Глава 17. Густой утренний туман клубился на улицах Неаполя, окутывая белыми лохмотьями мачты «Малека»

Густой утренний туман клубился на улицах Неаполя, окутывая белыми лохмотьями мачты «Малека». Адам стоял на шканцах и, прищурив глаза, вглядывался в уходящий берег. На душе царил странный покой, теперь, когда все осталось позади и возврата нет, хотя ему, вероятно, предстоит отдать жизнь за свободу сестры.

Он постарался выбросить из головы мысль о том, что Арабелла скорее всего мертва. Нет, если бы с ней хотели покончить, ни к чему везти ее в Оран, это сделали бы в Неаполе.

Адам вспомнил о Рейне и улыбнулся, представляя ее прелестное личико, обрамленное растрепавшимися волосами, и припухший от поцелуев рот. Она храбро улыбалась ему во время последнего свидания, когда Винченцо стоял на страже.

Адам рассеянно провел рукой по влажным волосам. Неожиданно он почувствовал, что устал.

— Отдохните, милорд. Пока все равно ничегонельзя сделать.

Адам повернулся и кивнул Даниеле.

— Неделя, — прошептал он с отчаянием. — Целая неделя прошла, прежде чем мы узнали, что случилось с моей сестрой.

— И поэтому вы беспокоитесь, вместо того чтобы…

— Сдаюсь, — шутливо поднял руки Адам.

— Капитан отвел вам каюту первого помощника. Маленькую, но удобную. Там вас никто не потревожит.

— Я еще успею насладиться этой проклятой каютой, — проворчал Адам, — а пока отдохну на палубе.

Он улегся на бухту толстого каната, положил голову на руки, но не уснул, пока берега Неаполя не скрылись вдали.

— Милорд.

Адам с трудом открыл глаза и, подняв голову, увидел капитана Альвареса, высокого тощего человека, лысая голова которого была прикрыта вышедшим из моды белым париком.

— Вы проспали весь день, милорд. Я решил, что вы захотите освежиться перед ужином.

Адам растер затекшую шею и встал. Становилось холодно, и он сообразил, что солнце уже садится, а вечерняя сырость проникает под одежду.

— Я присоединюсь к вам через час, сэр, — сказал он, глядя на вздувшиеся паруса. — Ветер хорош. Попутный!

— И «Малек» — прекрасное судно. Если ветер не уляжется, мы бросим якорь в Оране раньше, чем вам надоест моя уродливая физиономия. — Капитан рассмеялся собственной шутке и поправил парик. — Возможно, даже раньше, чем вы подхватите вшей, что расплодились в моем парике.

Адам мрачно улыбнулся. Капитану можно шутить, после того как он вытянул из пассажиров огромное количество золота за то, что согласился отправиться в Оран. Молодой человек ловко прошел по палубе, чувствуя себя, подобно матери, так же непринужденно на море, как на суше. «Малек» был трехмачтовым испанским торговым судном, груженным итальянскими товарами, которое следовало в Кадис. Кроме того, капитан исправно платил дань пиратам. Адам подозревал, что корабль в любом случае должен был бросить якорь в оранской гавани, но торговаться не было времени. Интересно, сколько предложила Альваресу графиня?

Адам спустился в каюту и открыл дверь, но тут же замер на пороге, настороженно прищурясь. Из сундука выбирался маленький мальчик.

— Какого дьявола ты тут делаешь? — взорвался Адам и захлопнул дверь.

Маленькая фигурка повернулась, так и не успев ступить на пол, и Адам потрясенно уставился на Рейну Линдхерст. Девушка была одета в тесные коричневые панталоны, белую рубашку и куртку цвета корицы. Волосы старательно спрятаны под коричневый матросский колпак.

— Боже, я просто не верю своим глазам! — вскричал Адам, окончательно растерявшись.

Вместо ответа Рейна спокойно шагнула вперед.

