Глава 2. Следующие несколько дней пролетели незаметно в череде свалившихся на нас обоих внезапных обязанностей

Следующие несколько дней пролетели незаметно в череде свалившихся на нас обоих внезапных обязанностей. Уже на следующий день ко мне заявилась Еления, готовая сопровождать меня с еженедельным визитом в храм Семи Богов. Когда я озадаченно уточнила, не хотела ли она сказать, что я должна ее сопровождать, моя свекровь с улыбкой отозвалась, что разум еще пока при ней и такие вещи она не путает. Императрица может сопровождать только Императора, во всех остальных случаях – ее сопровождают. Так я начала знакомиться со своими обязанностями.

Похороны и последовавшая за ними коронация для меня прошли как в тумане. Мне было не по себе от многочисленных устремленных на меня взглядов, а за спиной мерещился беспрестанный, не затихающий ни на мгновение шепот. Я жалась к Дарелу, то и дело одергивала себя, стараясь не виснуть на нем совсем уж откровенно, и понимала, что куда больше похожа на зашуганную девчонку, чем на гордую Императрицу, но ничего не могла с собой поделать. Я ощутимо вздрогнула, когда ледяной ободок короны стиснул мой лоб, и весь остаток дня чувствовала, как она давит на меня, напоминая о конце относительно беззаботной и куда более безответственной жизни. И первое, что я сделала, оказавшись в нашей спальне, – это стянула ее и швырнула на столик.

А еще спустя пару дней я поняла – все не так страшно, как казалось на первый взгляд. Жизнь вошла в колею, от которой уже не веяло жуткой безысходностью. Дворец все еще пустовал – по правилам траур должен продлиться не меньше месяца, поэтому мы были лишены такого сомнительного счастья, как балы и приемы, и могли наслаждаться свободным временем. Первую половину дня Дар проводил с членами Малого Совета, решая текущие вопросы, а я совершала самые необходимые визиты, а во вторую мы оставались предоставлены самим себе.

Накануне вечером случилось сразу несколько событий, главное по значимости из которых повергло нас всех в легкий шок.

Грейс уехала.

Когда командующий гвардией прибыл сообщить, что ее высочество приказало погрузить вещи в карету и намеревается отчалить, забрав с собой малышку Диэль, со словами, что после смерти мужа ее в Империи больше ничего не держит, мы сначала не поверили своим ушам. А Дарел тут же отдал приказ: задержать.

Сначала я искренне удивилась – зачем? По мне, так и слава богам, что она решила покинуть дворец. Наталкиваться на колючий, полный ненависти взгляд в коридорах было неприятно, а ее присутствие на церемониях нервировало, словно за спиной у меня находилась стая шайс. Но мысли Дарела работали уже в совсем другом направлении. Поэтому, когда он неторопливо спустился вниз к разъяренной крэйгини, бессильно застывшей перед закрытыми воротами, и ледяным тоном сообщил, что сама она вольна отправляться, куда ей заблагорассудится, но его племянница дворец не покинет, даже я восхитилась.

Грейс могла сколько угодно рвать и метать, взять ребенка с собой у нее не получилось. Я, наверное, никогда не забуду, как она смотрела вслед няне, уносящей Диэль во дворец. И если бы взгляд мог убивать, то я бы уже была вдовой. Не приведи Тегор, чтобы кто‑то так на меня смотрел, как крэйгини на нового Императора. В какой‑то момент мне даже показалось, что она вернется в свои покои. Но нет. Грейс выдохнула сквозь стиснутые зубы, забралась в карету, громко хлопнув дверцей…

И уехала.

Только когда ее экипаж скрылся за поворотом, я увидела, как чуть дрогнули, расслабляясь, плечи Дарела, а с напряженно сжатых кулаков опало едва заметное белесое пламя. Роль сурового Императора давалась ему не так легко, как могло показаться. До меня только тогда запоздало дошло, что Диэль на данный момент единственная наследница Имперского престола и отпустить ее с Грейс на Острова было бы не просто глупостью, а вопиющим идиотизмом. Как это успел столь быстро сообразить Дарел, оставалось для меня загадкой.

Поздно вечером во дворец внезапно заявились эльфы. Остроухие вообще весьма равнодушно относились к смене дня и ночи. Часов они не признавали и откровенно не понимали, в чем разница между полднем и полуночью, кроме того, какое светило их освещает. Освещает же! Поэтому, когда эльфийское посольство прибыло во дворец засвидетельствовать свое почтение новому Императору, отправить их к демону в преисподнюю Дарел все‑таки не решился. Я честно попыталась его дождаться и даже перебралась для этого на диван в гостевой. Но в итоге там и заснула.

