Сэмвелл 5 page. Тот день, когда они попрощались с Рейегаром во дворе Красного замка было ветрено

Тот день, когда они попрощались с Рейегаром во дворе Красного замка было ветрено. Принц облачился в свои угольно‑черные латы с трехголовым драконом, украшенным рубинами.

– Ваше высочество, – Умолял Джейме. – Позвольте на этот раз остаться охранять короля Дарри или сиру Барристану. Их плащи такие же белые, как мой.

Принц покачал головой. – Мой царственный повелитель боится твоего батюшки больше нашего кузена Роберта. Он желает чтобы ты всегда был рядом, чтобы лорд Тайвин не мог ему повредить. В такой час я не посмею отобрать у него подобную опору.

Гнев вспыхнул в груди Джейме и подобрался к глотке. – Я не какая‑то опора. Я рыцарь Королевской гвардии.

– Вот и охраняй короля. – Отрезал сир Джон Дарри. – Когда ты надел этот плащ, ты дал присягу повиноваться.

Рейегар положил руку на плечо Джейме. – Когда закончится битва, я хочу созвать совет. Нужно что‑то менять. Я уже давно собирался это сделать, но… что ж, плохая примета говорить о не пройденной дороге. Мы побеседуем, когда я вернусь.

Таковы были последние слова Рейегара Таргариена к нему. За воротами уже строилась армия, а их противник уже был на Трезубце. Принц с Драконьего Камня сел в седло, водрузил на голову свой высокий шлем и поехал навстречу своему року.

«Он был больше, чем думал. Когда битва закончилась, многое изменилось».

– Эйерис думал, что если я рядом, то ему ничто не угрожает. – Сказал он, обращаясь к трупу отца. – Правда смешно? – Лорд Тайвин тоже так думал. Его улыбка стала шире, чем раньше. – «Кажется, ему нравится быть мертвым».

Странно, но он не чувствовал скорби. – «Где же слезы? Где мой гнев?» – Джейме Ланнистер редко испытывал недостаток гнева. – Отец, – продолжил он разговор с трупом. – Ты сам говорил мне, что слезы у мужчины – признак слабости, поэтому не жди, что я расплачусь.

Тысячи лордов и леди успели пройти этим утром мимо катафалка, и несколько тысяч простолюдинов вечером. На них были траурные одежды и скорбь на лицах, но Джейме подозревал, что многие в тайне злорадствовали видя павшего великого человека. Даже на западе Лорда Тайвина скорее уважали, чем любили, а в Королевской гавани еще не забыли осаду.

Из всех скорбящих грандмейстер Пицелль выглядел самым неистовым. – Я служил шестерым королям, – сказал он Джейме после второй службы, подозрительно обнюхивая тело. – Но здесь перед нами лежит самый великий человек из тех, кого я знал. Лорд Тайвин не носил короны, но он был именно таким, каким должен быть король.

Без бороды Пицелль выглядел не только старым, но и дряхлым. – «Обрить его было самой жесткой из всех шуток Тириона», – решил Джейме, который знал, что такое потерять часть себя. Ту часть, которая делала тебя тем, кто ты есть. Борода Пицелля была волшебной – белоснежной и мягкой как шерсть ягненка. Роскошная поросль покрывала щеки с подбородком и доходила почти до пояса. Грандмейстер хотел, чтобы ее остригли когда его будут хоронить. Она добавляла ему ауру мудрости, и скрывала под собой все сомнительные вещи: обвисшую кожу под старческим подбородком, маленький безвольный и беззубый рот, бородавки, морщины и старческие пятна во множестве украсили его лицо. И хотя Пицелль пытался отрастить ее вновь, ему это явно не удавалось. На морщинистых щеках и слабом подбородке отрастали какие‑то отдельные клочки, такие тонкие, что Джейме видел сквозь них розовую кожу.

