ГЛАВА 6. Эми проснулась от тишины

Эми проснулась от тишины. Села и оглянулась – палатка была пуста. Постель Малика так и лежала свернутой, и девушка с испугом поняла, что он так и не вернулся после их ссоры.

Она завернулась в шаль и вышла на улицу. Стоял предрассветный час, когда просыпаются птицы, а женщины разжигают костры, начиная готовить. Эми с любопытством оглянулась и сразу же осознала, что так беспокоит ее.

И мужчины, и лошади исчезли. С ними исчез и характерный, привычный шум, а внезапно наступившая тишина казалась странной и пугающей.

Женщины двигались по лагерю, словно тени, занимаясь своими обычными делами. На Эми они не обращали ни малейшего внимания, словно она была частью утреннего тумана, ползущего сквозь деревья.

Эми наблюдала за ними, недоумевая, почему они одни в лагере. Спросить было некого. Насколько она поняла, Малик единственный из всех обитателей лагеря владел английским, а ее турецкий ограничивался лишь несколькими самыми необходимыми словами и фразами.

Все вокруг казались спокойными. Ни в поведении, ни в выражении лиц не было заметно тревоги, и Эми почти позавидовала этой способности принимать изменившуюся ситуацию такой, как она есть.

Она прекрасно понимала, что никогда на сможет стать настолько отрешенной. Всегда хотела знать причины и необходимые подробности любой ситуации, а невозможность узнать и понять огорчала и раздражала ее.

Этот день оказался самым длинным в жизни Эми. Она понятия не имела, что происходит, и вокруг не было никого, кто мог бы сказать ей это. Уже в сумерках, когда она больше не могла выносить создавшееся положение, девушка нашла Матку, которая преспокойно что‑то шила, и спросила ее по‑английски:

– Где все мужчины?

Старуха посмотрела на нее, явно не понимая, и лишь пожала плечами.

Малик‑бей, – тщательно произнесла Эми, надеясь, что Матка поймет хоть это. Потом она развела руками, показывая, что его нигде нет, и изобразила, будто ищет по всем углам.

– Где он? – спросила она.

На лице Матки изобразилось понимание, но она так ничего не сказала и снова занялась шитьем. Расстроенная, Эми ушла, надеясь найти кого‑нибудь более толкового. Мимо с ведром воды прошла Риза – та девочка, которая помогала Эми принимать ванну. Эми схватила ее за руку и разыграла ту же пантомиму.

– МАХАЛЛ АРМЕНИА, – ответила девочка. Даже Эми поняла, что это значит; она слышала это выражение от Малика. Армянский квартал в Константинополе.

– Зачем? – спросила Эми, подняв плечи и вопросительно вскинув брови.

– Танзимат, – произнесла Риза. – Революция.

«Революция? – подумала Эми, глядя вслед девочке. – Что это значит? Они же всегда заняты революцией – в ней смысл их жизни».

Наконец она поняла, и страх ледяной рукой сжал ей горло: Риза имела в виду, что сейчас мужчины сражаются. Именно в эти минуты и Малик, и его товарищи рискуют жизнью. Как же она глупа и наивна!

Война была профессией и главным занятием Малика. Так как же она могла удивляться тому, что он исчез из лагеря и направился сражаться с султаном? Он делал это уже бесчисленное количество раз, и ему вовсе не нужно ее разрешение еще на одну подобную операцию.

Эми вздрогнула, задумавшись о том, увидит ли она его снова. Ах, если бы их последняя встреча не была такой горькой – наполненной обидой и злобой!

Едва она осознала, где сейчас Малик и чем он занимается, она тут же поняла, что вовсе не хочет, чтобы с ним что‑нибудь случилось.

Как только стемнело, Эми вновь вернулась в палатку Малика. Никто не обращал на нее ни малейшего внимания, и она преспокойно могла уйти из лагеря незамеченной; но Малик, должно быть, знал, что она этого не сделает. В конце концов, ведь он ничем не рисковал, оставляя ее без охраны. Деньги он получил, и самым надежным для Эми способом выбраться из этого кошмара сейчас был уже приезд Калид‑шаха. Но появилось что‑то такое, что удерживало девушку в лагере. Ей необходимо дождаться Малика и увидеть, что с ним все в порядке. Она и сама прекрасно понимала наивность своего желания. Уже через несколько недель он станет для нее лишь тенью, памятью, но все равно невозможным казалось противостоять необходимости увидеть того, кто еще совсем недавно казался врагом.

Эми уснула беспокойным, часто прерывающимся сном, но лишь на заре она услышала стук копыт и поняла, что это возвращаются воины.

Девушка вскочила и выбежала на поляну; то же самое сделали и остальные женщины. Она лихорадочно оглядывалась, ища Малика, но видела лишь повисших на спинах коней раненых. Те же, кто способен был двигаться, ухаживали за ними. Вернувшиеся воины заполнили всю поляну, но единственного – такого нужного – человека среди них не было. Вдруг мелькнула черная кудрявая голова, а потом залитая кровью худощавая фигура. Эми похолодела от ужаса, и взгляд ее помутился. Но когда она снова обрела способность ясно видеть, то с чувством облегчения заметила, что ранен Анвар, а Малик стоит с ним рядом.