А проснулась уже в кровати. Муж сладко сопел мне в шею, прижимаясь со спины. На часах было восемь утра. Мы заранее разгребли все дела, чтобы объявить сегодняшний день императорским выходным и наведаться наконец в школу к лиру Сэнделу, а еще отдохнуть от беготни последней недели. А значит, вставать в восемь утра – это чересчур. Я только вознамерилась снова закрыть глаза, как поняла, что же меня разбудило: неуверенный, едва слышный стук в дверь, который не замедлил повториться.

– Ваше величество? – долетел до меня сдавленный шепот Таи.

Похоже, горничную раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, необходимость что‑то сообщить, с другой – опасение побеспокоить и, не дай боги, навлечь на себя гнев императорской четы.

Любопытство – великая вещь, а женское любопытство – еще и непобедимая. Я осторожно выкарабкалась из‑под Дарела, всеми силами постаравшись его не побеспокоить, набросила шаль на плечи и на цыпочках вышла из спальни.

Тая, уже, кажется, потерявшая надежду достучаться до нас деликатно, даже подпрыгнула от неожиданности, когда я выскользнула к ней, плотно прикрывая за собой дверь.

– Что случилось?

– Ой, ваше величество! Вам срочное послание из Аверна. Только‑только пришло магической почтой.

У меня сердце ухнуло куда‑то в район желудка. Из Аверна?! Со всеми закрутившимися после свадьбы событиями я совершенно забыла как про далекую родину, так и про родителей.

Чуть дрогнувшими руками я приняла у девушки плотный конверт, на котором еще ощущались следы заклинаний, оставленных несколькими десятками магов, передававших это послание от одной станции магической почты к другой. Мгновенно перекинуть письмо магическим путем можно было лишь на десяток верст, поэтому по всем важнейшим направлениям были расставлены пункты с дежурным магом‑почтальоном.

Я дождалась, пока Тая выйдет, и только тогда надломила тяжелую сургучную печать с оттиском атакующего орла – авернского герба.

«Дорогая наша девочка, Анаис,

Я пишу сейчас это письмо и не верю, что могу наконец это сделать. Долгие годы мы не знали, где ты и как ты поживаешь. И даже после свадьбы Дейрек не позволил связаться с тобой. Наши письма перехватили, а тебе даже не передали, как мы любим и скучаем по тебе каждый день, вот уже многие‑многие годы.

Весть о гибели Императора стала для нас величайшим потрясением, мы долго не могли поверить своим ушам. Несмотря на жестокость, Дейрек был прекрасным правителем, и под его руководством Империя достигла небывалого расцвета. Сложно поверить, что его теперь нет. А наша маленькая девочка, которую мы запомнили ничего не понимающей крошкой, прижимающей к себе любимую куклу, стала Императрицей.

Мне сложно представить, что ты чувствуешь сейчас, как ты, должно быть, ошарашена, напугана и одинока. Я совсем не знаю Дарела, но искренне надеюсь, твой муж, по крайней мере, добр к тебе. А еще, ты, должно быть, страшно злишься на нас с отцом. Но, поверь, умоляю, мы не могли поступить иначе. Боги свидетели, как мне не хватало моей крошки, сколько ночей я провела, оплакивая твой отъезд. Да, это всего лишь слова, но мне важно, чтобы ты их прочитала. А еще важнее – поверила.

Анаис, милая моя, позволь нам наконец увидеть тебя, обнять, замучить расспросами о твоей жизни, вновь познакомиться с тобой… нет ничего в мире, чего мы жаждали бы больше. Приезжай в Аверн. Я сорвалась бы к тебе сама, но мне нездоровится, а предыдущее путешествие едва меня не убило. Потому молю – приезжай.

Мы любим тебя и ждем.

Мама»

Буквы прыгали и двоились перед глазами. Я перечитывала каждую фразу два раза, а на подпись вообще уставилась так, словно эти четыре буквы были написаны на другом, незнакомом мне языке. После всех тех лет, когда я только и мечтала о том, когда смогу наконец увидеть родителей, получить от них послание сейчас было… странно.

Я смотрела на письмо и не чувствовала ничего.

«Мы любим тебя…»

Мои представления о любви и о тех, кого я люблю, значительно переменились за последнее время. Уезжая из школы, я поняла, насколько мне дорог был лир Сэндел и как много он сделал для нас с Дарелом. Оказавшись во дворце, обнаружила, что человек, которого я большую часть жизни ненавидела, – единственный, кто меня понимает и кто всегда будет на моей стороне. А после смерти Дейрека осознала, что действия Императора и его жесткость иногда были обусловлены суровой необходимостью, и, пожалуй, он обошелся с нами совсем не так уж и плохо. По крайней мере, выполнять чьи‑то указания, как выяснилось, куда проще, чем самому принимать решения.

Когда‑то я очень любила родителей. В этом я была уверена. Но сейчас? Я же их совсем не знаю.

