Иезуиты в Польше и России

За исключением Германии, Франции и Англии ни одна страна не была так глубоко затронута реформационным движением, как Польша. В прусской Польше почти все города перешли в лютеранство. В Великой Польше богемские братья создали цветущую церковь. В Малой Польше, Галиции, Литве среди дворянства возникла сильная кальвинистская партия. В Курляндии, Ливонии и Эстляндии лютеранство одержало в 1554 году окончательную победу. Верховные власти королевства не противились этому движению. Уже в 1555 году, в год аугсбургского религиозного мира, Петроковский сейм дал дворянству право организовывать по своему усмотрению богослужение в своих домах. В следующие годы протестанты проникли в сенат и стали занимать даже епископские кафедры. Широко распространенное движение в пользу отделения от Рима увлекло постепенно всю нацию. Польша, казалось, также была потеряна для папства.

Но уже в 1560-х годах старая церковь начала опять собираться с силами. Ученик итальянского движения в пользу церковной реформы, эмерландский епископ Станислав Гозен, первым перешел от обороны к нападению и призвал в 1564 году иезуитов для борьбы с прусскими протестантами, подобно тому как некогда Конрад Мазовецкий призвал Тевтонский орден для борьбы с прусскими язычниками. Браунсберг-на-Пассарже стал первой крепостью ордена на польской земле. Но вскоре иезуиты появились и в Пултуске, Вильно, Познани и прежде всего при королевском дворе: король Сигизмунд Август[49], бывшая надежда евангеликов, на закате своих дней превратился в друга иезуитов. Король Стефан Баторий[50]не только основал на своей родине, в княжестве Трансильвания, коллегии в Варадине, Вейссенбурге и Клаузенбурге, но и создал для ордена новые резиденции в Польском королевстве — в Риге, Дерпте, Полоцке; он возвел виленскую коллегию в ранг университета и освободил орден от всех повинностей в пользу государства.

Однако его превзошел «король иезуитов» Сигизмунд III[51]. Во время его царствования настоящим властителем двора был иезуит Петр Скарга. Друзья и ученики иезуитов заполнили сенат, епископские кафедры и суды. Вся высшая администрация стала католической. Некатолическое дворянство восстало против этой системы, но успеха не добилось. Победителем в сражении при Гуцове в 1607 году стал «король иезуитов», и, хотя он не сумел хорошо использовать свою победу, католическая реакция продолжалась, некатоликам по-прежнему было запрещено занимать государственные должности, и все управление снова приняло строго католический характер. Королевские города, за исключением больших прусских городов, вынуждены были со временем снова стать католическими.

Всюду, где ни появлялся белый орел, он выставлял своим лозунгом католицизм. Но в Польше каждый дворянин был маленьким государем. Чтобы завоевать Польшу, нужно было прежде всего покорить дворянство. Эту проблему разрешили иезуитские школы; благодаря своей бесплатности они получили в Польше, как и везде, самую широкую популярность. В 1600 году пултусская коллегия насчитывала 400 учеников исключительно дворянского происхождения, виленская коллегия — 800 учеников, большей частью из среды литовского дворянства, калишская коллегия — 500. Пятьдесят лет спустя все преподавание в высших учебных заведениях, за немногими исключениями, находилось в руках ордена, и Польша сделалась классической страной господства ордена на Севере, как Португалия была ею на Юге.

Какое воспитание дал Польше этот наставник? Дворянство выучилось латинскому языку и превратило латынь в обиходный язык. При Сигизмунде III польские язык и литература пришли в упадок так же быстро, как они расцвели при Сигизмунде II Августе. Дворянство научилось ориентироваться в богословских тонкостях. Оно пришло к убеждению, что холоп, крестьянин, является потомком Хама и как таковой вполне законно осужден на рабство. Оно пришло также к выводу, что еретиков не только можно, но и должно преследовать. Вообще же оно ничему толком не научилось. Под поверхностным лоском новой латинской культуры оно осталось по-прежнему глубоко невежественной, дикой, буйной аристократией с очень большим самомнением, но с очень маленьким сердцем. В иезуитских школах польское дворянство сделало только одно новое приобретение — варварский фанатизм.