– Сир Джейме, в свое время я видел много ужасных вещей. – Заявил старик. – Войны, битвы, убийства и довольно глупые… Я был еще мальчишкой в Старом городе, когда серая хворь выкосила половину города и три четверти Цитадели. Лорд Хайтауэр сжег все корабли в порту, запер все ворота и приказал стражам убивать всех, кто попытается сбежать, будь то мужчина, женщина или грудной младенец. Едва хворь прошла стороной, они его убили. В тот же день, когда был снова открыт порт, его стащили с лошади, и перерезали горло ему и его младшему сыну. По сей день в Старом городе плюются при упоминании его имени, однако Квентон Хайтауэр всего лишь выполнял свой долг. Твой отец был человеком той же закалки. Человеком, который просто выполнял свой долг.

– Стало быть, поэтому он выглядит таким самодовольным?

От поднимающихся трупных испарений глаза Пицелля слезились. – Плоть… когда плоть усыхает, мускулы твердеют и натягивают губы. Это не улыбка, а просто… усыхание, только и всего. – Он смахнул слезы. – Прости меня. Я очень устал. – Тяжело опираясь на свою трость, Пицелль медленно побрел к выходу. – «Он тоже умирает», – понял Джейме. Не удивительно, что Серсея считает его бесполезным.

Если уж быть до конца честным, его милая сестричка половину двора считала либо бесполезными нахлебниками либо изменниками. Что Пицелля, что Королевскую гвардию, туда же относились Тиреллы, сам Джейме… и даже сир Илин Пейн, служивший палачом немой рыцарь. Подземелья были в его ответственности, поскольку он являлся олицетворением Королевского Правосудия. Лишившись языка, Пейн почти не появлялся в подземельях, оставив эту службу своим подчиненным, но Серсея все равно винила его за побег Тириона. – «Это была моя работа, а не его». – Едва не сказал ей Джейме. Но вместо этого он пообещал выбить правду из начальника тюремщиков, сутулого старика по имени Реннифер Лонгвотерс.

– Вижу вы удивлены, как это мне досталось столь громкое имя? – прокудахтал старик, когда Джейме впервые пришел его расспросить. – Это древнее имя. Эт’ правда. Не привык кичиться, но в моих венах есть капля королевской крови. Она досталась мне от принцессы. Мой отец рассказывал мне нашу историю, когда я еще ходил пешком под стол. – Лонгвотерс давно вырос из того возраста, когда ходят пешком под стол, особенно если судить по старческим пятнам на голове и белым волосам, растущем на подбородке. – Она была прекраснейшим сокровищем Девичьей Башни. Она разбила сердце великому адмиралу лорду Оакенфесту, хотя он был женат на другой. Она назвала своего сына именем бастарда «Вотерс (Воды)» в честь его отца, и он вырос великим воином, как и его сын, который добавил к своему имени приставку «Лонг (Длинный)», чтобы все знали, что он сам всего добился в жизни. Так что во мне живет маленький дракон.

– Да уж. Я едва не спутал тебя с Эйегоном Завоевателем. – Откликнулся Джейме. «Вотерс» было обычным именем для бастарда в заливе Черноводной. Так что Лонгвотерсы скорее всего были потомками какого‑нибудь мелкопоместного рыцаря, а не принцессы. – Однако, у меня есть более неотложные дела, чем выяснять твое происхождение.

Лонгвотерс кивнул. – Сбежавший заключенный.

– И пропавший тюремщик.

– Раген. – Уточнил старик. – Он младший надзиратель. Он отвечал за третий уровень. Темницы.

– Расскажи мне о нем. – Пришлось попросить Джейме. – «Проклятый фарс». – Он отлично знал, кем был Раген, даже если Лонгвотерс этого не знал.

– Неопрятный, небритый, матершинник. Мне он не нравился. Эт’ правда, могу поклясться. Раген уже был тут когда я появился тут впервые двенадцать лет назад. Он получил назначение при короле Эйерисе. Но нужно заметить, парень бывал тут не часто. Я упоминал в моих отчетах, милорд. Я почти уверен, что упоминал, даю слова человека, в жилах которого течет королевская кровь.

