Книга V 2 page

Пока люди искали прибежище в церкви Святого Мартина, королева Фредегунда, тайно поддерживавшая Гунтрамна Бозона, потому что именно он убил Теодеберта, направила ему послание. «Если ты убедишь Меровея покинуть храм, чтобы его можно было убить, – писала она, – я щедро отблагодарю тебя». Гунтрамн решил, что убийцы уже наготове. «Почему мы все еще сидим здесь, не решаясь носа высунуть из дверей, – сказал он Меровею, – мы крадемся по этому храму, как слабоумные. Давайте пошлем за лошадьми и соколами, а затем отправимся на охоту с собаками. Мы сможем хорошо покататься в открытом поле». Конечно, этими словами он лишь хотел выманить Меровея из храма.

Гунтрамн Бозон был, в сущности, неплохим человеком, но он слишком часто нарушал данное слово. Давая клятву друзьям, он сразу же прикидывал, как ее нарушить. Как говорят, они покинули храм и направились в усадьбу Жонсак, близ Тура, куда Меровей добрался вполне благополучно.

Как я уже говорил, Гунтрамна Бозона обвиняли в убийстве Теодеберта. Король Хильперик написал письмо и адресовал его могиле Святого Мартина, с просьбой, чтобы святой разрешил ему силой изгнать Гунтрамна из храма.

Дьякон Боудегил доставил это письмо и положил его на гробницу святого вместе с чистым листом бумаги. Он подождал три дня, после чего, так и не получив ответа, вернулся к Хильперику. Тогда король послал людей, чтобы они взяли у Гунтрамна обещание сразу же сообщить Хильперику, если он покинет храм. Гунтрамн поклялся на алтарном покрове, что не покинет храм без разрешения короля.

Меровей не поверил предсказательнице Гунтрамна. Он положил на могилу святого Псалтирь, Книгу Царств и Евангелие, потом провел всю ночь в молитвах, прося святого дать знак, что должно случиться, и ясно указать, может ли он унаследовать престол. Три дня и три ночи он постился и возносил молитвы. Потом Меровей отправился к могиле и открыл первый том, который был Книгой Царств. Первая строка, которую он прочел, гласила: «За то, что они оставили Господа Бога своего, Который вывел отцов их из земли Египетской, и приняли других богов, и поклонялись им, и служили им, – за это навел на них Господь все сие бедствие» (3 Цар., 9: 9), затем он открыл Псалтирь и прочитал: «Так на скользких путях поставил ты их и низвергаешь их в пропасти. Как нечаянно пришли они в разорение, исчезли, погибли от ужасов!» (Пс., 72: 18, 19) и, наконец, открыл Евангелие: «Через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие» (Мф., 26: 2).

Ответы смутили Меровея, и он долго плакал на могиле святого епископа. Потом он вместе с Гунтрамном Бозоном покинул храм и с пятью сотнями его воинов направился в сторону Осера, где он был захвачен Эрпоном, одним из герцогов короля Гунтрамна. Какое-то время он оставался у него заложником, а затем неизвестно как бежал и укрылся в храме Святого Германа. Узнав об этом, король Гунтрамн пришел в ярость. Он оштрафовал Эрпона на семьдесят (или семьсот. – Ред.) золотых и лишил его должности.

«Мой брат сообщил мне, что ты захватил моего врага, – сказал король. – Если ты смог это сделать, то ты должен был немедленно передать его в мои руки. Если ты не мог его удержать, то лучше было бы его вообще не трогать».

А войско короля Хильперика дошло до Тура. Оно разграбило всю округу, сжигая и опустошая усадьбы и не останавливаясь даже перед собственностью святого Мартина. Воины хватали все, что только могли, не боясь кары Господней.

Меровей провел два месяца в церкви Святого Германа. Потом он отправился к королеве Брунгильде, но восточные франки (австразийцы) не приняли его. Думая, что он укроется в Шампани, его отец послал туда войско, но оно так и не смогло найти Меровея.