— Знай я, — раздраженно произнесла она, — что ты проведешь целый день на палубе, не стала бы сидеть в этом злосчастном сундуке! Ужасно неудобно, и, кроме того, нельзя было даже пошевелиться, когда твой камердинер явился сюда!

Она показала на небольшую сидячую ванну, наполненную дымящейся водой.

Все нежные воспоминания, согревавшие его несколько часов назад, мгновенно испарились. Адам едва мог говорить от ярости. Подумать только, вместо того чтобы раскаяться, умолять его о прощении за столь возмутительную выходку, она еще набрасывается на него!

— Из тебя вышел очаровательный сорванец! — прорычал он наконец.

— Не правда ли? — кокетливо осведомилась Рейна, медленно поворачиваясь, чтобы он получше разглядел, как красиво облегают панталоны ее бедра и ноги.

— Я украла одежду у младшего сына садовника. «Замолчи, — приказала она себе, — прежде, чем он зарычит, как раненый лев!»

Рейна весь день проклинала собственную глупость, но, как ни странно, приход Адама вернул ей уверенность. Теперь она хотела только одного — очутиться в его объятиях и спрятать лицо на груди любимого.

— Позвольте осведомиться, мадам, — начал он, отступая, — каким образом вы очутились на борту этого корабля?

Рейна пожала плечами.

— О, это оказалось легче легкого. Никто не обратил ни малейшего внимания на тощего мальчишку. Мне, кроме того, повезло подслушать, как капитан говорил кому‑то, что отдал английскому лорду каюту первого помощника. Я просто проскользнула сюда, увидела сундук и спряталась в нем.

Она важно прошествовала к маленькому столику и налила бокал вина.

— Однако я боялась, — продолжала девушка, — что ты обнаружишь меня раньше и убедишь капитана вернуться в Неапольский порт. Так что несмотря на все неудобства, благодарю, милорд, за то, что вы весь день провели на палубе.

Лукаво улыбнувшись, она низко поклонилась Адаму.

— А твой отец? — пролепетал он, желая знать все, прежде чем стащит с нее мужские штаны и задаст заслуженную трепку. — Вряд ли ты уведомила его о своих планах.

— Позвольте вам сказать, — призналась Рейна, глотнув вина, — что это ничуть меня не волнует! Конечно, он будет очень расстроен, когда прочтет мое письмо. Скорее всего это уже произошло. Но что тут поделаешь?!

Адаму показалось, будто Рейна вовсе не огорчена из‑за того, что отца, вероятно, уже хватил удар!

— А если он отречется от меня, ты женишься, Адам? Без приданого?

— Еще неизвестно, останешься ли ты в живых, когда я расправлюсь с тобой! — свирепо пообещал он.

Однако Рейна, не обращая внимания на его отвратительное настроение, преспокойно заметила:

— И морской болезнью я не страдаю. Я так встревожилась, что мне станет плохо! Возможно, из меня когда‑нибудь выйдет неплохой моряк. — И, одарив его неотразимой улыбкой, добавила: — Я ужасно голодна. В желудке непрестанно урчит вот уже несколько часов.

— Если вы и будете есть, мадам, то лишь стоя!

— Но здесь достаточно стульев, милорд!

Рейна поставила бокал и уселась на тяжелый покрытый резьбой испанский стул. Ей послышалось, как скрипит зубами Адам, когда она свесила ногу через подлокотник и стала качать ею, словно озорной мальчишка.

В дверь тихо постучали, и на пороге появился Беньон.

— Милорд, когда вы помоетесь…

И осекся, переводя недоумевающий взгляд с улыбающегося мальчишки на взбешенного хозяина.

Адам шагнул к Рейне и сорвал колпак. Беньон беспомощно охнул.

— Вот именно, — проворчал Адам. Проклятие! Теперь судно уже не может вернуться в Неаполь! И, что хуже всего, придется скрывать, что в его каюте находится девушка!