Сжимая письмо в руке, я вернулась в спальню. Получи я это послание с месяц назад, я бы сделала все, чтобы отправиться в путешествие как можно скорее. А теперь в голове крутились обрывки мыслей о списке необходимых дел и распорядке встреч, о так и не найденном убийце, и самое главное…

Я присела на краешек кровати и вгляделась в лицо спящего мужа. Он так и не сменил позы, рука продолжала лежать там, где еще недавно спала я. Рыжие волосы, которые Еления заставила его подстричь перед коронацией, теперь не закрывали глаз, все так же падая на лоб, и разметались по подушке огненным ореолом. Он всегда просыпался тогда же, когда и я, а сейчас впервые не почувствовал. Устал.

Поехать домой и оставить его здесь одного? С горой малопонятных задач, с непрекращающимися, требующими его участия и его решения, вопросами, с убийцей, незримо маячащим где‑то за спиной?

Ну уж нет.

И я, и родители ждали одиннадцать лет. Подождем еще немного. А потом, когда все поуспокоится, мы с Дарелом завалимся в Аверн с «дипломатическим визитом». Вместе, потому что без него свою жизнь я уже не представляю.

Я не удержалась и провела рукой по растрепанным волосам. В то же мгновение его ресницы дрогнули, и один глаз чуть приоткрылся, сверкнув янтарной радужкой.

– Спи, – поторопилась успокоить я. – Еще рано.

– Что случилось? – хрипло пробормотал он и, зажмурившись, потянулся.

– Пришло письмо из Аверна. Родители приглашают приехать к ним.

Я скинула шаль и снова забралась под одеяло, решив, что и правда единственный за столь долгое время выходной достоин того, чтобы подольше поваляться в кровати.

– И что ты им ответишь? – в голосе Дарела мне послышалось напряжение.

Вместо ответа я повернулась к нему и поцеловала. А потом уткнулась в грудь и закрыла глаза.

– Ты знаешь, я тут подумала, может, будет неплохо, если через пару‑тройку месяцев, когда все успокоится, мы проедемся по всем провинциям с официальным визитом. Должен же Император посмотреть на свою Империю? Да и первая попытка свадебного путешествия у нас как‑то не задалась, будет шанс повторить. А начать можно с севера…

И я почувствовала, как Дарел ощутимо расслабился и улыбнулся мне в макушку, обнимая и прижимая к себе.

Окончательно проснулись мы спустя пару часов. Хотя я не была даже уверена, засыпали мы после этого или просто задремывали. Валяться в кровати в обнимку, когда никуда не надо бежать, было таким блаженством, что удивительно, как мы вообще нашли в себе силы в итоге подняться.

– У меня предложение, – озвучил Дарел, пока я умывалась.

Вскинув голову, я встретилась с ним взглядом. Знакомые бесенята в янтарных глазах меня несколько насторожили.

– Какое?

– Давай сбежим.

– Что? – озадачилась я. – Куда? Зачем?

– Просто сбежим. – Огневик приблизился и шутливо щелкнул меня по подбородку, заставляя захлопнуть невольно приоткрывшийся рот. – На денечек. Ну, ты только представь, поедем мы сейчас в Школу, в карете, под конвоем, медленно и важно, потом так же вернемся и будем сидеть во дворце целый день? Скука смертная. А захотим прокатиться по городу, впереди нас побегут гвардейцы с метелками – народ разгонять.

Я хихикнула, представив эту картину. Воображение дорисовало гвардейцам лихие закрученные усы школьного дворника, а метелкам голубую ленточку, которую он любил повязывать на «свою красавицу» по праздникам, и стало совсем весело. Дарел, видя это, воодушевился.

– Мы сегодня свободны? Свободны! Что нам мешает чуть‑чуть изменить внешность и прогуляться до школы самостоятельно, а потом побродить по городу? Много сил на столь незначительный фантом не уйдет, и поддерживать его мы сможем долго. К тому же, если я не ошибаюсь, сегодня ярмарочный день.

– Но… если мы скажем, что уходим, нас же просто так не выпустят. Отправят конвой следить. Гулять под сверлящим спину взглядом – то еще удовольствие.

– А мы не скажем, – муж хитро усмехнулся. – Мы просто уйдем.

– А если что‑то случится? – продолжала занудствовать я. – Или понадобится твое срочное присутствие, как вон вчера с эльфами, а тебя нет. Ты представляешь, какая тут паника поднимется?

Огневик на мгновение скорчил недовольную физиономию.

– Вот умеешь ты такие мечты испортить… – Однако мрачное выражение продержалось на его лице не дольше пяти секунд. – Придумал! Мы скажем Тае. И в случае, если действительно случится что‑то непредвиденное, она успокоит маму, канцлера, командующего или кто там еще может панику поднять…

– Ага, успокоит, – проворчала я, – Их величества сбежали демон знает куда!