Пытаясь унять тяжелый и неровный стук сердца, Эми наблюдала, как двое сняли Анвара с коня Малика и отнесли его в палатку. Малик шел следом. На девушку он даже не взглянул.

Весь день лагерь жил своей привычной жизнью, но в ней не ощущалось спокойствия. Скорее всего эта жизнь напоминала жизнь госпиталя, целиком подчиненную заботам о раненых. Эми внимательно наблюдала за палаткой Малика, куда положили Анвара, видела, всех, кто туда входит и выходит, следила за выражением лица Малика в те минуты, когда он появлялся. Наконец, когда женщины уже принялись готовить ужин, он прошел по поляне.

Эми подбежала к нему:

– Я могу помочь тебе с Анваром.

Как она и надеялась, слова эти привлекли его внимание.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, глядя на девушку сверху вниз.

– Когда я еще училась в школе, то целых два года работала в госпитале. И много знаю о том, как ухаживать за ранеными и больными.

– Ах, боже! Я знаю этих американских добровольцев! Ты хоть раз навестила больного – между вечеринками и зваными приемами?

– Я помогала в палате, перевязывала раны и следила за правильностью дозировки лекарства.

– А что, в Бостоне еще не закончилась гражданская война? – сухо поинтересовался Малик.

– Преступники и полицейские все время стреляют друг в друга, – объяснила Эми. – За ними я и ухаживала. Ты удовлетворен? Что еще тебе нужно?

– Мне нужен врач, – сокрушенно произнес Малик. – Но все они слишком боятся султана и не хотят ехать к нам!

– В таком случае я тем более смогу оказаться полезной, – спокойно заявила Эми. – Ты позволишь мне взглянуть на него?

Малик с сомнением посмотрел на девушку.

– Я правда хочу помочь, – тихо поговорила она. – Конечно, я не могу одобрять ваших методов добывания денег, но не стану специально вредить раненому человеку.

Малик продолжал испытующе разглядывать девушку, явно не доверяя ей.

– Разве есть здесь кто‑нибудь еще, разбирающийся в западной медицине? – продолжала убеждать его Эми. – Кто‑нибудь, вообще понимающий в уходе за ранеными?

– Мы много раз уже лечили раненых, – коротко ответил Малик.

– И что, тебе уже приходилось выхаживать своего лучшего друга? – настаивала девушка. – Что может случиться, если я взгляну на него?

Малик вздохнул, сдаваясь.

– Хорошо. Пойдем.

Они направились к палатке, в которой лежал раненый и сидели его родственники. Едва Эми опустилась рядом с Анваром на колени и дотронулась рукой до его горячего лба, одна из женщин что‑то горячо заговорила по‑турецки.

Что она говорит? – спросила Эми Малика.

– Не хочет, чтобы ты лечила его, – коротко ответил тот.

– Почему же?

– Она считает, что ты иностранка, гяурка‑неверная и принесла в лагерь беду.

– Она должна благодарить за мое появление здесь тебя, Ага, – ответила девушка. – Почему бы тебе не объяснить ей это? – Эми вновь склонилась к Анвару, и женщина предостерегающе схватила се за руку.

– Послушай, я вовсе не собираюсь вредить ему, – повернулась к ней Эми. – Малик, объясни же ей, что я просто хочу помочь. Она должна доверять мне! Ведь ты же доверяешь, правда?

Малик спокойно взглянул на нее:

– Если бы это было иначе, тебя бы сейчас здесь не было.

– Тогда скажи им всем, чтобы они вышли. Они мешают мне своими взглядами и разговорами.

Малик что‑то коротко произнес по‑турецки, и члены семьи раненого медленно и тихо вышли из палатки. Когда они остались одни, он спросил:

– Ну, что ты думаешь?

Эми сняла повязку и взглянула на кровоточащую рану в плече Анвара. Рана оказалась рваной – от сплющившейся пули – и черной от пороха.

– Ну? – нетерпеливо повторил Малик.

– Пуля вышла – рана сквозная – и это очень хорошо: не придется извлекать ее. Но явно началось воспаление. Вот почему она так страшно выглядит. Кроме того, у него лихорадка.

– Можно с этим что‑нибудь сделать?

– Необходим компресс. Для этого нужно найти травы. А кроме того, необходимы средства от заражения крови и лихорадки.

– Ты же знаешь, что у нас ничего нет, – нетерпеливо оборвал Малик.

– А в городе на базаре разве нет аптекаря? Ты мог бы купить лекарства.

– Скажи, что нужно, и я все достану. Вернусь через день.

Эми поднялась и посмотрела Малику в глаза.

– Я не знаю турецких названий. Я должна сама все увидеть.

Прошла минута, прежде чем до Малика дошли ее слова.

– Я не могу таскать тебя за собой в Константинополь и обратно, – сухо и коротко произнес он.

– У тебя есть другие варианты? Я и сама умею прекрасно ездить верхом, поэтому тебе вовсе не потребуется возиться со мной. Ты что, предпочитаешь смотреть, как Анвар умирает?

– На нас непременно обратят внимание! – воскликнул Малик. – Возможно, ты и не заметила этого, Амелия, но у турецких женщин не бывает ни русых волос, ни серых глаз!