«Еще раз упомянет свою кровь и я лично проверю, какой у нее цвет», – решил Джейме. – Кто читал эти отчеты?

– Они определенно должны были попадать на стол мастеру над монетой, и копии к повелителю шептунов. И их все читают главный надзиратель и Королевское Правосудие. У нас тут так заведено. – Лонгвотерс почесал нос. – Но Раген всегда оказывался на месте, когда в нем была необходимость, милорд. Темницы используются редко. Перед младшим братцем вашего лордства, у нас какое‑то время был грандмейстер Пицелль, а перед ним предатель лорд Старк. До него были еще трое, простолюдины, но лорд Старк отдал их Ночному Дозору. Я не одобряю подобных вещей. Считаю, что не стоило отпускать ту троицу, но бумаги были в порядке. Это я тоже упомянул в своем отчете, если вас это интересует.

– Расскажи мне о тех двух надзирателях, что проспали.

– Надзирателях? – Фыркнул Лонгвотерс. – Какие они надзиратели? Они простые ключники. Казна оплачивает ставки на двадцать ключников, милорд, по полной, но за все время, пока я здесь их никогда не было больше двенадцати. Предполагается, что нам нужны еще два младших надзирателя, по двое на каждый уровень, но у нас только трое.

– Ты и двое остальных?

Лонгвотерс снова фыркнул. – Я начальник над младшими надзирателями, милорд. Я стою над ними. И в мою задачу входит вести записи. Если милорду захочется проверить книги, он увидит, что в них верны все цифры до единой. – Лонгвотерс заглянул в лежавшую перед ним раскрытую книгу. – Сейчас у нас четверо заключенных на первом уровне и один на втором, вдобавок к младшему брату вашего лордства. – Старик нахмурился. – Который, если быть точным, сбежал. Н‑да, верно. Нужно его вычеркнуть. – Он вытащил перо и принялся его острить.

«Шесть заключенных», – Горько подумал Джейме. – «А мы платим за двадцать ключников, шесть младших надзирателей, за начальника над младшими надзирателями, за надзирателя и сира Королевское Правосудие».

– Я хочу расспросить тех двоих.

Реннифер Лонгвотерс отложил перо и с сомнением уставился на Джейме. – Расспросить их, милорд?

– Ты расслышал верно.

– Так и есть, милорд. Я слышал, что вы сказали, но… милорд может, конечно, может расспрашивать кого угодно, эт’ верно, и не мне указывать кого можно расспрашивать, а кого нельзя. Но, сир, если говорить на чистоту, не думаю, что они вам ответят. Они мертвы, милорд.

– Мертвы? По чьему приказу?

– По вашему, полагаю, или… может, по приказу короля? Я не спрашивал. Это… не мое это дело расспрашивать Королевских гвардейцев.

Это была соль на его раны. Серсея воспользовалась его собственными людьми, чтобы их руками сделать за нее грязную работу. Их руками и ее милых Кеттлблэков.

– Вы – безмозглое дурачье! – Накинулся Джейме позднее на Бороса Блаунта и Осмунда Кеттлблэка, когда спустился в подземелье, пропахшее кровью и смертью. – Вы соображаете, что творите?

– Ничего такого, что нам не было приказано, милорд. – Сир Борос был ниже Джейме ростом, но мощнее. – Так приказала нам ее величество. Ваша сестра.

Сир Осмунд зацепил большим пальцем свою портупею. – Она сказала, чтобы они спали вечно. И чтобы мы с братом за этим присмотрели.

«И они присмотрели». – Одно тело лежало ничком на столе, словно человек слегка перебрал, но под ним растекалось по столу не винная лужа, а кровь. Второй ключник успел вскочить со скамьи и выхватить кинжал, когда ему кто‑то вонзил меч под ребра. Смерть его была долгой и мучительной. – «Я просил Вариса, чтобы во время побега никому не причиняли вреда». – Подумал Джейме. – «Но мне следовало просить не его, а моих брата с сестрой».

– Очень плохо, сир.

