Глава 7. Алекс стоит у одной из амбразур дворцовой стены и любуется морем

Триполи, 22 мая 1803 года

Куда же пропал Мурад?

Алекс стоит у одной из амбразур дворцовой стены и любуется морем. Вчера с берега были замечены три американских корабля, курсировавшие неподалеку от Триполи. Мурад отправился по ее приказу в город – разузнать, что бы означало это появление.

В течение прошлого года произошло множество стычек между кораблями двух стран – но ни одну нельзя было считать сколько‑нибудь значительной. Паша с завидным упрямством стоял на своем: он не подпишет со Штатами мирный договор – по крайней мере до тех пор, пока не получит огромной денежной суммы. Он чувствовал себя обойденным и оскорбленным – практически все соседние страны либо уже получили подобные взятки, либо это им было обещано. И поэтому паша будет грабить американские суда, пока не получит причитающейся ему «честной» доли.

Правда, с некоторых пор пиратский промысел перестал быть легким. Примерно в то же время, когда Алекс попала в Триполи – то есть почти год назад, – американские корабли установили блокаду мусульманского города. Это причиняло паше немало беспокойства. Связанные с блокадой неприятности досаждали в основном корсарам: приходилось сначала проскочить мимо державших блокаду кораблей, чтобы затем пуститься на поиски легкой добычи.

Но вот коммодора Дейла отозвали в Вашингтон, а на его место назначили Валентина Морриса. И весь этот год он стоял во главе военного флота, разбросанного по всему Средиземному морю. Алекс уже в который раз думала о том, что пост коммодора означал для Морриса с супругой всего лишь возможность за государственный счет совершить роскошное путешествие. Ибо за все это время ни одно военное судно не показалось в водах Триполи, что вызывало у паши, Джебаля и всех их высших офицеров бесконечный поток грубой ругани и издевательств по поводу храбрости американских моряков. По их словам, если американец – значит, трус, и ничего больше.

День сменял другой, а о «Жемчужине» и капитане Ксавье Блэкуэлле слышно ничего не было. По подсчетам Алекс, в ближайшие два месяца «Жемчужина» должна будет появиться в здешних водах, и Блэкуэлл попадет в Триполи.

И если бы этот год в ее жизни не превратился в настоящее испытание отваги, целеустремленности, сообразительности и искусства выживать – Алекс давно бы свихнулась от томительного ожидания.

А ведь он обязательно должен появиться здесь – так говорили все исторические хроники. В противном случае получалось, что она напрасно целый год водила за нос Джебаля и старалась приучиться к обычаям, диктовавшим правила поведения женщинам в исламском мире.

Алекс изнывала от тоски и нетерпения. Последнее время взвинченные нервы не давали ей толком выспаться. Так отчаянно она желала быть рядом с ним. Только и удавалось представлять себя в его объятиях – чтобы со слезами возвращаться в грубую реальность. Иногда она была готова сделать что‑нибудь ужасное, лишь бы только не сидеть вот так, сложа руки.

Однако она ни на минуту не позволяла себе забыть о том, что Блэкуэлла казнят через год после появления в Триполи. Если только до той поры они не найдут способа сбежать отсюда.

С невероятным трудом Алекс заставила себя вернуться к делам насущным. Где, скажите на милость, застрял Мурад?!

Она нетерпеливо ходила взад‑вперед вдоль стены. С той минуты, как в городе заметили три американских корабля, она не находила себе места. Что‑то вот‑вот произойдет. Она совершенно уверена. Что‑то чрезвычайно важное. А вдруг один из этих трех кораблей – «Жемчужина»?!

Ведь то, что ее захватили в плен, вовсе не означает, что она не появлялась у триполитанских берегов раньше.

