Глава 6. Оливия была шокирована, но не тем, что Элизабет была любовницей Гаррика де Вера

Оливия была шокирована, но не тем, что Элизабет была любовницей Гаррика де Вера. Об этом она уже успела догадаться по сочившемуся скрытой враждой разговору, который состоялся между ними в самом начале вечера. Мужчина и женщина не могли бы столь откровенно ненавидеть друг друга, если бы прежде не были в интимных отношениях.

Оливию до глубины души поразило иное. Элизабет была признанной красавицей, лучше которой не найти во всем Лондоне. Вне всяких сомнений, Оливия по сравнению с ней казалась серой мышкой, не более. Значит, столь пристальное внимание де Вера к ней объяснялось всего лишь заурядным, пустым флиртом!

– Боже мой, Оливия! Что с тобой? Ты ужасно побледнела. Нет, кажется, позеленела! – воскликнула Элизабет с притворной озабоченностью.

Оливии стало дурно. Приступы тошноты становились все сильнее, она рванулась было в сторону туалетной комнаты, но Элизабет схватила ее за руку и снова заговорила:

– Он был без ума от меня, но Арлен воспротивился нашему браку, потому что уже тогда де Вер имел все те странности, о которых теперь так много говорят.

– Неужели? – с трудом вымолвила Оливия, едва справляясь с очередным приступом тошноты.

Но Элизабет не собиралась отпускать свою жертву.

– Он убежал на Барбадос, чтобы там залечить свое разбитое сердце! – Она покровительственно похлопала Оливию по спине. – Ну‑ну, не унывай, дорогая! Ты не первая женщина, очарованная этим грубияном. Впрочем, будь готова к тому, что Кэдмон очень скоро даже смотреть не станет в твою сторону.

– Ты серьезно заблуждаешься на мой счет, – выдавила Оливия, ощущая сильнейшие спазмы желудка. – Я совершенно равнодушна к нему.

Она не умела лгать, и это было совершенно очевидно.

– Интересно, что скажет Арлен, когда узнает, что его жена почти влюблена в Кэдмона? – лукаво протянула Элизабет.

Арлен… Холодный, жестокий и непредсказуемый…

– Элизабет, – вздохнула Оливия, – надеюсь, ты…

– Не волнуйся, дорогая, я не скажу ему ни слова. Кроме того, если бы Кэдмон знал о тебе всю правду, он не стал бы приглашать тебя на танец, а?

Всю правду… Конечно, если бы он знал эту правду, то возненавидел бы Оливию, как и Арлен, и ее родители, да все, кто был осведомлен…

Элизабет все так же лучезарно улыбалась Оливии. Ей тоже была известна вся правда о невестке, поскольку у нее с братом никогда не было секретов друг от друга.

Вырвав наконец свою руку, Оливия быстрым шагом направилась в вестибюль. У нее не было сомнений в том, что Элизабет непременно откроет всю правду о ней Гаррику де Веру, и тогда он… Нет, она не вынесет его отвращения и презрения!

Очутившись в вестибюле, она стала искать дверь на террасу, потому что ей не хватало воздуха. Повсюду было множество знакомых и незнакомых людей, но никто из них не обращал на Оливию никакого внимания, поскольку она редко бывала в свете. Отыскав заветную дверь, Оливия облегченно вздохнула и торопливо шагнула в ночную прохладу.

По широкой террасе медленно прогуливались искавшие уединения парочки и тихо беседовали между собой. Оливия нашла укромный уголок и, схватившись за каменную балюстраду, тяжело вздохнула. Правда… Правда состояла в том, что она, Оливия, была некрасива и странна, а де Вер просто играл с ней как кошка с мышкой, а когда Элизабет расскажет ему о ее даре ясновидения, он с проклятиями отвернется от нее, как это сделал Арлен.

Она вспомнила себя, шестнадцатилетнюю… Прошло ровно два месяца со дня свадьбы…

Она лежала на широкой постели, натянув на себя малиновое покрывало. Арлен медленно надевал шелковый халат. Она закрыла глаза, чтобы не видеть его обнаженного тела, чувствуя огромное облегчение от того, что он наконец прекратил заниматься с ней любовью. Она чувствовала себя совершенно разбитой от его бесконечной страсти, все тело ныло и болело. Она не получала ни малейшего удовольствия от совокупления с мужем и всякий раз радовалась его уходу. В тот раз он был как‑то по‑особенному груб с ней, и теперь ей хотелось плакать от саднящей боли между ногами. Пройдет не один день, прежде чем все заживет…

Подпоясавшись, он обернулся к юной жене:

– Ну как, тебе хорошо?