— Проклятие! — повторил он вслух. — Беньон, передайте капитану, что я неожиданно свалился с какой‑то непонятной хворью и прошу принести ужин сюда. И присмотрите, чтобы еды было побольше. Этот парнишка уверяет, что мог бы съесть и быка.

Беньон снова охнул.

— Боюсь, мадам, — процедил Адам, — что следующую неделю вам придется провести взаперти.

— Хорошо, — великодушно согласилась Рейна, — Беньон, я в самом деле ужасно голодна.

— Да, мисс, — послушно кивнул камердинер, не отрывая, однако, взгляда от мрачного лица хозяина.

— Беньон, — велел Адам, — расскажите Даниеле о нашей… незваной гостье. Но больше никому, особенно членам команды, слышите?

— Да, милорд, — послушно ответил Беньон, осмелившись бросить на беглянку полный сожаления взгляд, прежде чем выскользнуть из каюты и тщательно прикрыть за собой дверь. Боже, он никогда раньше не видел хозяина в таком гневе. Но тут робкая улыбка осветила обветренное лицо камердинера: он вспомнил о том, как несколько лет назад обнаружил в спальне хозяина даму. Тогда милорд только рассмеялся и захлопнул дверь прямо перед носом крайне заинтересованного слуги.

Рейна судорожно сглотнула и попятилась при виде полыхающих гневом глаз Адама. Он решительно двинулся к ней, но девушка успела вскочить со стула и отступить.

— Послушай меня, Адам Уэллз! — завопила она, стыдясь своего дрожащего голоса. — Нельзя было позволить тебе покинуть Неаполь, словно некоему ангелу мщения, чтобы ты ринулся навстречу Бог знает какой опасности! И вот еще что: я не верю, что даже ты, со своей способностью убеждать, уговоришь моего отца разрешить нам пожениться, пусть он и узнает о том, что мы… любовники! Мне жаль, что родители станут волноваться, но я написала, что уезжаю с тобой, и мне ничто не грозит! Я… я призналась, что люблю тебя и что мы должны… спасти Арабеллу.

— И теперь твой отец встретит меня на пристани Орана с пистолетом в руках?!

— Нет. Я не открыла, куда отправляется судно. Адам громко выругался. Рейна изумленно взглянула на него и буквально оцепенела, когда он повернулся к ней спиной и стал спокойно сбрасывать одежду. Она ожидала, что Адам по крайней мере захочет сорвать на ней злость!

— Что ты делаешь?

— Собираюсь умыться и побриться, — сказал Адам, снимая рубашку и швыряя ее на узкую кровать а потом преспокойно уселся на стул и стянул сапоги. — Надеюсь, — проворчал он, не глядя на Рейну, — ты совсем не будешь так рваться выйти за меня замуж, после того как проведешь неделю в моем обществе. Должен предупредить, я человек весьма требовательный, и немало дам утверждают это.

Он издевается над ней! Девушка вздернула подбородок и обдала Адама надменно‑презрительным взглядом. Впрочем, это не произвело на него никакого впечатления.

Когда он встал и расстегнул широкий кожаный пояс, Рейна придвинулась к нему вместе со стулом.

— Минуту, милорд! Если вы собираетесь разгуливать передо мной обнаженным, то я б хотела получше рассмотреть то, чем наградила вас природа.

Адам грозно насупился, однако пальцы застыли на пуговицах панталон.

— Вы решили наконец сбрить эту устрашающую бороду?

— Нет. Борода — украшение мужчины. Панталоны упали на пол, и он встал перед девушкой высокий, мускулистый, идеально сложенный. Рейна не могла отвести от него глаз и тихо выдохнула:

— На свете нет мужчины прекраснее вас, милорд! — И, вспомнив его слова, в отчаянии закрыла лицо руками. — Но ты знал так много женщин! Неужели можешь после этого хотеть меня? Я такая… обыкновенная.

Ее безыскусная простота была куда более сильным оружием, чем присущее опытным куртизанкам умение обольщать. Но нет, он не попадется на удочку, не позволит себе поддаться ее очарованию!