Услышав торопливые шаги на лестнице, Алекс быстро повернулась. За этот год она немного свыклась с необходимостью таскать все эти многослойные одеяния и не чувствовала себя так неловко, как раньше. Однако сейчас она нетерпеливо рванула подол цветастого платья, особенно ощутив тяжесть всех этих сорочек, жилеток и накидок, украшенных к тому же драгоценными камнями и вышивкой. При каждом движении на запястьях звякало с полдюжины браслетов. Огромные золотые серьги с бирюзой тоже ужасно мешали. Да еще этот тяжеленный плащ из золотой парчи. Осталось еще камень на шею – и в море. Все‑таки в двадцатом веке одежда была (то есть будет) намного удобнее.

Лицо Алекс оставалось открытым. Ибо из всех этих гадких одеяний она больше всего ненавидела паранджу. А без нее нельзя было выходить за стены гарема.

Она прижалась к стене. Джебаль разъярится не на шутку, если узнает, что она шлялась по дворцу, выставив лицо на обозрение всему свету. Ну и наплевать. Всякому терпению есть конец. И к тому же Мурад знал этот дворец как свои пять пальцев. Здесь было полно тайных коридоров. Никто не видел, как она проскользнула во внешний двор. И Джебаль никогда не узнает, что Алекс появлялась вне гарема без паранджи.

– Алекс, они курсируют вдоль побережья с самого рассвета, – сообщил запыхавшийся Мурад. – Паша в ярости. И твой муж тоже.

Она отвернулась от амбразуры, из которой все еще были видны все три корабля. Судя по всему, самый ближний – это фрегат с тридцатипушечным вооружением. Ах, если бы она поподробнее ознакомилась с ходом военных действий до назначения на пост коммодора Пребла – а ведь это должно случиться лишь на будущий год!

– Что они собираются делать, Мурад?

– Что ты собираешься делать, Алекс?

Она облизала пересохшие губы. Мурад давно стал для нее не просто рабом. За этот год он стал ее другом, доверенным и верным союзником. Она прошептала:

– Если они собираются что‑то предпринять, мы должны поспешить к Нильсену и постараться дать весточку американцам.

– Но ведь это измена, Алекс! – ужаснулся Мурад.

– Для меня – нет, – промолвила она.

– Но я не знаю, что они решили. Паша до сих пор совещается с Джебалем, Фаруком и раисом Джоваром.

Значит, он собрал военный совет. А как же иначе? Фарук был визирем, первым министром паши, а Джовар – адмиралом флота. И хотя Алекс не была лично знакома ни с тем, ни с другим, она частенько шпионила за мужчинами, скрываясь в специально приспособленных для подобного рода занятий каморках. Что лишний раз напоминало о том, каким адом является жизнь для женщины‑мусульманки. Ей позволялось лишь наблюдать, но ни в коем случае не участвовать практически во всех земных делах.

– Пошли, – бросила Алекс и рванула вниз по лестнице.

– Ну что еще ты задумала? – взмолился Мурад.

– Мы идем проследить за пашой, Джебалем, Фаруком и этим мерзким Джоваром.

– Алекс, ты рехнулась! – Глаза Мурада испуганно расширились. – Если тебя заметят, то приговорят к бастонадо!

Тем временем оба торопливо спускались с крутой лестницы. Алекс уже отлично знала, что означает это слово. Правда, слава Богу, не из личного опыта. Приговоренного к бастонадо заключали в деревянные ножные колодки и подвешивали вниз головой. А потом безжалостно били по пяткам. Самые крепкие мужчины, как правило, умирали, не пережив сотого удара.

Мурад распахнул дверь в темный узкий коридор. Пока он возился со светильником, Алекс заявила:

– Джебаль не станет меня наказывать. Он меня любит.

– Твоя сказка про ужасную печаль и необходимость оплакать смерть первого мужа оказалась очень искусной уловкой, Алекс, – заговорщически подмигнул Мурад.

– О чем это ты?

– Я знаю. Я знаю всю правду. Ты никогда не была замужем. И не было никакого усопшего мужа. А была лишь ложь, с помощью которой ты не допустила Джебаля к себе в постель.