Сир Осмунд пожал плечами. – Их нельзя было отпускать. Могу поспорить, они были замешаны, и заодно с тем, который пропал.

«Нет», – Мог бы сказать ему Джейме. – «Варис дал им сонного зелья в вине». – А если так, то мы должны были добиться от них правды. – «… Она спала с Ланселем и с Осмундом Кеттлблэком, и может даже с Лунатиком, почем мне знать…» – Если б я был подозрительным по натуре, то мог бы удивиться, почему вы моментально бросились удостоверяться, что эти двое не смогут ответить на вопросы. Вам было нужно заставить их молчать о вашем собственном участии?

– Нашем? – Кеттлблэк едва не остолбенел. – Мы просто исполнили приказ королевы. Клянусь именем брата гвардии.

Джейме мысленно скрестил отсутствующие пальцы правой руки и произнес: – Приведите сюда Осни с Осфридом и уберите произведенный вами беспорядок. И в следующий раз, когда моя дорогая сестрица прикажет вам убить человека, сперва отправляйтесь ко мне. Либо, больше не показывайтесь мне на глаза, сир.

Эти слова эхом звучали в его голове в полумраке Великой Септы. Все окна высоко над головой потемнели, и он уже видел слабый свет далеких звезд. Солнце зашло окончательно и бесповоротно. Трупный запах, несмотря на благовония, стал сильнее. Он напомнил Джейме Ланнистеру брод у Золотого Зубца, где он в первые дни войны одержал сокрушительную победу. Утром после боя на телах равно как побежденных, так и победителей устроили свой пир вороны, как когда‑то они пировали после Трезубца на костях Рейегара Таргариена. – «Сколько может стоить такой ворон, если он поужинал королевским мясом?»

Джейме подозревал, что даже сейчас вокруг огромного купола Великой Септы и семи ее башен кружили стаи ворон, разбивая ночной воздух черными крыльями в поисках входа внутрь. – «Вороны всех Семи Королевств желают отдать тебе почести, отец. Начиная от Кастамере и до Черноводной ты можешь накормить собой их всех». – Видимо, это замечание понравилось лорду Тайвину, его улыбка стала шире. – «Проклятье! Он лыбится словно жених на брачном ложе».

Это выглядело настолько гротескно, что Джейме громко расхохотался.

Звук отразился от малых септ, крипт и часовен, словно мертвец подхватил его хохот и смеялся вместе с ним. – «А почему бы и нет? Это куда смешнее, чем представление лицедеев – я стою в карауле у ложа отца, которого помог убить, рассылаю людей поймать брата, которому помог сбежать…» – Он приказал сиру Аддаму Марбранду обыскать Улицу Шелка.

– Загляни под каждую кровать. Ты же знаешь, как неравнодушен мой младший брат к борделям. – Золотые плащи отыщут много интересного под юбками шлюх, чем под их кроватями. Интересно, сколько новых бастардов народится в результате этих бесплодных поисков.

Внезапно его мысли переключились на Биенну Тарт. – «Глупая, упрямая, уродливая девица». – Он подумал, где она могла сейчас находиться. – «Отец, придай ей силы». – Почти молитва… но к кому он взывал? К Отцу Небесному, чья позолоченная статуя возвышалась в противоположной стороне септы, мерцая во мраке в неровном свете свечей? Или он молился лежавшему перед ним телу? – «Какая разница? Они все равно не слышат. Ни тот, ни другой». – Богом для Джейме с тех пор, как он стал достаточно взрослым, чтобы суметь поднять меч, был Воин. Прочие могли быть отцами, сыновьями, мужьями, но Джейме Ланнистер, чей меч был таким же золотистым, как его волосы, никогда. Он был воином, и им он будет всегда.