Оливия заставила себя улыбнуться и солгать, следуя долгу безупречной супруги:

– Да, очень.

Арлен внимательно посмотрел ей в глаза.

– Я знаю, тебе не по вкусу мои ночные визиты, но чем скорее наш ребенок будет зачат, тем быстрее мы прекратим эти неприятные для тебя встречи.

Неожиданно Оливия почувствовала странную уверенность в том, что уже беременна.

Приподнявшись в постели, она прижала к груди покрывало и прошептала с радостным волнением:

– Арлен, у меня будет ребенок.

Его глаза расширились от удивления.

– Что? Почему ты сразу мне об этом не сказала?

– Я поняла это только что, – смущенно покраснела Оливия.

– Не слишком ли быстро? – недоверчиво спросил Арлен. – Мы с тобой женаты ровно два месяца. – Его лицо внезапно посуровело. – Или ты вышла замуж, уже нося под сердцем чужого ребенка? – Неожиданно он смягчился: – Нет, быть не может, я всегда сумею отличить испуганную девственницу от опытной женщины!

Оливия поняла свою ошибку, и ее счастье куда‑то улетучилось.

– Арлен, ты меня неправильно понял…

– Может, ты солгала, чтобы заставить меня прекратить визиты в твою спальню? – спросил он таким холодным тоном, словно разговаривал не с женой, а со служанкой.

Оливия торопливо покачала головой.

– Нет, просто мне было видение… У нас скоро родится дочь!

Оливию снова охватила радость, которой она так хотела поделиться с мужем, отцом ее ребенка! Может, теперь он станет хоть немножко любить ее?!

– Видение! – презрительно фыркнул Арлен, отворачиваясь от жены.

– Нет! Ты опять не понял! – воскликнула Оливия и, когда удивленный муж снова повернулся к ней, стала торопливо объяснять, откуда ей известно, что будет с ними в ближайшем будущем, каким образом она видит грядущее, а иногда и читает чужие мысли… Она рассказала ему, что осознала этот свой природный дар еще в детстве, когда ей было лет семь‑восемь.

Арлен, крайне удивленный, молча слушал свою жену, и с каждым мгновением глаза его раскрывались все шире и шире. Сначала в них было только удивление, потом испуг и отвращение. Оливия поняла, что совершила ужасную ошибку, что ей не следовало признаваться в своих необычных способностях, но было слишком поздно…

Когда ее беременность подтвердилась, а позднее действительно родилась дочь и тем самым подтвердилась правота ее предсказаний, отвращение Арлена превратилось в ненависть, за которой скрывался страх…

У Оливии начался новый приступ тошноты, она безвольно перегнулась через балюстраду, и ее тотчас вывернуло.

Спустя минуту она облегченно закрыла глаза.

Ее била мелкая дрожь… Дочь унаследовала от нее дар ясновидения, и Оливия больше всего на свете боялась, что в один прекрасный день Арлен, а за ним и весь высший свет узнают об этой возможности Анны, и тогда ей придется познать всеобщее презрение и полное одиночество. Оливия же не хотела, чтобы дочь повторила ее судьбу.

Стоял теплый летний вечер, на небе сияла серебристая луна, окруженная тысячами мерцающих звезд.

Оливия выпрямилась и с опаской огляделась вокруг. К ее радости, никто не обращал на нее внимания. Заметив чашу фонтана, Оливия поспешила к желанной воде. Смочив носовой платок, она тщательно обтерла лицо и шею. Потом сделала несколько глотков, освеживших рот и горло. Теперь она чувствовала себя лучше, но внутреннее напряжение не спадало.

Вечер в честь помолвки Сьюзен и лорда Кэдмона превратился для Оливии в настоящую катастрофу. Она допустила серьезную ошибку, позволив пробить брешь в своей обороне. Итак, ее интерес к де Веру замечен посторонними. Такое поведение совершенно недопустимо, ведь ей следует в первую очередь думать о дочери, маленькой Анне, нуждавшейся в ее заботе и защите. Никакой мужчина не стоил благополучия Анны.

Задумавшись, Оливия довольно долго простояла у фонтана, и кое‑кто из гостей стал к ней присматриваться. Возвращаться в дом ей не хотелось, но и стать предметом настойчивых ухаживаний также не представлялось ей желанной перспективой, поэтому она спустилась по каменной лестнице в сад, оставив за спиной и дом, и террасу, и шумных гостей… Нет, не для нее вся эта светская суета!

