Глава 3. Дворец окутала глубокая чернильная ночь

Дворец окутала глубокая чернильная ночь. По коридорам не стучали каблуки, магические светильники едва тлели в своих стеклянных футлярах, бросая на стены неровные тени от статуй и ваз с цветами. Временами эти тени колыхались и переминались с ноги на ногу, тогда становилось понятно, что это вовсе не статуи, а гвардейцы на посту. Но тем, кто крался в ночи, преследуя злодейскую преступную цель, гвардейцы были не помеха. Эти двое шли, почти не скрываясь, но ни один из стражников даже не повернул головы в их сторону, словно они были невидимками…

На самом деле проиграла я, и это был мой фант, но Дарел в последний момент решил, что одну он меня не отпустит, поэтому теперь мы, как два придурка, крались по коридору по направлению к комнатам лира Сэндела. Благо гвардейцы, очевидно, и не к такому привыкли за долгие годы службы, и никто не обращал внимания на завернутую в покрывало – заново одеваться для этого было лень – Императрицу и полураздетого Императора с забранной в хвостик челкой, украшенной трогательным голубым бантом.

Да, Императоры тоже иногда проигрывают в карты.

Передо мной стояла почти невыполнимая задача: прокрасться в комнату прибывшего сегодня вечером во дворец лира Сэндела и установить на постели любимую всеми водниками ловушку, ласково именуемую «утренней бодростью»: стоит человеку подняться с кровати, как на него обрушивается ведро свежайшей ледяной воды.

Вообще‑то в мой успех не верили ни Дарел, ни я сама. За тридцать лет работы в школе ее бывший ректор успел испытать на себе весь арсенал розыгрышей адептов и, как мне казалось, был подготовлен ко всему, включая нашествие иномирцев (это на случай, если ученики, пытаясь вызвать призрака, откроют портал в другой мир) и проклятие вечной мерзлоты (на случай, если они перестараются с сонным зельем). А уж зная нас с Дарелом лучше, чем все присутствующие во дворце, вместе взятые, он наверняка был готов к тому, что его прибытие мы отметим. А потому затея была изначально провальная.

Но, во‑первых, мы целую неделю вели себя как паиньки, после того как Еления отчитала нас за побег и концерт на площади, обвинив в крайней безответственности, неблагоразумности, безрассудности и прочая, прочая. Поэтому теперь ужасно хотелось совершить какую‑нибудь глупость. А во‑вторых… Дарел мстил мне за голубой бантик, ставя заведомо проигрышную задачу и уже предвкушая, как посмеется, когда лир Сэндел поймает меня на попытке устроить ему ловушку.

И я не была бы водницей, если бы уступила и признала свое поражение перед огневиком!

Как и следовало ожидать, охранных заклинаний на покоях не стояло: мало ли кому среди ночи понадобится придворный маг, а соскребать потом со стен останки того несчастного, кто ворвался к нему со срочным посланием, занятие неблагодарное. А вот сигнальное имелось в количестве аж двух штук. Одно на двери, а другое – под ней, страховочное. Оно предупредит заклинателя, если кто‑то войдет без стука. Точно такие же стояли на наших дверях, и обезвредить их не составило труда.

Сердце колотилось как бешеное, когда я осторожно нажимала на дверную ручку. А муж, додумавшийся шепотом дунуть мне в ухо «бу!», довел меня почти до обморока, а себя – до удара локтем в живот.

Опасения не подтвердились. Лир Сэндел и не думал сидеть под дверью с листами и перьями наготове, чтобы заставить нерадивых бывших учеников по доброй памяти написать двести раз: «Я больше не буду делать глупости». Кабинет освещал лишь лунный свет, а из‑под двери спальни не выбивался предательский желтый. А значит, ректор или действительно спал, или вовсе отсутствовал в покоях.

Я на цыпочках пересекла комнату, на пару мгновений прижалась ухом к двери и, только уловив едва слышное мирное посапывание, рискнула ее приоткрыть. Долгий противный скрип заставил меня втянуть голову в плечи и приготовиться бежать. Демон побери, да с несмазанными петлями никаких сигнальных заклинаний не надо!

Обошлось. Робко просунувшись в щель, я убедилась, что ректор продолжает крепко спать. В поле зрения я не обнаружила никакой охраны и, помедлив несколько мгновений, торопливо начертила рисунок собственной ловушки. Полог над кроватью мимолетно полыхнул синим, впитывая магию, и… все.

Все?

Не веря в свою невообразимую удачу, я медленно попятилась назад.

– Слушай, вот сейчас я начал сомневаться, а правильно ли мы сделали, назначив лира Сэндела придворным магом, – хмыкнул Дарел, когда мы уже подходили обратно к нашим комнатам. – А если бы мы хотели его убить?

– Я все еще не уверена, что мы не подверглись какому‑нибудь смертельному проклятию и не умрем медленно и мучительно в ближайшие сутки, – проворчала я, кутаясь в покрывало.