Алекс остолбенела. Каким бы преданным другом ни был Мурад, она никогда не рассказывала ему свою историю – что она путешественница во времени и попала сюда из двадцатого века. Она удивленно уставилась на него.

– Но это не важно. Я скорее умру, чем выдам твою тайну, – сказал Мурад.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и все, – пожал плечами тот. – Тем не менее уловка оказалась полезной во многих отношениях. Ведь Джебаль еще больше распалился от страсти. Ты и сама это отлично понимаешь, верно?

– Да, мне приходила в голову такая мысль, – призналась она. – Но для меня это не так важно. Главное – я не смогла бы спать с тем, кого не люблю, Мурад.

– Понимаю. – В прекрасных серебристых глазах светились любовь и сочувствие. – Ты не такая, как остальные женщины, Алекс. Я никогда не встречал никого, похожего на тебя.

Алекс порывисто обняла Мурада. Это случилось впервые. Но выглядело естественным и правильным.

Мурад на мгновение застыл и тут же отстранился. В пламени светильника, который Мурад держал в руке, было видно, что его лицо залила краска.

– Я бы ни за что не пережила этот год без тебя, Мурад, – прошептала она. – Спасибо тебе.

– Неправда, ты бы справилась, Алекс. – Он смущенно потупил взор. – Даже без меня.

Они пошли дальше по коридору, свернули влево. Дойдя до конца, Мурад откинул люк над головой, вскарабкался по выдолбленным в стене ступеням, осторожно выглянул и только потом кивнул Алекс. В следующий миг она с его помощью тоже вскарабкалась наверх. Оба оказались во внутреннем саду гарема, скрытые от любопытных глаз пышной растительностью.

Раздвинув ветки, Мурад осмотрелся и торопливо пригнулся к самой земле, одними губами промолвив:

– Зу!

У Алекс упало сердце. Зу была первой женой Джебаля. Она была знойной смуглой толстушкой и люто ненавидела Алекс.

Мурад зашептал в самое ухо хозяйки. Но и теперь она еле слышала слова:

– Вчера я заметил, что за мной следил Маса.

У Алекс захватило дух. Маса был огромным африканским рабом – такой же евнух, как и Мурад, он служил Зу.

– Зу?..

– Наверняка. Алекс, она постоянно пытается поймать тебя на непослушании – или чем‑нибудь похуже.

Для Алекс это не было новостью. Дождавшись, пока опасность минует, парочка выбралась из‑за кустов. Сад в гареме был прекрасно ухожен, со множеством пышных деревьев, кустарников и цветов, с выложенными мрамором купальнями и посыпанными мелкими ракушками дорожками. Две жены самого паши и единственная оставшаяся пока незамужней дочь занимали покои у восточного края сада. Комнаты Алекс и Зу, смежные с покоями Джебаля, находились на западной стороне. Две замужние дочери паши со своими семьями занимали помещения как раз следом за апартаментами Джебаля.

– И чем я ей так насолила? – недоумевала Алекс, торопясь вслед за Мурадом к себе в комнату. – До Джебаля мне нет никакого дела. По‑моему, это очевидно. И он не пытается овладеть мною. Напротив, сейчас у него на уме одна Паулина, наложница‑итальянка. Вот и ненавидела бы вместо меня эту Паулину.

– Пока тебя не было, Зу была единственной женой Джебаля. И наверное, до сих пор бы ею оставалась, – многозначительно сказал Мурад. – Мы оба знаем, что он никогда не женится на Паулине. Это лишь увлечение.

Они миновали гарем и проскользнули во дворец. Алекс со вздохом накинула паранджу. В полном молчании они пробрались к комнате, в которой заседал военный совет. Боковой коридор привел их в смежную с ней каморку, снабженную смотровыми глазками. Их появления никто не заметил.

– Не нравится мне все это, – ворчал Мурад.

