Глава 17. Военный коммунизм а) сельское хозяйство 11 page

"Если у нас в России падает цена рубля, то это очень тяжело для нас – нечего скрывать. Но у нас есть выход, у нас есть просвет. Мы говорим: мы идем навстречу тому, что уничтожим всякие деньги. Мы натурализуем заработную плату, мы вводим бесплатный трамвай, у нас бесплатная школа, бесплатный (хотя пока еще худой) обед, у нас бесплатное жилье, освещение и т.д." [55].

Но ни одно из этих выражений веры в военный коммунизм как в предтечу высшей и конечной ступени коммунизма не может послужить законным обоснованием политики безудержной инфляции.

Кампания за упразднение денег, постепенно набиравшая силу в течение 1919 и 1920 гг., получила ложную поддержку в виде еще более законного требования, которое повсеместно дебатировалось в это время, о "безденежных расчетах" между советскими учреждениями и национализированными промышленными предприятиями. Этот аргумент, однако, был сведен на нет скрытой двусмысленностью, содержащейся в использовании слова "денежные". Тезисы левой оппозиции в апреле 1918 г. включали требование об "организации централизованного социального бухгалтерского учета и уничтожении капиталистических форм финансирования" [56], и, когда в мае 1918 г. все государственные учреждения, включая национализированные предприятия, получили указание вести свои счета и класть свои наличные сбережения в Государственный банк, а все сделки заключать с помощью чеков или за счет внесения в книги [57], эти меры, совершенно не противоречащие обычной капиталистической практике [58], приветствовались многими как шаг к упразднению денег из советского хозяйства. На II Всероссийском съезде Советов народного хозяйства Ларин доказывал, что дело ВСНХ – размещать заказы среди национализированных промышленных предприятий на требуемые товары и смотреть за тем, чтобы соответствующее предприятие получало сырье, топливо и другие предметы, необходимые для выполнения заказа. Было бессмысленно говорить о том, что предприятие должно платить за эти материалы и получать плату за свою продукцию, или о том, что государственные железные дороге должны взимать плату за их транспортировку. Деньги должны были авансировать предприятиям для выдачи заработной платы рабочим, однако им не отводилось никакой другой роли в таких сделках. Тем не менее во всей этой аргуменации скрывалась одна фундаментальная двусмысленность. Ларин, похоже, деликатно обошел вопрос о том, означали ли его предложения, что просто не нужны денежные расчеты или же что эти сделки вообще не должны были фиксироваться в денежном выражении. В силу этого когда представитель Наркомфина настаивал на сохранении за Государственным банком функции по осуществлению бухгалтерского контроля за передвижением товаров с одного завода на другой, "хотя бы они выражались в прежних денежных

единицах", то он исходил или делал вид, что исходит из того, что в действительности спор между ним и Лариным идет об уточнении взаимоотношений Государственного банка с расчетным отделом ВСНХ. Представитель металлистов утверждал, что "не нужно этих бухгалтерских счетов и той подотчетности в расчетах, которая до сих пор наблюдается..." и что если осуществится формула, которая предлагается Государственным банком, "мы будем рабами излишней подотчетности"; другой делегат полагал, что в ближайшее время профсоюзы произведут натурализацию заработной платы и окончательно отделаются от денег, а значит, "в конце концов мы придем к тому, чтобы обходиться без рублевой оценки, определяя затраченную энергию количеством дней и часов". Однако никто из облеченных властью людей еще не был готов взяться за решение этой фундаментальной проблемы [59].

В результате этой полемики съезд принял пространную и двусмысленную резолюцию о финансировании промышленности, которая, как было ясно заявлено, представляла собой соглашение с Наркомфином [60]. Она начиналась пышной декларацией принципа:

"Развитие социалистического переустройства экономической жизни необходимо требует отрешения от прежних частнокапиталистических взаимоотношений в производстве и устранения, в конечном итоге, всякого влияния денег на соотношения хозяйственных элементов.

Искоренение частных финансовых учреждений, концентрация основных отраслей производства в руках государства и сосредоточение распределения в ведении государственных органов являются достаточным основанием для последовательного устранения в хозяйственной жизни денежного обращения в тех размерах, в каких оно было до сих пор".

