Глава 17. – Ты стала какой‑то другой с тех пор, как вернулась

– Ты стала какой‑то другой с тех пор, как вернулась. – Саймон Гейнсвилл дохнул на стекла очков и стал тщательно тереть их носовым платком. – Абсолютно другой… Это касается и твоей одежды, и твоей манеры вести себя.

– Я действительно стала другой. – Дейдре Кларк‑Джармон с нежностью посмотрела на своего друга. Он был высоким, угловатым, со светлыми волосами. Его крупные серые глаза казались слишком большими для такого узкого лица. Саймон все понимал сразу и так, как надо. И это понимание отражалось в его внимательном и слегка напряженном взгляде. Иногда у Дейдре возникало ощущение, что он видит все насквозь и что от него ничего нельзя скрыть. Его одежда, что бы он ни надел, всегда сидела на нем слегка мешковато и выглядела немного помятой, словно он проспал в ней всю ночь.

– Думаю, ты просто еще не отошла от своих приключений, – медленно проговорил Саймон.

Дейдре пожала плечами и огляделась. Они сидели в популярном французском ресторане. Дейдре всегда нравились уютная обстановка и кухня этого заведения, поэтому она предложила Саймону встретиться именно здесь. Обычно Саймону было все равно, что есть и где, и он мог отправиться куда угодно. Его доходы не позволяли ему бывать в подобных ресторанах, и, направляясь в это заведение с Дейдре, он знал, что их счет будет оплачивать она. Такое положение вещей Саймону не слишком нравилось, но отказывать Дейдре он тоже не любил.

– Дейдре, ты совсем ничего не ешь. Ты не станешь возражать, если я доем твое мясо?

Дейдре подвинула Саймону свою тарелку.

– Ты что‑то похудел. Наверное, ничего не ешь в последнее время. Ты должен есть и не забывать об этом, Саймон.

Деньги у Саймона никогда не водились, и он постоянно был голоден. Кроме того, его работа репортера в газете не предполагала в течение дня пышных застолий или хотя бы некоторой регулярности в питании. В основном его обед и ужин состояли из наспех проглоченных бутербродов.

Теперь, вооружившись вилкой и ножом, он с удовлетворением рассматривал антрекот на тарелке Дейдре.

– Теперь я уж быстро верну себе былую форму. Ты снова здесь, в Нью‑Йорке, и сможешь позаботиться обо мне. – Он засмеялся, обнажив длинные белые зубы.

Дейдре сдержанно улыбнулась. Должен же был это кто‑нибудь делать. Когда Саймон писал очередную статью или отправлялся куда‑нибудь по заданию редакции, то совершенно забывал обо всем на свете. В том числе и о себе самом и своих потребностях. Дейдре вздохнула. Рядом с ним она всегда чувствовала себя кем‑то вроде няньки.

– Ну что, ты мне позволишь написать об этих кровожадных пиратах Карибского моря? Это отличный материал.

– Не знаю, Саймон. Мне бы пока этого не хотелось. Кто знает, может, мне придется вернуться туда.

Саймон торопливо отложил вилку.

– На этот раз ты поедешь только со мной. Одну туда я тебя не отпущу.

Дейдре выразительно приподняла одну бровь. Она вдруг поймала себя на мысли, что начинает подражать манерам леди Кэролайн.

– Хочешь сказать, что я не могу позаботиться о себе сама? – высокомерным тоном спросила она.

– Да нет же, я не об этом. Хотя, разумеется, место опасное. Если я буду писать об этом статью, то мне бы хотелось собственными глазами увидеть те места. Это отличная идея! Итак, когда ты едешь туда?

– Не знаю, – растерялась Дейдре, не ожидавшая такого напора. Она и раньше не приветствовала столь панибратского обращения с собой, но сейчас ей было это особенно неприятно. Саймон происходил из небогатой квакерской семьи, но благодаря влиятельным связям родителей ему удалось получить превосходное образование. Закончив Гарвард, он затем стажировался в Лондоне и Париже. Саймон был весьма умным и интересным собеседником, но совершенно не умел вести себя с женщинами. Что‑то в его манерах отталкивало от него представительниц слабого пола. Дейдре предпочитала на некоторые вещи закрывать глаза и прощать Саймону его недостатки.