Огневик покачал головой, хвостик и бантик смешно помотались из стороны в сторону, вызвав у меня приступ нездорового хихиканья. Дарел открыл было рот, чтобы сказать все, что он думает о моей извращенной фантазии, но вдруг замер, ухватив меня за локоть.

– Где стража?

Я проследила по направлению его взгляда и с легким изумлением отметила, что и правда гвардейцы у наших дверей отсутствовали.

– Они должны были смениться в полночь, – неуверенно припомнила я, прикидывая, который сейчас час. Кажется, когда мы начинали играть, было около полодиннадцатого, а сколько времени с тех пор прошло…

– Смениться, а не испариться, – проворчал огневик под нос и дальше двинулся совершенно бесшумно.

Я подобрала волочащийся по полу конец покрывала и последовала за ним. Дарел бросил на меня короткий взгляд, нахмурился и резко мотнул головой, призывая оставаться на месте. Я насупилась, но не отступила. Тогда, на площади, что бы он без меня делал?

Сигнальные заклинания оказались сняты. Это еще что за фокусы? Куда могла подеваться стража и заклинания?

Огневик не стал тратить время на размышления. Вместо этого он отступил на шаг и ударил по двери мощной волной силы. Створки с грохотом распахнулись. Одна из них сорвалась с петель и рухнула на пол, а притаившийся за ней гвардеец едва успел отскочить. Чтобы тут же броситься на Дарела. Мой веер ледяных игл мазнул по нему, едва задев. Сначала я подумала, что промазала, но, когда огненная волна в последний момент вильнула, уходя от прямого столкновения, с ужасом поняла, что мужчина неплохо подготовился к схватке и запасся амулетами. Меч просвистел в каких‑то лайнах от груди едва успевшего отклониться огневика. Новая силовая волна вместо того, чтобы отшвырнуть нападавшего в глубь комнаты, заставила его сделать лишь пару шагов назад. А вот брошенная ваза оказалась куда действеннее. Гвардеец неловко увернулся, поскользнулся на льду и едва удержал равновесие.

А в следующий миг перед ним вдруг взвился столб яркого пламени, из которого вперед шагнул… лир Сэндел. Маг действовал стремительно: длинные тонкие пальцы взметнулись вверх, сдернули с шеи мужчины слабо мерцающий амулет и отбросили его в сторону, другой рукой бывший ректор коснулся лба стражника, и тот, закатив глаза, грузно осел на землю.

Маг неожиданно опустился на колени рядом с ним, положив ладонь на грудь, и красно‑белый мундир охватило пламя, заставляя ткань стремительно чернеть и расползаться хлопьями пепла.

– Анаис, что‑то острое. Живо, – коротко бросил лир Сэндел, требовательно протягивая руку.

Я замешкалась на какое‑то мгновение, но потом, опомнившись, вложила в его ладонь спешно сотворенную, нетающую сосульку и только потом увидела, что под кожей гвардейца, прямо рядом с сердцем пульсирует зловещими ало‑черными отблесками бугорок размером с бобовое зернышко…

Маг решительно вспорол кожу, не обращая внимания на брызнувшую ему в лицо кровь, поддел это зернышко кончиком ледышки и отшвырнул в сторону. «Якорь» ударился о стену, отскочил на середину коридора, прокрутился несколько раз вокруг своей оси и замер, продолжая мрачно светиться. Не прошло и пяти секунд, как он вдруг ярко полыхнул и погас, застывая уже знакомой темной горошиной, испещренной серебристыми символами.

Я в ужасе перевела взгляд на гвардейца и с неожиданным облегчением поняла, что он жив. Без сознания, но жив.

– Кто бы мог подумать, что ваши глупости однажды помогут спасти не только вашу жизнь, но еще и чужую, – неожиданно устало выдохнул маг, поднимаясь.

– Как вы… – Я осеклась, не в силах выбрать, какой вопрос меня интересует в первую очередь: как вы здесь оказались, как вы смогли его остановить или как вы догадались, где «якорь»?

Послышался топот: на шум спешила подмога. Маг кашлянул, выразительно глядя на все еще красующийся на голове Императора бант, и Дарел торопливо стянул его и взъерошил волосы, избавляясь от хвостика. А я, опомнившись, подхватила сползшее на пол покрывало и завернулась в него, как в саван.

– Вызови командующего гвардией и прикажи оцепить дворец, – негромко посоветовал лир Сэндел, наблюдая за приближением стражи.

Дарел не стал задавать лишних вопросов и именно так и поступил. В ожидании прибытия лира Шарриса мы втроем, прихватив бесчувственного гвардейца, переместились в соседнюю с нашей, пустующую комнату.

– Как вы здесь оказались? – я наконец определилась с вопросом, наблюдая, как маг осматривает уложенного на кровать мужчину.