«Мне нужно сказать Серсее правду, о том что это я освободил из темницы нашего младшего брата». – В конце концов, в случае с Тирионом правда сработала блестяще. – «Я убил твоего мерзкого сына, а теперь собираюсь убить и твоего отца». – Джейме даже услышал, как в темноте хохочет довольный Бес. Он обернулся, но звук был всего лишь отражением его собственного смеха. Он прикрыл глаза, но быстро открыл их вновь. – «Я не должен спать». – Если он заснет, то придут сны. О, как над ним насмехался Тирион: – «… лживая шлюха… спит с Ланселем и Осмундом Кеттлблэком…»

В полночь заскрипели засовы на дверях Отца и в притвор вошла сотня септонов. Некоторые из них были облачены в серо‑серебристые одеяния и хрустальные тиары, отмечавших угодных Богу. Их более скромные братья несли на себе ожерелья из хрусталя и были облачены в белые одеяния с поясами из семи переплетенных полос разного цвета. В двери Матери в тот же момент в белых одеждах и с тихим пением по семь вряд входили септы от каждого монастыря. Молчаливые Сестры спускались отдельной группой со стороны лестницы Неведомого. Прислужницы Смерти были облачены в серое, их лица были скрыты под капюшонами и шалями, оставляя открытыми только глаза. Вместе с ними появилась группа братьев в робах коричневых оттенков и даже не крашенных груботканных одеждах, подпоясанных куском пеньковой веревки. У некоторых на плече был молот Кузнеца, а у других жестяные кружки для подаяния.

Никто из этой процессии не обратил на Джейме ни малейшего внимания. Они обошли септу кругом, останавливаясь у каждого из семи алтарей, вознося каждому из Семи свою хвалу. Каждому богу они поднесли жертвоприношения и каждому спели церковный гимн. Их голоса звучали мелодично и торжественно. Джейме закрыл глаза чтобы послушать пение, но тут же открыл их вновь, едва почувствовал, что начинает заваливаться. – «Я устал сильнее, чем думал».

Прошло много лет с его последнего ночного бдения. – «И я к тому же был совсем юным мальчиком пятнадцати лет». – Тогда на нем не было доспехов, только обычная белая туника. И септа в которой он проходил испытание была в три раза меньше любой из семи малых септ Великой септы. Джейме положил тогда свой меч на колени Воину, сложил доспехи к его ногам и встал на колени на неровный грубый камень перед его алтарем. Когда пришел рассвет, его колени были ободраны и кровоточили.

– Все рыцари проливают кровь, Джейме. – Сказал ему увидевший его первым сир Артур Дэйн. – Кровь – это знак нашего служения. – На рассвете он ударил его по плечу, но светлое лезвие меча было столь острым, что даже легкое касание прорезало тунику Джейме насквозь, вызвав новое кровотечение. Но он этого даже не заметил. На колени опустился мальчик, а встал – рыцарь. – «Молодой Лев, а не Цареубийца».

Но это было давно. Тот мальчик давно мертв.

Он не смог бы сказать, когда закончилась служба. Возможно, он все же заснул стоя. Едва священнослужители вышли, в Великой Септе сразу наступила тишина. Свечи были похожи на стену из далеких звезд, пылающих в темноте, хотя в воздухе все ощутимее пахло смертью. Джейме немного изменил хватку на золоченой рукояти двуручного меча. Возможно, нужно было все‑таки послушаться сира Лораса и смениться. – «Серсея будет вне себя от ярости». – Рыцарь Цветов был все еще наполовину мальчишкой, заносчивым и самовлюбленным, но в нем были задатки величия, способного добавить записей в Белой Книге.

Но Книга подождет, пока не закончится его бдение, открыта на его странице немым упреком. – «Прежде я изрублю эту проклятую книгу на куски, чем испишу ее лживыми записями». – Но… если он не станет лгать… что ему остается написать, как не чистую правду?

Перед ним стояла женщина.

«Снова пошел дождь», – подумал он, увидев, что она промокла до нитки. Вода стекала с ее плаща ей под ноги. – «Как она тут очутилась? Я даже не слышал, как она вошла». – Она была одета как служанка в таверне в тяжелый груботканый плащ, плохо выкрашенный в бурый цвет и обтрепанный внизу. Ее лицо было скрыто под капюшоном, но он заметил как свет играет в зеленых озерах ее глаз, и когда она шагнула навстречу, он уже знал, кто перед ним.