Саймон продолжал жевать ее мясо и рассуждать о Багамах. Дейдре мыслями была далека от уютного французского ресторанчика. Интересно, сможет ли Саймон пожертвовать ради кого‑нибудь своими амбициями и мечтами? Неожиданно Дейдре стало холодно. О, она всегда с большим уважением относилась к его уму, умела ценить его образованность, способность мыслить оригинально, нетрадиционно. Ей нравились его целеустремленность и настойчивость. Но сейчас Дейдре вдруг поняла, что Саймон способен с легкостью пожертвовать ими обоими ради своих высоких целей. И это ее пугало. В нем была своего рода фанатичность. Как и в леди Кэролайн. А фанатичность уже сама по себе отвергала духовность.

Дейдре поднесла к губам чашку с чаем и сделала быстрый глоток. Она смотрела на Саймона, но не слышала того, о чем он говорил. Когда она встретила Хантера, то невольно стала сравнивать его с Саймоном. Теперь же она сравнивала Саймона с Хантером и не могла отделаться от мыслей, что по‑прежнему испытывает к нему физическое влечение. Ее возбуждала его чувственность, его физическая сила, она восхищалась его умением справляться с трудностями жизни и способностью идти по самому краю обрыва. Неожиданно Дейдре поняла, что научилась у Хантера очень многому и была ему за это благодарна.

Но Хантер предал ее. А Саймон все еще был ее другом. С рассеянным видом Дейдре посмотрела в окно на оживленную городскую жизнь. Ее глаза сузились. Черт возьми! Она даже стала подражать манерам этого человека! Неужели у нее нет ничего своего? Она словно пустой сосуд, который заполняется свойствами и мировосприятием того человека, с которым встречается. Как долго она будет зависеть от мужчин и ждать, чтобы они чему‑нибудь научили ее, чтобы сделали ее личностью?

Нет, ей нужно идти своей дорогой, и она все равно станет независимой женщиной. Дейдре многому научилась, но вместе с тем она поняла, что еще большему ей предстоит научиться.

Она посмотрела на Саймона и вдруг почувствовала, что внутри ее растет какая‑то сила.

– Ты не напечатаешь статью о судоходной компании «Кларк шиппинг» и о том, что происходит на Багамах. Не нужно пугать пассажиров.

Саймон на мгновение перестал жевать, озадаченно посмотрел на Дейдре поверх очков и недовольно нахмурился:

– Ты определенно переменилась. Может, расскажешь, что произошло с тобой на самом деле?

Дейдре улыбнулась загадочно, словно разглядывала что‑то внутри себя.

– Помнишь, ты говорил, что я должна стать независимой молодой женщиной. Что ж, я учусь… До тех пор пока я не поговорю со своими родителями – ни одного слова о компании «Кларк шиппинг» в «Трибюн».

– Я соглашусь, если ты пообещаешь взять меня с собой на Багамы.

– Нет. Я не могу тебе пообещать этого. – Неожиданно Дейдре почувствовала, что та сила, которая недавно появилась в ней, вдруг начала разрастаться. Дейдре гордилась собой. – Я еще ничего не решила. А кроме того, мне не нравится заключать подобные сделки.

Саймон оттолкнул от себя тарелку Дейдре.

– Независимость – это одно Дейдре. Но то, что ты делаешь сейчас, – совсем другое.

– Полагаю, это прежде всего дело моей семьи и руководства компании.

Саймон еще больше помрачнел.

– Что ж, у тебя, вероятно, есть основания вести себя так. Собственно говоря, у меня и без того работы хватает. Сейчас я пишу статью об использовании детского труда в Нью‑Йорке.

Саймон принялся с жаром рассказывать о нечеловеческих условиях, в которых работали совсем маленькие дети и подростки в Нью‑Йорке, а Дейдре думала о том, через что ей пришлось пройти на Багамах вместе с Хантером, и о тех людях, что погибли в результате кораблекрушений. Что ж, она помогала Саймону сколько могла. Но теперь у нее есть свое дело.

– Дейдре! – позвал ее Саймон.

– Что ты сказал?

– Ты совершенно не слушаешь, что я говорю. Тебе пришлось пройти через тяжелое испытание. Я знаю. Да и все знают. Но ты выжила и узнала то, что хотела узнать. Теперь пора заняться своей жизнью. Тебя ждут дела. Полагаю, ты уже многое сделала, чтобы стать независимой женщиной.