Оливия дошла до небольшого пруда с зеленой стоячей водой, на поверхности которой плавали роскошные белые лилии. Берега пруда были выложены белым камнем, в лунном свете блестела его поверхность. Боль в висках, от которой Оливия страдала почти весь вечер, стала понемногу утихать. Она присела на каменную скамью, укрытую со всех сторон буйно разросшимся плющом, и аккуратно расправила подол. На мгновение ей захотелось остаться здесь, у пруда, до самого окончания вечера, до тех пор пока гости наконец не станут разъезжаться по домам.

Увы, мысль была абсурдной. Вечеринка еще была в разгаре, еще не было праздничного ужина, не говоря уже о раннем завтраке, который полагался в самом конце. Подобные приемы длились, как правило, до самого утра.

Неожиданно рядом мелькнула чья‑то тень. Не надо было поднимать голову, чтобы ощутить присутствие Гаррика де Вера. Сердце Оливии сильно забилось.

Де Вер молча замер перед ней. Подняв на него глаза, она медленно встала со своего места.

– Вы не хотите принять участие во всеобщем веселье? – чуть хрипло спросил он.

У нее неожиданно пересохло во рту, поэтому она ответила не сразу:

– Я не любительница подобных шумных сборищ…

– Странно! Я еще ни разу в жизни не встречал женщину, которой не нравилось бы веселиться.

– Я не такая, как все, – чуть поколебавшись, ответила Оливия.

– Это точно! Вы совсем не такая, как другие женщины, – подхватил де Вер, обжигая ее откровенным взглядом. В его голосе не было даже намека на иронию.

– Мне пора в дом, – смутилась она и попыталась уйти, но де Вер тотчас загородил ей дорогу.

– Вы плохо себя чувствуете? – спросил он.

Неужели он видел, как ее тошнило?

– Нет, вовсе нет… Просто я… я очень устала.

– Может, вам холодно? – неожиданно ласково спросил он, и Оливия вздрогнула от интимной теплоты, прозвучавшей в его голосе.

– Нет, милорд, ночь сегодня теплая, – ответила она.

– Жаль, а то бы я согрел вас… своим плащом, – улыбнулся он.

Оливия не ответила на его улыбку. Внутренний голос говорил ей, что она должна как можно скорее вернуться к гостям.

– Почему вы так добры к мисс Лейтон? – вдруг спросил де Вер.

Этот вопрос застал ее врасплох.

– Просто я… я сочувствую ей, – ответила она наконец и тут же поспешно добавила: – Мне пора.

– Значит, вы меня боитесь.

Это был не вопрос, а утверждение.

Оливия замерла на месте, не успев сделать и двух шагов по направлению к дому.

– С какой стати я должна бояться вас, милорд? – едва слышно спросила она.

– Ну как же! – пожал плечами де Вер. – Наслушались про меня всяческих сплетен…

– Я не доверяю сплетням, милорд, – сухо заметила Оливия, ощущая, как сильно бьется сердце.

– Я так и знал. Я много думал о вас с того самого дня, когда мы познакомились в доме Лейтонов…

Он оборвал фразу на полуслове – возникла многозначительная пауза.

Оливия была поражена. Неужели он думал о ней так же, как она о нем?

– Мне действительно нужно идти, но… Я хочу присесть на секунду…

Де Вер радостно улыбнулся, но тут же усилием воли погасил улыбку.

– Здесь есть удобная скамья. – Он кивнул в сторону той самой скамьи, где только что надеялась найти покой Оливия. – И все же вы боитесь меня, Оливия, – продолжил он, – и это не имеет ничего общего со сплетнями о моем прошлом. Мы оба отлично знаем истинную причину вашего страха, не так ли? – мягко улыбнулся он.

Несмотря на настойчивые предостережения внутреннего голоса, Оливия не двигалась с места. Казалось, ноги не несли ее от де Вера.

– Вы прекрасны, – прошептал он.

Еще ни один мужчина не говорил ей, что она прекрасна. Его шепот действовал на нее, словно бальзам на рану. Она пристально вгляделась в лицо виконта, все еще не веря в его искренность… Неожиданно ей вспомнились слова Элизабет, и она резко отшатнулась.

– Это Элизабет прекрасна, – Оливия опустила глаза, – а я самая обыкновенная.

С этими словами она быстро повернулась и направилась к дому. Де Вер неотступно следовал за ней.