– Вы же не полагали всерьез, что я проигнорирую двух дуралеев, прокравшихся в мою спальню в тщетной надежде устроить мне столь простую ловушку, – усмехнулся лир Сэндел. – Право слово, теряете былую хватку. Даже ты, Анаис, в школе была куда изобретательнее на пакости, что уж говорить о Дареле.

Огневик стыдливо потупился и показательно пошаркал ногой по полу.

– Сразу после вашего ухода я переместился к вам в спальню, чтобы, когда вы вернетесь, провести воспитательную беседу, а вместо этого услышал грохот.

– А… – Я перевела взгляд на гвардейца, и маг понял меня без слов.

– «Якорь» невозможно обнаружить, только пока он находится в неактивном состоянии. Как только амулет срабатывает, он перемещается ближе к сердцу, чтобы после выполнения или провала поставленной задачи нанести смертельный удар. Другое дело, что мало у кого находится время заниматься вытаскиванием амулета, пока его пытаются убить.

Стоило магу это произнести, как раздался предупреждающий стук, а затем в комнату вошел лир Шаррис – уже немолодой граф, прослуживший в гвардии пятнадцать лет. И помимо заслуг перед короной Дарел выбрал его еще и за то, что все в один голос утверждали: с «казненным» лиром Торнеллом у офицера отношения не ладились, хоть он и был его заместителем.

– Ваши величества, лир Сэндел… – Он коротко поклонился. – Мне вкратце доложили ситуацию. Я приношу вам свою глубочайшую признательность за спасение жизни моего подчиненного. А также извинения за те подозрения, которые высказывал ранее.

– Каждый из нас делает свою работу, – с улыбкой отозвался маг. – И, вероятно, нам наконец представился шанс сделать ее чуть лучше. Мы ждали вашего прихода, чтобы начать. Полагаю, сей молодой человек сможет пролить свет на то, кому же так не терпится избавиться от императорской семьи.

С этими словами он снова коснулся лба гвардейца. Тот медленно открыл глаза, а затем резко подскочил на кровати, недоуменно озираясь.

– Что?.. Как?.. – В расширившихся зрачках отражалась паника. – Ваши величества…

– Рой. Успокойся, – голос лира Шарриса звучал негромко, но веско. – В тебя вживили «якорь». Но лир Сэндел сумел тебя спасти. А теперь очень важно, чтобы мы поняли, как он мог у тебя оказаться. С кем из магов ты встречался в последнее время?

Гвардеец чувствовал себя явно неуютно под четырьмя давящими взглядами, два из которых принадлежали коронованным особам, но тем не менее сосредоточенно нахмурился, потирая висок.

– Я не покидал дворец последние две недели. Маги… только те, что есть у нас в гвардии. С ними я пересекался почти со всеми. А больше ни с кем.

– Уверен? – озадаченно переспросил командующий.

– Так точно. – К гвардейцу возвращалось самообладание. – Пару раз я встречал в коридорах учеников бывшего придворного мага. Но только мельком.

Я разочарованно вздохнула. У магов‑гвардейцев однозначно нет достаточного уровня знаний, чтобы создать и вживить «якорь», как и у учеников.

– А ты помнишь, как напал на нас? – вдруг подал голос Дарел.

– Никак нет, ваше величество. – Мужчина огорченно покачал головой. – Мое последнее воспоминание – это то, как я захожу в кабинет лира Гриндера.

– Канцлера? – Огневик изумленно вскинул брови. – Зачем?

– Я не помню, ваше величество. Простите. Но ведь лир Гриндер не маг, он в любом случае не мог бы…

– Да, не мог… – Я напряглась, почувствовав в голосе мужа задумчивость, которая почти наверняка означала возникшую идею. – Вы можете быть свободны, если ни у кого из присутствующих больше нет к вам вопросов.

Мужчины не возражали. Стоило гвардейцу закрыть за собой дверь, как лир Сэндел и командующий тут же пристально уставились на Дарела.

– Ваше величество, мне показалось, или у вас есть основания в чем‑то подозревать его сиятельство? – осторожно поинтересовался граф.

Огневик не торопился отвечать, неосознанно теребя меж пальцев мою голубую ленту.

– Меня изначально настораживал тот момент, что несчастный случай, погубивший моих отца и брата, унесший жизнь придворного мага и казначея и едва не отправивший во владения Теннат верховного судью, столь милосердно обошелся с лиром Гриндером. Он так и не смог внятно ответить, как ему удалось спастись.

Командующий кивнул.

– Да, я согласен, это выглядит подозрительно, но мы проверили лира Гриндера, и, насколько нам известно, он не ведет дружбы и не встречается ни с одним из более или менее выдающихся магов.

– Кроме того, – продолжил Дарел, – мне не давали покоя слова, сказанные тем оратором на площади, который так печально и скоропостижно скончался.