15. Когда Альбоин отправился в Италию, Хлотарь и Сигиберт послали швабов и представителей других племен заселять свободные земли (где перед этим жили саксы). Но еще при жизни Сигиберта саксы, ушедшие с Альбоином, вернулись и стали вытеснять пришельцев, занявших их земли. Но швабы устояли и оставили саксам лишь треть занятой ими территории, сказав: «Мы должны разойтись, чтобы не истреблять друг друга». Саксы, разъяренные тем, что швабы оставили им треть завоеванной ими ранее земли, вовсе не были склонны к миру. Тогда швабы предложили им половину той земли, потом две трети, оставляя себе треть. Так как саксы не соглашались, швабы предложили им с землей и весь скот, лишь бы те не воевали. Но саксы не согласились и с этим, поскольку требовали сражения. Между саксами уже начались споры о том, как разделить женщин, полученных после того, как они убьют швабов. Но Господь, беспредельный в Своем милосердии, рассудил иначе. В битве погибло не менее двадцати тысяч саксов из тех двадцати шести тысяч, которые в ней участвовали. А из шести тысяч швабов полегло только четыреста восемьдесят, а остальные вышли победителями. Выжившие саксы поклялись не брить бороды и не стричь волосы, пока не отомстят своим врагам. Но во второй битве саксы понесли еще более сокрушительное поражение. На этом война закончилась.

16. Из Бретани сообщили, что Маклиав и Бодик, два бретонских графа, дали друг другу клятву в том, что после смерти одного из них другой примет на себя заботу о его сыне как о своем собственном. Бодик умер первым, оставив сына Теодориха. Но Маклиав нарушил клятву, захватил Теодориха и затем оккупировал земли Бодика. Через некоторое время Теодорих отправился в изгнание. Но Господь сжалился над ним – Теодорих собрал группу верных ему бретонцев, напал на Маклиава и убил и его, и его сына Иакова. Затем он стал править землями, которые унаследовал от отца.

17. Король Гунтрамн убил двух сыновей Магнахара, умершего незадолго до того. Отчасти его поступок извиняет забота о королеве Острехильде и ее детях. Король захватил собственность сыновей Магнахара и добавил ее к королевской казне. Затем Гунтрамн потерял двух своих сыновей, умерших от внезапной болезни. Их смерть настолько потрясла его, что он так и остался бездетным.

В этом же году состоялся диспут по поводу дня празднования Пасхи. Мы, как и в большинстве городов Галлии, празднуем Пасху 18 апреля. Другие, подобно испанцам, празднуют 21 марта. Однако, как говорят, источники[115]в Испании по воле Божьей только наполняются водой, на нашу Пасху уже полны.

В туренском селении Шинон во время пасхального богослужения сотряслась церковь. Молящиеся перепугались и стали кричать, что храм сейчас рухнет им на головы, и бросились наружу, устроив давку и снеся двери. Вскоре многие из них умерли от эпидемии.

После этого король Гунтрамн отправил послов к своему племяннику Хильдеберту, с предложением встретиться и заключить мир. Хильдеберт со своим двором отправился на встречу с Гунтрамном. Они встретились в месте, названном Каменный мост. Они дружески приветствовали друг друга и обменялись поцелуями. Король Гунтрамн сказал: «За мои грехи я остался бездетным. Я прошу тебя, моего племянника, чтобы ты заменил мне сына. Он предоставил Хильдеберту трон и передал ему власть. Пусть нас защищает один щит и одно копье. Если бы у меня остался сын, то я никогда бы не взглянул в твою сторону, но теперь, Бог свидетель, я не отличаю тебя от своего сына». Они вместе ели и пили, обменивались подарками по разным поводам и жили в мире. Они послали к Хильперику послов, потребовав отдать захваченные им земли. В противном случае они угрожали войной. Хильперик, занятый строительством цирков в Суасоне и Париже, не обратил внимания на их требования.