В резолюции, следовавшей за этой прелюдией, утверждалось, помимо всего прочего, что грузы, принадлежащие государственным предприятиям, должны перевозиться бесплатно по государственным железным дорогам и на принадлежащих государству судах; что неоплаченные долги между государственными предприятиями должны быть отменены, а документы для их ликвидации – переданы Наркомфину; что государственные предприятия не должны платить или получать плату за товары, полученные или изготовленные ими по заказам ВСНХ, и что государственные предприятия должны прибегать к денежным расчетам только в таких целях, как выплата жалованья, которая может быть произведена натурой [61].

Эта резолюция была принята съездом единогласно. Некоторые из наиболее восторженных делегатов, возможно, даже полагали, что в будущем, при поставках продукции или оказании услуг одним государственным предприятием другому, сделки не будут регистрироваться в денежном выражении или, поскольку не было предложено альтернативного стандарта, в любом

другом выражении, отражающем стоимость. Повсюду поощрялось мнение о том, что наступает конец денежной системы. Принятая в марте 1919 г. новая Программа партии, которая считала невозможным упразднение денег в ближайшем будущем, тем не менее рекомендовала "ряд мер, расширяющих область безденежного расчета и подготовляющих уничтожение денег: обязательное держание денег в народном банке; введение бюджетных книжек; замена денег чеками, краткосрочными билетами на право получения продуктов и т.п." [62]; и, хотя вопрос о денежных расчетах все еще не ставился со всей определенностью, их сторонники были вынуждены все больше переходить к обороне. Это было заметно на съезде заведующих финотделами, который состоялся в мае 1919 г. Открыв съезд на сдержанной ноте, Крес-тинский признал, что при коммунизме не может быть "особого ведомства финансов и особой финансовой политики" и что "это – понятие, чуждое развитому коммунистическому обществу". Даже теперь не может быть "чисто финансовой политики"; финансы – это слуга экономики [63]. Но здравомыслящий Милютин, приветствовав "переход к безденежным расчетам, чем ставится наша денежная система на здоровую почву", в весьма категорических выражениях обрисовал отношение финансов к национализированной промышленности.

"Безденежная система не есть безвозмездная система. Наоборот. Доходы предприятия, как и его расходы, должны вестись и учитываться в денежных знаках, но деньги при этом не должны переходить из рук в руки, а должны быть только записаны в определенном количестве миллионов рублей, должно быть учтено, что данное предприятие расходует столько-то миллионов, выпустило на столько-то миллионов продуктов... Благодаря этому бухгалтерскому расчету мы будем иметь возможность судить о том, развивается ли предприятие или отстает, по каким причинам, где болезнь, что нужно лечить. Но, повторяю, при таких расчетах между отдельными предприятиями по закупкам и по выпуску продуктов обращение денежных знаков совершенно необязательно" [64].

На заключительном заседании съезда сам Крестинский осторожно признал, что "счетной единицей рубль может остаться и тогда, когда денег в их материальном виде совсем не будет" [65]. Однако никто не объяснял, как валюта, находящаяся в процессе безудержной девальвации, сможет удовлетворительно выполнять функцию обеспечения "денежных символов" для системы бухгалтерского учета, которая сделает возможным определение стоимости. Неспособность рубля выполнять свою функцию не только средства обмена, но и стабильной единицы учета дала мощный толчок теоретической мысли в поисках замены денег как одного из условий развития социалистического хозяйства.

Поэтому рано или поздно независимо от неспособности нестабильного рубля служить в качестве эффективного средства

обмена его непригодность в качестве единицы учета должна была побудить людей к поиску альтернативы; и марксисты мало сомневались в том, где вести поиск:

"Учет нуждается в другой постоянной единице; вероятно, это будет единица труда во времени, т.е. труд/час, которая может быть приведена в дальнейшем к универсальной единице учета живой энергии – к калории" [66].