Он бросил на меня короткий взгляд, и я передернула плечами. Я не планировала его убивать на самом деле, но в спешке не рассчитала траекторию и силу удара, не до того было. Угрызения совести меня, как и в случае с похитителем, не мучили – тем, кто желает другим смерти, жить ни к чему, – а вот сожаление еще как. Несмотря на то что троих арбалетчиков взяли живыми, они понятия не имели, кто их нанял. Оратор был главарем, и именно он вел все переговоры.

– Насчет указа, облегчающего налоги Аверна, который я якобы издал. С чего ему говорить про какой‑то несуществующий указ? Против меня много и других обвинений, куда более веских и значимых… И сейчас, когда было упомянуто имя лира Гриндера, я вдруг вспомнил – в самый первый день я мельком видел бумагу, в которой упоминался Аверн. Она была одной из тех, которые канцлер назвал малозначимыми и могущими подождать, и предложил заняться другими вопросами. – Дарел помолчал несколько мгновений, словно припоминая, и добавил: – Сразу же после того как понял, что я не собираюсь просто подписывать каждый документ, который он мне подсовывает. Я не уверен наверняка, был ли это тот самый указ, но…

Многозначительное «но» повисло в воздухе. Судя по хмурым лицам, предположения Императора отнюдь не казались мужчинам надуманными и серьезно рассматривались как вполне вероятные.

– Я не вижу причин, по которым канцлер хотел бы избавиться от Императора, – произнес лир Шаррис. – Но если припомнить несостоявшийся бунт, то, насколько я знаю, там вам в вину также очень яростно вменяли изгнание принцессы Грейс. Вы знаете, что она и канцлер были очень дружны?

– Настолько ли дружны, чтобы пытаться убить Императора и устроить бунт? – Лир Сэндел в сомнении потер подбородок.

– Грейс никогда не скрывала жажды власти, – неуверенно добавила я. – И свою к нам неприязнь.

– В этом‑то и дело. Ее высочество не казалась мне настолько глупой, чтобы, замыслив убийство, демонстрировать свою ненависть тому, кого она собирается убить.

– Но… – Меня внезапно осенила мысль. – Если бы мы не оказались на этой площади, мы никогда бы не узнали, что бунт – это попытка убийства! А если бы ему удалось расшевелить толпу и она действительно ринулась во дворец? И, чем демон не шутит, добралась бы и до нас? Эти арбалетчики стали бы просто разъяренными жителями, несущими так называемое правосудие, а не наемными убийцами.

– Это звучит очень похоже на правду, – кивнул командующий. – Но бунт и «якоря»… это совсем разные подходы.

На несколько мгновений в комнате зависла тишина.

– Я вижу только один способ в этом разобраться. – Дарел выпрямился и отбросил измученную мятую ленту в сторону. – Полагаю, канцлер не откажет Императору в беседе по душам даже в столь позднее время суток?

Лир Сэндел усмехнулся, а огневик вдруг перевел взгляд на меня.

– Ана…

– Я пойду с вами! – тут же возмутилась я, решив, что он надумал просветить меня насчет женского и неженского дела.

В золотистых глазах мелькнули смешинки, а уголки губ дрогнули.

– Я просто хотел спросить, не желаешь ли ты перед этим одеться?

Мужчины запоздало уставились на мой покрывальный кокон, а затем поспешно отвели глаза. Я вспыхнула, показала мужу язык, воспользовавшись тем, что маг и гвардеец отвернулись, и умчалась в нашу спальню.

Когда спешно разбуженного канцлера привели в кабинет, где уже расселись мы вчетвером, он мало походил на отъявленного злодея. Лицо у мужчины было на редкость растерянное, очки висели на самом кончике носа, грозя съехать совсем. Он сонно и близоруко щурил глаза, в которых не было ни тени понимания происходящего, и выглядел на редкость жалко в наспех наброшенном и застегнутом через одну пуговицу камзоле.

– Ваши величества, лиры…

– Присаживайтесь, лир Гриндер, – любезно предложил Дарел, кивнув на стул напротив себя.

Канцлер опустился на сиденье и нервно поправил очки.

– Сегодня ночью на меня было совершено покушение, ваше сиятельство, – отчеканил муж, пристально глядя ему в глаза.

– Какой ужас! – Канцлер, казалось бы, совершенно искренне испугался. – Как это случилось? Вы не пострадали?

– К счастью, нет. Более того, нам удалось спасти того гвардейца, которому вживили «якорь».

– Это большое облегчение, – согласился мужчина. – Но, позвольте узнать, чем я могу вам помочь?

– Видите ли, ваше сиятельство… – Дарел сцепил руки в замок. – Последнее, что запомнил гвардеец, – это то, как он заходит в ваш кабинет. А значит, скорее всего именно там ему был подсажен амулет.