18. Как раз в это время Хильперик узнал, что руанский епископ Претекстат раздает подарки народу, в чем не было выгоды королю. Он распорядился вызвать прелата ко двору и узнал, что у епископа есть много добра, которое ему пожаловала королева Брунгильда. Самого Претекстата он распорядился посадить под арест до тех пор, пока его дело не решит собор епископов. Вскоре совет собрали, и Претекстат предстал перед ним в храме Святого Апостола Петра в Париже. Король сказал обвиняемому: «О чем ты, епископ, думал, когда венчали моего врага Меровея, который должен быть по отношению ко мне как сын, с его теткой, вдовой его дяди? Вы не знали церковных законов на этот счет? Более того, вы тайно уговорились с Меровеем подкупить нескольких человек из моего окружения, чтобы они умертвили меня. Вы подстрекали сына против отца, вы подкупали людей, сея недоверие ко мне, и искали пути передать мое королевство в другие руки».

Говорят, что после этих слов снаружи раздались крики собравшихся у храма франков. Они хотели сломать двери, чтобы выволочь епископа наружу и забить камнями. Но король Хильперик воспрепятствовал этому.

Епископ Претекстат поклялся в том, что король ложно обвинил его. Но тут подошли лжесвидетели и принесли драгоценности со словами: «Вот что ты дал нам, чтобы заставить служить Меровингу». – «Это правда, – сказал Претекстат, – что вы получали от меня дары, но вовсе не для того, чтобы отрешить от власти короля. Вы дарили мне прекрасных лошадей и другие ценности, как я мог не ответить вам?»

Затем король удалился к себе, мы же остались в ризнице церкви Святого Петра. Пока мы совещались между собой, прибыл парижский архидьякон Аэций. Приветствовав нас, он сказал: «Выслушайте меня, о священнослужители, которые собрались здесь! Настал момент, когда вы можете не только заслужить добрую репутацию, но и навеки остаться в памяти потомков. Проявив малодушие и согласившись уничтожить своего коллегу, вы потеряете право именоваться слугами Господа». Слова Аэция все епископы встретили молчанием, ибо все боялись короля, и так гневавшегося на них, короля, по наущению которого все и происходило. Они сидели приложив пальцы к губам. Тогда я поднялся и сказал: «Слушайте внимательно, что я скажу, святые люди. Вы все епископы и служите Господу, а особенно те, кому король доверяет. Вы даете ему советы от имени Господа, а значит, должны отвечать за них и знать, что, давая неверный совет, лицо вашего ранга может привести короля к гибели, потере трона и смуте». Но они встретили мои слова молчанием. Видя это, я снова заговорил. «О епископы! – сказал я. – Вспомните слова пророка: если часовой не предупредит людей об опасности, то он виновен в происшедшем. Вы не должны молчать. Вы должны говорить и открыть королю глаза на его грехи, иначе вы будете отвечать за его душу. Или вы уже забыли о том, что случилось в последнее время? О том, что Хлодомер схватил Сигимунда и посадил его в тюрьму. Когда Авит, святитель Господа, сказал ему: «Отпусти Сигимунда, и ты вернешься победителем из Бургундии» – Хлодомер отказался следовать совету епископа, убил Сигимунда, его жену и их сыновей. Затем он вторгся в Бургундию, где потерпел жестокое поражение и был убит.

Что случилось с императором Максимом, который заставил святого Мартина жить в одном монастыре с епископом, подозреваемым в убийстве? Святой Мартин был вынужден подчиниться императору, ибо надеялся, что сможет убедить императора помиловать нескольких осужденных. Однако по воле предвечного владыки Максим был свергнут с трона и погиб жестокой смертью (узурпатор, убит в 388 г. – Ред.). Вот то, что я хочу сказать». Но они снова не ответили мне и сидели подобно статуям.

