ЧАСТЬ II. Ифрикия. 943 – 944 г, н.э. 5 page

Карим вновь заключил девушку в объятия:

– Нет, этого не будет. Мы сделаем все то, что велит нам наша честь. Ты уедешь к калифу, а я женюсь на этой берберийской девочке по имени Хатиба. Но прежде.., прежде мы с тобою проведем целый месяц здесь, в Убежище – мы вдвоем, только ты и я. И, что бы ни уготовила нам жестокая Судьба, нам теперь будет что вспоминать, чем утешиться. Моя златокудрая Зейнаб! Ну как мог я отпустить тебя, так и не узнав правды?

– Может быть, без этого было бы легче… – тихо сказала она. – Не знаю, смогу ли я проявить подобное благородство и силу духа, Карим… Ведь я простая девушка из дикой страны. Мы, кельты из Аллоа, ничего не знаем, кроме страсти и мести… Я думала, что на свете ничего больше не существует, а ты открыл мне Красоту, Свет… Ты дал мне увидеть семью, в которой царит любовь, Карим‑аль‑Малика! Если бы Бог предложил мне исполнить единственное мое желание – я стала бы твоей до конца дней моих… Рожала бы тебе сыновей, дочерей… Стала бы счастливой и довольной жизнью, подобно твоей матери. Но ты сказал, что любишь меня, и вынудил признаться тебе в любви. Теперь я никогда не буду довольна жизнью, мой господин! И если мне предстоит страдать от сознания, что ты любишь меня, страдай и ты. Карим! Страдай, зная, что отныне никогда, ни единой секунды не буду я счастлива вдали от тебя! А могла бы быть, если бы не твое упорство!

– Ты не будешь счастлива, увозя с собою мое сердце? Девушка отрицательно покачала головой:

– Мне не быть теперь счастливой без тебя…

– О, Зейнаб, что же я натворил! – вскричал он.

– Как бы я ни злилась. Карим, – знай, я не жалею… – отвечала она. – Я люблю тебя.., а у нас так мало времени… Не надо отравлять его взаимными упреками! Ты разбил мое сердце, но все равно я обожаю тебя! – Тонкие руки сомкнулись вокруг его шеи, и Зейнаб страстно поцеловала любимого:

– И буду любить до скончания века!

Подхватив Зейнаб на руки, Карим уложил ее на постель и ласково снял с нее одежды. Затем, раздевшись, лег рядом с нею. Руки их соприкоснулись, пальцы переплелись. Так лежали они долгое время, молча, пока он, приподнявшись, не поцеловал ее в губы… Ее аквамариновые глаза были полны жгучей тоски, она медленно закрыла их, желая всем существом своим отдаться блаженству. Руки его касались ее так, как никогда прежде, с невероятной и невыносимой нежностью…

Губы его ловили каждую ее слезинку, ладони обхватили дрожащее лицо, губы касались губ, щек, трепещущих век…

Ладонь ее заскользила по любимому лицу, запоминая навек каждую черточку, складочку… Что же сделала она такого, что заслужила эту радость и эту боль? Ведь любовь – это величайшая мука…Она с радостью уедет в Кордову. С радостью освободится от этой боли. Ведь она наверняка утихнет со временем, она всецело сосредоточится на том, чему он так долго ее учил. Она станет славнейшей Рабыней Страсти! А что ей еще остается?..

– Я люблю тебя, мой цветочек, – прошептал он ей на ушко. Теплое дыхание ласково согревало ее шею. Он слегка прикусил мочку уха.

Потянувшись к нему, она утратила твердость – на мгновение ей показалось, будто сердце в груди разорвалось… Это несправедливо!

– И я люблю тебя, Карим‑аль‑Малика… Люби меня, мой дорогой! Я хочу быть твоей.., сейчас…

Он всем существом своим откликнулся на страстный ее призыв, а потом они лежали, сплетенные, в изнеможении… Молодой месяц посеребрил озерную гладь за стенами обители этой горькой любви, а невидимая ночная птица все пела свою пронзительно‑сладкую песню…