Лицо канцлера изумленно вытянулось, а очки, дрогнув, соскользнули с кончика носа и повисли на длинной серебряной цепочке. Он приоткрыл рот в немом удивлении, перевел взгляд с Императора на командующего гвардией и мага, но те и не думали как‑то опровергать эти слова.

– Н‑но… простите, ваше величество, я не имею практически никаких дел с гвардейцами! И даже не припомню, когда последний раз с ними разговаривал, если не считать офицеров, встречающихся на приемах. И уж тем более я не приглашаю гвардейцев к себе в кабинет!

Янтарные глаза чуть прищурились, Дарел, кажется, был слегка озадачен, как и я. Растерянность и испуг канцлера не были похожи на поведение пойманного на горячем злодея. По крайней мере, в моем представлении.

– То есть вы отрицаете свою причастность к наложению «якоря»? – угрожающе уточнил лир Шаррис, сверля допрашиваемого пристальным взглядом.

– Боги с вами, ваше сиятельство! Во‑первых, я не маг, во‑вторых, я даже не вожу дружбы с магами, а в‑третьих, позвольте узнать, зачем мне убивать его величество?

– Например, для того, чтобы вернуть на престол принцессу Грейс, с которой вас объединяют долгие годы теплой и крепкой дружбы, – предположил гвардеец.

– Простите? – недоуменно переспросил мужчина. – Ваше величество, это абсурд! Я не буду отрицать, с ее высочеством у нас сложились крайне приятные отношения, но это вовсе не означает, что я готов стать ради нее государственным изменником! Мне нравится моя работа и должность, которую я занимаю, и я отнюдь не спешу с ними расставаться. Я много лет верой и правдой служил на благо Империи и не вижу оснований для того, чтобы смена Императора повлияла на мои убеждения. И уж тем более не собираюсь лично его менять!

Теперь к изумлению в голосе прибавились нотки праведного возмущения. Канцлер вновь водрузил очки на нос, руки его слегка дрожали, но губы были сурово сжаты, а брови нахмурены.

– То есть вы, конечно же, не имеете никакого отношения к едва не состоявшемуся бунту, имевшему место неделю назад? – Дарел заинтересованно подался вперед.

Плечи лира Гриндера внезапно чуть дрогнули и опустились, как и взгляд. Все трое мужчин напряглись, словно гончие на поводках, почуявшие добычу. Но вскинув глаза обратно, канцлер тут же испуганно их округлил:

– Нет, ваше величество! Не подумайте! Я никоим образом не участвовал в организации бунта. Но… Ее высочество Грейс перед отъездом обмолвилась, что не оставит все просто так, и если она не добьется справедливости, то это сделает народ. Я, откровенно говоря, не очень‑то принял всерьез ее слова. И только после случившегося понял, что именно она имела в виду. Но я клянусь! Я ни о чем не знал наверняка, да и сейчас это всего лишь предположения, основывающиеся на догадках.

– Откуда она узнала об указе, касающемся налогов Аверна? – жестко отрезал Дарел. От его интонаций захотелось поежиться даже мне.

Канцлер вскинул брови.

– Мне интересно, откуда вы о нем узнали, ваше величество. Указ был подготовлен его величеством Дейреком в качестве своеобразного свадебного подарка и должен был быть подписан и обнародован к вашему возвращению. Но, в свете всего случившегося, я взял на себя смелость принять решение, что данная мера будет неуместна, и хотел продемонстрировать вам его позже, когда страсти вокруг вашего с ее величеством Анаис восхождения на престол чуть улягутся. Если вы желаете, я могу принести вам эту бумагу прямо сейчас, она хранится у меня в кабинете… – Дарел отрицательно качнул головой, и мужчина продолжил: – Что же касается ее высочества Грейс, она могла узнать об указе от своего мужа. Его высочество Дианир был посвящен практически во все дела своего отца.

В кабинете зависла тишина. Нельзя было сказать, что канцлер привел какие‑то неоспоримые доводы в свою защиту, но его слова звучали весомо и логично. И многое объясняли. По крайней мере, в то, что за подстрекательством людей к бунту стояла Грейс, мне было очень легко поверить.

Многое, кроме одного: почему гвардеец утверждает, что был в кабинете лира Гриндера, а он сам заявляет, что ни один стражник к нему не наведывался.

Я видела сомнение в глазах Дарела, озадаченность на лице лира Сэндела и колебания командующего гвардией. Но новые обвинения никто из них выдвигать не спешил.

Не зная, что и думать, а уж тем более что сказать, я снова и снова прокручивала в голове фразу гвардейца: «Я захожу в кабинет лира Гриндера…» Я захожу. В кабинет. Лира Гриндера. Я…

– Полагаю, вы можете быть свободны, ваше сиятельство, – устало вздохнул Дарел. – Надеюсь, вы отнесетесь с пониманием к тому, что на время расследования вас будут всюду сопровождать два гвардейца, и также вам запрещено покидать дворец.