В январе 1920 г. III Всероссийский съезд Советов народного хозяйства принял наконец тезис, который провозглашал, что "ввиду исключительной нестабильности денежной единицы и единицы учета (рубля)" целесообразно установить новую единицу бухгалтерского учета, "приняв в качестве основной системы мер трудовую единицу" [67]. Это предложение было передано на рассмотрение комиссии и на протяжении многих месяцев занимало лучшие экономические силы страны, а термин "трудовая единица" получил довольно широкую известность в качестве сокращения "тред", составленного из первых двух букв соответствующих слов. Роберт Оуэн выпустил в свое время "трудовые деньги" для своих образцовых колоний, и принятие труда в качестве источника стоимости казалось вкладом в ортодоксальный марксизм. Казалось также, что оно основывается на простом здравом смысле. Не далее как в декабре 1918 г. указанный принцип выдвигался Лариным:

"Теперь, когда все народное хозяйство должно являться одним целым, понятие о сравнительной доходности или бездоходности делается бессмысленным. Теперь речь может идти только о том, на сколько предметов сколько дней нам нужно будет затратить в известном производстве" [68].

В резолюции ВЦИК, принятой в июне 1920 г., говорилось о важности распространения безналичных расчетов "с целью полной отмены денежной системы, – решение, которое находится в полной гармонии с фундаментальными проблемами хозяйственного и промышленного развития РСФСР" [69]. Однако это ничего не давало для решения практической проблемы поиска альтернативной единицы учета, и бухгалтеры продолжали работать в условиях падения рубля, сколь бы неудобными и вводящими в заблуждение ни казались их расчеты. И вновь декретом Совнаркома от 15 июля 1920 г. предусматривалось, что все расчеты между государственными учреждениями или предприятиями и кооперативами должны производиться через Государственный банк посредством занесения в книги, причем не должно быть места передаче валюты, тратт или чеков от одного учреждения другому [70]. Однако это было простым повторением того, что было предписано в предыдущих декретах и принимало как должное сохранение рубля в качестве единицы расчета. Ни один из нескольких планов замены денег тредом или какой-либо другой единицей не завоевал признания вплоть до того момента, когда введение НЭПа заставило предать забвению весь этот проект, в очередной раз отнеся его к области академических рассуждений [71].

[1] Там же, 1917-1918, № 80, ст. 841; № 82, ст. 864. Еще за три месяца до этого Ленин выдвинул предложение о введении натурального налога (В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 37, с. 32); по словам Ларина, утверждавшего, что это предложение исходило от него, оно было одобрено Совнаркомом, но отклонено ВЦИК ("Народное хозяйство", 1918, № 11, с. 21).

[2] "Труды Всероссийского съезда заведующих финотделами", 1919, с. 20.

[3] Эти циркуляры перепечатаны в: "Сборник декретов и распоряжений по финансам, 1917-1919", 1919, с. 151-162.

[4] См. выше, с. 197.

[5] "Собрание узаконений, 1919", № 12, ст. 121.

[6] "Труды Всероссийского съезда заведующих финотделами", 1919, с. 21-23, 33—35; согласно другим, вероятно, преувеличенным данным, было собрано около полутора миллиардов до середины 1919 г., когда этот налог был отменен (G. Sokolnikov etc. Op. cit., p. 115).

[7] "Труды Всероссийского съезда заведующих финотделами", 1919, с. 50.

[8] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 82, ст. 864.

[9] "Сборник декретов и распоряжений по финансам, 1917-1919", 1919, с. 169.

[10] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, с. 28.

[11] См. гл. 16.

[12] "Сборник декретов и распоряжений по финансам, 1917-1919", 1919, с. 291; расходная часть бюджета составляла 29 млрд. руб., а доходная — 12,7 млрд. руб. (С. Sokolmkov etc. Op. cit., p. 126).

[13] "Собрание узаконений, 1919", № 23, ст. 272.

[14] В сборнике "На новых путях" (1923, т. П, с. 1-49) есть статья ответственного работника Наркомфина по бюджетам за эти годы, в которой приводятся одобренные цифры; похоже, никаких выводов о значении бюджетов не публиковалось.

[15] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 81, ст. 846; № 93, ст. 931,, Оба эти декрета были встречены в штыки Наркомфином; Крестинский впоследствии назвал их "данью прошлому, наследием острых споров, происходивших до нашего прихода в Комиссариат финансов" ('Труды Всероссийского съезда заведующих финотделами", 1919, с. 18).

[16] По-видимому, о местных бюджетах этого времени не было опубликовано каких-либо статистических данных; этот процесс описан автором, на себе испытавшим, как это все происходило в Смоленской губернии (G. Sokolnikov etc. Op. cit., p. 133-137).

[17] "Труды Всероссийского съезда заведующих финотделами", 1919, с. 130-131.

[18] "Собрание узаконений, 1919", № 59, ст. 558.

