Глава 17. Военный коммунизм а) сельское хозяйство 2 page

более широким призывом к буржуазной интеллигенции и "специалистам" всех профилей поступать на службу к новому режиму. Ленин с особым акцентом писал о соглашении "с средним крестьянином, с вчерашним меньшевиком из рабочих, с вчерашним саботажником из служащих или из интеллигенции" как о части единой политики [43]. Все они рассматривались как колеблющиеся элементы с мелкобуржуазной окраской, выступающие то за буржуазию, то за пролетарское дело и склонные принимать то ту, то другую сторону [44]. Победа в гражданской войне не была бы достигнута,, если бы в этот момент не произошла определенная консолидация данных элементов на стороне Советской власти. Однако это изменение означало также признание со стороны большевистских лидеров того факта, что они недооценили рост численности и влияния среднего крестьянства в результате аграрной реформы. Большевистские теоретики всегда утверждали, что распределение земли на мелкие крестьянские наделы должно вести к усилению элементов мелкобуржуазного капитализма в деревне. Теперь теория подверглась проверке практикой. Ленин писал впоследствии, что "крестьянская "беднота"... превратилась в середняков" [45]. Попытка внедрить социализм при помощи ударной тактики, проводимой через комитеты бедноты, провалилась, и на повестку дня встал вопрос о компромиссе. В определенной степени изменение фронта было предтечей более широкомасштабной операции, проведенной в марте 1921 г.

Умиротворение среднего крестьянина было существенной и важной частью советской политики в течение всего 1919 г. К моменту проведения VIII съезда партии в марте 1919 r. оно было в полном разгаре. Ленин возвращался к этому вопросу на съезде не менее трех раз – в своей речи при открытии съезда, в отчете Центрального Комитета и в отдельном докладе "О работе в деревне". Теперь было недостаточно "нейтрализовать" среднее крестьянство; на достигнутой стадии социалистического строительства было необходимо поставить отношения "на почву прочного союза". Ленин дважды цитировал примиренческие рекомендации, данные Энгельсом в его последней статье "Крестьянский вопрос во Франции и Германии", против применения средств принуждения в отношении к мелкому крестьянину [46]. Конечно, не могло быть и речи об умиротворении кулаков. "Мы стояли, стоим и будем стоять в прямой гражданской войне с кулаками". Однако было серьезной ошибкой, когда "по неопытности советских работников..." удары, которые предназначались для кулаков, падали на среднее крестьянство [47]. Аграрный отдел новой партийной Программы, одобренной съездом, после подтверждения принципа поддержки советских и других коллективных хозяйств и сельскохозяйственных кооперативов перешел к единоличному крестьянину. "Считаясь с тем» что мелкое крестьянское хозяйство еще долго будет существовать", партия стремится к проведению ряда мер, "направленных к поднятию

производительности крестьянского хозяйства". Таким образом, должна быть оказана практическая помощь крестьянину в мелиорации его земель и в снабжении улучшенными семенами; подчеркивается необходимость широкого и планомерного привлечения промышленных рабочих к "коммунистическому строительству" в земледелии; должно быть решительно подавлено сопротивление "кулачества, деревенской буржуазии"; а последний абзац был посвящен отношению к среднему крестьянству:

"Партия ставит своей задачей отделять его (т.е. среднее крестьянство) от кулаков, привлекать его на сторону рабочего класса внимательным отношением к его нуждам, борясь с его отсталостью мерами идейного воздействия, отнюдь не мерами подавления, стремясь во всех случаях, где затронуты его жизненные интересы, к практическим соглашениям с ним, идя на уступки ему в определении способов проведения социалистических преобразований".

С целью усиления этого вывода съезд принял специальную резолюцию "Об отношении к среднему крестьянству". В силу того что оно имеет "сравнительно крепкие экономические корни", а также учитывая отсталость сельскохозяйственной техники России, среднее крестьянство "будет держаться довольно долгое время после начала пролетарской революции"; советские работники в деревне должны осознать, что "оно не принадлежит к эксплуататорам, ибо не извлекает прибыли из чужого труда". Поэтому, поощряя товарищества всякого рода, а равно и сельскохозяйственные коммуны средних крестьян, власти "не должны допускать ни малейшего принуждения" при создании таковых. Всякие "произвольные реквизиции" должны беспощадно преследоваться; тяжесть налога должна ложиться "целиком на кулаков"; среднее же крестьянство должно облагаться "чрезвычайно умеренно, лишь в размере вполне посильном и необременительном для него" [48].