– Как прикажете, ваше величество. – Канцлер поднялся и направился к выходу.

…Захожу в кабинет лира Гриндера…

– Ваше сиятельство, – окликнула я его, внезапно осененная смутной догадкой. Канцлер обернулся и вопросительно поднял на меня глаза. – А скажите, только вы имеете доступ к своему кабинету?

Насколько я знала, самые важные помещения дворца были специальным образом зачарованы. Дверь в них можно было открыть только с помощью двух ключей – основного и запасного, – настроенных на охранное заклинание. И что‑то мне подсказывало – кабинет императорского хранителя бумаг и печатей являлся одним из таких помещений.

– Второй ключ всегда находится у Императора.

Я уже хотела разочарованно вздохнуть, отметая внезапно возникшую идею, что гвардеец мог зайти в кабинет канцлера вовсе не в сопровождении канцлера, ведь о его присутствии он не упоминал. Однако, как оказалось, он еще не закончил.

– Но я иногда доверяю ключ своему племяннику. Когда нужно выполнить мелкие поручения, а у меня нет возможности зайти в кабинет. Он очень ответственный и надежный мальчик.

У меня в животе неприятно шевельнулось странно плохое предчувствие.

– Племяннику? Какому племяннику? – Дарел, быстро подхвативший мою мысль, опередил меня на какие‑то доли секунды.

Канцлер посмотрел несколько удивленно на резко подавшегося вперед Императора.

– Вы его хорошо знаете. Нил. Эринил Райасс, ученик придворного мага.

Торопиться с выводами на этот раз мы не стали, и будить Нила, чтобы представить его пред наши грозные очи, никто не побежал. Командующий предложил сначала выяснить всю подноготную о парне и только потом уже, имея на руках хоть какие‑то сведения, вести разговор. Идею поддержали единогласно.

Остаток ночи я проворочалась, не в силах сомкнуть глаза, несмотря на то, что муж уснул, стоило его голове коснуться подушки. Нападение на Дарела не прошло для меня даром, в каждом шорохе за окном чудились шаги злоумышленников, а усиленные посты гвардейцев уже не казались надежной защитой – кто знает, может, среди них разгуливает еще один, даже не подозревающий, что ему предначертали роль убийцы.

Мог ли Нил создавать и вживлять «якоря»? Для чего ему это? Какую роль в этом играл канцлер? Стоило ли отпускать Грейс? Эти вопросы не давали покоя, заставляя то и дело перекатываться из стороны в сторону, и я задремала лишь под утро, мечтая только о том, чтобы кошмар покушений, длящийся уже не один месяц, скорее закончился.

Утро принесло не только легкую головную боль от недосыпания, но еще и лира Шарриса, который практически ворвался к нам в гостевую во время завтрака. Несмотря на то что его появление сопровождалось скандалом за дверью на тему: «Их величества изволят кушать! Не положено!» и громким раздраженным стуком, от грохота распахнувшейся двери я все равно вздрогнула и просыпала сахар, не донеся его до чашки.

– Ваши величества, прошу меня извинить. – Командующий гвардией торопливо поклонился. – Но сведения, которые я получил, вы должны узнать как можно скорее и, полагаю, отдать срочный приказ об аресте ученика мага.

– Присядьте, ваше сиятельство. И объяснитесь. – Дарел с сожалением отодвинул от себя тарелку.

Граф спешно опустился в ближайшее кресло и тут же начал говорить:

– Мы работали всю ночь и подняли часть архива, а также сделали несколько запросов магической почтой. Эринил Райасс действительно приходится сыном Велии Райасс, урожденной Гриндер, но к ее мужу барону Райассу он не имеет никакого отношения. Двадцать пять лет назад юная Велия была одной из самых блистательных женщин при дворе и, согласно слухам, перед ней не устоял сам Император. Их отношения, правда, не продлились долго. Через несколько месяцев она стремительно вышла замуж за барона, который мало того что был не ровня ей по положению, но еще и уезжал из столицы в отдаленную провинцию. А спустя каких‑то семь месяцев после свадьбы у нее родился мальчик.

Мужчина замолк, переводя дыхание, а я застыла с вновь не донесенной до чашки ложкой сахара. Дарел уставился на гвардейца так, словно тот сообщил ему, что по дворцу разгуливают боги всей семеркой и карают тех, кто, по их мнению, плохо себя вел.

– Вы хотите сказать, что он… – наконец неуверенно выдохнул огневик, но не договорил, не решаясь произнести эти слова.

– Есть все основания полагать, что Нил является внебрачным сыном его величества Дейрека, – негромко подытожил лир Шаррис.

Я, кажется, даже рот приоткрыла. Рука дрогнула, сахар с громким бульком опрокинулся в чай.

– Что‑то еще? – равнодушным, отстраненным голосом поинтересовался Дарел, с трудом сдерживая эмоции.