[19] G. Sokolnikov etc. Op. cit.

[20] "ВКП(б) в резолюциях...", 1941, т. I, с. 294.

[21] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 24, ст. 332.

[22] Государственный банк и его отделения до марта 1918 г. "роздали на несколько сот миллионов рублей ссуд частным предприятиям" ("Труды Всероссийского съезда заведующих финотделами", 1919, с. 75).

[23] А. Потяев. Финансовая политика Советского правительства, 1919, с. 31.

[24] См. гл. 16.

[25] В.И. Ленин. Соч., т. XXII, с. 568 (источник указан неправильно. — Ред.); о меморандуме от 4 апреля 1918 г. см.

[26] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 36, ст. 477.

[27] "Труды I Всероссийского съезда Советов народного хозяйства", 1918, с. 121-127.

[28] "Труды II Всероссийского съезда Советов народного хозяйства" (б.д.), с. 397. Народный банк подвергся на съезде острой критике; по словам одного из делегатов, "Народный банк в лице старых деятелей еще слишком рабски придерживается этих норм, которые до сих пор как будто не отменены" (там же, с. 272).

[29] "Труды Всероссийского съезда заведующих финотделами", 1919, с. 26-27; попытка исправить это положение была предпринята в постановлении ВСНХ от 22 ноября 1918 г. ("Собрание узаконений, 1917-1918", № 96, ст. 960).

[30] Там же, № 3-4, ст. 25. Сберегательные кассы оставались нетронутыми до 10 апреля 1919 г., когда они слились с Государственным банком (там же, № 18, ст. 200); можно предположить, что к январю 1920 г. вклады потеряли свою реальную ценность.

[31] В мае 1919 г. Крестинский ссылается на предположения Ленина и свои собственные "об обмене денег старого образца на новый, сопряженном с аннулированием значительной части старых денег, находящихся у крупных держателей" ("Труды Всероссийского съезда заведующих финотделами", 1919, с. 29); однако к тому времени от таких предположений отказались как от безнадежных, хотя Крестинский все еще говорил о сохраняющейся необходимости в "коренной денежной реформе" (там же, с. 30).

[32] Там же, № 90, ст. 913.

[33] "Собрание узаконений, 1919", № 10-11, ст. 102.

[34] Там же, № 16, ст. 179.

[35] Z. Katzenellenbaum. Russian Currency and Banking, 1914-1924,1925, p. 80-81.

[36] Тем не менее спекуляции на обменной стоимости рубля, которая время от времени варьировалась, продолжались как в Москве, так и в заграничных центрах; декретом от 8 октября 1918 г. ("Собрание узаконений, 1917—1918", № 72, ст. 781) не допускалось советским гражданам или предприятиям держать иностранную валюту или переводить средства за границу или в оккупированные местности без особого в каждом отдельном случае разрешения Наркомфина.

[37] L. Yurovsky. Currency Problems and Policy of the Soviet Union, 1925, p. 27.

[38] "Большая Советская Энциклопедия", т. XII, 1928, с. 374, статья "Военный коммунизм". Согласно этому же источнику, в указанные периоды общее количество реквизированного хлеба оценивалось в 121, 223 и 480 млн. золотых рублей – соответственно; следовательно, коль скоро денежная инфляция не являлась более эффективным средством получения продукции у крестьян, становилось необходимым прибегать к прямой реквизиции.

[39] "Два года диктатуры пролетариата, 1917-1919" (б.д.), с. 56.

[40] "Финансовая политика за период с декабря 1920 г. по декабрь 1921 г. Отчет к IX Всероссийскому съезду Советов", 1921, с. 140.

[41] В.П. Милютин (Цит. соч., с. 197) приводит некоторые нормы обмена, имевшие место в начале 1920 г.: кило мыла за кило жиров, 5,92 метра льняной пряжи за 100 г воска, 2,5 кг крахмала за 100 кг картофеля.

[42] См. выше, с. 192—193; эта система была настолько отрегулирована, что разрешение на ее применение вначше давалось Наркомпродом, а позднее — одним из отделов Всероссийского центрального совета профсоюзов ("Собрание узаконений, 1920", № 84, ст. 415).

[43] Там же, 1919, № 20, ст. 238.

[44] Там же, 1920, № 4-5, ст. 21.