Эта каморка не была тайной. О ней знал весь дворец: отсюда женщины могли наблюдать за празднествами и пирами, происходившими в парадном зале. Кстати, парадный зал в апартаментах Джебаля был с комнатой для подглядывания. Однако никто и никогда не смел пользоваться этими каморками, чтобы шпионить за секретными совещаниями паши и его сына.

Алекс нетерпеливо приникла к глазку. Точно, паша мрачнее тучи восседал на своем золоченом троне. Джебаль с Джоваром о чем‑то горячо спорили, а Фарук – жирный боров – не спеша набивал рот финиками и орехами.

Лицо Джовара, белобрысого перебежчика‑шотландца, принявшего ислам, пылало от ярости:

– Надо послать десять кораблей и уничтожить американских псов!

– Отец, – возразил Джебаль, – пошли три корабля. Ни к чему распылять наши силы. Американцы могут напасть на крепость.

– Да они же трусы, они тут же подожмут хвост и удерут! – брызгал слюной Джовар. – Разве они пытались отомстить за «Франклина» или «Сару»?

– Похоже, он ненавидит американцев еще сильнее, чем сам паша, – еле слышно шепнула Алекс на ухо Мураду. – С чего бы?

– Никто не знает, – так же тихо отвечал тот. – Тсс. Слушай.

Алекс снова обратилась в слух. Спор становился все жарче: Джебаль наступал, Джовар был неумолим. Наконец паша рявкнул:

– Хватит! Я согласен с Джебалем. Пошлем три корабля. – Ледяным взглядом он пресек готовые сорваться с языка возражения Джовара.

Раис не в силах был сдержать гнев. Он вскочил и опрометью бросился прочь.

– Ты принял правильное решение, мой господин, – высказался наконец Фарук. – Мы проверим, как будут вести себя американцы теперь, когда у них новый начальник. Но возможно, мне стоит последовать за раисом Джоваром и успокоить нашего петушка?

– Ступай, – кивнул паша.

– Отец, не означает ли это, что командовать кораблями буду я? – спросил Джебаль.

– Ты – мой единственный наследник, – возразил паша. – И не должен рисковать, уходя в море всего с тремя кораблями.

– Отец… – помрачнел Джебаль.

– Мое слово – закон, – отрезал паша.

Джебаль церемонно поклонился. Подняв голову, он увидел, что отец выходит из тронного зала, размахивая полами шелкового халата.

Алекс наблюдала в глазок за Джебалем. В отличие от его отца он не заслуживал титула вора и убийцы. Он был добр с Алекс, был добр со своими слугами и домочадцами. Добр – насколько это возможно в понимании принца, наследника престола в мусульманской стране. Она выпрямилась и сказала:

– Пойдем отсюда.

Мурад вздохнул и распахнул перед нею дверь, чтобы оказаться лицом к лицу с Джоваром. Она побледнела как мел.

Джовар злорадно ухмыльнулся. Рослый, широкоплечий, он был одет в рубаху и шаровары, а на широком ремне красовались огромный меч и два украшенных серебром и каменьями пистолета. Кривая ухмылка как будто приклеилась к обожженному солнцем лицу.

– Боюсь, не имел чести быть представленным вам, мадам!

Мысли Алекс метались, как испуганные цыплята. Она сразу же накинула паранджу, однако негодяй наверняка успел рассмотреть ее лицо.

– Мне запрещено разговаривать с вами, и вы это отлично знаете, сэр.

– Вы, наверное, американская жена Джебаля. – Голубые глаза алчно сверкнули. – Та самая, которая так убита горем, что не допускает беднягу к себе в койку. Молва бежит впереди вас, мадам!

Алекс хотела было податься назад, в каморку, но сзади стоял Мурад и загораживал дорогу. Откуда этому негодяю известно?..

А он продолжал глазеть. Без тени уважения во взоре – Джебаль убил бы его за такое.

– Рыжие волосы, зеленые глаза. Какая экзотическая красота. Теперь я своими глазами увидел, что превратило Джебаля в такого дурня.

Алекс пыталась придумать достойный ответ. Мурад поправил ее паранджу.