– А еще, – с нажимом продолжил Дарел, не обращая внимания на мой скептицизм, – я вручу ей маячок. И если наше присутствие срочно понадобится во дворце, она его использует, и мы примчимся.

– А если она сдаст нас гвардии? – Я понимала, что аргументы «против» тают с ужасающей быстротой, и, в общем‑то, не очень возражала против прогулки, но здравый смысл велел сопротивляться до победного… поражения.

– Ха! Сдаст? Императора?

– Задавака. – Я закатила глаза, тяжело вздохнув.

– Не‑ет. – Огневик расплылся в улыбке, сообразив, что возражения исчерпаны. – Я очень убедительная прелесть.

Спустя каких‑то полчаса мы уже прошмыгнули в калитку на заднем дворе и очутились на улицах Съерр‑Таша в полном одиночестве. Тая перед нашим уходом казалась напуганной до полусмерти ценными указаниями и, похоже, еще больше врученным ей маячком – язычком пламени в хрупкой скорлупке, который, если ее разбить, зажжет такой же в кармане Дарела. Девушка проводила нас таким взглядом, будто мы отправлялись на эшафот, а заодно приговаривали к смерти и ее. И этот взгляд едва не заставил меня передумать. Но, стоило нам отойти от дворца на какой‑то квартал, как все опасения улетучились. Ярко светило солнце, Дарел щурил непривычно темные глаза, сжимал мою ладонь, и это было непередаваемо прекрасное ощущение – шагать вдвоем по кипящему жизнью городу, где уже чувствовалось приближение весны.

Пешком от дворца до Тароса путь был не близкий – через весь город. Но мы никуда и не торопились, глазели по сторонам, замирали перед витринами лавок, купили по большому прянику у торговки на углу и посидели на скамейке в сквере, его уплетая. Я чувствовала себя ребенком, которого впервые выпустили на улицу, а Дар только снисходительно посмеивался, наблюдая за моими восторгами и метаниями от одного интересного объекта к другому.

Когда мы подошли к школе, магическая граница мягко замерцала, пропуская нас к воротам, а я машинально отметила, что Занавес сняли, иначе мы бы так легко не прошли. Действительно, зачем его удерживать, если нас здесь больше нет, а следовательно, адептам ничего не угрожает. Кроме нечисти, экзаменов и их самих, конечно.

Когда я смогла‑таки донести до Дарела свое предложение насчет лира Сэндела на посту придворного мага, он сначала засомневался. В конце концов, ректор управлял школой уже больше тридцати лет, и его сложно было представить в другой роли. А с другой… мы оба были уверены, что, во‑первых, этот человек никогда не попытается манипулировать нами в личных целях, а во‑вторых, сделает все, чтобы мы были живы, здоровы и не натворили глупостей, как он это делал всегда. Поэтому в итоге огневик согласился – лучшего придворного мага нам уж точно не найти.

Ворота были заперты. Дарел от души поколотил в металлическую бляху, подвешенную сбоку, и на звук тотчас же явился дворник. С усами и ленточкой на метле, что заставило меня снова захихикать, спрятавшись на всякий случай за спиной мужа.

– Кто такие, чаво надо? – грозно вопросил он, изучая нас сквозь решетку.

Огневик щелкнул пальцами, развеивая морок, превращавший его из рыжего мальчишки с янтарными глазами в черноглазого брюнета. Представляться уже не потребовалось. Сторож вытаращил глаза, выронил метлу и нервно схватился за связку ключей на поясе, пытаясь отыскать нужный. Я вздохнула. Глупо было надеяться, что после свадьбы, на которой присутствовал, без преувеличения, весь Съерр‑Таш и еще половина его окрестностей, в школе нас все еще будут воспринимать как Янтаря и Льдянку. Думаю, даже тот факт, что мы оказались принцем и принцессой, наделал немало шума, а уж после смерти Дейрека…

– Ваше величество, ваше величество, такая честь… – бормотал дворник, отворяя ворота и избегая смотреть нам в глаза.

Наверное, сейчас с ужасом вспоминал, как гонял Янтаря и компанию по всему двору метлой, когда они однажды решили проверить реакцию дворника на загоревшийся сарай с его драгоценным инвентарем. Пламя было, конечно, иллюзорное, а вот тумаков юные маги потом получили самых что ни на есть настоящих.

– Лир Сэндел в школе? – уточнил Дарел как можно дружелюбнее.

– А как же, ваше величество, никуда не отлучается, на посту денно и нощно! – закивал мужчина. – Прикажете вас проводить?

– Да поди не заблудимся, – хмыкнул огневик и зашагал в сторону центральной башни, увлекая меня за собой.