Впервые в жизни Дейдре не хотелось слушать то, о чем говорил Саймон. Все его умствования казались надуманными, поверхностными, лишенными жизни. Некоей искусственной реальностью, которая сразу же рассыпалась в прах при столкновении с другой реальностью. С реальностью, в которой существовал «Приют контрабандиста». Дейдре вдруг захотелось прямо сейчас увидеть старую Нейт и поговорить с ней. Она бы пропустила стаканчик дрянного виски вместе со старухой, а Хантер наклонился бы поближе к ней. Хантер! Дейдре почти физически ощущала его присутствие рядом с собой. Теперь это было для нее реальностью. Ее реальностью.

– Ты опять меня не слушаешь. Что мне сделать, чтобы ты спустилась на землю?

Дейдре покачала головой. Саймон прав. Она изменилась. Но ведь она и стремилась к переменам, она хотела стать другой. Ее взгляд скользнул по пустым тарелкам. Вернувшись в Нью‑Йорк, она потеряла аппетит. И никакие французские деликатесы не помогли вернуть его. Нет, она уже точно не та девушка, которая высокомерно информировала Хантера в гостинице «Три реки» о своих гастрономических предпочтениях. Неужели она действительно могла вести себя так глупо? Если бы Хантер предложил ей какую‑нибудь самую примитивную отбивную, то, пожалуй, она бы ее и съела. Но хватит думать о Хантере.

– От «Трибюн» меня посылают на собрание «Суфражисток Америки». Будет выступать Люси Стоун. Ты пойдешь со мной?

– Люси Стоун? – переспросила Дейдре. – Она замечательный оратор.

– Да уж, да уж, золотая глотка.

– Жаль, что она отделилась от Хау, Блэкуэлл и Ливермор.

– Это случилось двадцать лет назад. Я знаю, тебе больше нравится Национальная ассоциация суфражисток, но «Суфражистки Америки» издают «Газету для женщин», и у них много последователей. Они хорошо работают.

– Ты прав. – Дейдре наклонилась вперед, обрадовавшись, что Саймон переключился на интересную для нее тему. – Но Сьюзен Энтони и Элизабет Стэнтон пытаются внести в федеральное законодательство поправку, в которой говорится о том, что один и тот же вид работы должен оплачиваться одинаково независимо оттого, выполнена эта работа женщиной или мужчиной. А «Суфражистки Америки» считают, что этот вопрос должен решаться на месте, то есть в каждом отдельно взятом штате с учетом местных особенностей.

– Думаю, лучше и тем и другим объединить свои усилия и выработать какую‑то совместную стратегию.

– Так когда‑нибудь и будет, но сейчас «Суфражистки Америки» не приемлют радикализма Национальной ассоциации.

Саймон допил свою воду.

– Энтони и Стэнтон – непотопляемая команда. Стэнтон – философ, а Энтони – организатор. Разумеется, не следует сбрасывать со счетов и влияние Лукреции Мотт, идейного вождя квакеров, министра, сторонницы аболиционизма, вдохновившей Стэнтон и оказавшей ей помощь в организации группы «Водопад Сенеки». Если подумать, сколько они сделали для женского движения, то остается только удивляться.

– На все это ушло сорок лет. Сколько я потеряла!

– Что ж, радуйся, что живешь сейчас. В те времена у женщины было так мало прав, что она не могла чувствовать себя личностью. Женщины были всего лишь придатками мужчин.

Дейдре с энтузиазмом закивала головой:

– Разумеется, разумеется. Женщины не могли даже открыто выступать перед публикой, ну разве что в квакерских церквях. Они не могли зарабатывать и распоряжаться имуществом по своему усмотрению, не могли быть опекунами собственных детей, если разводились. А о праве голоса даже и говорить не приходилось.

– Сейчас они могут работать, но их зарплата составляет четверть от той зарплаты, которая выплачивается мужчинам за аналогичную работу, – с серьезным видом проговорил Саймон. – Кроме того, у них есть и некоторые другие права. И набор этих прав зависит от того, в каком штате они проживают.

– Конечно, женщины и раньше боролись за свои права. В 1776 году, когда готовилась конституция Соединенных Штатов, Абигайль Адаме писала своему мужу и просила его «не забыть о леди и быть более щедрым к ним, чем были наши предки». Он ее послушал?

– Нет.