Не было упущено ни одного повода для внедрения этих довольно-таки трудных директив. Накануне съезда умер Свердлов, занимавший почетный и представительный пост председателя ВЦИК. Его преемником стал Калинин, петроградский рабочий, бывший крестьянин-середняк из Тверской губернии, который, по словам Ленина, имеет "тесную связь с крестьянским хозяйством... и каждый год ее (деревню) посещает". Символизм этого назначения был открыто провозглашен: "Мы знаем, что нашей главной задачей в стране мелкоземледельческой является обеспечить нерушимый союз рабочих и среднего крестьянства" [49]. Однако у курса, столь уверенно проводимого на протяжении всего 1919 г., также были свои недостатки. В среднем крестьянине проявились многие черты, традиционно приписываемые кулаку, и если поддержка беднейшему крестьянину не смогла стимулировать производство, то поддержка среднему крестьянину все в большей степени способствовала произ-

водству того, что появлялось на "черном рынке". Первые нотки тревоги прозвучали у Ленина в речи на совещании по работе в деревне в ноябре 1919 г.

"Средний крестьянин производит продовольствия больше, чем ему нужно, и таким образом, имея хлебные излишки, он становится эксплуататором голодного рабочего. В этом – основная задача и основное противоречие. Крестьянин, как труженик, как человек, который живет своим трудом, как человек, вынесший гнет капитализма, – такой крестьянин стоит на стороне рабочего. Но крестьянин, как собственник, у которого остаются излишки хлеба, привык смотреть на них, как на свою собственность, которую он может свободно продавать".

И вновь:

"Но крестьяне далеко не все понимают, что свободная торговля хлебом есть государственное преступление. "Я хлеб произвел, это мой продукт, и я имею право им торговать", – так рассуждает крестьянин, по привычке, по старинке. А мы говорим, что это государственное преступление" [50].

Среднее крестьянство заняло традиционную крестьянскую позицию в отношении правительственного регулирования, рассматривая его как наступление города на святые прерогативы деревни. Смещение акцента в поддержке с беднейшего на среднее крестьянство вновь открыло путь для сил мелкобуржуазного крестьянского капитализма. Однако в создавшихся условиях делать было нечего. VII Всероссийский съезд Советов в декабре 1919 г. принял жесткую резолюцию, рекомендуя перейти к политике реквизиции и требуя, чтобы продразверстка была распространена с хлеба и мяса на "картофель и по мере необходимости также и на другие продукты сельского хозяйства" [51].

В равной степени смещение акцента с беднейшего на среднего крестьянина ничем не помогло советским хозяйствам и другим формам крупного земледелия. Ленин на IX съезде партии в марте 1919 г., когда была провозглашена политика умиротворения среднего крестьянина, затронул один из наиболее болезненных вопросов коллективного сельского хозяйства. Среднее крестьянство будет завоевано на сторону коммунистического общества "только тогда... когда мы облегчим и улучшим экономические условия его жизни". Но в этом как раз и был камень преткновения.

"Если бы мы могли дать завтра 100 тысяч первоклассных тракторов, снабдить их бензином, снабдить их машинистами (вы прекрасно знаете, что пока это – фантазия), то средний крестьянин сказал бы: "Я за коммунию" (т.е. за коммунизм). Но для того, чтобы это сделать, надо сначала победить международную буржуазию, надо заставить ее дать нам эти тракторы" [52].

Ленин не продолжил этот силлогизм. Построение социализма в России было невозможно без обобществленного сельского хозяйства; обобществление сельского хозяйства было невозможно без тракторов; получение тракторов было невозможно без

всемирной пролетарской революции. Тем временем лозунг крестьян был: "За Советскую власть, за большевиков, долой коммунию!" [53]. Начали раздаваться протесты против того, что совхозы есть не что иное как более или менее "восстановление помещиков под советским флагом" [54]. На Всероссийском совещании в ноябре 1919 г. по работе в деревне Ленин признал "недоверие и возмущение" среди крестьянства против совхозов, особенно если там в качестве заведующих и специалистов сидят "старые эксплуататоры", однако решительно встал на защиту такой практики.