— Обыкновенная, Рейна? Я весьма тщательно рассмотрел тебя и нашел, что с годами твоя внешность, вероятно, немного улучшится.

Рейна так густо покраснела, что Адам не выдержал и громко расхохотался, отчего ей еще сильнее захотелось дать ему пощечину.

— Оказывается, больше всего меня привлекают мягкие каштановые завитки между твоими бедрами, — добавил Адам.

— По крайней мере я не такая темная и волосатая, как некоторые!

Адам потянулся, прекрасно понимая, что Рейна неотрывно наблюдает за ним, шагнул к ванне и стал намыливаться, распевая во всю глотку фривольную матросскую песенку. К тому времени как он принялся подробно описывать чувства капитана, задравшего юбку служанки, Рейна была багровой от смущения…

— Отвратительно, — прошипела она наконец. — И голос у тебя скрипит как несмазанная дверь!

— Может, повторить еще раз? Я давно не упражнялся, — пояснил Адам и, услышав, как охнула девушка, снова загорланил. Но, заподозрив что‑то неладное, смахнул с глаз мыльную пену. Рейна была уже у двери.

— Если ты выйдешь из каюты, — свирепо пригрозил он, — обещаю, что неделю не сможешь сидеть!

Худенькие плечи обреченно опустились. В этот момент на Адама нахлынуло некое подобие жалости, но он решительно подавил желание приласкать девушку. Безмозглая дурочка! Ему не хватало только объясняться с лордом Делфордом! Вне всякого сомнения, он и его пятеро сыновей готовы разорвать Адама на части! И что теперь делать с ней, когда корабль бросит якорь в Оране?!

Адам рассерженно схватил полотенце и начал энергично растираться. Он как раз успел натянуть чистую одежду, когда Беньон принес ужин. К счастью, еды хватало — порции жареного цыпленка, вареного картофеля и зеленого горошка были весьма велики.

— Если будешь так неумеренно поглощать вино, тебе станет плохо, — предупредил Адам, увидев, как Рейна в два глотка осушила третий бокал. Девушка поспешно отставила графин.

— Адам, — прошептала она немного погодя, — я знаю, ты сердишься на меня, но…

— Это слишком мягко сказано, мадам!

— Но я не могла оставаться в Неаполе, притворяясь перед родителями, будто твоя судьба мне безразлична, и знать, что не сумею вовремя тебя защитить!

— Защитить?! Господи Боже, Рейна, ты собираешься меня защищать?!

Рейна гордо вскинула голову:

— А кто, по‑твоему, удержит тебя от какой‑нибудь типично мужской глупости, и…

— На этот счет мы с тобой придерживаемся разных мнений!

— …и если ты перестанешь то и дело перебивать меня…

— Вы сами дали мне право, мадам, делать с вами все, что я захочу, черт возьми!

— …и прекратишь меня запугивать, мы могли бы…

— Тебе повезло. Я слышу шаги Беньона.

Камердинер в полном молчании убирал посуду, украдкой переводя взгляд с угрюмого лица хозяина на пунцовое личико молодой дамы.

— Похоже, вечер будет чудесным, — наконец осмелился выговорить он, пристально изучая цыплячьи кости.

Адам с шумом отодвинул стул и встал.

— Пойду подышу свежим воздухом. Мадам, вы останетесь здесь. Я достаточно ясно выразился?

Рейна, избегая его взгляда, кивнула.

— Сейчас принесу вам чистой воды, мисс, — пообещал Беньон, когда Адам выскочил из каюты. — Если хотите, я вытряхну и почищу вашу одежду.

— Спасибо, Беньон.

Рейна торопливо умылась, краешком глаза посматривая на дверь. Оставалось только надеть одну из батистовых рубашек Адама. Стащив с узкого топчана одеяло, она улеглась на пол, укрылась с головой и принялась ждать.

