Путешествие под небеса

Виктор Михайлович Шепило

Ночь на площади искусств

Виктор Михайлович Шепило

НОЧЬ НА ПЛОЩАДИ ИСКУССТВ

Пролог

Путешествие под небеса

Аттракцион назывался заманчиво и романтично: «Путешествие под небеса».

– Да‑да. Ни больше ни меньше. Именно под небеса! – говорил Мэр гостям, радушно улыбаясь и приглашая во вместительную корзину из ивовых прутьев.

Несмотря на то что обзор города с воздушного шара – удовольствие дорогое, желающих было предостаточно. А сегодня, в день открытия фестиваля, почетных гостей сопровождал непосредственно господин Мэр. Сам он еще ни разу не поднимался. Да, собственно, и шар был доставлен в город всего несколько дней назад. Сегодня Мэр вдруг заявил, что не может удержаться от столь увлекательной одиссеи.

Погода стояла ясная, и прогноз на ближайшие дни был что надо: безветренно и безоблачно. Вентилятор уже был запущен, пилот заканчивал «набивать» шар, вверху шипела газовая горелка. Путешественники расселись в корзине вдоль стенок. Мэр занял свое место последним. Он был в хорошем расположении духа – шутливо и слегка театрально простился с супругой, верным помощникам сделал соответствующие наказы – еще бы, он ведь будет отсутствовать более часа! Затем поднял вверх обе руки и, очевидно, припомнив детское увлечение Жюлем Верном, громко скомандовал:

– Отдать швартовы!

Провожающие ушли за ограду. Пилот возился у газовых баллонов. Все ждали, смотрели то вверх на пламя, то на раскрашенный под глобус шар. На стропах раздувался трехцветный флаг с гербом города. Наступила предстартовая тишина.

Корзина была готова оторваться от земли. Путешественники ерзали на сиденьях. Переглядывались, кто‑то улыбался. Один из журналистов спросил из‑за ограды:

– Не страшно?

– Ничуть, – охотно откликнулись гости.

– А вам, господин Мэр?

– Мне страшно лишь тогда, когда я подписываю финансовые документы!

Всем понравилась шутка, хотя на сей раз Мэр сказал чистую правду. В корзине все ожидали подъема, но так и не смогли уловить мгновение отрыва от земли – так легко, без всяких усилий поднимался огромный шар, унося в поднебесье изумленных людей. Провожающие махали платками и шляпами, аплодировали, что‑то кричали. Путешественники им отвечали, несмотря на то что каждый из них испытывал слегка неприятное волнение. Сразу ощутилось пространство: оно завоевывало, тревожило, проникало вовнутрь. Оно наполняло восторгом и печалью. Оно изумляло!

Перед полетом казалось, что ощущения будут знакомыми, может быть, напоминающими полет на вертолете или катание на подвесной дороге. Но теперь все почувствовали, что шар – это другое. Шар – это шар. Вдруг его унесет в заоблачные выси? И никакая разумная сила его не остановит, а главное – не вернет. Но об этом не хотелось думать.

Поднимались на закате. Шар‑глобус стремительно поднимался, а багровый шар‑солнце величественно садился. Благородство и умиротворение были в этом остывшем к вечеру огромном светиле. Путешественники очутились во власти заката, а когда опомнились, были уже высоко. А где‑то там, внизу, оказался город.

Город… Остроконечный шпиль ратуши на широкой центральной площади. Площадь Искусств – сердцевина города, окруженная великолепными домами с красными черепичными крышами. Улочки веером разбегались от нее в разные стороны. На земле их путаные петли казались бессмысленными, сверху же угадывался в этом разумный порядок – один переулок переходил в другой. Старый город был обнесен окружной стеной с четырьмя городскими воротами. По ней можно было судить, каким маленьким был город в прошлом. Однако именно в границах старого города размещались и модные магазины, и музеи, и уютные отели. Старый город был построен из обожженного кирпича. Темный цвет с годами стал еще темнее и напоминал густой тон бархата. Местами он сгущался до зловещего оттенка запекшейся крови. Черноту и багрянец прорезал позолоченный шпиль ратуши, струился в отсвете охристо‑желтых реклам вечерний воздух. Черный, багряный и золотистый – три цвета подчинили себе город. В стороне, на крутом холме, высился древний темно‑серый замок. По магистралям резво чиркали пылающие спичечные головки автомобилей. Отсюда, с высоты, все казалось бутафорским, игрушечным.

Шар медленно парил над городом. Вверху было тихо. Только шипело пламя в горелке и трепетал на стропах флаг. Гостей тишина угнетала. Захотелось говорить. Особенно разговорился самый любознательный гость по фамилии Келлер.

– Простите, а там что?

– Музей истории города. Рядом – знаменитая конная статуя, – охотно отвечал Мэр.

– Так‑так. А там?.. С покатым сводом?

– Бывшая резиденция Гогенцоллернов. Шестнадцатый век.

– Так‑так. А в той стороне? Поблескивает?

– Оранжерея.

– А что это на крышах? Шарики, стрелки, ромбы?

– Громоотводы, – не без гордости пояснил Мэр.

– Зачем их столько?

– Как? – Мэр не понял, – Отводить громы и молнии.

– Нет. Ближе к реке. Похоже на пляж.

– Та‑ам, – словно бы расстроился Мэр, – Это не пляж.

Келлер протер очки. Шар как раз приближался к интересному месту.

– Как же! Я отчетливо вижу палатки, фигуры отдыхающих. Мы летим над пляжем.

– У нас пляж в другой стороне.

– Что же это?

– Так, – нехотя ответил Мэр, – Заведение.

