Цикада, богомол, воробей и самострел

«Уский ван [Фу Ча] решил идти походом на владение Чу и объявил своим приближенным: «Кто осмелится возражать, того ждет смерть». Среди придворных был некий Шао Жуцзы, который и хотел бы выступить с возражениями, но не решался. Тогда он запасся пулями, взял самострел и стал бродить по дворцовому саду. Роса промочила его платье, поскольку он всю ночь провел в саду. Так продолжалось три дня, пока уский ван не спросил: «Где ты так сильно промочил свое платье?» Шао Жуцзы ответил: «В саду было дерево. На нем сидела цикада. Цикада сидела высоко, жалобно пела, пила росу и не знала, что сзади притаился богомол. Тот уже изогнулся всем телом, собираясь схватить цикаду, не ведая, что рядом с ним притаился воробей. Воробей вытянул шею, намереваясь заглотнуть богомола, не подозревая, что его поджидала пуля моего самострела. Все трое желали выгоды для себя, не обращая внимания на угрожавшую им опасность». Уский ван сказал: «Хорошо», после чего отменил свой поход».

В этом рассказе из Весен и Осеней [владений] У и Юэ [ «У Юэ чуньцю»] Сюй Тянью (XIII в.)[361]неразумно ведущие себя животные выступают в роли «тута». Об этой истории напоминает порожденное ею выражение «богомол хватает (подстерегает) цикаду, не замечая позади себя воробья («танлан бу (куй) чань, хуань-цяо цзай-хоу»).

20.18. С чего начать расчленение?

«Во владении Ци один человек оскорбил правителя Цзин-гуна (ум. 490 до н. э.). Тот страшно разгневался и повелел прямо в зале связать его. Вызвал своих приближенных, которые должны были его расчленить. Всякого, кто откажется, ждала смерть. Янь-цзы [см. 3.4, 16.11] схватил левой рукой голову приговоренного, а правой стал править лезвие своего меча. Тут он поднял голову и спросил: «Вот только мне не ясно, с какой части тела просвещенные государи и мудрые правители древности начинали расчленять человека». Тогда поднялся со своего места гун и сказал: «Развяжите его. Моя вина, [погорячился]».

Этот случай из [девятой главы] «Внешнего комментария Хань [Ина] к [Книге] Песен» («Хань ши вай чжуань»), составленного исследователем канонических конфуцианских сочинений в русле «школы текстов новых имен» Хань Ином (II в. до н. э.), я взял из Истории китайской литературы («Geschichte der chinesischen Literatur») Хельвига Шмидт-Глинцера (Schmidt-Glintzer) (2-е изд. Мюнхен, 1999, с. 82). Своим обращением к образцовым правителям древности Янь-цзы показал Цзин-гуну сомнительность его действий и тем самым образумил гуна.