[45] Там же, № 85, ст. 422; льготы, предусматривавшиеся этим декретом, распространялись также на такие институты, как Коминтерн, Всероссийский центральный совет профсоюзов и Центросоюз, а также на таких лиц, как красногвардейцы и инвалиды войны, включая членов их семей, кроме того, на всех лиц, находившихся на попечении народного комиссариата социального обеспечения. Декрет был в первую очередь направлен на упразднение не только денежной платы, но и всех форм денежных расчетов за текущие услуги.

[46] Там же, № 93, ст. 50; № 100, ст. 539; там же, 1921, № 6, ст. 47.

[47] Там же, 1920, № 84, ст. 413.

[48] "Пять лет власти Советов", 1922, с. 393.

[49] Е. Преображенский. Бумажные деньги в эпоху пролетарской диктатуры, 1920, с. 4. На X съезде партии в марте 1921 г. Преображенский полушутя поздравил его делегатов с тем, что если ассигнации Французской революции обесценились всего в 500 раз, то рубль обесценился в 20 000 раз: "Значит мы в 40 раз перегнали Французскую революцию" ("Десятый съезд Российской коммунистической партии", 1921, с. 232).

[50] "ВКП(б) в резолюциях...", 1941, т. I с. 293; этот пункт имелся также в подготовленном Лениным проекте (В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 38, с. 441).

[51] "Труды Всероссийского съезда заведующих финотделами", 1919, с. 30. Примерно тогда же Крестинский высказал аналогичную мысль иностранному журналисту, но на этот раз без ссылки на революцию на Западе: "Вы можете просто сказать, что наша гибель или спасение зависят от состязания между понижением ценности денег (и возникающей в результате необходимостью печатать знаки в еще больших количествах) и наглей растущей способностью вообще обходиться без денег" (Ransome. Op. cit., p. 89).

[52] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 39, с. 123.

[53] Бухарин и Преображенский. Азбука коммунизма, 1919, гл. XV, § 121.

[54] "Два года диктатуры пролетариата, 1917-1919" (б.д.), с. 57.

[55] Г. Зиновьев. Двенадцать дней в Германии, 1920, с. 63-64.

[56] В.И. Ленин. Сочинения, т. XXII, с. 568 (источник указан неправильно. – Ред.).

[57] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 35, ст. 460; это указание впоследствии приобрело форму декрета, принятого в августе 1918 г. (там же, № 63, ст. 691).

[58] В одной из статей, опубликованных в "Народном хозяйстве" (1920, № 1—2, с. 7), система, использованная советскими учреждениями, сравнивается фактически с клиринговой системой английских банков.

[59] "Труды II Всероссийского съезда Советов народного хозяйства" (б.д.), с. 266—286; это обсуждение проходило не на пленарном заседании, а в "секции по финансовой промышленности" и в печати было отражено в сильно сокращенном виде.

[60] Там же, с. 192.

[61] Там же, с. 396-400.

[62] "ВКП(б) в резолюциях...", 1941, т. I, с. 293.

[63] "Труды Всероссийского съезда заведующих финотделами", 1919, с. 9-10.

[64] Там же, с. 51-52.

[65] Там же, с. 84.

[66] "Два года диктатуры пролетариата, 1917-1919" (б.д.), с. 58.

[67] Цит. по: L. Yurovsky. Op. cit., p. 34; она не была включена в число опубликованных резолюций съезда.

[68] "Труды II Всероссийского съезда Советов народного хозяйства" (б.д.), с. 96.

[69] Цит. по: L. Yurovsky. Op. cit., p. 33-34.

[70] "Собрание узаконений, 1920", № 67, ст. 305.

[71] Эта дискуссия исключительно широко освещалась в экономической литературе 1920 г. и первых месяцев 1921 г.; конкурентом "тред" была выдвинута "единица энергии" (энед). Детальное исследование этой дискуссии могло бы иметь определенный теоретический интерес, однако она оказала слабое влияние, если вообще оказала, на дальнейший ход событий. Эта дискуссия проходила под влиянием двух работ немецкого экономиста Отто Нойрата, которые подробно изучались советскими авторами того периода: Otto Neurath. Durch die Kriegs-wirtschaft zur Naturwirtschaft. Munich, 1919, и Von der Nachsten und Ubernachsten Zukunft. Jena, 1920.