– Ну, так мы наденем одежду бедуинов; ты же носишь ее, когда хочешь замаскироваться. Если мое лицо будет закрыто, а глаза опущены, никто ничего и не заподозрит. Единственное, что мне нужно, – это найти аптеку. Я узнаю травы по виду. В Бостоне меня всему научил человек, который очень хорошо в них разбирался и был знаменит своим искусством.

– Опасная затея… – Малик все еще сомневался. – Анвар не слишком симпатизировал тебе. С самого начала был против того, чтобы держать тебя в лагере. Так зачем тебе рисковать быть замеченной в городе со мной – человеком, за чью голову назначена награда? Султан не очень‑то жалует тех, кто сочувствует государственным преступникам!

– Затем же, зачем рискуешь и ты: нельзя дать Анвару умереть – ведь я могу спасти его. Я уже видела подобных больных, и если у меня будут лекарства, я смогу ему помочь! Ты же не хочешь потерять друга, правда?

Малик задумался.

– Если нас остановят, тебе придется сказать, что ты моя пленница и я силой заставил тебя ехать. О твоем похищении всем известно. Тебе поверят.

Эми улыбнулась.

– В какой‑то степени это правда. Разве не так? Малик промолчал.

– А моя одежда – та, в которой я сюда приехала – цела?

– То, что от нее осталось. Почему ты спрашиваешь?

– Там не сохранилась моя маленькая сумочка‑ридикюль?

– Думаю, что Матка убрала ее вместе с остальными твоими вещами.

– В ней есть зеленая бутылочка с лекарством, которое мне назначили после смерти моих родителей. Настойка опия. Если дать ее Анвару, то боль утихнет и он сможет заснуть – до тех пор, пока мы вернемся.

– Почему ты принимала ее?

– После того как мои родители погибли, меня мучили кошмары. Моя доза – колпачок от бутылки и еще ложка. Если Анвар будет принимать эту дозу каждые восемь часов – точно по графику, – то он проспит как раз до нашего приезда.

Малик напряженно слушал ее.

– Что‑нибудь еще? – спросил он, когда Эми замолчала.

– Да. Еще в этой сумочке есть маленькая деревянная коробка с таблетками аспирина. Они не позволят воспалению и лихорадке прогрессировать, пока нас не будет.

– Что такое аспирин?

– Это кислота. Ее веками используют коренные жители моей страны. Варят кору осины – она растет на западе Америки – и пьют отвар. Примерно двадцать лет назад немцы самостоятельно обнаружили ее целебные свойства, но американские врачи все еще мало используют их.

– Почему же?

– Малик, мы тратим драгоценное время! Давай поговорим об этом по пути в город!

– Нет, я сейчас же хочу знать, почему американские доктора не одобряют то лекарство, которое ты хочешь дать Анвару. Сейчас же!

– Просто‑напросто большинство моих соотечественников не верят в лечение травами. Считают, что это дело знахарей.

– Кто такой знахарь?

– Знахарь… ну, скажем лекарь‑шарлатан. Малик улыбнулся.

– А что такое шарлатан? Теперь улыбнулась Эми.

– Безрассудный экспериментатор, который претендует на знания, но не имеет их. Не волнуйся: я принимала аспирин; он помогает. Обещаю тебе, что он поможет и Анвару. Нужно принимать по таблетке каждые четыре часа.

– Хорошо. Я пошлю сестру Анвара за твоей сумкой и передам ей твои указания. Она будет ухаживать за ним в наше отсутствие.

Малик смотрел, как Эми снова аккуратно перевязала рану, а потом осторожно коснулась тыльной стороной руки горящей щеки больного.

– Когда погибли твои родители? – спросил он.

– Два месяца назад, в дорожной катастрофе в Бостоне. Суд определил мне опекуна – мою тетушку. Я как раз к ней и ехала, когда ты… прервал мою поездку.

Малик подал Эми руку и помог ей встать на ноги.

– Так значит, все, что ты наговорила мне ночью в лесу – правда? – спросил он.

– Да, все это – чистая правда. Я не лгунья, Ага‑хан. Малик покачал головой и поднял перед Эми полог палатки.

– Что? – не поняла девушка его жест.

– Мой язык в твоих устах звучит странно.

– А мой язык звучит странно, когда на нем говоришь ты. Ты и сам не представляешь, какой эффект производит речь оксфордского студента, когда ее слышишь от Короглу.

В глазах Малика мелькнуло изумление.

– Что ты знаешь о Короглу? – спросил он.

– Это национальный герой Турции, так ведь? Я прочитала о нем в газете. Там с ним сравнивали тебя.

Малик небрежно взмахнул рукой.

– У журналистов слишком пылкое воображение. То, что я делаю, просто необходимость. Отправляйся в мою палатку, и я пришлю к тебе Матку с бедуинским нарядом.

Эми повиновалась, и совсем скоро предстала одетой, как номад[7]– в длинных одеждах, с плотной вуалью и шарфом, закрывающим нижнюю часть лица.

Малик подвел двух лошадей. К седлу одной из них были приторочены два одеяла, большая фляга и дорожная сумка.

– Ты говорила, что умеешь ездить верхом, – словно оправдываясь, проговорил Малик, заметив, что Эми несколько смущенно разглядывает его коня.

– На этом я не смогу, – ответила она.

– Не сомневаюсь. Мехмет подчиняется только мне.

– Но кобыла кажется довольно смирной, – продолжала Эми.