– Он убьет вас, если застанет здесь.

Джовар вдруг заржал, как жеребец:

– Нет, мадам, он убьет только вас! – Внезапно смех оборвался так же неожиданно. – А что, ваш «ужас‑до‑чего‑грозный‑муж» поставлен в известность о пристрастии его жены совать нос в политику?

– Я захотела развлечься. – Алекс нервно облизала губы. – Я ничего не поняла из вашего разговора. Никак не думала, что вместо пира увижу глупый мужской спор о каких‑то кораблях.

– Неплохо выкрутилась, маленькая лгунья, – осклабился Джовар. В его глазах полыхнула ненависть. Алекс вздрогнула. Мурад поспешно выступил вперед и взял ее за руку:

– Нам пора идти, Лили Зохара. Сейчас же.

Алекс позволила ему протащить себя мимо Джовара, который и не подумал уступить дорогу. В тесном коридоре она коснулась раиса локтями и коленями. От этого ей едва не стало дурно. Ей показалось, что он опять смеется. Обернувшись, Алекс увидела, что раис пылающим взором смотрит вслед. Но тут Мурад чуть ли не бегом потащил ее прочь.

– Ну что я говорил! – вскричал он, как только захлопнул дверь и запер ее на задвижку.

– По‑твоему, Джовар расскажет Джебалю, что застал меня за подслушиванием? – с тревогой спросила Алекс.

– Да не знаю я. – Мурад скрипнул зубами. – Алекс, ты слишком своевольна. Ведь он даже увидел твое лицо!

Однако это волновало Алекс меньше всего. Сделанного не воротишь, и единственное, что остается, – постараться выполнить свой долг: известить американских моряков о планах паши. Она то металась из угла в угол, то бессильно плюхалась на кровать.

– Да что с тобою такое, ради Аллаха? – не выдержал раб.

Алекс распахнула гардероб, вытащила белый бурнус и повязку мужчины‑бедуина и начала стаскивать с себя одежду и украшения.

– Нет, – рванулся к ней Мурад. В серебристых глазах светился ужас. – Нет, нельзя!

Однако Алекс уже успела скинуть оба расшитых бархатных жилета. За ними последовала длинная рубаха. Глаза раба широко раскрылись – но не оттого, что он увидел хозяйку обнаженной… Ему тысячи раз приходилось одевать, раздевать и даже купать ее.

– Алекс! Ты сошла с ума!

Но та молча стянула с рук дурацкие серебряные браслеты и сорвала полупрозрачные шелковые шаровары. Взяла бедуинский наряд. Мурад следил за ней, ошеломленно хлопая глазами.

– Нас обоих убьют за это…

– Я так не думаю, – возразила Алекс, поправляя маскарад.

– Зато я это знаю.

– Значит, нам придется вести себя очень, очень осторожно, чтобы не попасться, – мило улыбнулась она, протянув Мураду второе бедуинское платье.

– Мусульманским женщинам не позволено быть свободными. Они принадлежат своим мужьям. Твоим хозяином является Джебаль, точно так же как ты – моя хозяйка.

Алекс лишь махнула рукой. Она спешила следом за рабом по узким извилистым улочкам. Вонь стояла ужасная. Как они тут живут?

– Мурад, ну что ты так трусишь? Мы же просто гуляем – и так и будем говорить, если попадемся, а этого не случится.

– Выйдя за пределы гарема без разрешения и должной охраны, ты совершаешь серьезный проступок, – возразил Мурад. – А выйти, переодевшись мужчиной, – и того хуже. Алекс, лучше всего тебе позабыть про свое прошлое. Про то, что ты была американкой. Это не доведет до добра. Аллах хранит лишь тех, кто ему верен! – Раб на миг возвел глаза к небу. – Я не могу.

– А Зу спит и видит, как застанет тебя за чем‑то неприличным – вот как сейчас.

Алекс едва не споткнулась. Ей вспомнился полный ненависти взгляд Джовара.