– Да, ваше величество. Эринил поступил в ученики к лиру Чиарру сразу после школы, как победитель турнира, однако год назад он покинул дворец, якобы для того, чтобы съездить навестить семью и болеющего отца. Но в родном доме он так и не появился, вернулся в Съерр‑Таш спустя полгода, и никто не знает на самом деле, где он был все это время.

– Покушения на императорскую семью начались чуть меньше полугода назад, – задумчиво проговорил огневик.

Командующий кивнул.

– Какие будут распоряжения, ваше величество?

Дарел помедлил с ответом, но наконец произнес:

– Пригласите его сюда. Именно пригласите, а не притащите или доставьте. Сначала я должен с ним поговорить.

– Но… ваше величество, если он тот, кто убил вашего отца и брата, то… – гвардеец не договорил, осекшись под мрачным, тяжелым взглядом.

– Пригласите его, – повторил огневик. – И будьте готовы вмешаться в случае необходимости.

Мужчина поднялся, поклонился и вышел, однако на лице его читалось явное недовольство. И я, честно говоря, была с ним согласна и даже открыла рот, чтобы высказать свои соображения на этот счет, но, наткнувшись на решительный золотистый взгляд, поняла – бесполезно, здесь он не уступит.

– Почему‑то мне кажется, нет смысла просить тебя, например, навестить мою матушку, пока мы разговариваем. – Дарел внезапно чуть улыбнулся.

– Какой ты догадливый. – Я сделала глоток чая.

– Мне было бы спокойнее, если бы я знал, что ты в безопасности.

– А мне было бы спокойнее, если бы ты не вел беседы наедине с возможным хладнокровным убийцей, который погубил уже демонову кучу народу, но я же не пытаюсь отправить тебя вместо этого к матушке.

Муж только усмехнулся, но усмешка отдавала горечью. Мне ужасно захотелось забраться к нему на колени, прижаться всем телом, обнять крепко‑крепко, гладить шелковистые рыжие волосы и забыть обо всем на свете. Включая всю Империю, не говоря уже о каких‑то там убийцах и заговорах. Но вот‑вот могли привести Нила. Поэтому я просто погладила его по руке, заглядывая в глаза.

– Все будет хорошо.

Нил появился спустя пять минут. Он зашел в комнату с беспечной, приветливой улыбкой, излучая свет и доброжелательность.

– Ваши величества, чем я могу вам помочь?

Я жадно вгляделась в его лицо, словно надеялась увидеть отражение Дейрека. Темные волосы, серые глаза сами по себе еще ни о чем не говорили наверняка. Возможно, изгиб губ и жесткая линия подбородка… А может, я просто вижу то, что хочу увидеть. Взять хоть Дарела, он мало похож на отца внешне, почти полная копия Елении.

Огневик, в первые мгновения, как и я, просто молча разглядывающий его лицо, медленно произнес:

– Ты можешь объяснить, каким образом лир Гриндер выжил в момент убийства Императора?

Ученик мага на несколько мгновений растерялся. Он удивленно хлопнул глазами, переводя взгляд с Императора на меня.

– Простите, но как я могу знать? Возможно, он находился чуть дальше от взрыва, чем остальные, возможно, успел что‑то заметить и поспешил спастись, возможно, ему просто повезло…

– А возможно, вживив «якорь» лиру Чиарру, ты позаботился о безопасности родственника и приказал ему, убивая нашего отца, не задеть канцлера.

У меня сердце пропустило удар. Дарел не стал ходить вокруг да около и, очевидно, решил выяснить все и разом, выдвинув теорию, подтверждения которой у нас не было.

Честно говоря, я ожидала, что Нил удивленно вскинет брови, ужаснется, возмутится, как лир Гриндер. Но вместо этого маг лишь прищурил стальные глаза, в это самое мгновение до пробежавшего по спине холодка напомнив мне покойного Императора.

И ударил.

Целый десяток алеющих угольных копий вонзились в то место, где Дарела уже не было – только рыжее пламя полыхнуло. Я вскочила, но не успела ничего предпринять. В грудь отбойным молотком ударила силовая волна, отбрасывая назад. В спину стрельнуло острой болью, по ушам ударил звук бьющегося стекла – разбив двери, я вылетела на балкон и ударилась о резные перила.

– Ана! – испуганный вскрик поглотил рев пламени.

Я со стоном уперлась руками в усыпанный осколками пол, приподнимаясь, с трудом встала на ноги и шагнула обратно в комнату, цепляясь за разбитую раму. В первую очередь в глаза мне бросилась стена призрачного огня, опоясывающая комнату и не пропускающая сюда стражу. Огневики перемещались мгновенно, осыпая друг друга заклинаниями, и уследить за ними не представлялось никакой возможности. Так что вместо этого я, пошатываясь, бросилась к двери. Гвардейцы уже наверняка пытаются пробить защиту снаружи, значит, если я помогу им изнутри…

Под ледяным напором преграда начала истощаться. Я радостно почувствовала давление и с другой стороны, увеличила приток силы…

…Крепкая рука жестко обхватила меня за шею, выбивая воздух, дернула назад и развернула, так что Дарел в последний момент успел развеять огненный шар до того, как он врезался в меня. Я неосознанно вцепилась в сжимающий шею локоть, чувствуя, что вдохнуть не получается.