– Она действительно смирная. Ее зовут Доша. Ну, залезай!

Малик вытянул руки, и Эми подошла ближе, чтобы он мог подсадить ее в седло. Доша заволновалась, и Эми слегка натянула поводья, чтобы успокоить ее. Лошадь послушалась.

– Хорошо! – произнес Малик, и Эми сама удивилась, как согрело ее одно лишь это слово.

Малик что‑то сказал по‑турецки Юрию, который стоял неподалеку, всем своим видом демонстрируя неодобрение. И под взглядами всего лагеря двое выехали в дальний путь.

Они ехали все утро, спустившись с гор и пересекая песчаную долину, – до тех пор пока жаркое солнце не заставило их остановиться. В надежде найти отдых путники свернули в небольшую рощу. Малик спешился первым, и Эми доверчиво нагнулась, чтобы он снял и ее. Он взял ее за талию, и на какой‑то момент девушка почувствовала на своем лице его теплое дыхание.

– Устала? – спросил Малик, когда Эми села, прислонившись спиной к дереву и закрыв глаза.

– Все в порядке. Просто немного отвыкла от верховой езды. Кто устал, так это, должно быть, ты. Ведь еще вчера ты воевал в армянском квартале, а всю ночь ехал, возвращаясь в лагерь.

Малик жадно глотнул из фляги и передал ее девушке.

– Откуда ты знаешь, что я воевал именно там?

– Мне сказала Риза.

– Слишком много она болтает, – мрачно проворчал Малик.

– Это я спросила ее, куда ты делся. Я проснулась и увидела, что все мужчины куда‑то исчезли. Очень испугалась.

– Меня предупредили, что султан задумал нападение на армянский квартал, и мы отправились туда, чтобы обеспечить янычарам достойную встречу.

– Вы победили?

– Победили, но лишь в этой битве, а не в войне.

– Почему султан выступает против армян?

– Они – сепаратисты, хотят иметь свою собственную землю и страну. В данный момент мы с ними союзники, поскольку у нас общий враг. – Он ухмыльнулся. – Армяне так же не любят платить дань султану, как и мы.

– А кто такие янычары? – поинтересовалась Эми. – Все их почему‑то боятся.

– «Йены черы», – медленно произнес Малик, давая девушке услышать истинно турецкое звучание слова, означающего гвардию султана. Достал из сумки ломоть сыра и, разломив его пополам, часть потянул Эми. Но она лишь отрицательно покачала головой.

– «Призванные люди». Их еще мальчиками забирают из родного дома и специально обучают. Их долг – преданно охранять Хаммида и каждого, кто подал хоть малейший повод усомниться в его верности султану, немедленно казнят.

– У них нет выбора – поступать или не поступать на эту службу?

Малик коротко рассмеялся.

– Султан не допускает альтернативы. Но обычно янычар набирают из христианских семей, как правило, многодетных, поэтому выбор юноши прост: или армия, или голод. А вообще‑то, в империи мало кто может позволить себе роскошь выбора.

– Но вы же хотите все изменить, – задумчиво произнесла Эми.

Малик поднял голову.

– Ты думаешь, что это всего лишь мечта? – спросил он, доставая из сумки каравай ячменного хлеба.

– Кажется, обстоятельства не благоприятствуют вам, – спокойно ответила девушка.

– Возможно, это и так. Я могу и не дожить до победы, но мое дело откроет путь тем, кто наверняка ее увидит.

– И этого для тебя достаточно?

– Я не хочу прожить жизнь раба. Если мне и суждено умереть молодым, то по крайней мере это будет достойная смерть. – Он протянул ей горсть оливок, но Эми положила их на землю.

– Пожалуйста, съешь что‑нибудь, – попросил Малик. – У нас впереди еще четыре часа пути.

– Слишком жарко, есть совсем не хочется, – отказалась девушка, снимая шарф с лица и обмахиваясь им. – Ты уверен, что мы успеем добраться до города, прежде чем базар закроется?

Малик кивнул.

– Я уже много раз ездил этой дорогой. У тебя будет еще по крайней мере полчаса, чтобы купить все необходимое, и мы сразу отправимся в обратный путь.

– Ты очень любишь Анвара, да? – спросила Эми.

– Мы выросли вместе недалеко отсюда – в деревушке такой маленькой, что у нее даже нет названия. С пяти лет Анвар был мне, словно брат; а едва мы взяли в руки оружие, он стал и моей правой рукой. Мне его жизнь так же дорога, как моя собственная.

– Тогда поехали, – решительно произнесла Эми, вставая. – Когда дело касается лихорадки, все решает время.

– А ты хорошо отдохнула? – Малик тоже быстро поднялся.

– Отдохну, когда вернемся.

Он сложил так и не съеденный обед в сумку и привязал ее вместе с флягой к седлу. Потом помог Эми сесть в седло, подождал, пока она устроится поудобнее, и сам сел верхом.

– Закрой лицо, – напомнил он, – вдруг мы кого‑нибудь встретим по дороге.

Эми послушалась.

– Спина у тебя не болит? – озабоченно поинтересовался Малик. – Если ты какое‑то время не ездила верхом, то обязательно будешь ее чувствовать.

– Немного ноет, – призналась Эми.

– Ночью будет хуже, – предупредил опытный всадник и пришпорил коня.