– Да брось ты. Я могу постоять за себя. Мне кажется, что раис Джовар намного опаснее Зу. – По крайней мере мы хоть в чем‑то согласны.

– Мне до смерти надоели твои причитания, Мурад, – проворчала она, завидев дом Нильсена. День был в разгаре, и все, кто имел в Триполи крышу над головой, укрылись в тени. Алекс надеялась, что консул сейчас дома, иначе вся эта затея не имела смысла. Возможно, датский консул сможет послать весточку ее соотечественникам.

– Твои глаза слишком зеленые, и ресницы слишком длинные и густые, – бубнил Мурад. – Твое мужское платье может одурачить кого‑нибудь лишь издали.

– Я не могу упустить такой шанс. Мы должны рассказать Нильсену обо всем, что знаем. Не может быть, чтобы не было способа связаться с моряками. – Посольская резиденция находилась в глубине небольшой рощицы апельсиновых и пальмовых деревьев. Белый известняк ослепительно сверкал на солнце. С флагштока на веранде безвольно свисал датский флаг.

Мурад все еще бубнил что‑то по‑арабски. Единственное, что Алекс удалось разобрать, – постоянное упоминание Аллаха. Чувствуя укол совести, она прикоснулась к его руке:

– По крайней мере со мной не соскучишься.

– Да, Алекс, с тобой не соскучишься ни за что, – невольно улыбнулся он в ответ. – Хотя это и будет стоить мне жизни.

– Никогда, – беззаботно заверила его Алекс, торопясь по посыпанной гравием дорожке к дому. Поднявшись на крыльцо, она нетерпеливо постучала в выкрашенную зеленой краской дверь.

Нильсен открыл почти сразу же. Его глаза испуганно расширились – он узнал свою гостью и уже в следующий миг сгреб ее в охапку и втащил внутрь.

Оказалось, что уже не оставалось времени послать предупреждение американцем. Троица, укрывшись на террасе у посла, следила за тем, как три корсарских судна (на каждом находилось около тридцати пушек) покинули гавань. Пираты ударили первыми.

Немедленно бортовые орудия фрегата ответили залпом, не принесшим ни малейшего урона врагам. Алекс решила, что видит приписанное к Бостону судно «Соединенные Штаты Америки». Загрохотала береговая артиллерия паши. Однако пушки на молу не были достаточно дальнобойными, чтобы попасть в американцев. Корабли обменялись еще несколькими залпами без особого толку, если не считать пострадавших снастей на одном из пиратских судов.

В то время как на фоне заходящего солнца корсары возвращались в гавань, три американских судна не спеша развернулись и взяли новый курс. Алекс почувствовала легкое разочарование. Нильсен со вздохом заметил:

– Итак, все осталось по‑прежнему.

Алекс собралась было уходить, но тут заметила, что один из кораблей паши не дошел до гавани. Он развернулся вслед за американцами и пошел на приличном расстоянии от них, чтобы не попасть в зону досягаемости их пушек. Мурад и Нильсен тоже увидели это.

– Что за чертовщина? – пробормотал консул.

– Это «Мирабука», – прищурившись, заявила Алекс.

– Откуда вам это известно, миссис Торнтон?

– На ней тридцать шесть орудий, и ее построили на Бостонской верфи. Помните? Джовар захватил ее в 1801 году.

– Мне и так все отлично известно про «Мирабуку», – нетерпеливо возразил Нильсен. – Мне удивительно другое: как вам удалось опознать этот корабль с такого расстояния и к тому же против солнца?

– У меня чрезвычайно острое зрение, – ответила Алекс.

Однако Нильсен молча и с недоверием посмотрел на нее. И Мурад тоже.

Правда, для раба не было новостью, что хозяйка знает все о военном флоте. Алекс на минуту представила, как признается этим двоим в том, что родилась в двадцатом веке, что по образованию – военно‑морской историк, что узнавать с первого взгляда такие корабли, как «Мирабука» или «Соединенные Штаты Америки», входит в ее профессию. Конечно, никто ей не поверит.