– Это определение меньше всего подходит вам, Оливия. Более яркой женщины, чем вы, мне еще не приходилось видеть. А внешняя красота способна поразить лишь пятнадцатилетнего мальчика, не имеющего жизненного опыта и не умеющего ценить настоящих женщин. Не уходите! Не убегайте от меня! Не надо меня бояться!

Оливия слегка замедлила шаг, чувствуя непреодолимое влечение к шедшему вслед за ней мужчине.

– Почему вам было плохо? – спросил он, и Оливия поняла, что он все видел.

– Я… я была слишком расстроена, – пробормотала она, останавливаясь.

– Чем?

Она отвела глаза. Ей хотелось довериться этому человеку, но горький опыт прошлого не позволял ей проявлять подобную слабость, тем более по отношению к незнакомцу, каким был для нее виконт.

– Просто я не люблю подобные вечеринки, и вообще жизнь в городе меня не привлекает.

– Меня тоже, – по‑французски проговорил де Вер и понимающе улыбнулся: – Ваш муж придерживается такого же мнения?

Оливия облизнула пересохшие губы.

– О нас станут говорить… Нам не следует прогуливаться вдвоем на виду у всех гостей.

– Я привык к тому, что обо мне постоянно сплетничают, – пожал плечами виконт, – но что касается вас…

Он неожиданно схватил ее за руку и шепотом прибавил:

– Эту скамью не видно с террасы.

Гаррик настойчиво потянул ее за собой к скамье, и Оливия, закрыв от смущения глаза и терзаясь противоречивыми велениями плоти и рассудка, последовала за ним. Ей хотелось сказать ему, что и она изведала сполна, что такое досужие сплетни и пересуды, хотелось прикоснуться к нему, утешить его… Но она не смела этого сделать, потому что внезапно осознала, что хочет не только прикоснуться к нему, но и почувствовать на губах его поцелуй! Боже, что с ней? Если Арлен узнает, он выгонит ее из дому, а Анну отправит в детский приют!

– Милорд, мы не должны этого делать, – осипшим голосом проговорила Оливия, когда они уже очутились у скамьи, скрытой от посторонних глаз густой живой изгородью.

Его руки уверенно легли ей на плечи.

– Чего мы не должны делать, Оливия? – хриплым шепотом спросил он, и в его голосе прозвучало неприкрытое желание.

– Мы не должны прятаться здесь вдвоем, милорд, – задыхаясь, прошептала она в ответ.

– А вот в этом смею не согласиться с вами, миледи, – улыбнулся он и, прежде чем Оливия успела возразить, стал осыпать ее шею нежными поцелуями. Горячая волна приятной неги разлилась по всему ее телу, и она так и не смогла вымолвить ни одного протестующего слова.

Его губы довольно быстро переместились ближе к ее уху, потом горячий язык неожиданно коснулся чувствительной мочки и, ласково лизнув, скользнул внутрь ушной раковины. Ощущение было неожиданно острым, чувственным. У Оливии подогнулись колени. Теперь она могла думать только об одном…

– Милорд, – удалось ей наконец прошептать, – мы не…

Она не смогла закончить фразу, потому что он страстно прильнул губами к ее щеке, и у нее закружилась голова. Не в силах сопротивляться, она прижалась к его мускулистой груди.

Крепко обняв ее податливые плечи, он запрокинул ей голову и стал жадно целовать шею и подбородок, потом его дерзкий язык скользнул по ее губам, лишь на миг проникнув между ними, и Гаррик снова начал ласково покусывать мочку уха.

– Это должно было случиться, Оливия… Мы должны быть вместе – ты и я…

Оливия попыталась было из последних сил прошептать «нет!», но противиться все возраставшему вожделению она не могла. Только теперь она поняла, что такое страсть и что значит желать мужчину. Ласки Арлена всегда были ей противны, она не получала никакого удовольствия в его объятиях, наивно полагая, что так и должно быть. Теперь же ей не терпелось познать настоящую любовь вместе с этим огромным сильным дикарем. Оливия сама себя не узнавала!

Из ее груди вырывались тихие стоны наслаждения. Де Вер же продолжал свои дерзкие ласки, пока она не воскликнула:

– Боже, прошу тебя…

– О чем, Оливия? – хрипло прошептал он.

И она, к собственному удивлению, неожиданно поцеловала его в подбородок, молчаливо призывая к любовному соитию.