Коридоры Тароса пустовали, а из‑за закрытых дверей, мимо которых мы проходили, глухо долетали голоса учителей, ведущих уроки. Я порадовалась, что мы удачно не попали в перемену или обеденное время, когда все адепты высыпают из осточертевших кабинетов, и уж шума точно было бы не избежать. У кабинета ректора Дарел замер на несколько мгновений, словно в нерешительности, а затем громко постучал.

– Войдите, – донесся до нас знакомый ровный голос.

Наше появление и на ректора произвело впечатление. Сначала поднялись черные брови, выражая крайнюю степень изумления, а затем и сам лир Сэндел, почтительно склонив голову.

– Приветствую вас, ваши величества. Ваш визит – невероятная честь для меня и для школы. Чем я могу вам служить?

– Вы издеваетесь, да? – скривился Дарел, которого в стенах школы мне снова захотелось по старой привычке звать Янтарем, хотя после того как мы окончательно сблизились, его настоящее имя стало для меня совсем родным.

Он пересек кабинет и плюхнулся в одно из кресел. Ректор дождался, пока я тоже сяду, прежде чем опуститься обратно на свое сиденье.

– Придерживаюсь этикета. – Уголки губ мужчины дрогнули в улыбке, а в глазах читалась плохо скрываемая радость от встречи.

– Раньше он вас не очень‑то волновал, – ехидно заметила я, припомнив, как он отчитывал нас за малейшие проступки.

– Раньше я воспитывал вверенных мне сумасбродного принца и упрямую принцессу, нуждающихся в присмотре и опеке, а теперь передо мной сидят Император и Императрица. А потому, боюсь, вам придется терпеть от меня в свой адрес исключительно почтительное отношение.

– Ага, спасибо, что напомнили, – согласился Дарел и, выудив из нагрудного кармана свернутый трубочкой свиток, торжественно плюхнул его перед ректором.

– Это что? – подозрительно поинтересовался мужчина.

– Указ, – невозмутимо отозвался огневик. – Императорский.

Лир Сэндел раскатал лист и вчитался, а я кусала губы, чтобы не хохотать в голос. Уж я‑то знала, что там за указ, так как именно мне принадлежала идея его написать. Муж в тот момент посмотрел на меня как‑то по‑новому и восхищенно произнес: «Ты растешь в моих глазах».

А на бумаге значилось всего лишь:

«Я, Дарел Первый, Император Закатной Империи, сим указом повелеваю лиру Аррину Сэнделу в отсутствие кого‑либо из Наших подданных обращаться к нашим императорским величествам на „ты“, а также не стесняться выражать свое глубочайшее неудовольствие в случае нашего в крайней степени недостойного поведения». Печать. Подпись.

Что ж, возможно, моя первая в жизни реформа могла бы быть и более значимой, но, думаю, и этот указ сыграет немаловажную роль в управлении Империей.

– М‑да… – протянул ректор и окинул каждого из нас знакомым строгим взглядом. – Подготовились, значит?

Мы согласно покивали.

– И, как всегда, не стыдно?

Мы отрицательно помотали головами.

– Демон с вами, недоросли, – по‑отечески вздохнул ректор, «подчиняясь указу». – Зачем пожаловали?

Дарел вскинул голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Дело в том, что у меня есть еще один, пока не подписанный указ, который назначает вас придворным магом. И мне хотелось бы узнать ваше мнение на этот счет.

Лир Сэндел замер, уставившись на огневика так, словно видел его впервые.

– Это, мягко говоря, неожиданно… – наконец произнес он. – Позволь узнать, почему я?

– Потому что нам все еще нужна ваша помощь, – ответила я вместо Дарела. – Вы – единственный человек, который всегда желал нам только добра. Нам просто хочется, чтобы рядом был хоть кто‑то, кому можно всецело доверять.

Ректор посмотрел на меня очень внимательно.

– А вы так уверены, что мне можно доверять?

Я удивленно вскинула брови.

– Ко мне на днях заходил новый командующий Императорской гвардией и задавал очень много вопросов, касающихся, в частности, моих визитов во дворец и встреч с лиром Чиарром, – пояснил он. – После которых, откровенно говоря, у меня возникло ощущение, что почтенный лир Шаррис подозревает меня в убийстве Императора Дейрека и покушении на жизнь тогда еще принца Дарела.

Огневик нахмурился, я не удержалась от раздраженно‑досадливого выдоха. Если уж ученик мага сопоставил «якоря» и ректора, то гвардия и подавно смогла это сделать.

– Полагаю, раз мы сейчас разговариваем здесь, а не в застенках «Шипов»[19], каких‑либо подтверждений этому подозрению они не нашли, – хмыкнул муж.

– Возможно, я просто невероятно убедителен, – отозвался ректор с легкой усмешкой.