– Серсея. – Медленно выговорил он, как человек, просыпающийся от сна, и недоумевающий, где он очутился. – Который час?

– Час волка. – Сестра опустила капюшон и показала лицо. – Или возможно, утонувшего волка. – Она ему улыбнулась, очень нежно. – Ты помнишь, как я впервые пришла к тебе такой? В переулке Ласки была какая‑то жуткая гостиница, и я переодевалась служанкой, чтобы прошмыгнуть мимо отцовской стражи.

– Я помню. Это был Угревый переулок. – «Ей что‑то от меня надо». – Почему ты здесь в такой поздний час? Чего ты хочешь от меня? – Последнее слово эхом разлетелось по всей септе: Меня‑ня‑ня‑ня‑ня‑ня! Наконец, исчезнув в шепоте. Какую‑то секунду он еще надеялся, что все, что ей нужно это его объятия.

– Говори тише. – Ее голос звучал странно… беззвучно, даже испуганно. – Джейме, Киван отказался. Он не станет Десницей. Он… он знает о нас. Он это открыто показал.

– Отказал? – Это его удивило. – Откуда ему знать? Он наверняка прочел писанину Станниса, но в ней ни слова…

– Тирион тоже знал. – Напомнила она ему. – Кто поручится, какие еще сказки мог наплести этот извращенный карлик, а также кому? Дядя Киван лишь меньшая часть этого. Верховный септон… Это Тирион его возвысил, когда погиб толстяк. Он тоже может знать. – Она пододвинулась ближе. – Ты должен стать Десницей Томмена. Я не доверяю Мейсу Тиреллу. Что если он замешан в убийстве отца? Он мог сговориться с Тирионом. Бес уже может быть на полпути в Хайгарден…

– Не может.

– Стань моей Десницей. – Взмолилась она. – И мы будем вместе править Семью Королевствами, как король и королева.

– Ты была королевой Роберта. И не хотела быть моей.

– Я могла бы, если б посмела. Но наши сыновья…

– Томмен не мой сын, как и не был им Джоффри. – Его голос стал тверже. – Ты и его сделала сыном Роберта.

Сестра вздрогнула. – Ты клялся, что будешь любить меня вечно. Но заставлять меня умолять тебя, не похоже на любовь.

Джейме почти чувствовал ее страх, даже несмотря на зловоние от трупа. Он хотел взять ее ладони в свои и поцеловать ее, зарыться лицом в ее золотые волосы и пообещать, что никто на свете не посмеет ей угрожать… – «… но не здесь», – решил он. – «Не здесь, перед лицом богов и отца».

– Нет, – сказал он. – Не могу. И не буду.

– Но ты нужен мне. Мне нужна моя вторая половинка. – Он слышал как дождь барабанит по окнам высоко над головой. – Ты это я. А я – ты. Мне нужен ты рядом. Во мне. Пожалуйста, Джейме. Пожалуйста.

Джейме оглянулся, чтобы убедиться, что лорд Тайвин в гневе не восстал из гроба, но его отец все так же лежал тихий и холодный, разлагался. – Я создан для боя, не для совещаний. А сейчас, я может, даже и для этого не гожусь.

Серсея вытерла слезы коричневой полой своего плаща.

– Отлично. Хочешь сражений, у меня есть для тебя и сражения. – Она яростно натянула капюшон обратно. – Какой я была дурой, что пришла. И еще глупее было тебя любить. – Ее шаги громко раздались в тишине септы. После нее осталось только мокрое пятно на полу.

Рассвет подкрался к Джейме неожиданно. Едва стеклянный купол начал светлеть, как внезапно на стенах, полу и колоннах возникли радуги, окутав тело лорда Тайвина многоцветным светом. Королевский Десница уже откровенно разлагался. Его лицо приобрело землистый оттенок, глаза глубоко запали, превратившись в два черных колодца. На щеке появился разрыв, и сквозь сочленения позолоченных красных доспехов стала просачиваться грязно‑белая жидкость, собираясь в лужу возле тела.