Эми выехала вслед за ним из рощи в жару и пыль.

* * *

– Отец, ты обещал, что разрешишь сегодня покататься верхом на Хане, – напомнил Тарик, потянув Калида за рукав.

Калид отложил книгу и посмотрел на сына.

– К сожалению, Хан стареет, Тарик. Я не уверен, что он выдержит тебя.

– Но ты же обещал! – захныкал мальчик, обиженно надувая губы.

Калид взглянул на Сару – которая проверяла контрольные по математике. Но она лишь подняла руку, словно прося избавить ее от споров.

– Насколько я помню, я обещал подумать об этом, а это нечто другое, как ты понимаешь, – сухо пояснил Калид.

Тарик продолжал выжидательно смотреть на отца. Наконец отец поднялся и покачал головой.

– Ну хорошо, беги в конюшню и скажи Алефу, чтобы седлал его. Я спущусь через несколько минут, и мы сделаем несколько кругов по двору. Мне нужно быть уверенным, что ты не загонишь до смерти моего старого и верного друга.

Мальчик с радостным криком выбежал из комнаты. А Сара укоризненно взглянула на мужа.

– Ты балуешь его, Калид!

– Не понимаю, за что он так любит этого коня, – недоуменно произнес Калид.

– Не понимаешь? – повторила за ним Сара. – Но ты же сам рассказал ему столько историй о своих подвигах верхом на Хане, что странно, как он вообще еще не спит в конюшне с ним рядом! Калид улыбнулся.

– Не хочешь ли ты сказать, что я преувеличиваю перед сыном свои прежние заслуги? – поинтересовался он.

Сара шутливо кинула в него ластик. Он поймал его на лету, прошел через всю комнату и сел за стол с ней рядом. Затем взял ее руку в свою.

– Прервись на минуту! Я хочу кое‑что тебе сказать!

Несколько удивленная серьезным тоном, Сара отложила в сторону стопку тетрадок и наклонилась, глядя мужу в глаза.

– Я все утро собирался с тобой поговорить, но рядом постоянно вертелся кто‑то из детей.

Сара кивнула.

– Я перевел значительную сумму на банковский счет в Лондоне, – начал Калид, – и сегодня вечером отдам тебе документы и скажу имя человека, который в дальнейшем будет вести мои дела. Нужно, чтобы ты могла при первой же необходимости забрать детей и уехать отсюда. Все, что тебе нужно, это добраться до Лондона, а там и ты сама, и дети будете в безопасности, свободные от всяких материальных забот.

– Я не хочу уезжать отсюда без тебя, – возразила Сара.

– Придется, – твердо отрезал Калид. – Если понадобится, ты сделаешь именно так, как я сказал, без всяких колебаний.

Сара освободила руку.

– Ты прекрасно знаешь, что для меня нет жизни без тебя.

– Ну так подумай о детях, – нежно произнес Калид.

Сара помолчала.

– Неужели дела так плохи? – наконец спросила она.

– Пока нет. Но всякое может случиться. Я хочу быть готовым ко всему.

– А я‑то подумала, что проблема разрешена, что Малик‑бей пообещал вернуть Амелию, как только ты за ней приедешь.

– Бей действительно пообещал это, но султан – другое дело. Он изменчив и непредсказуем. Его людям приходится изо дня в день сталкиваться все с новыми вспышками восстания, и он во всем винит бея. Янычаров разбили недавно в схватке в армянском квартале, а Хаммид знает, что армяне – союзники Малика. Если, не дай бог, Малика убьют, прежде чем я получу девушку, страшно даже представить себе, что с ней может случиться.

Сара накрыла руку мужа своей.

– Как ужасно, что ты оказался в самой гуще этих событий, – печально произнесла она.

Калид резко поднялся.

– Приходилось бывать в переделках и пострашнее. Если бей сдержит слово, все будет в порядке.

– Ты доверяешь ему? – спросила Сара.

– Я поверил ему в тот момент, когда заглянул в его глаза и увидел, что это глаза Османа. Будем надеяться, что я не ошибся и что они братья не только по крови, но и по духу. А теперь позволь мне пойти за Тариком и удостовериться, что мой конь сможет пережить свидание с моим сыном.

Калид вышел из комнаты, а Сара, не отводя взгляда, смотрела ему вслед. Вздохнув, она попыталась вернуться к проверке тетрадей, но цифры на страницах уже не имели ни малейшего значения.

Калид вовсе не паникер. И если он принимает меры к тому, чтобы дать семье возможность покинуть империю, значит, дела действительно обстоят неважно.

Сара сложила руки на столе и, задумавшись, сидела, глядя в одну точку.

* * *

Константинополь расположился на двух континентах: в Европе и Азии – вдоль узкого пролива Босфор, «горла», открывающегося в Мраморное море, мерцающие воды которого чуть дальше встречаются с голубыми волнами Эгейского моря. Красота города сразу покорила Эми. Минареты вздымались ввысь рядом с христианскими храмами, а каменные и деревянные здания теснились вплотную к холмам, смотрящим в море. Это неповторимое смешение восточных и западных красок носило турецкое имя «Истанбул», что значит – «В город», словно в мире больше и не было ни других городов, ни иных дорог.