Несмотря на все усилия иезуитов, некатолики, протестанты и православные, продолжали составлять сильное меньшинство. Последних иезуиты пытались сначала привлечь на свою сторону путем примирительной политики: они готовы были разрешить им сохранить их особенности, если те согласятся подчиниться папе. Несколько православных епископов действительно пошли навстречу этим предложениям. Но большая часть православных решительно отказалась от каких бы то ни было компромиссов и стала искать союза с носителями православия, с московским и константинопольским патриархами.

Совершенно неспособное осознать серьезность положения, польское дворянство позволило увлечь себя советами иезуитов и стало принимать на Украине и Литве суровые меры, вызвавшие глубокое недовольство населения. В результате вспыхнуло великое восстание казаков 1648 года. Киев, Смоленск и казацкие области были завоеваны Россией, и с этого времени православные христиане Польши стали считать российского царя своим естественным покровителем.

С протестантами отцы-иезуиты и их ученики церемонились еще меньше. Уже в начале XVII века иезуитские коллегии установили обычай праздновать Вознесение, разрушая протестантские церкви и грабя дома протестантов. Так, в 1606 году жертвой этого веяния, которое не встречало препятствий со стороны иезуитов, явилась протестантская церковь, в 1607 году — протестантское кладбище в Кракове; в 1616 году — богемская и лютеранская церкви в Познани; в 1637 году были разграблены дома протестантов в Кракове; в 1682 году — евангелическая церковь недалеко от Вильно и т.д. Наказания при этих погромах грозили лишь протестантам, если они позволяли себе защищаться.

Таким образом, протестантизм все более и более слабел, к великому удовлетворению иезуитов. Свою прежнюю силу он сохранял лишь в городах западной части королевства. Но иезуиты стали угрожать ему и здесь. Как и раньше, хотя и безуспешно, они пытались проникнуть в Эльбинг, Ригу и Дерпт, в XVIII веке они снова проникли в Данциг, несмотря на решительные протесты населения. С еще большей смелостью они действовали в Торне, где им удалось прочно обосноваться еще в XVII веке.

В июле 1724 года, во время одного из столкновений, которые постоянно возникали между учениками иезуитов и учениками городской протестантской школы, городской совет решился арестовать одного ученика-иезуита. Иезуиты в отместку захватили ученика-протестанта и упорно не хотели выпустить его на свободу. Возмущенная толпа освободила мальчика, не совершив, впрочем, никакого насилия. Но после того, как в нее начали стрелять из иезуитской коллегии, она разграбила имущество и посуду коллегии и подожгла здание. Иезуиты искусно сумели придать этому инциденту вид государственного преступления и начать уголовное преследование. В Торн была послана королевская комиссия, чтобы произвести расследование этого «ужасного преступления». Всем следствием руководили иезуиты; выслушивались только представлявшиеся ими свидетели.

Материал обвинения был передан высшему суду, власть которого распространялась на все королевские города. Но в него предварительно ввели сорок новых членов. Так как все они без исключения были выбраны под влиянием иезуитов, то в исходе процесса не могло быть никакого сомнения. Бургомистр Рёснер, помощник бургомистра Гейнеке и девять горожан были приговорены к смертной казни, протестантская гимназия и протестантская церковь Святой Марии были переданы католикам, а протестантская школа — закрыта. Кроме того, было выпущено постановление, что впредь городской совет должен состоять наполовину из католиков и что ни одна протестантская книга не может быть опубликована без разрешения католического епископа. Сейм утвердил эти ужасные решения, и бывший лютеранин король Август Саксонский не постыдился утвердить большую часть смертных приговоров.