Первыми явились септоны, начав утреннюю службу. Они пели свои гимны, молились богам и морщили свои носы, а один особо отмеченный богом настолько побледнел, что ему потребовалась помощь септы. Спустя некоторое время внутри появились послушники с множеством кадил, и воздух внутри стал настолько насыщенным, что казалось катафалк плавает в дыму. В тумане все радуги исчезли, но зловоние никуда не делось, от сладкого запаха гниения Джейме даже захотелось завязать себе нос и рот.

Когда открылись двери, едва ли не первыми внутрь вошли Тиреллы, в качестве отличия их высокого положения. Маргери принесла огромный букет золотых роз. Она положила его в ноги катафалка, но оставила у себя одну, и поднеся к носу, отправилась на свое место на скамье. – «Умненькая девочка, и такая же красивая. Томмен мог бы получить королеву намного хуже. Как например другие». – Дамы Маргери последовали ее примеру.

Серсея дождалась пока внутрь не войдет последний человек, только после этого она вошла бок о бок с Томменом. За ней следом шел Сир Осмунд Кеттлблэк в белом шерстяном плаще и в белых покрытых эмалью доспехах.

«…она спала с Ланселем, с Осмундом Кеттлблэком, а может и с Лунатиком, почем мне знать…»

Джейме видел Кеттлблэка в банном доме, видел черные волосы, покрывавшие его грудь и грубую поросль у того между ног. Он представил себе как эта грудь сдавливает грудную клетку его сестры, эти волосы царапают нежную кожу на груди. – «Она бы не сделала этого. Бес солгал». – Клубок черных и золотистых волос перепутался, намок от пота. На худых щеках Кеттлблэка с каждым ударом проявляются желваки. Джейме услышал стон сестры. – «Нет. Ложь».

Побледневшая, с покрасневшими глазами, Серсея взошла по ступеням чтобы преклонить колени у тела их отца, потащив Томмена следом. Было очевидно, что мальчику не по себе, но его мать сжала его руку до того, как он успел вырваться: – Молись, прошептала она, и Томмен попытался. Но ему было всего лишь восемь, а лорд Тайвин был воплощением ужаса. Всего один отчаянный вдох и король зарыдал. – Прекрати! – приказала Серсея. – Томмен повернул голову и тут его вырвало. Его корона упала и покатилась по мраморному полу. Его мать отшатнулась, и король тут же убежал к дверям, как только могли бежать ноги восьмилетнего мальчишку.

– Сир Осмунд, подмените меня. – Хрипло приказал Джейме, едва Кеттлблэк повернулся чтобы найти укатившуюся корону. Он передал ему позолоченный меч и отправился за королем. Зале Свечей он его догнал на глазах у двух престарелых септ.

– Простите, – Расплакался Томмен. – Завтра я правда сумею. Мама говорит король должен показывать пример, но от этого запаха меня тошнит.

«Это надо прекратить. Слишком много глаз и ушей».

– Лучше, если мы выйдем на воздух, Ваше Величество. – Джейме вывел мальчика на свежий воздух, насколько он мог быть свежим в Королевской Гавани. Два кольца золотых плащей были выставлены вокруг площади чтобы охранять лошадей и носилки. Он отвел короля в сторонку, подальше от всех и усадил его на мраморную ступеньку.

– Я не испугался. – Настойчиво повторял мальчик. – Меня затошнило от запаха. Разве тебя не тошнит? Как ты выдержал, дядя, сир?

«Я чувствовал, как гниет моя собственная рука, когда Варго Хоат заставил меня носить ее вместо кулона».

– Человек может выдержать почти все, что угодно, если он должен. – Сказал Джейме своему сыну. – «Я чувствовал запах горелой человеческой плоти, когда король Эйерис поджаривал его в его собственных доспехах». – В мире множество ужасных вещей, Томмен. Ты можешь бороться с ними, или смеяться над ними, или смотреть на них, не видя… уйдя в себя.