Приехав в Турцию, Эми не успела рассмотреть Константинополь: большую часть времени она провела на вокзале, дожидаясь отправления почтового дилижанса, и сейчас с изумлением и восхищением вглядывалась в залив Золотой рог, заполненный всевозможными лодками.

Некоторые из них стояли под парусами; европейские шхуны соседствовали с турецкими фелюгами. Но больше всего здесь было «каиков» – узеньких весельных лодок, ловко, с тихим плеском скользивших под мостом Галата. Движение на мосту поражало шумом и напряженностью. Здесь встречались и погонщики верблюдов, и запряженные лошадьми экипажи, и крестьяне, гонящие перед собой блеющих коз, и кочевники в длинных одеждах со своими ослами. Эми с такой жадностью смотрела по сторонам, что голова у нее едва не закружилась. Они с Маликом свернули в пыльную узкую боковую улочку, ведущую к рынку, и девушке пришлось наклониться, чтобы похлопать по шее свою лошадь, не желавшую изменять шаг.

– Не останавливайся, – тут же поторопил ее Малик, взглянув в темнеющее небо. – Сюда?

Лавочники зазывали проезжающих мимо, предлагая горячие пончики и пирожки, жареную рыбу, плов, чебуреки. К тому времени, как путники добрались до крытого рынка, солнце уже почти село, и некоторые торговцы начинали убирать свои товары. Эми проехала вслед за Маликом в ворота и направилась по переполненному людьми базару, не уставая поражаться разнообразию и обилию диковинных вещей.

Но терять время нельзя: они должны как можно скорее вернуться к Анвару. Поэтому Эми сосредоточила свое внимание на том, чтобы провести коня по узкому ряду, до тех пор пока не пришлось спешиться. Она изо всех сил старалась не замечать кипящей вокруг жизни: кудахтанья кур и пронзительных криков гусей, дразнящих запахов – от фимиама до жареного мяса, европейцев, спорящих с торговцами в тюрбанах, радугу разноцветных костюмов – свидетельство невообразимой пестроты этнических групп. Все казалось настолько ярким и шумным, что чувства отказывались принимать этот мир. Он подождет до лучших времен.

Они завернули за угол, и дорожка стала настолько узкой, что по ней могли пройти рядом лишь два человека. Малик остановился и что‑то сказал босоногому мальчишке – одному из множества вертевшихся под ногами, кричащих, спорящих и просящих милостыню. Тот принял протянутую ему монетку, взял поводья лошадей и привязал их к шесту.

– Он присмотрит за ними? – спросила Эми, беспокоясь.

– Если хочет получить остальные деньги, которые я ему обещал, то присмотрит, – ответил Малик, взяв ее за руку и направляясь к двери, которая была увешана сплетенными в косы гроздьями чеснока. Деревянная вывеска, качающаяся от ветра, изображала ступку и пестик: даже неграмотный мог без труда понять, чем здесь торгуют.

– Причем здесь чеснок? – Эми показала на гирлянды.

– Дань серому волку, – пояснил Малик.

Эми понятия не имела, что это может означать, но спросить не успела: они вошли в лавку, и внимание ее тут же переключилось на другое.

Внутри оказалось темно и тесно от полок, уставленных бутылками и кувшинами – такими пыльными, что казалось, будто их не трогают годами. С первого взгляда все они казались одинаковыми. Нужно было пристально вглядываться, чтобы найти здесь то, что нужно. Солнце едва проникало сквозь закрытые ставни, но если бы Эми и смогла что‑то видеть, то прочитать была бы не в состоянии: буквы были ей абсолютно незнакомы.

Откинулась занавеска, скрывавшая дальнюю часть помещения, и вышла женщина с закрытым, по обычаю, лицом. Огромные темные глаза внимательно смотрели на посетителей.

Малик вздохнул, и выражение его лица изменилось.

– В чем дело? – заволновалась Эми.

– Она из племени курдов. Это горный народ, очень независимый. Даже султан старается обращаться с ними как можно деликатнее и общаться главным образом через их вождей. Ну, будем надеяться, что я сумею с ней объясниться, – ответил Малик.

– Курды не говорят по‑турецки?

– Некоторые говорят, но большинство в общении используют язык, напоминающий фарси.[8]Они редко спускаются с восточных гор. Их женщины отважны, хотя, честно говоря, все‑таки странно видеть одну из них в качестве владелицы лавки.

– А что за буквы на бутылках? – шепотом спросила Эми.

– Арабские.

Хозяйка вопросительно взглянула на Малика. Тот сказал ей что‑то по‑турецки, и она ответила длинной чередой певучих звуков, услышав которые, Малик заметно воспрял духом.

– Что она сказала? – поинтересовалась Эми.

– Она принадлежит к секте езидов,[9]известной сверхъестественными целительными способностями своих священников. Это лавка ее отца. Он продает здесь лекарства, составленные им самим, и научил этому искусству и ее. Она говорит, что ты можешь все посмотреть и выбрать то, что тебе нужно. Здесь образцы из Европы, Америки – со всего мира.

– Прежде всего мне понадобится майоран, чтобы снять опухоль, – задумчиво произнесла Эми, блуждая глазами по полкам. – Мой учитель был англичанином, поэтому и травы, которые я знаю, все растут в Англии. Мое руководство – справочник по лечению травами Джона Гарднера. Может быть, если ты объяснишь ей, для чего мне нужна та или иная трава, она предложит что‑нибудь подобное.