– У нас, разумеется, сейчас больше прав, чем когда‑то было у Абигайль Адаме, но нам предстоит пройти еще долгую дорогу. – Дейдре улыбнулась, вспомнив о том, что в Саймоне ее прежде всего привлекал его интеллект. – Я очень рада, что вернулась. Мне нравится обсуждать с тобой все это.

Саймон погладил Дейдре по руке.

– У нас много общего. Ты знаешь, я хочу жениться на тебе. Из нас получится отличная команда. Права женщин не единственное уязвимое место в конституции Америки. Рабство упразднено, но негры по‑прежнему ущемлены во многих правах. Мужчины, женщины, дети – винтики той потогонной системы, что разрушает их жизни, не предлагая взамен никакой компенсации. Тут еще встает и жилищный вопрос. Многие люди просто не имеют крыши над головой или живут в совершенно неподходящих для этого условиях.

Дейдре кивнула. Она хорошо понимала, о чем говорил Саймон. Гражданская война унесла в могилы большую часть мужского населения Соединенных Штатов и выбросила на улицы женщин и детей, которые теперь были вынуждены сами заботиться о себе, искать пропитание и работу. Работа домохозяек становилась все менее востребована. С развитием индустриализации появлялись механизмы и услуги, заменявшие женские руки в домашних условиях, и многие мужья бросали своих жен и детей. К третьей категории женщин, нуждавшихся в работе, относились те представительницы слабого пола, которые просто не вышли замуж.

Дейдре вздохнула. Она хорошо понимала, какую цену пришлось заплатить некоторым женщинам за достигнутый прогресс. Но теперь им активно помогали «Суфражистки Америки», Национальная ассоциация суфражисток, профсоюзы, ассоциация фермеров, Союз женщин‑христианок, квакерские церкви, журналисты, такие как Саймон. Дейдре нравилось ощущать себя причастной к этому мощному потоку, поднимающемуся из самых глубин общества и неуклонно двигающемуся к прогрессу и свету.

– Миллионеры живут, как короли, купаются в роскоши, в то время как их рабочие умирают от болезней, переработок, невыносимых жилищных условий, грязи. Власть имущие должны пересмотреть свои позиции. – Саймон стукнул кулаком по столу.

Дейдре выпрямила спину.

– Моя семья обеспечивает людей рабочими местами, платит им зарплату. Но разумеется, иногда я переживаю из‑за того, что занимаю привилегированное положение.

– Не нужно чувствовать себя виноватой. Надо просто воспользоваться преимуществами своего положения для того, чтобы помочь остальным. Вот, например, по завещанию Софии Смит из Массачусетса основан Колледж Софии Смит, где представлены равные возможности на получение образования всем женщинам. Ты хочешь перемен, ты стремишься к ним, и у твоей семьи есть деньги на осуществление твоих планов.

Дейдре согласно кивнула, а про себя подумала: «А как же любовь? Страсть? Семья?» Она вдруг поняла, что Саймон может никогда и не захотеть ее как женщину. Все его устремления и страсть сфокусированы на борьбе за светлые идеалы будущего. Различает ли он вообще отдельных людей в этой общей революционной массе? Ей не стоило ездить на Багамы. Если бы она не поехала, то никогда не узнала бы любви и была бы счастлива от пребывания в тех мечтах, которые ей предлагал Саймон. Он был хорошим человеком. И он стремился помогать другим. В этом состоял смысл его жизни. Но в чем же состоял смысл ее жизни?

– Дейдре! – позвал Саймон. – Ты все время о чем‑то думаешь.

– Да, у меня в последнее время появилось множество всяких мыслей.

– Тебе придется снова вернуться на землю. И я знаю, как это сделать. Надо сходить и послушать выступление Люси Стоун. Идем.

Дейдре отложила салфетку в сторону и встала из‑за стола.

– Что ж, отличная идея.

Сразу после собрания суфражисток Дейдре и Саймон отправились домой к Кларкам. Дейдре постучала, и дверь в ту же секунду гостеприимно распахнулась. На пороге возникла домоправительница Мод Макгилл. Дейдре улыбнулась ей и вошла в дом. Вместе со своим мужем Сэмом Мод следила за домом и садом. Сколько Дейдре помнила себя, столько же она помнила и эту пожилую пару. Казалось, эти люди жили здесь всегда и были неотъемлемой частью дома. Мать Дейдре всецело доверяла им, а Дейдре их просто обожала.

Мод, маленькая женщина с аккуратной прической из седых волос и с карими глазами, закрыла входную дверь и, повернувшись к Дейдре, спросила:

– Вы будете обедать?