– Возможно. Но мы бы уже тогда были мертвы, поскольку настоящий убийца не упустил бы такой шанс: во дворце сейчас никто не имеет ни малейшего представления, где мы находимся, а в школе нас видел только дворник, от которого ничего не стоит избавиться или подправить ему память. Так что, мне предсмертную просьбу озвучивать, или вы наконец дадите ответ на мое предложение?

– Это одно из тех предложений, которые нельзя отклонить? – уточнил лир Сэндел, все еще не торопясь с решением. Видимо, ему не очень‑то хотелось покидать школу.

– Нет, – Дарел покачал головой. – Но мне бы искренне не хотелось, чтобы вы его отклонили. Ана права, нам нужна ваша помощь.

– Ясно… – Сэндел вздохнул. – Полагаю, лира Кайрис неплохо справится с должностью ректора Тароса.

Я просияла и, не удержавшись, бросилась к ректору обниматься. Тот смущенно кашлянул, потрепал меня по голове и отстранился.

– Надеюсь, вы, пройдохи, дадите мне неделю на то, чтобы уладить все дела в школе и передать управление?

– Предсмертные просьбы святы, – замогильным голосом отозвался Дарел, так что даже у меня появилось желание в него чем‑нибудь запустить.

Но дожидаться этого огневик не стал и поднялся.

– Спасибо, что согласились, – неожиданно серьезно произнес он.

– Только учти, Дарел, – ректор посмотрел ему в глаза. – В должности придворного мага я не постесняюсь высказать «свое глубочайшее неудовольствие» тем, что Император разгуливает по городу без охраны.

– Как это – без охраны? Вот она! – Он вздернул мою руку вверх и помахал ею в воздухе.

За что все‑таки получил подзатыльник.

Из школы мы вышли в приподнятом настроении. Все складывалось как нельзя лучше. Малый Совет теперь был окончательно сформирован, а значит, восстановлено управление Империей. Грейс уехала и перестала нервировать нас и смущать окружающих разговорами на тему «Дарел‑убийца». Да еще и эльфы, как мне рассказал муж, ни с того ни с сего заверили Императора в своей полной лояльности и пообещали любую поддержку в случае каких‑либо затруднений. Что за «затруднения» они имели в виду, так и осталось загадкой, но поддержка Перворожденных никогда еще не бывала лишней. Особенно если припомнить, что когда‑то с их помощью самый первый Император создал свою империю.

Дарел не ошибся, и сегодня в Съерр‑Таше был ярмарочный день. Чем ближе мы подходили к главной торговой площади столицы, тем больше людей нам попадалось по пути. Малышня металась под ногами, взрослые спешили туда с еще пустыми руками и корзинами, а обратно – нагруженные покупками. А стоило нам выйти на площадь, как я даже замерла на несколько мгновений, растерявшись. Глаза разбегались: все вокруг пестрело палатками и товарами, одни зазывалы перекрикивали других, поверх наслаивались звуки джиги и звучный сказ менестреля о Битве‑под‑Мостом. В ней по легенде люди бились с русалками, а когда столкнулись предводители, то русалочьим вождем оказалась прекраснейшая из женщин, король влюбился без памяти с первого взгляда и отступил. И все бы ничего, красивая легенда, вот только русалок не существует.

Дарел положил мою руку себе на локоть, чтобы держаться еще ближе, и решительно вбурился в разноцветную толпу.

Мне, наверное, еще никогда в жизни не было так весело. Я хохотала, как сумасшедшая, глядя, как он примеряет одну за другой женские шляпки, пока нас не отогнал от товара закончивший обслуживать покупателя продавец. Потом наше внимание привлекли карнавальные маски и лавка торговца сладостями. А еще спустя полчаса мы подходили к центру площади, где была установлена сцена для выступления всевозможных артистов. Я вгрызалась в огромный персик, купленный в эльфийской лавке, а на запястье у меня болтался простенький плетеный браслетик, на котором прямо при мне мастерица вышила «Янтарь и Льдянка». По зачарованным нитям то и дело пробегали искристые сполохи, и эта безделушка была для меня дороже всех бриллиантов.

К сцене мы вышли весьма вовремя. Толпа с улюлюканьем проводила предыдущего певца, не отличавшегося приятным голосом, и на дощатый постамент, уже покрытый местами живописными желточными разводами и скорлупой, взобрался очередной смельчак.

– Жители столицы! – сочным, звучным голосом провозгласил он. Я мысленно порадовалась – к такому голосу прислушиваться хотелось. Интересно, он сказку расскажет или песенку споет? – В этот прекрасный солнечный день я хочу задать вам один вопрос: как?! Как допустили мы восшествие на престол нашей Империи узурпатора и убийцы?!