Среди них оказалось два доносчика, рассказавшие обо всем королю и добавившие, что с ним согласились все епископы, кроме меня. Король послал одного из придворных, чтобы призвать меня появиться перед ним. Когда я пришел к королю, он сидел в беседке, сплетенной из ветвей деревьев. Справа от него сидел епископ Бертрам, а слева – епископ Рагнемод. Перед ними стоял стол с кушаньями. Увидев меня, король сказал: «Предполагается, что епископ является самым справедливым судьей. Но теперь ты стоишь передо мной, и мне ясно, что ты поддерживаешь преступника, по принципу «ворон ворону глаз не выклюет».

В ту ночь, когда мы закончили пение псалмов во время вечерни, я услышал громкий стук в двери. Я послал вниз мальчика, и оказалось, что это прибыли посланцы от королевы Фредегунды. Я пригласил их войти, и они передали мне приветствие от королевы. Затем они попросили, чтобы я перестал выступать против нее, обещая дать двести фунтов серебра, если я выступлю против Претекстата и он будет приговорен. «Мы говорим от лица всех епископов, – добавили они, – только ты выступаешь против». – «Даже если вы дадите мне тысячу фунтов золота и серебра, – сказал я, – могу ли я выступать против воли Господа? Я могу вам обещать только то, что соглашусь с решением других, если оно будет соответствовать каноническому закону». Не поняв истинный смысл моих слов, они поблагодарили меня и ушли. На следующее утро некоторые епископы задали мне тот же вопрос и получили такой же ответ.

Тем же утром мы собрались в церкви Святого Петра. Король также присутствовал. «Если епископа признают виновным в краже, – заявил он, – то в соответствии с каноническим законом он должен быть отрешен от должности». В ответ мы спросили его, кто тот епископ, которого обвиняют в преступлении или краже. «Вы видели, что он украл у меня», – сказал король Хильперик.

Три дня назад король показал нам два свертка, в которых были украшения и драгоценные камни, стоимостью более трех тысяч золотых монет, и мешок денег, в котором, судя по весу, было не менее двух тысяч золотых монет. Хильперик заявил, что все это епископ украл у него. Претекстат дал нам следующее объяснение:

«Уверен, что вы помните, что, когда королева Брунгильда покидала Руан, я приехал к вам и сказал, что она доверила мне пять мешков со своим имуществом. Я также говорил, что позже ее слуги попросили меня вернуть все это, но я не хотел делать этого без вашего разрешения. Вы же ответили мне так: «Отдай эти вещи, пусть женщина возьмет их себе, ибо я не хочу ссоры между мной и моим племянником Сигибертом». Тогда я вернулся в город и передал слугам Брунгильды один узел, потому что больше они не смогли унести. Затем они вернулись и потребовали отдать остальное. Я снова спросил ваше величество и получил ответ: «Отдайте им все, чтобы не возникло несогласия». Я отдал им еще два мешка, а у меня осталось еще два. Почему же вы сейчас верите ложным обвинениям и обвиняете меня в краже, когда совершенно ясно, что ее не было».

Король ответил: «Если вы лишь сохраняли эти вещи, то почему вы вскрыли один мешок и достали оттуда пояс с золотым шитьем, разрезали его на части и отдали нескольким людям, чтобы они лишили меня царства?»

«Я уже рассказывал вам, – сказал епископ Претекстат, – что получил от них дары и, не имея ничего, чтобы дать им, открыл один из мешков и отдал им этот пояс в качестве ответного дара. Ведь он принадлежал Меровею, моему крестному сыну, а следовательно, являлся и моей собственностью».

Король Хильперик понял, что ему не удалось предъявить Претекстату ложные обвинения, смутился и покинул нас. Затем он вызвал к себе своих приближенных и сказал им: «Я чувствую, что епископ говорит правду, но что мне теперь сделать, чтобы это не коснулось королевы? Идите к Претекстату и скажите ему якобы от себя: мы знаем, что король Хильперик – богобоязненный и добросердечный человек, да к тому же отходчивый. Повинись перед ним и признай обвинения, которые он выдвигает против тебя. А мы бросимся к его ногам и умолим простить тебя». Сбитый ими с толку, Претекстат обещал сделать все, о чем его попросили.