Лицо Мод выглядело пасмурным, а ее губы были плотно сжаты. Все это свидетельствовало о том, что домоправительница была явно чем‑то недовольна. Впрочем, ничего удивительного Дейдре в этом не видела. Мод не нравился Саймон, хотя его стремление помогать людям всегда импонировало ей. Мод говорила, что не такого мужчину она видит рядом с Дейдре. Раньше Дейдре сердилась и не могла понять причину такой неприязни. Но кажется, теперь начала понимать…

Дейдре нравилось, что она была первой женщиной в жизни Саймона. Что это могло означать для их совместной жизни в дальнейшем и каким мужем мог стать Саймон, Дейдре не задумывалась. Собственно говоря, она и не могла этого знать. А вот Мод прекрасно это понимала.

– Добрый вечер, миссис Мод, – улыбнулся Саймон. Мод молча кивнула. Дейдре вдруг поняла, что она не хочет проводить вечер с Саймоном, как они всегда делали это раньше. Сначала обедали, пили вино, а затем переходили в гостиную и обсуждали, обсуждали, обсуждали разные проблемы, стоящие перед ними цели и способы их достижения. Как‑то раз Саймон поцеловал ее – чмокнул в щеку. Но теперь Дейдре знала, что такого рода ласки не вызовут в ней того же пыла, что просыпался в ее груди на митингах суфражисток. И уж их никак нельзя было сравнивать с поцелуями Хантера.

– Подавать обед? – спросила Мод.

– Я слишком устала. – Дейдре бросила на Саймона виноватый взгляд. – Пожалуй, я лягу сегодня пораньше. Мод, лучше принесите в гостиную чай.

Мод одобрительно кивнула.

– Я испекла печенье. Принесу сейчас.

– Замечательно, – Дейдре с сожалением посмотрела вслед Мод. Ей даже ни на минуту не хотелось оставаться одной с Саймоном.

Саймон взял ее за руку и повел в гостиную.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Ты сегодня весь день немного странная. Сама не своя.

– Все в порядке. Просто я устала.

В гостиной Дейдре попыталась присесть на отдельно стоящий стул, но Саймону удалось увлечь ее на диван и усадить рядом с собой.

– Я не собираюсь подталкивать тебя к какому‑либо решению и тем более торопить. – Саймон глубоко вздохнул и посмотрел на Дейдре. – Просто после того, что с тобой случилось на Багамах, я стал волноваться за тебя. Я думаю, мы…

– А вот и чай! – В гостиную вошла Мод. Поставила на столик около Дейдре и Саймона серебряный поднос с чайником и посудой. Затем налила в чашки горячий чай и пододвинула поближе к Дейдре тарелку с теплыми имбирными печеньями. Окинув взглядом Саймона, Мод внимательно посмотрела на Дейдре и сказала: – Не забудьте, вы хотели сегодня пораньше лечь спать. – Мод перевела взгляд на Саймона: – Не задерживайте ее надолго.

Подойдя к двери, она обернулась и снова посмотрела на Дейдре, а затем вышла.

– Что все это значит? – Саймон поднялся с дивана и закрыл за Мод дверь. – Похоже, она беспокоится за тебя. – Он сел, взял печенье, отломил от него кусочек, положил в рот, а затем откинулся на спинку дивана.

Дейдре прекрасно понимала, почему Мод так себя ведет. Обычно домоправительница никогда не вмешивалась в ее жизнь, но сейчас, видимо, от волнения Мод перешла границы дозволенного. Да, она определенно волновалась. Дейдре задумалась. Впрочем, нет никаких оснований для такого беспокойства. Саймон – замечательный человек, заслуживающий уважения и хорошего отношения.

– Так на чем мы остановились? Ах да, – продолжил Саймон, – я сказал, что не хочу торопить тебя, но ведь мы знаем друг друга уже больше года. Ты много значишь для меня. Я хочу заботиться о тебе, защищать тебя. Ты получишь все права, которые женщина заслуживает. И я не хочу, чтобы ты снова попала в какую‑нибудь неприятную историю.

– Я не понимаю тебя. Ты всегда говорил мне, что я должна стать независимой молодой женщиной, что я должна научиться отвечать сама за себя. Только тогда ведь можно заслужить уважение окружающих и научиться справляться с трудностями жизни. А теперь ты предлагаешь мне защиту. Почему?