Получив столь недвусмысленное одобрение, де Вер принялся с удвоенной страстью целовать ее, и Оливия отвечала на его поцелуи с таким жаром, какой трудно было подозревать в этой скромной любительнице уединенной деревенской жизни. Их губы и языки без устали ласкали друг друга.

– Я хочу тебя, – прошептал он, и Оливия тут же очутилась на скамье. – Хочу тебя прямо сейчас, – настойчиво повторил он, заставляя ее лечь на спину и продолжая жадно ласкать ее губы и язык. Оливия не могла сказать ему «да!», но не могла сказать и «нет!». Оставалось лишь подчиниться мужской воле, что она и сделала не без удовольствия.

Де Вер опустился рядом с ней на колени.

– Ненавижу эти кринолины, – пробормотал он, пытаясь найти среди многочисленных юбок ноги Оливии.

Его губы без устали ласкали ее рот, шею, потом скользнули к открытой груди. Неведомое доселе наслаждение охватило Оливию, и, когда его дерзкая рука добралась наконец до цели и двинулась по внутренней стороне бедра, она не смогла сдержать возгласа испуга и блаженства одновременно. Его пальцы остановились в дюйме от ее самого сокровенного местечка.

– Неужели ты хочешь лишить нас обоих величайшего блаженства? – требовательно спросил он, накрывая ладонью пушистый холмик.

У Оливии перехватило дыхание, она не могла вымолвить ни слова. Еще ни один мужчина не ласкал ее так дерзко, так возбуждающе приятно, и ей хотелось, чтобы эти ласки продолжались вечно, хотя она была прекрасно осведомлена о последствиях. Не в силах говорить, она едва слышно застонала.

– Ну же, скажи, чего ты сейчас хочешь, – прошептал он, целуя ее шею, ключицы и мягкие полушария грудей у выреза декольте. – Ты уже влажная, – произнес он, умело лаская пальцами каждую складку ее плоти, – и мы оба знаем почему…

– Прошу тебя, – хрипло воскликнула Оливия, обретя наконец дар речи, – прошу тебя, Гаррик…

Его пальцы переместились на самую чувствительную точку, и Оливия задрожала всем телом, уже не владея собой. С каждой секундой возбуждение все нарастало, требуя логического завершения, но оно все не наступало. Наконец настал момент, когда Оливия решила, что сейчас просто умрет от невыносимо сладкой муки. Прерывисто дыша, она открыла глаза и увидела над собой ночное звездное небо.

– Ты хочешь меня? Скажи, Оливия! – попросил он.

– Да… Да! Хочу…

– И я хочу тебя… Так сильно, что не могу больше ждать…

Но Оливия уже не слышала его страстного шепота. Настойчивые ласки его умелых пальцев рождали в ней все нараставшую волну блаженства, которая наконец обрушилась на нее со всей силой неизведанного ранее экстаза. Из груди Оливии вырвался громкий торжествующий вопль, который был тут же заглушен жадным поцелуем мужских губ.

Медленно возвращаясь к реальности, Оливия открыла затуманившиеся глаза и снова увидела над собой сказочно красивое звездное небо.

Никогда в жизни Оливия не испытывала такого блаженного покоя, как теперь, лежа в объятиях де Вера. Он крепко обнимал ее, уткнувшись лицом в плечо и страстно прижавшись к ней всем своим мускулистым, невероятно напряженным телом. Оливия чувствовала, как сильно билось его сердце, понимала, как страстно он жаждал наслаждения…

Внезапно в ней снова заговорил рассудок. Произошло то, чего не должно было произойти ни в коем случае! И о чем она только думала?! Де Вер соблазнил ее, и она охотно поддалась! Великий Боже! Бежать, скорее бежать от него! Бежать от этого пруда, от этой укромной скамьи, пока их не увидели вместе! Если Арлен узнает об этом, ее жизнь превратится в сплошной кошмар!

В голове Оливии мелькали видения, одно ужаснее другого, но она все еще была не в силах оторваться от мужчины, который только что доставил ей неизъяснимое наслаждение. Ее руки ласково перебирали его густые темные волосы, и она внезапно поймала себя на том, что чувствует к нему не только физическое влечение, но и что‑то гораздо более глубокое и потому чрезвычайно опасное. Нет! Между ними не может, не должно быть ничего иного, кроме мимолетной близости!

Внезапно де Вер резко отстранился и хрипло спросил:

– Когда мы увидимся снова?