Я поперхнулась персиком и закашлялась, над площадью вдруг повисла гнетущая тишина. А оратор воспользовался ей, чтобы подхватить с новой силой и жаром:

– И я не боюсь обвинений в измене! Ибо нельзя изменить власти, которая не является настоящей. Тот, кто был коронован, предал не только своих отца и брата, он предал всю Империю! Он предал нас! Он лишил нас мудрого и справедливого правителя! Думая только о своем низменном честолюбии и жажде власти, он готов погрузить страну в хаос!..

Дарел так стиснул мою руку, что это было даже больно. Но самое жуткое – чем дольше человек говорил, тем больше в ответ раздавалось одобрительных выкриков. Выходящая из оцепенения, вызванного первыми заявлениями, толпа, словно зачарованная, подчинялась зычному властному голосу, кажется, начиная ему верить.

– …Он почувствовал вкус власти, женившись на этой авернской наследнице, и понял, что королевства ему будет мало. Где они были, когда погиб Император? Так далеко, как только можно, чтобы никто не обвинил их в заговоре. И что сделал по прибытии? В первую очередь издал указ, облегчающий налоги Аверна!..

– Что?! – не удержалась я. – Да когда такое…

– Тихо, – огневик одернул меня, принуждая замолчать.

Сам он был напряжен, как натянутая до предела тетива, готовая выпустить в полет стрелу, а во взгляде металось яростное пламя.

– …А потом он изгнал из страны принцессу Грейс, лишая Империю верного союзника, который был с нами на протяжении многих сотен лет. Как вы думаете, какая участь будет ожидать ее высочество Диэль? Тихая смерть ночью в колыбельке? Или сошедшая с ума, как придворный маг, нянька?

Толпа взревела, заколыхалась, заволновалась. Нас толкнули сзади – народ подтягивался к площади, пытаясь понять, что там происходит. И лица людей мне не нравились. На некоторых из них начинала проступать мрачная, злобная решимость, кто‑то выглядел так, словно обнаружил, что его самым подлым образом обманули. И кто? Ближайший родственник! Были и те, кто торопились убраться с площади куда подальше, очевидно, опасаясь, что когда нагрянет стража и гвардия – а они нагрянут, вопрос времени, – здесь станет совсем не весело.

– …И если те, кто сидит высоко, не могут свершить правосудие, то, значит, это наша работа! Мы, жители Империи, должны защищать то, что нам дорого, защищать нашу страну, и мы не позволим мерзкому узурпатору…

Я даже не успела осознать, как это произошло. Только что Дарел стоял рядом, сжимая мою ладонь, в следующее мгновение перед лицом взвилось пламя, и я оказалась на балконе ближайшего дома. Одна. Новый столб огня, куда более яркий, полыхнул посреди помоста прямо за спиной оратора, и из него возник Дарел. Без личины.

Мужчина на сцене не сразу понял, что произошло, когда толпа перед ним изумленно ахнула и отшатнулась. Он прервался на полуслове и обеспокоенно закрутил головой. Пробежавшийся над головами, словно дуновение летнего ветерка, шепот: «Император…» заставил всех присутствующих повторно оцепенеть.

– Продолжайте, продолжайте, – ядовито озвучил Дарел на всю площадь. – Вы там остановились на «мерзком узурпаторе».

Я ахнула, подалась вперед и вцепилась в перила, со смесью ужаса и восторга уставившись на этого рыжего мальчишку. Да он с ума сошел! Если мужчина уже успел разогреть толпу до нужного состояния, то она его просто растерзает на мелкие кусочки и не посмотрит, что маг. Но, Тегор свидетель, как это было красиво…

Оратора явление Императора тоже, мягко говоря, ошеломило. Он уставился на Дарела, как на призрака, вытаращив глаза и приоткрыв рот в немом изумлении.

– Мне вот интересно, – продолжил огневик, так пристально глядя мужчине в глаза, что создавалось ощущение, словно он вообще не подозревает об окружающей его не очень‑то дружелюбно настроенной толпе. – Тот, кто вас нанял, потрудился добавить, что, помимо золота, за подобные речи полагается пожизненная каторга? А в случае, если эти люди сейчас ринутся штурмовать дворец в поисках так называемой справедливости, то и казнь? Как предводителю восстания. Нет? Он упустил это из виду?

Мужчина наконец опомнился и выпрямился, гордо расправив плечи. Он был выше Дарела и шире в плечах, но мне все равно показалось, что от фигуры огневика веет куда большей уверенностью и силой.

– Мне никто не платит! – жарко произнес начинающий революционер. – Я говорю от лица народа, а народ жаждет справедливости и наказания для преступников.