– Дейдре! Тебя чуть не убили. Около тебя никого не было. Только какие‑то незнакомые люди.

– Но я выжила. И я все узнала о бандитах. Теперь корабли «Кларк шиппинг» больше не поплывут на Багамы. Я многому научилась, и я повзрослела.

Саймон покачал головой:

– Если бы я знал, что все обернется именно так, я бы никогда не стал вкладывать в твою голову идеи о независимости. Ты воспитана как леди. Какие могут быть пираты, бандиты и матросы?!

– Суфражистки путешествуют по всей стране. Они бывают на ранчо, в фермерских домах, в разных городах, собирают там подписи под петициями, выступают с речами перед незнакомцами. Ты ведь одобрял все это. Почему же мое поведение возмущает тебя и вызывает такую бурю негодования?

Саймон вздохнул и налил себе еще чая.

– Потому что это опасно. Ты подвергаешь себя реальной опасности. И я не хочу тебя потерять. Я не отдам тебя другому мужчине.

– Другому мужчине? – Зеленые глаза Дейдре расширились от удивления. Она ведь не рассказывала о Хантере. Саймон о чем‑то догадывается.

– Я люблю тебя, Дейдре. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Мы будем отличной командой. Нам ведь интересно вместе, мы сможем все обсуждать. Мы будем как Люси Стоун и Генри Блэкуэлл. Ты можешь даже сохранить свою фамилию после того, как мы поженимся. Но только давай сделаем это поскорее, не будем больше откладывать.

Дейдре поставила свою чашку на стол, встала и принялась расхаживать по комнате. Мысли вихрем кружились в ее голове: Стоун и Блэкуэлл, Кларк‑Джармон и Гейнсвилл. Она вздрогнула. Нет, пока нет.

Подойдя к двери, Дейдре распахнула ее:

– Саймон, я очень устала.

Саймон поднялся и подошел к ней.

– Я сделаю тебя счастливой. – Саймон наклонился и прикоснулся губами к ее губам.

Дейдре отпрянула назад.

– Саймон, нет. Не сейчас. Я подумаю о твоем предложении, но мне… мне нужно время.

Серые глаза Саймона сделались печальными.

– Я начинаю понимать, почему мужчины, женившись, пытаются запереть своих жен дома в четырех стенах.

Дейдре сделала еще шаг назад.

– Что ты хочешь сказать?

– С тех пор как ты вернулась, ты стала такой красивой и такой… чувственной. Я просто не в состоянии перенести мысль, что другие мужчины тоже смотрят на тебя, что они могут хотеть тебя. – Саймон глубоко вздохнул. – Это тот самый человек, которого твои родители наняли охранять тебя? Я не ошибся? Что, черт возьми, вы делали вдвоем на этих островах?

Дейдре ударила Саймона по щеке.

– Как ты смеешь задавать мне такие вопросы? Саймон схватил ее за плечи и с силой тряхнул.

– Ты была моей. И ты будешь моей. Эта поездка ничего не изменит в твоей жизни.

Саймон впился губами в губы Дейдре, его руки заскользили по ее телу, и он с силой прижал Дейдре к себе. Она оттолкнула его от себя, вывернулась из его объятий и тыльной стороной руки вытерла губы.

– Что с тобой?

– Я могу быть страстным, если тебе нужно это. Я старался быть с тобой вежливым, предупредительным, я ждал, а это все было непросто.

Саймон дотронулся пальцами до своей щеки, еще красной от пощечины, и снова тяжело вздохнул:

– Твоя холодность сводит меня с ума. Я хочу тебя. Ты нужна мне. Не делай этого с нами. Это ошибка.

– Я сказала тебе, что подумаю над твоим предложением.

– Я не хочу потерять тебя. – Саймон умоляюще посмотрел на Дейдре. – Я люблю тебя. Ты такая красивая. Желанная. Я мужчина, и мне не всегда просто справляться со своими желаниями и инстинктами. Прости, если я чем‑то обидел тебя, но ты слишком много значишь для меня.

– Дай мне время. – Дейдре снова взялась за ручку двери. В холле появилась Мод.

– Будьте так добры, Мод, проводите Саймона. – Дейдре окинула его взглядом. Ей казалось раньше, что она любит этого человека. Постояв на пороге гостиной еще с минуту, Дейдре повернулась и пошла к себе в комнату.