– Нам следует положиться на мнение Алекс, – вмешался Мурад. – До сих пор она ни разу не ошиблась в подобных вещах.

Нильсен подозрительно смотрел на нее.

– Мой отец служил в военном флоте, – солгала Алекс. Тем временем «Мирабука» почти исчезла из виду. На небе зажигались первые звезды. На темнеющий небосклон начала подниматься бледная луна.

– Хотела бы я знать, что замышляет Джовар.

– Что бы он ни замышлял, – ответил консул, – это не сулит ничего хорошего.

К Алекс внезапно пришло чувство, что скоро случится что‑то очень плохое.

– Алекс, проснись! – Мурад сдернул с нее шелковое покрывало.

Она открыла глаза. Было еще очень рано. Однако она мгновенно проснулась и села на кровати.

– Что такое? Что случилось?

– Вернулась «Мирабука». – Не замечая, что едва не кричит от волнения, Мурад уселся на край кровати. Но вдруг смущенно потупился, встал и подал ей рубашку.

Алекс знала, что ночная сорочка ничего не прикрывает, однако ее это не заботило. Мурад и раньше видел ее обнаженной. Она вскочила с кровати, сжимая рубашку в руках.

– И?

– На ней почти не осталось снастей, а корпус – как решето. Пять матросов погибли, шестеро ранены – в том числе и сам раис Джовар!

Алекс ловила каждое слово.

– Раису Джовару здорово повезло, что удалось сбежать, – торопливо продолжил Мурад. – Я слышал, как кто‑то из янычар сказал, что «Мирабука» ушла благодаря снисходительности американского капера. Паша рвет и мечет. В эту самую минуту раиса Джовара в цепях таскают по городу в наказание. А до того он получил полсотни палок на бастонадо.

– О Господи, – прошептала Алекс.

– Алекс, раис Джовар поклялся отомстить каперу.

– Как его зовут? Ну, капера? Как, Мурад?! – От волнения она едва дышала.

– Джовар сказал, что с этим капером он уже встречался раньше и что это сам Деви‑капитан.

Алекс растерянно мигнула. Однако она уже поднаторела в разгадывании всех этих цветистых оборотов, бывших в употреблении в Триполи.

– Деви‑капитан, – медленно повторила она. – Капитан‑дьявол!

– Да, – подтвердил Мурад, не сводя с нее глаз. – Тот самый Деви‑капитан, который две недели назад разбил в щепки личное судно Джовара, и Джовар умолял пашу о пощаде, и кричал, что ни одному правоверному не дано победить самого дьявола, однако паша и слушать не стал. «Мирабуке» пришел конец!

Так она и знала. Так и должно было быть. Она сжала что было сил руку Мурада, не заметив даже, что тот вскрикнул от боли.

– Но кто такой этот Деви‑капитан? Кто? Как его имя?

– Да что с тобой, Алекс? – Раб кое‑как выдернул руку. – Ты словно взбесилась. Разве не этого ты так желала? Увидеть падение Триполи?

– Кто такой Деви‑капитан? – не слушая его, повторяла она, снова схватив его руку.

– Я не знаю!

Алекс не поверила своим ушам. Вцепившись в рубаху Мурада, она дернула ее так, что чуть не порвала.

– Но хоть что‑то ты должен знать!

– Он американец.

Алекс бессильно разжала пальцы. У нее зашумело в ушах. Она рухнула на постель, не в силах говорить, не в силах даже дышать. Это он. Блэкуэлл.

– Его корабль – американский, – более спокойно продолжал Мурад, тревожно заглядывая ей в лицо. – Прав да, он поднимает и другие флаги: тунисский, алжирский, английский и даже французский. Но когда атакует – над ним развевается только американский флаг.

Алекс подняла глаза. И встретилась с проницательным взглядом серебристых глаз.

– А корабль? Его название известно?

– Да, – с запинкой отвечал Мурад. – «Жемчужина».