Томмен понял. – Я… Я умею иногда уходить в себя, – признался он. – Когда Джоффи…

– Джоффри. – Серсея стояла на ступенях выше, ветер обмотал ее юбку вокруг ног. – Твоего брата звали Джоффри. И он бы никогда меня так не опозорил.

– Я не хотел. Я не испугался, мама. Но твой лорд отец пахнет так плохо…

– Думаешь, для меня он пахнет лучше? У меня тоже есть нос. – Она поймала его ухо и подняла на ноги. – У лорда Тирелла тоже есть нос. А ты видел чтобы он убегал из септы? Ты видел, чтобы его стошнило в стенах септы? Видел, чтобы леди Маргери плакала словно младенец?

Джейме поднялся на ноги. – Серсея, достаточно.

Ее ноздри раздулись. – Сир? А вы почему здесь? Насколько я помню, вы поклялись стоять над телом отца, пока не закончатся поминки.

– Все закончилось. Иди, посмотри на него.

– Нет. Все семь дней и семь ночей, так ты говорил. Безусловно лорд командующий должен уметь считать до семи. Это все твои пальцы на руках, плюс еще два.

На площадь из септы начали выходить люди, сопровождаемые вонью. – Серсея, говори тише. – Предупредил ее Джейме. – К нам приближается лорд Тирелл.

Это на нее подействовало. Королева прижала Томмена к себе. Подошедший Мейс Тирелл поклонился. – Я надеюсь, Его Величество в добром здравии?

– Король был вне себя от горя. – Ответила Серсея.

– Как и все мы. Если есть что‑то, чем я могу помочь…

В вышине громко закричал ворон. Он уселся на статую короля Бэйлора и нагадил ему на голову. – Есть очень много чего вы можете сделать для Томмена, милорд. – Ответил Джейме. – Возможно, вы окажете честь Ее Величеству и разделите с ней ужин после сегодняшней вечерней службы?

Серсея одарила его испепеляющим взглядом, но у нее достало здравого смысла прикусить язык.

– Ужин? – Тирелл выглядел несколько растерянным. – Полагаю… конечно, мы будем польщены. Моя леди жена и я.

Королева выдавила из себя улыбку и нечто похожее на звук удовлетворения. Но едва Тирелл удалился и Томмена отправили с сиром Аддамом Марбрантом, она гневно накинулась на Джейме: – Ты пьян или сбрендил, сир? Попытайся вразумительно объяснить, с какой стати я должна ужинать с этим болваном и его недоразвитой женой? – В ее золотую прическу ворвался порыв ветра. – Я не назначу его Десницей, если ты добиваешься…

– Тебе нужен Тирелл. – Оборвал ее Джейме. – Но не здесь. Попроси его ради Томмена начать осаду Штормового Предела. Польсти ему, и скажи, что он нужен тебе на поле боя, чтобы заменить умершего отца. Мейс воображает себя великим полководцем. Он либо захватит для тебя Штормовой Предел, либо разобьет о него себе лоб и выставит себя дураком. В любом случае, ты окажешься в выигрыше.

– Штормовой Предел? – Серсея задумалась. – Да, но… Лорд Тирелл достаточно откровенно обозначил, что он не уйдет из Королевской Гавани, пока Томмен не женится на Маргери.

Джейме вздохнул. – Ну, так назначь дату их помолвки. Пройдет еще несколько лет, пока Томмен достаточно подрастет, чтобы завершить обряд. А пока он этого не может, союз всегда можно разорвать. Дай Тиреллу его помолвку и отправь его играть в войну.

Кривая улыбка рассекла лицо его сестры. – И в осадах есть засады. – Промурлыкала она. – Почему, скажем лорду Хайгардена случайно не погибнуть в этом предприятии.

– Риск существует, – подтвердил Джейме. – Особенно, если у него лопнет терпение, и он полезет штурмовать ворота.

Серсея задержала на нем внимательный взгляд.

– Знаешь, – произнесла она. – Сейчас ты говорил совсем как отец.