На следующее утро мы снова собрались на обычном месте, король также пришел и заявил: «Если вы просто дали этим людям ответный дар, то зачем требовали с них клятву в верности Меровею?» – «Признаю, что хотел заручиться их расположением к нему, – сказал Претекстат, – для этого я хотел бы просить не только смертных, но и ангела небесного, ибо он – мой духовный сын, которого я крестил». Продолжая говорить, он бросился на землю и сказал: «Всемилостивейший король, я виновен перед тобою и перед небесами!» Услышав это, король преклонил колени перед епископами и заявил: «Святые люди, вы слышали, что этот мерзавец только что признался в своих ужасных преступлениях». Со слезами мы подняли короля с земли. Он распорядился отлучить Претекстата от церкви.

Король ушел в свои покои, а затем прислал нам книгу канонов, в которую были вставлены четыре новые страницы, содержавшие якобы апостольские установления со следующими словами: «Епископ, обвиняемый в убийстве, прелюбодеянии или клятвопреступлении, должен быть лишен сана». Пока все это читали, Претекстат не произнес ни слова. Епископ Бертрам сказал с горечью: «Послушайте, брат наш и друзья-епископы. Вы потеряли благосклонность короля, но не ожидайте мягкого приговора от нас, попросив у него прощения».

Когда все было кончено, король Хильперик потребовал, чтобы Претекстату сохранили его должностную ренту, или чтобы над его головой был прочитан 108-й псалом с проклятиями против Иуды, или, по крайней мере, он был лишен должности. Этот вердикт и был внесен в книги. Я выступил против, поскольку такой приговор противоречил обещанию короля поступать исключительно в соответствии с каноном. Однако Претекстата увели и посадили в тюрьму. Однажды ночью он пытался бежать, но его поймали и сильно избили. Вскоре его отправили в ссылку на остров напротив города Кутанс (очевидно, о. Джерси. – Ред.).

Говорили, что Меровей снова стал искать убежище в церкви Святого Мартина, но Хильперик велел ее тщательно охранять, и его попытка не удалась. Охранники оставили открытой только одну дверь, через которую входили мои клирики, но люди были вынуждены протискиваться, ибо все остальные двери были закрыты. В это время в Париже видели небесное знамение. Двадцать лучей появились на севере, затем двинулись на восток и снова вернулись на запад. Один из них был длиннее и светил сильнее всех. Он поднялся в самое небо и исчез, а другие ослабели. По-моему, это предвещало смерть Меровея.

Меровей скрывался где-то возле Реймса, ибо не доверял восточным франкам. Причиной его гибели стали жители Теруана, заявившие, что если он согласится принять их, то они забудут о своей преданности его отцу Хильперику и признают его своим вождем. Вместе с группой самых преданных сторонников Меровей быстро отправился к ним. А они устроили ему западню и окружили его в одной загородной усадьбе. Поставив вокруг усадьбы охрану, они отправили гонца к его отцу. Услышав новости, Хильперик тотчас же бросился туда.

Меровей понял, что с ним сделали, и, испугавшись, что его враги могут жестоко расправиться с ним, позвал своего верного слугу Гайлена. «С этого дня, – сказал он, – мы должны думать и действовать одинаково. Если враги захватят меня, возьми мой меч и убей меня, чтобы я не попал к ним в руки». Гайлен не стал ждать, а тут же убил Меровея его же мечом. Прибывший туда король обнаружил тело Меровея. Говорили, что последние слова Меровея были обращены к королеве и что его убили по ее тайному распоряжению.

Гайлена схватили, жестоко пытали, а затем, отрубив руки, ноги, уши и нос, убили. Гриндиона колесовали, а затем повесили. Циоцилона, бывшего придворного короля Сигиберта, убили, отрубив голову. Со всеми, кто помогал Меровею, жестоко расправились. Говорили, что засаду тайно организовали епископ Эгидий и Гунтрамн Бозон, потому что Гунтрамн из-за убийтва им Теодеберта тайно пользовался расположением королевы Фредегунды, а Эгидий был ей дорог давно.