С Маликом в качестве переводчика дело понемногу наладилось. К тому времени как солнце зашло и покупатели направились к выходу, в сумке у Малика лежал не только майоран, но и наперстянка, календула, семена горчицы и масло из хвои. Эми так возгордилась своим неожиданным успехом, что совсем не обратила внимания на стоящих возле лошадей мужчин – их было двое.

Но Малик сразу заметил их.

– Спрячься за мою спину, – внезапно прошептал он, и девушка встревоженно оглянулась.

Две фигуры с угрожающим видом шагнули навстречу. Малик столкнул Эми с их пути и бросил сумку с травами к ее ногам.

Один из незнакомцев стремительно набросился на Малика. Через мгновение схватка продолжалась уже на земле. Эми в ужасе прижалась к глиняной стене лавки. Над ее головой, в нише, горел светильник, неровным светом озаряя эту сцену из ада. Сверкнул металл: в руках у врага оказался нож. Девушка бросилась было на помощь, но ее тут же остановила сильная рука, зажав ей рот. Она боролась изо всех сил, но второй из нападавших оказался крепок и упорен.

Эми пришлось бессильно наблюдать, как Малик вместе со своим врагом катается в пыли. Нож полоснул чуть выше локтя. Девушка невольно вскрикнула, но тут же грязная рука еще плотнее зажала ей рот. Малик что‑то прохрипел и мощным усилием опрокинул врага на спину. Схватил его за руку, сжимавшую нож, и несколько раз с силой ударил этой рукой по земле, пока пальцы не разжались сами собой. Малик отбросил нож подальше и схватил нападавшего за горло. Тот пытался освободиться, но так и не смог: Малик победил. Второй, едва заметив, что товарищ проиграл схватку, тут же отпустил Эми и бросился к ножу. Ударом ноги Эми удалось помешать ему, и в этот момент Малик вскочил и сбил его с ног. Тот попытался подняться, но Малик снова ударил, а потом с силой дернул обе его руки вверх и назад. Враг упал и больше не двигался.

Малик протянул здоровую руку к Эми, и девушка бросилась к нему. Он обнял ее, и она спрятала лицо у него на груди.

– Ты в порядке? – прошептал Малик.

– В порядке ли я? Но ведь это тебя только что ударили ножом!

Он взглянул на рукав, сквозь который сочилась кровь.

– Это не страшно.

Эми слышала, как его сердце бьется совсем близко от ее уха. Она обняла его, тут же почувствовав, что и его объятие стало крепче.

– Нужно идти, – наконец произнес Малик. – Даже в здешних трущобах кто‑нибудь обязательно наткнется на этих двоих. Янычары патрулируют рынок по вечерам, чтобы защитить торговцев, уносящих домой дневную выручку.

– Но почему они напали на нас? – недоумевала Эми.

– Наверное, мальчишка сказал им, что мы бедуины, приехавшие в город торговать. А после сделки, естественно, появляются деньги.

– А зачем он сделал это? Малик пожал плечами.

– Возможно, они дали ему больше денег, чем я. А может быть, он и вообще шпионит на них. Султан всех нас превратил в воров и разбойников. Заставил предавать друг друга.

Малик взял Эми за руку и повел ее прочь, ускоряя шаг – так, что скоро девушка уже почти бежала вслед за ним.

– Если они собирались нас ограбить, – задыхаясь, на ходу продолжала Эми, – то почему же они не забрали наших лошадей?

– Мне кажется, они хотели забрать и паши деньги, и наших лошадей, – предположил Малик, отвязывая и подавая ей поводья Доши. Лошадь, испуганная незнакомой обстановкой, чувствуя волнение своих хозяев, сначала попятилась, а потом рванулась вперед, копытами вздымая клубы пыли.

– Нет! Стой! – закричала Эми, бросаясь вслед, хотя поймать ее не было уже никакой надежды.

– Не надо, пусть убегает, – остановил девушку Малик. – Она научена возвращаться домой, в лагерь, а мы прекрасно доедем вдвоем на Мехмете.

– Разве она найдет дорогу в такую даль? Ты не должен терять хорошую лошадь! – возразила Эми, все еще с тоской глядя вслед исчезнувшей кобыле.

– Она обязательно вернется, а нам нельзя напрасно тратить время. – Будь умницей, садись на Мехмета, пока мы, словно два попугая, не оказались в клетке у султана.

Он поднял ее и посадил на коня, после чего сам вскочил в седло. Эми едва успела схватиться за гриву, как они уже тронулись вдоль по узкому проулку. Сначала Мехмет шел осторожно, выбирая дорогу, но едва оказавшись на более широкой улице, начал постепенно набирать скорость, дойдя до галопа.

– Мы сделали это! – торжествующе прошептал Малик в самое ухо Эми.

Девушка оперлась о его плечо: они неслись так быстро, что пейзаж, радовавший ее по дороге в город, сейчас сливался в пеструю вереницу образов. Она была настолько счастлива, что удалось благополучно выбраться с рынка, что едва ощущала под собой движения коня. Закрыла глаза, вполне уверенная, что сейчас – в руках Малика – она в полной безопасности.