Поднявшись со скамьи, Оливия не сразу нашлась с ответом, потому что мысли ее были заняты Арленом, его сестрой, Сьюзен, самим де Вером, ее собственной дочерью, которая была для нее дороже всего на свете…

– Мы не должны видеться, – коротко проговорила она наконец.

Де Вер крепко сжал ее руку и глухо пробормотал:

– Не надо со мной играть, Оливия. Мы с тобой взрослые люди. Я знаю, ты не любишь своего мужа. Так неужели после того, что с нами только что случилось, у тебя хватит духу отказать мне и себе в продолжении?

– Это полное безумие! – покачала головой Оливия. – Это ужасная ошибка!

– Черт побери! – вырвалось у него. – Спешу сообщить вам, леди Эшберн, что недолго пробуду в Лондоне. Вскоре мне предстоит возвращаться на Барбадос. Так давайте же воспользуемся тем немногим, что дарует нам судьба!

Значит, он скоро уедет? Она заметно огорчилась, узнав об этом.

– Судьба? – рассеянно повторила она. – Но вы обручены с моей подругой, и я…

Она остановилась на полуслове, не зная что сказать. Первый раз в жизни она встретила мужчину, близость с которым подарила ей величайшее блаженство, мужчину, к которому она испытывала не только сильнейшее физическое влечение, но и какое‑то гораздо более глубокое чувство, названия которому она еще не знала. Да, у Арлена были любовницы, равно как и подавляющее, если не абсолютное, большинство светских замужних дам имели любовников. Все так, но у них не было слепой дочери, нуждавшейся в постоянной опеке и защите!

– Что ты хотела сказать, Оливия? Какой предлог ты успела выдумать, чтобы разорвать наши отношения? Или тебе просто нравится дразнить мужчин?

В голосе виконта прозвучал ледяной сарказм.

– Неправда! – воскликнула она.

– В таком случае завтра же возвращайся в Эшбернэм! Я буду ждать тебя там, – смягчившись, улыбнулся он.

Оливия попала в ловушку. Она не могла отказать де Веру, но и выполнить его просьбу, которая прозвучала как приказ, тоже не могла.

Не дождавшись ответа, виконт нетерпеливо продолжил:

– Твой муж не любит и презирает тебя. У него несколько любовниц. Ты похоронила себя в деревне, а ты молода, красива, темпераментна… Так что же тебя останавливает? Я приеду к тебе в Эшбернэм!

Глаза Оливии наполнились слезами.

– Нет, не могу, – тихо проговорила она.

– Ты хочешь сохранить верность мужу? – удивленно спросил он. – Но почему?

– Это сложно объяснить, – прошептала Оливия. Ей очень хотелось рассказать ему о слепой дочери, о маленькой Анне, но она никак не могла решиться.

– Сложно? – язвительно переспросил он. – Что же сложного в том, что мужчина и женщина хотят быть вместе? Это так же просто, как сама жизнь! Оливия, неужели ты так наивна?

Она предпочла не отвечать. Несмотря на то что у нее была восьмилетняя дочь, она была почти так же наивна и неопытна, как до замужества.

– Я должна вернуться в дом, – сказала она с чувством собственного достоинства, – пока нас не увидели вдвоем здесь, у пруда.

Он схватил ее за руку, не давая уйти.

– В следующий раз, когда мы окажемся в одной комнате, не вводите меня в заблуждение своими красноречивыми взглядами! – гневно заявил он.

– О чем вы, милорд? Я отказываюсь вас понимать! – возмутилась Оливия. – Отпустите меня!

Виконт подчинился с явной неохотой.

– Единственное, что я могу вам предложить, – с невозмутимым спокойствием, которого на самом деле не чувствовала, произнесла Оливия, – это сочувствие и дружеские отношения, не более. Не знаю, о каких красноречивых взглядах вы сейчас говорили, но это вам только показалось, уверяю вас. – Она чуть не поперхнулась от собственной чудовищной лжи.

Лицо виконта сначала приобрело выражение крайнего недоверия, потом гнева и, наконец, отвращения.

– Я не нуждаюсь в вашей жалости, леди Эшберн, и уж тем более в дружбе с вами, – сухо произнес он и тут же добавил с дьявольской ухмылкой: – Еще несколько минут назад вы, дражайшая леди, предлагали мне куда больше, чем дружбу…

Вспомнив сладостные мгновения взаимной страсти, она моментально покраснела.

– Как бы там ни было, мне пора, – решительно заявила она и поспешно направилась к дому, кипя от возмущения из‑за его грубых намеков.

И чуть не столкнулась нос к носу с графом Стэнхоупом.