Келлер хотел продолжать, но кто‑то из гостей перевел разговор на другое.

– Вид не хуже, чем с Эйфелевой башни.

– Да, – согласился Мэр, – Но башня проигрывает, ибо не летает. Мы же парим!

– Дивный город. Чистота, зелень. Никаких вредных предприятий. Как вам удалось это сохранить?

– Сама судьба хранила город, – пояснил Мэр, – Три столетия его обходили большие и малые войны, революции и различные перевороты. Поэтому мы и зовем его Город вечного спокойствия.

– Как‑как?

– Город вечного спокойствия, – повторил Мэр.

Вдруг кто‑то негромко и пискливо хихикнул. Притом хихикнули наверху, как бы внутри шара. В корзине лишь переглянулись – мало ли что может почудиться на высоте.

– Кг‑м… В Европе три столетия без войны? Фантастика! – нарушил неловкую паузу Келлер.

– Даже три с половиной, – дополнил Мэр, – Думаю, что мои громоотводы помогают.

– Уютно. Спокойно. Чисто, – восторгались гости, – Вот где жить и заниматься самым приятным на земле – искусством. Все здесь к этому располагает: климат, архитектура, неспешный городской ритм.

– О нашем городе еще заговорят, – улыбнулся Мэр, – Как о городе искусства, цветов и музеев. В будущем сам собираюсь музей открыть. Уникальный, конечно.

Шар продолжал парить над городом. Солнце зашло, и как только его не стало, решили идти на посадку. Пилот приоткрыл клапан, шар вздохнул, как уставший наемный работник, чуть расслабился. И вскоре все почувствовали притяжение земли. Шар несло на другую посадочную лужайку. Люди, наблюдавшие за полетом, побежали, покатили на велосипедах и автобусах. Корзину при посадке хорошенько тряхнуло, слегка протащило ветром, кто‑то даже вскрикнул.

Но выбросили якорь, работники привязали стропы. Путешествие закончилось.

Пошли поздравления, горячие объятия, будто все возвратились из многомесячного кругосветного путешествия.

– Так бы и летал, – говорил Мэр, – Но должностные обязанности заставляют возвращаться.

– Да, это незабываемо, – улыбались гости.

– Если бы не мой внушительный вес, – пояснял Мэр, – нас бы отнесло невесть куда.

Один из журналистов спросил, что в полете оказалось совершенно неожиданным? Мэр задумался, взял под локоть неугомонного гостя.

– А все‑таки высота обманчива. Не правда ли, уважаемый Кейслер?

– Келлер, – поправил гость, – Чем именно?

– Тем, что с высоты кладбище может показаться пляжем. Старинные могилы кажутся палатками с прохладительными напитками, мраморные плиты – лежаками, надгробные скульптуры – загорающими в шезлонгах горожанами.

– Разве то был не пляж?

– Увы. Высота обманчива, и жизнь на высоте тоже, – поучительно громко, чтобы слышали все, произнес Мэр, – Поэтому я редко витаю в облаках. Хожу по земле, советуюсь с помощниками и даже понимаю, что по долгу службы должен казаться слегка смешным в глазах обывателей. Это приносит популярность.

– О‑о! – удивлялись журналисты.

– Это я с виду прост и незатейлив, – продолжал саморазоблачения Мэр, – а на самом деле хитер, как китайский торговец. Так что, господин Теддер, высота обманчива.

– Келлер. Тысяча извинений, – смутился гость, – Никогда бы не подумал, что в таком городе люди умирают и даже кладбище есть. Готов покаяться под флагом с городским гербом.

Келлер вскинул голову и на какое‑то время замер. Затем странно посмотрел на окружающих и снова на флаг.

– Действительно, меня обманывает зрение. Господа, но где же герб?

В самом деле, над головами трепетал тот самый трехцветный флаг, но без герба. Все переглядывались, но ничего не понимали. Подменить флаг в полете было невозможно. На земле к нему тоже никто не прикасался – надо было ставить пирамидальную лестницу, отвязывать, привязывать. Нет, это было бы заметно. Так куда же делся герб?

Мэр обратился к своим помощникам. Первый помощник преданно посмотрел в глаза шефу и ничего не сказал.

– Вы постоянно что‑то теряете, – вздохнул Второй, – Слава богу, что хоть магистратская цепь осталась при вас.

– А герб? Куда с флага исчез герб?

Молчание.

– Еще в полете я услышал странное хихиканье, – вкрадчиво произнес Келлер, – Я промолчал, но теперь считаю долгом…

– И я припоминаю, – перебил другой путешественник.

– Было‑было, – закивали остальные.

– Все слышали, и все промолчали, – подытожил Мэр, – Забавно!

– А вы что скажете по поводу герба? – спросил он у Третьего помощника, – Может, он выветрился?

– Вполне возможно. Если был напечатан сухими красками.

Все три помощника отошли в сторону. Переговаривались они тихо и недолго. Лишь один раз вместе, как по команде, посмотрели вверх. Затем Первый отделился, подошел к шефу.

– Вы совершенно правы, господин Мэр. Герб «выветрился». То есть флаг‑трубу вывернуло наизнанку. При посадке.

Подали лестницу. Служащий поднялся, вывернул флаг, и под общие рукоплескания, переходящие в овации, герб снова появился над корзиной.

– Вот так, господин Кейсельман, – обратился Мэр к Келлеру, – А вы уж подумали – мистика и чертовщина. Не зря мы все‑таки зовемся Городом вечного спокойствия. А последнего черта легендарный трубочист Ганс видел двести лет назад. Двести!.. Ну, господа, нам пора – скоро начало.