19. Когда император Юстин сошел с ума и был признан ненормальным, империей стала единолично править императрица София. Я уже рассказывал в книге IV, что люди выбрали кесарем Тиберия, талантливого человека, сильного и телом и духом, милосердного и посвятившего себя заботе о нуждающихся. Он раздал бедным большую часть сокровищ, которые скопил Юстин, так что императрица нередко упрекала его в том, что он разорил государство. «То, что я собирала многие годы, – говорила она, – ты так быстро растратил». – «Получив дары, бедные выкупят пленных, – отвечал Тиберий, – так что наша сокровищница не опустеет. Как говорит Господь: «Но собирайте себе сокровище на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет его и где воры не подкапывают и не крадут» (Мф., 6: 20).

Как я уже говорил, Тиберий был искренним христианином, фанатично верующим и считавшим, что чем больше он отдаст бедным на земле, тем больше Господь даст ему на небесах. Однажды, проходя по дворцу, он заметил мраморную плиту, на которой был высечен крест. «Это твой знак, Христос, – воскликнул он, – мы осеняем им лицо свое и грудь, а здесь мы наступаем на него». Он распорядился немедленно выкопать плиту и перенести ее в другое место. Когда ее подняли, то обнаружили под ней вторую плиту с таким же знаком. Доложили Тиберию, и он велел поднять и вторую плиту. Под ней оказалась третья. Когда подняли и ее, то нашли огромный клад, более ста тысяч фунтов золота. Теперь Тиберий смог еще больше жертвовать беднякам. Очевидно, что Господь в Своем милосердии не допустил, чтобы Тиберий страдал.

Я должен поведать и о другом даре Господа Тиберию. Нарсес, знаменитый имперский полководец в Италии, имел дом в одном городе. Вернувшись из Италии, он поселился в нем. Под домом он тайно вырыл огромный подвал, где спрятал много сотен тысяч фунтов золота и серебра. Все, кто знал об этом, были убиты, и он доверил тайну только одному старому слуге, поклявшемуся хранить ее. Когда Нарсес умер, сокровища остались лежать в земле. Старик, о котором я говорил, увидел бесконечную щедрость Тиберия, пришел к нему и сказал: «Господин, я хочу раскрыть тебе один секрет». – «Говори, – ответил Тиберий, – и, если он того стоит, я награжу тебя». – «Я знаю, где спрятаны сокровища Нарсеса, – сказал тот, – и, поскольку жизнь моя подошла к концу, я не могу больше хранить эту тайну». Тиберий тут же послал с ним своих слуг. Они открыли вход в подвал и вошли туда. В подвале оказалось так много сокровищ, что они переносили их много дней. Теперь Тиберий смог еще больше помогать нуждающимся.

20. Против епископов Салония и Сагиттария поднялось недовольство. Они были дьяконами при святом Ницетии, епископе Лиона, и именно он поставил их епископами, Салония в Амбрён, а Сагиттария в Гап.

Но, став епископами, они, как безумные, погрязли в грабежах, резне, убийствах, блуде и других преступлениях. Когда Виктор, епископ Сен-Поль-Труа-Шато, справлял годовщину своего назначения, они напали на него, собрав отряд вооруженных мечами и луками людей. Напавшие разорвали на епископе одежду, перебили его слуг, унесли сосуды и весь пиршественный прибор, оставив епископа в высшей степени оскорбленным.