А снова открыв их, увидела, что они скачут по открытой равнине, освещенной серебряным светом луны. Мехмет, казалось, был так же силен, как и в начале пути, и не сбавлял хода, а присутствие Малика за спиной придавало ощущение полной отрешенности от времени, пространства и реальности: казалось, что эта волшебная скачка должна продолжаться вечно.

Но этого не будет. Совсем скоро приедет Калид‑шах и увезет ее к тете Беатрис. Эта глава ее жизни закончится.

Эми покрепче ухватилась за подстриженную по азиатскому обычаю гриву коня и снова взглянула на диск полной луны.

Сейчас она не будет думать об этом.

Малик натянул поводья, и конь поскакал медленнее. Эми растерянно оглянулась; слева от них все было покрыто зеленью, однако это место не напоминало то, где они отдыхали по пути в город.

– Почему мы останавливаемся? – спросила девушка, когда Малик спрыгнул с коня, а потом снял и ее. – Ведь впереди еще такой долгий путь!

– Коню нужен отдых, да и тебе тоже, – коротко ответил Малик.

– Я могу продолжать путь, – настаивала Эми.

– Подумай о Мехмете. Он уже второй раз выдерживает эту дорогу, а сейчас к тому же везет нас двоих. Если он не выдержит, мы в лагерь не вернемся.

Малик снял с себя костюм бедуина и головной убор и, свернув их, привязал к седлу. Когда он снова повернулся к ней, Эми заметила, что левый рукав его рубашки весь пропитался кровью.

– Малик, необходимо заняться твоей рукой! – твердо произнесла она. Сняла свой балахон и подошла к нему. – Дай мне флягу, я промою рану.

– Вода нам еще понадобится – для питья.

– Ну тогда позволь хотя бы перевязать ее: кровь течет по руке!

Малик раздраженно вздохнул, но повиновался и сел на траву, вытянув руку.

Эми встала перед ним на колени, пытаясь засучить рукав, – рана была на предплечье.

– Дай мне, пожалуйста, твой нож, – попросила она.

Малик вытащил клинок из ножен и протянул его девушке.

– Почему же ты не применил его, когда разбойник напал на тебя с ножом? – спросила она, разрезая пропитанный кровью рукав.

– Чем больше оружия применяется в битве, тем сложнее оказывается ситуация, – пояснил молодой человек. – Я знал, что и так смогу его победить. Просто нужно было дождаться удобного момента.

– А твой пистолет?

– Выстрел… я не мог позволить себе привлечь внимание.

– Неужели не больно? – удивилась Эми, промокая рану куском своей накидки.

– Теперь уже нет. Сейчас рука… – он замолчал, подыскивая нужное английское слово.

– Онемела?

Малик кивнул, наблюдая, как Эми разрезает ткань на полосы и перевязывает рану.

– Послушай, Амелия, – наконец заговорил он. – Как это – вырасти в Соединенных Штатах в полном довольстве, имея лучшую пищу, лучшую одежду, большой теплый дом, полный слуг? – голос его звучал сейчас почти вызывающе, а глаза внимательно изучали лицо девушки.

– Это просто замечательно! – ответила она, глядя ему прямо в глаза. – Я с удовольствием порекомендовала бы такую жизнь всем!

Малик рассмеялся.

Эми плотно перевязала руку и закрепила концы бинта. Отдала Малику нож.

– Должно продержаться до нашего возвращения. Он согнул руку, с восхищением рассматривая работу.

– Продержится гораздо дольше. В тяжелую минуту от тебя, оказывается, есть толк.

Эми отвернулась, чтобы скрыть румянец. Малик настолько редко позволял себе какие‑либо личные замечания, что эта скромная похвала доставила ей искреннюю радость.

– Тем не менее ты вовсе не выглядишь так, будто можешь что‑то знать о ранах и перевязках.

– Как же я выгляжу? – поинтересовалась Эми, снова пристально глядя на него.

– Ухоженной и изнеженной, – произнес он и улыбнулся.

Но Эми не ответила улыбкой.

Малик встал и положил руку ей на плечо.

– Это вовсе не оскорбление, – тихо заговорил он. Поднял пальцем ее лицо. – В лунном свете твои волосы и глаза стали серебряными.

Эми стояла неподвижно, внимательно глядя на него, – на черные волосы, растрепавшиеся в дороге, щетину на щеках, прямой нос и чувственный рот, на огромные темные глаза, которые, казалось, смотрели ей прямо в душу.

Сейчас она была полностью в его власти.

Рука Малика упала; он отвернулся.

– Попробуй заснуть, – предложил он спокойно. – Это поможет тебе закончить путь.

Эми не пошевелилась. Глаза ее наполнились слезами разочарования. Она сжала кулаки, пытаясь взять себя в руки. Малик подождал.

– Ты слышишь меня?

– Слышу, – тихо пролепетала Эми, подавляя всхлип.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Прекрасно! – уже громче ответила девушка, украдкой вытирая глаза тыльной стороной ладони.

– Тогда иди сюда и сядь. Стоя не отдохнешь. Эми послушалась, стараясь спрятать лицо, чтобы он не заметил, как она расстроена.

– Уже через несколько часов будем на месте, – продолжал Малик.

«А уже через несколько дней я отсюда уеду», – думала Эми.

Она прилегла и уткнула голову в руки, чтобы Малик не видел, как она плачет.