Во всяком случае, он не побил ее и не велел капитану возвращаться в Неаполь! При мысли о родителях угрызения совести вернулись с новой силой. Горькая слезинка поползла по ее щеке. Простят ли они ее когда‑нибудь? А Адам? Отважная Арабелла, не раздумывая, поступила бы точно так же. Ну что же, и Рейна не станет пресмыкаться перед Адамом и молить о жалости. Неужели он хочет, чтобы его жена, в отличие от сестры, была послушной и покорной?

В этот момент в каюту вошел Адам. Рейна приподнялась на локте и надменно бросила:

— Отправляйся ко всем чертям, Адам Уэллз! Но Адам лишь невозмутимо поднял густую бровь.

— Я, мадам? Уверяю вас, такие, как я, дьяволу ни к чему! Вероятно, он предпочитает упрямых молодых девчонок, у которых волос долог, да ум короток!

Однако он не мог не признаться себе, что сходит с ума по этим мягким волнистым локонам, водопадом обрамлявшим нежное личико.

— Что ты делаешь на полу? — внезапно спросил он так грубо, что Рейна удивленно моргнула.

— А где мне еще быть? — осведомилась она в свою очередь, бессознательно прижимая к себе одеяло.

— Прежде всего, мне следует задать тебе трепку!

— Не посмеешь!

Вместо ответа Адам шагнул к ней, нагнулся и рывком поднял на ноги, Рейна попробовала вырваться, но он подтащил ее к топчану и швырнул себе на колени. Рубашка задралась, обнажая белые бедра.

— Рейна, — процедил Адам сквозь стиснутые зубы, — твой поступок — непростительная глупость, и я ждал, пока мой гнев немного остынет, прежде чем примерно наказать тебя. Богу одному известно, что приходится терпеть Арабелле, а я должен думать, как поступить с тобой. Я не смогу оставить тебя ни в одном порту, это слишком опасно! И ты, моя девочка, запомни — впредь не пытайся ослушаться меня!

Он с силой опустил ладонь на округлые ягодицы.

— Поняла?

— Ты… ублюдок!

Последовал второй удар, и из глаз Рейны покатились слезы. Она дернулась, но Адам лишь крепче прижал ее к себе.

— Ты меня поняла? — повторил он, награждая ее третьим шлепком.

— Я буду поступать так, как считаю нужным, — приглушенно всхлипнула Рейна.

Адам снова поднял руку, но замер, глядя на красные отпечатки, оставшиеся на тонкой коже. Он нежно погладил ее соблазнительные округлости, чтобы облегчить боль. Рейна лежала неподвижно. Адам осторожно перевернул ее и сжал в объятиях.

— Я люблю тебя, — шептал он, целуя ее в висок. — Но снова накажу, если ты еще раз сотворишь такую глупость!

— А что, если ты сотворишь какую‑нибудь глупость?

— Твой острый язычок уже будет достаточным наказанием!

— Сомневаюсь, — пробормотала Рейна.

— Как твоя попка? — осведомился он, положив ладонь на ее обнаженное бедро.

— Горит! И больно!

— Ну что же, буду счастлив предложить лекарство. Он развязал тесемки рубашки и поднял ее над головой Рейны. Девушка почувствовала, как напрягаются соски под его взглядом, и снова покраснела.

— А мне показалось, ты считаешь, будто я нуждаюсь в совершенствовании, — пролепетала она, задыхаясь. Адам положил ее голову себе на руки и, едва касаясь, провел кончиками пальцев по животу.

— Возможно, я был слишком поспешен в своих суждениях.

Адам сжал поросший каштановыми волосами холмик; пальцы скользнули во влажное тепло. Рейна застонала, но их губы слились, и она выгнулась навстречу его прикосновениям.

— Мне придется драться с каждым из твоих проклятых братьев, — улыбнулся он.

— Пожалуйста, прости меня, — тихо попросила Рейна, прижимаясь к нему. — Но, Адам, я должна была сделать это! Должна!

— Я подумаю, — объявил он, сжимая ее еще сильнее. — Надеюсь, ты не храпишь во сне.