Узнав об этом, король Гунтрамн повелел созвать собор в городе Лионе. Епископы собрались вместе с блаженным Ницетием, установили, что обвиняемые виновны в этих преступлениях, и постановили лишить их епископского сана в наказание за содеянное. Но, зная, что король все еще к ним благоволит, Салоний и Сагиттарий пришли к нему в слезах, жалуясь на то, что их несправедливо лишили сана, и попросили у него разрешения отправиться в город Рим, к папе. Король удовлетворил их просьбу, дал им с собой письма и отпустил. Прибыв к папе Иоанну III, епископы изложили дело так, как будто бы их отстранили необоснованно. Папа направил королю письмо, приказывая восстановить епископов в должности на их прежнем месте. Король немедленно это выполнил, предварительно их сильно побранив. Но никакого улучшения в их поведении не последовало. Однако они попросили епископа Виктора о мире, выдав ему людей, которых они во время набега направили против него. Но епископ Виктор, помня заповедь Господню, что не следует воздавать никому злом за зло (Рим., 12: 17), позволил им свободно уйти. Вот почему впоследствии он сам был отлучен от церковного общения за то, что, публично обвиняя, он в то же время тайно простил врагов, не посоветовавшись с собратьями, перед которыми он их обвинял. Но по милости короля он снова был приобщен к церкви.

А Салоний и Сагиттарий все более и более запутывались в преступлениях. И как я уже писал, в тех сражениях, которые вел Муммол с лангобардами, они, наподобие светских опоясав себя оружием, собственноручно убили многих. По отношению к согражданам они свирепствовали так, что в гневе избивали некоторых палками до крови. Вот почему ропот народа снова дошел до короля, и он приказал вызвать их к себе, но не принял, заявив, что только в случае невиновности они удостоятся приема у короля.

Сагиттарий, взбешенный таким обращением, как человек легкомысленный и тщеславный, начал болтать о короле и говорить, что его сыновья не могут владеть королевством, потому что их мать до того, как она взошла на королевское ложе, была одной из служанок покойного Магнахара. Сагиттарий не знал, что теперь не обращают внимания на происхождение по женской линии и называют детьми короля всех тех, кто родился от короля. Узнав об этом, король сильно разгневался, отнял у них лошадей, слуг и даже все остальное, чем они владели, а их самих повелел заточить в монастыри, расположенные далеко друг от друга, где они совершали бы покаяние, оставив им лишь по одному клирику, приказав, чтобы их сторожила вооруженная охрана и чтобы к ним никого не допускали.

А в то время были еще живы сыновья короля, из которых старший заболел. Тогда приближенные пришли к королю и сказали: «Если ты удостоишь благосклонно выслушать нас, твоих слуг, то мы скажем тебе доверительно». Король ответил: «Говорите, что вам угодно». И они сказали: «Возможно, король согрешил, осудив безвинных епископов, и в наказание за этот грех сыну нашего господина грозит гибель?» Король сказал: «Идите как можно скорее к ним, освободите их и попросите их молиться за моих сыновей». И епископы были освобождены. Выйдя из монастыря, они встретились и расцеловались, так как долгое время не виделись, и вернулись в свои города. Они до такой степени были охвачены раскаянием, что казалось, что все время молятся, постятся, раздают милостыни, проводят день в чтении книги псалмов Давидовых, а ночи в пении гимнов и в размышлении над Писанием. Но эта их святость продолжалась недолго, и они вновь вернулись к старому. Они начали проводить ночи в пирах и пьянстве, даже когда в храме служили утреню, они требовали себе чаши и пили вино. Они не помнили больше о Боге и совершенно не вспоминали о своих обязанностях. С наступлением утра они вставали из-за стола, надевали ночную одежду и, погрузившись в сон от вина, спали до трех часов дня в объятиях женщин. Затем они вставали, и мылись в бане, и возлегали за пиршественным столом, и поднимались из-за него вечером, а затем насыщались ужином до самого того времени, о котором мы сказали выше. Так они поступали каждый день до тех пор, пока их «не настиг гнев Божий»[116], о чем мы собираемся рассказать впоследствии.[117]

21. В то время некий бретонец Виннох в полном одиночестве проехал из Бретани до Тура, желая затем направиться в Иерусалим. Он не имел одежды, за исключением овечьей шкуры без шерсти. Увидев его набожность, я попытался оставить его при себе и даже рукоположил в священники.