– Да неужели? – В голосе огневика бушевало ледяное пламя. Я заметила, что даже те, кто пробирались к выходу, замерли на своих местах, не в силах оторвать взгляд от разыгравшегося представления. – Есть одна простая истина: люди очень не любят, когда за них решают, чего они хотят. Если вам будет угодно оглядеться, – он широким жестом обвел торговые палатки, – мы с вами находимся посреди ярмарочной площади, куда люди… – он сделал короткую паузу и саркастически добавил, вызвав несколько неуверенных смешков, – и я, кстати, в том числе, пришли отдохнуть и развлечься. А вы тут со своими беспочвенными обвинениями.

Мужчина открыл было рот, наверняка собираясь уцепиться за его последние слова, но не успел ничего сказать. Дарел отвернулся от него, словно он был пустым местом, и окинул взглядом столпившихся у сцены подданных.

– Вы выслушали его, а теперь послушайте меня. Я не убивал отца и брата, – слова эти тяжело повисли над площадью. Огневик смотрел прямо перед собой, но я была уверена, каждому присутствующему там человеку казалось, что сверлящий янтарный взгляд устремлен прямо на него. – Но я клянусь перед богами и людьми, что я узнаю, кто это сделал. И убийца понесет заслуженное наказание.

– А принцесса Грейс? – вдруг выкрикнул кто‑то из толпы. На него тут же обратились все взгляды, и парень сжался в комок, разом пожалев о сорвавшемся вопросе.

– Принцесса Грейс решила, что перемены в ее положении при дворе не соответствуют ее предназначению, и самовольно покинула дворец.

– Вы отобрали у нее дитя! – новый выкрик был поддержан неодобрительным гулом.

Дарел покачал головой.

– Она предпочла оставить свое дитя, нежели смириться с тем, что ей теперь не суждено править. Принцесса Диэль сейчас является единственной наследницей Закатной Империи, и ее место во дворце.

Новая волна шума на этот раз была одобрительной. Люди постепенно оттаивали от изумления, вызванного появлением Императора, и, более того, кажется, начинали проникаться к нему доверием. Кажется, эта выходка была не такой уж и глупой. Да, это был риск, но прямо сейчас он превращался из незнакомой, мрачной, властной фигуры, стоящей где‑то так высоко, что до нее и не дотянуться, в человека куда более близкого. Он так же, как и они, наслаждался ярмаркой, так же, как какой‑то простолюдин, вышел поговорить с ними. Без гвардии, без богато расшитого камзола и кафтана, усыпанного бриллиантами, без сверкающей короны на голове. Он не подавлял их своим величием и не жалко оправдывался. И он по‑прежнему был Императором, но только не тем Императором, которому наплевать, что о нем думают люди, который разгонит восстание грубой силой, не снизойдя до объяснений. И людям, очевидно, это сейчас очень нравилось.

Вот только защитный купол по краешку сцены я все‑таки выстроила не зря.

Прозрачная пленка дрогнула, чуть прогнулась, проявляя морозный узор в тех местах, где в нее врезались болты. Люди испуганно вскрикнули, кто‑то побежал, расталкивая других и порождая панику. Дарел вскинул голову, и один из стрелявших выронил загоревшийся арбалет, а несколькими мгновениями спустя рухнул и сам, извиваясь и истерично вопя в огненных путах. Я разглядела еще одного, удирающего по узкому проходу между палатками. Короткий взмах рукой – и дорога превращается в скользящий лед. Мужчина рухнул с разбегу и, ударившись затылком, остался лежать недвижим. А третьего неожиданно скрутили сами люди и швырнули под ноги Императору.

Внезапно раздались громкие окрики, и на площадь со всех сторон начала высыпать стража вперемешку с гвардейцами. Люди испуганно прижались друг к другу, но воины, натыкаясь взглядом на рыжеволосую фигуру на помосте, замирали, то ли не зная, что предпринять, то ли в ожидании указаний.

Я облегченно выдохнула. Появление стражи успокоило и дало веру в то, что уж теперь‑то обязательно все закончится хорошо. И уже повернула к выходу с балкона, собираясь спуститься вниз, как краем глаза заметила, что совсем забытый в суматохе оратор бросился на стоящего к нему спиной огневика с ножом. Я не успела даже подумать. Ледяная стрела сорвалась с пальцев сама собой и, легко преодолев мой собственный щит, врезалась мужчине в грудь. Дарел вздрогнул от звука падения за спиной, обернулся, окинул взглядом недвижимое тело, а затем поднял голову, встретившись со мной глазами, и улыбнулся.

«Как это – нет охраны? – буквально прочитала я в его глазах. – Вот она!»

– Да здравствует Император Дарел! – вдруг прокричал кто‑то, подбросив вверх шапку.

А мгновением позже вся площадь, которая не так давно обвиняла его во всех смертных грехах и готова была чуть ли не разнести дворец по кусочку, радостно шумела и ликовала, и многоголосый хор звучал, казалось, в каждом уголке Съерр‑Таша.

– Да здравствует Император!