– Раз не удалось добраться до тебя, придется расплатиться твоей женушке, – прошипело у меня над ухом.

Я испуганно дернулась, успела увидеть ужас в янтарных глазах. А затем комната содрогнулась, утонула в оглушительном звенящем звуке. Сжимающая мое горло рука вдруг ослабела и вовсе упала. Дарел в один прыжок преодолел разделяющее нас расстояние, подхватывая меня и заключая в объятия.

Обернувшись, я увидела, как оглушенного и бесчувственного Нила связывает весьма вовремя разбившая наконец защиту стража.

Его казнили спустя три дня.

На допросе потерявший всякий интерес к происходящему маг бесстрастно отвечал на вопросы, уставившись в одну точку перед собой.

Да, он внебрачный сын Императора и всю жизнь знал об этом. Только поэтому он поступил в Тарос и из кожи вон лез, чтобы проявить себя, оказаться во дворце, познакомиться с отцом и братьями. Только когда мечта осуществилась, он понял, что Дейрек жестокий и беспринципный тиран, который почти наверняка убьет его, если узнает, кто он такой, чтобы не создавал угрозу существующей власти. Как делал это не раз.

Да, он возненавидел настоящего отца за то, что из‑за него его мать была вынуждена, спасая ребенка, покинуть столицу и всю жизнь прожить в глуши. А также братьев, с которыми, несмотря на одну и ту же кровь, текущую в их жилах, он никогда не сможет сравниться. И эта ненависть зрела в нем долгие годы, не находя выхода, поскольку только самоубийца мог пытаться убить Императора, будучи всего лишь учеником мага.

Да, полгода назад он уехал не домой. Случайно он узнал об одном маге‑отступнике, изучавшем запретные разделы магического искусства. Он отпросился у учителя и отправился разыскивать этого мага, чтобы стать его учеником. Маг научил его создавать «якоря», но сам потом был пойман и казнен.

Да, он специально выбирал самых близких к Императору и его сыну людей – гвардейцев и личных слуг, – чтобы увеличить шансы на успех. Но лир Чиарр стал его главным успехом. Однажды он попросил своего ученика помочь в одном сложном ритуале, выжавшем из придворного мага все силы. И Нил воспользовался этим моментом и вживил «якорь» учителю.

Да, это по его приказу лир Чиарр перенес место встречи, чтобы не пострадали ни в чем не виновные Императрица и принцесса, уберег канцлера и обрушил потолок, пытаясь замаскировать применение «якоря» под самоубийство. Сам канцлер не имел ни малейшего представления о том, кем является его племянник и какие дела он творит.

Дарел не дрогнул ни когда подписывал приговор, ни после, когда ему сообщили о его успешном приведении в исполнение. Но стоило нам остаться вдвоем, как он сдавил ладонями виски, запуская пальцы в волосы, и закрыл глаза. Я подошла к нему сзади, положила руки на плечи, провела по ним, массируя, пытаясь расслабить каменно напряженные мышцы.

– Он был моим братом, – глухо произнес муж, не поднимая головы.

– Он был убийцей, приговорившим к смерти десяток невинных людей ради личной мести. Зато теперь ни тебе, ни мне больше ничего не угрожает.

– До тех пор, пока не найдется новый желающий пропихнуть свою дочь на место Императрицы, или не всплывет очередной озлобленный бастард моего отца.

– Зато мы теперь знаем, как с ними бороться, – мрачно пошутила я. – Одних сжигать, другим – рубить головы.

Я понимала, звучит это жутко. Но ничуть не более жутко, чем все, что происходило с нами в последние недели.

Дарел вскинул голову, взял меня за руку и вынудил обойти стул и сесть к нему на колени. Я покорно прильнула к нему, уютно устроив голову на плече.

– Что бы я без тебя делал? – Он усмехнулся, рассеянно поглаживая меня по спине.

– Возился бы с Камелией и пил по субботам чай с Рианом и его папашей, – предположила я.

Ответить что‑то язвительное муж не успел. В дверь постучали, и я со вздохом высвободилась из объятий. На обреченное «войдите» в проеме показался лир Шаррис, и крайняя озабоченность на его лице заставила сердце сжаться в дурном предчувствии. Что на этот раз?

– Ваше величество, мы получили ошеломляющие известия.

– Какие же? – вздохнул огневик, поднимаясь.

– Корабли Мглистых Островов пересекли границу и атаковали прибрежные города. Крэйг объявил Империи войну.