7 декабря 1724 года Рёснер и девять горожан были обезглавлены. В то же время сейм запретил некатоликам строить новые храмы. Более того, он издал в 1732 году закон, запрещавший всем некатоликам быть членами сейма и занимать какие бы то ни было государственные посты. Можно было подумать, что собрание, толкаемое слепой страстью, решило бросить некатоликов в объятия иностранных держав. Уже во время выборов короля в 1764 году Пруссия и Россия открыто воспользовались преследованиями некатоликов в качестве предлога для вмешательства и защиты своих кандидатов. В 1768 году этот же вопрос вызвал настоящую революцию. Россия вмешалась с оружием в руках на стороне некатоликов и, победоносно закончив войну с Турцией, приступила в союзе с Пруссией в 1672 году к первому разделу Польши.

Ответственность за гибель Польши возлагали на иезуитов. Однако это обвинение чрезмерно. Упадок Польского государства начался еще до того, как иезуиты появились в Польше. Но конечно, они ускорили процесс разложения королевства. Принимая во внимание наличие миллионов православных христиан среди своих подданных, Польша более, чем любое другое государство, должна была строить свою внутреннюю политику на принципе полной веротерпимости.

Иезуиты не позволили сделать этого. Мало того, они самым пагубным образом заставили внешнюю политику Польши служить католическим интересам. Уже в 1581 году отец Антонио Поссевино, папский легат в Москве, всеми средствами старался побудить царя Ивана Грозного к сближению с римской церковью. Иван действительно проявил известную готовность к подобному сближению. Полный самых радостных надежд, Поссевино выступил в качестве посредника при заключении мира при Киверовой горе между Россией и Польшей, мира, выведшего Ивана из очень затруднительного положения. На это как раз и рассчитывал хитрый государь. Об обращении русских речи больше уже не было. Поссевино покинул Россию, ничего не добившись.

Два десятилетия спустя отцам-иезуитам представился новый, еще более заманчивый случай для того, чтобы захватить Россию. Беглый монах Гришка Отрепьев рассказал одному иезуиту, что он — сын царя Ивана, Димитрий, и заявил о своей готовности подчинить Московское государство Риму, если взойдет на царский престол. Недолго думая, иезуиты взяли это дело в свои руки, ввели Отрепьева в дом сандомирского воеводы, который выдал за него свою дочь, выступили защитниками его притязаний пред лицом Сигизмунда III и папы и добились набора польского войска против царя Бориса Годунова. В награду за эти услуги Лжедмитрий отрекся в краковском доме иезуитов от веры своих отцов и обещал даровать ордену после победы над Борисом резиденцию в Москве рядом с Кремлем. Но как раз эта благосклонность к католическим монахам и вызвала взрыв ненависти православных русских против Лжедмитрия. 27 мая 1606 года он был убит вместе с несколькими сотнями поляков. Эта неудача дорого обошлась как полякам, так и иезуитам. Если до этого момента почти нельзя было говорить о чувстве национального самосознания русских, то теперь это чувство проявилось с огромной силой, приняв в первое время характер фанатической ненависти к римской церкви и Польше.

Союз с Австрией, который орден поддерживал всеми своими силами, и агрессивная политика Сигизмунда III против турок, также поощрявшаяся орденом, имели для Польши почти столь же печальные последствия. Словом, ни одно государство не испытало в своем развитии иезуитского влияния так сильно, как Польша, и ни в одной стране, за исключением Португалии, орден не пользовался таким могуществом. Польша имела не только «короля иезуитов», но в лице Яна Казимира[52]и короля-иезуита, то есть государя, который стал членом ордена еще до своего вступления на престол.

Число иезуитских коллегий и академий уже в 1679 году доходило до 34; в 1750 году оно поднялось до 44; священнических семинарий в 1679 году было три, в 1750 году —десять; число резиденций и миссий в 1679 году — семь, в 1750 году — 108; число новициатов в 1679 году— два, в 1750 году — пять; число домов профессов в 1679 году — три и столько же в 1750 году. Мне не известно, сколько было иезуитов в Польше в 1679 году, но в 1750 году их было 2097, из них 1027 священников. Следовательно, на каждые 600 жителей приходилось по 1 иезуиту. Эти цифры говорят сами за себя. Между тем как Польша гигантскими шагами приближалась к своей гибели, число иезуитских школ и учреждений росло так быстро, что в 1750 году генерал должен был создать из Польши специальную ассистенцию.