Одним из обетов, выполнявшимся монахиней Ингитрудой, было собирание дождевой воды для обмывания гробницы святого Мартина. Однажды день выдался сухим, и Ингитруда вместо воды принесла кувшин с небольшим количеством вина. Когда наступила ночь, она принесла этот кувшин туда, где стоял священник Виннох, и попросила его добавить туда каплю святой воды, поскольку вина было слишком мало. Виннох выполнил ее просьбу, но, как только он добавил в кувшин всего одну каплю святой воды, полупустой сосуд оказался наполненным до краев. Обмывая гробницу, Ингитруда дважды или трижды опустошала кувшин, и каждый раз он снова наполнялся лишь от одной капли святой воды. Я уверен, что это было одним из чудес святого Мартина.

22. Через некоторое время от высокой температуры и поноса (видимо, дизентерии. – Ред.) умер Самсон, младший сын Хильперика. Этот ребенок родился в то время, когда Хильперик был осажден в Турне. Его мать Фредегунда подумала тогда, что ее конец близок, и хотела убить младенца, но не смогла. По воле Хильперика младенца крестил сам епископ и нарек Самсоном. Однако теперь ребенок умер, не прожив и пяти лет. Его мать Фредегунда также перенесла тяжелую болезнь, но поправилась.

23. Ночью накануне Дня святого Мартина, 11 ноября, когда я служил мессу, произошло знамение. В центре Луны появилась сияющая звезда, а другие звезды появились поблизости от Луны. Вокруг Луны образовался круг, который обычно считали признаком дождя. Я не понял значения этого знамения. В тот год произошло лунное затмение, и перед самым Рождеством разыгралась гроза. Сияния, которые крестьяне называли солнцами, видели перед вспышкой чумы в Клермоне, о чем я уже писал. Морской прилив поднимался выше, чем обычно, и было много других чудес.

24. Гунтрамн Бозон пришел в Тур с небольшой группой вооруженных людей и силой увел с собой своих дочерей, которые укрывались здесь в святой церкви. Он доставил их в город Пуатье, который принадлежал королю Хильдеберту. Король Хильперик напал на Пуатье, и его войско обратило его племянника в бегство. Затем тот же отряд захватил Эннодия в его усадьбе и доставил его к королю, который лишил его должности графа, а собственность конфисковал. Спустя год ему разрешили вернуться домой и даже вернули собственность. Гунтрамн Бозон оставил своих дочерей в храме Святого Илария и присоединился к королю Хильдеберту.

25. На третий год правления короля Хильдеберта, это был семнадцатый год царствования Хильперика и Гунтрамна, Даколен, сын недавно умершего Дагарика, покинул короля Хильперика. Скитаясь с места на место, Даколен был предательски захвачен герцогом Драголеном, которого прозвали Неистовым. Драголен связал Даколена и доставил его к королю Хильперику, находившемуся в Берни-Ривьере, поклявшись, что убедит короля сохранить ему жизнь. На самом же деле он нарушил клятву, обвинив Даколена в ереси и неуважении к королю и сделав все, чтобы Хильперик его казнил. Даколена отправили в тюрьму, и вскоре он понял, что у него нет надежды получить свободу. Не спрашивая разрешения короля, он покаялся перед священником и вскоре после этого был убит. Драголен же поспешил домой, как раз в то время, когда Гунтрамн Бозон перевозил своих дочерей в Пуатье. Узнав об этом, Драголен попытался захватить его, но люди Гунтрамна отогнали Драголена и продолжали защищаться. Гунтрамн Бозон послал к Драголену одного из своих людей. «Сообщите ему, – сказал он, – что он прекрасно знает, что мы заключили договор. Я прошу прекратить нападения на моих людей. Я не в состоянии сейчас защитить мою собственность. Пусть забирает ее, но отпустит меня и моих дочерей».