"...Нет, если не умеете сами устроить хозяйство по-новому, надо брать на службу старых специалистов, без этого из нищеты не выйти" [55].

Тем не менее VII Всероссийский съезд Советов в декабре 1919 г. стал местом бескомпромиссного наступления на совхозы. Их обвиняли в том, что они чуждаются местных Советов, привлекают специалистов, предлагая высокие ставки, а также в том, что они вмешиваются в процесс распределения земель. Директора совхозов живут в роскоши, занимая дома бывших землевладельцев; в некоторых случаях изгнанные помещики фактически возвращались к своим владениям под личиной директоров совхозов: "Советские хозяйства превратились в орудия контр-революционной агитации против Советской власти" [56]. В своем ответе Ленин признал, что такого рода злоупотребления могли иметь место, и мог только возразить, что выход для совхозов заключался в том, чтобы установить тесную связь "и с окрестным крестьянством и с коммунистическими группами" [57]. Середняк оставался закоренелым индивидуалистом. Когда летом 1920 г. на II Конгрессе Коминтерна немецкий делегат укорял Советское правительство за поддержку мелкому крестьянству в ущерб крупному земледелию, сопровождавшуюся "рецидивом изжившего себя мелкобуржуазного образа мышления" и "принесением интересов пролетариата в жертву крестьянства", Ленин ответил в резкой форме, что "иначе мелкий крестьянин и не заметит разницы между тем, что было прежде, и советской диктатурой" и что, "если пролетарская государственная власть не будет проводить этой политики, она не сможет удержаться" [58]. И все же эта точка зрения, до тех пор покуда она превалировала, служила серьезным препятствием для осуществления того, что Ленин и все марксисты считали – и в условиях России совершенно справедливо – единственным путем к более эффективному земледелию.

Поэтому, когда гражданская война осенью 1920 г. в конце концов завершилась и бывшие территории Российской империи, объединенные теперь под властью Советов, были предоставлены самим себе в деле выполнения тяжелой задачи восстановления, стало совершенно ясно, что революция в преобразовании лица русской деревни не решила ни одной из стоявших перед ней фундаментальных проблем. Важные производящие продо-

вольствие районы были возвращены в советскую экономику к моменту сбора урожая 1920 г. [59]. По некоторым данным, в Сибири, ставшей доступной после разгрома Колчака, насчитывалось огромное количество хлеба, собранного в прошлые годы, и различными декретами предусматривались все возможные принудительные меры для изъятия этих запасов у их владельцев [60]. Но такие неожиданные удачи, хотя и приносили, возможно, некоторое смягчение теперь уже хронической нехватки продовольствия в городах, не могли повлиять на прогрессировавшее снижение его производства, которое угрожало остановкой всей экономики. Вполне естественно, что на статистические данные о сельском хозяйстве в период военного коммунизма нельзя полагаться. Сколь бы велико ни было желание, получить хотя бы приблизительные данные из деревни было невозможно; у крестьянина были все основания для сокрытия информации о своем производстве и запасах [61]; а анализ и сопоставление получаемых сообщений оставляли желать лучшего. Различными властями предоставлялись различные цифры, и не всегда было ясно, к каким районам они должны были относиться. Однако со всеми этими оговорками можно в общих чертах нарисовать статистическую картину сельского хозяйства России накануне НЭПа.

Перераспределение земли, начатое Октябрьской революцией, было фактически завершено к концу 1918 г. в районах, находившихся под властью Советов, и распространилось к лету 1920 г. на всю территорию советских республик. Это привело к разительному уравниванию размеров производственных единиц. Таблица, распространенная в это время, классифицировала земельные участки разного размера соответственно в 1917, 1919 и 1920 г г.

%

%

%

Беспосевных земель

11,3

6,6

5,8

С посевными до 4 десятин

58,0

72,1

86,0

С посевными от 4 до 8 десятин

21,7

17,5

6,5

С посевными свыше 8 десятин

9,0

3,8

1,7 [62]

Мелкие земельные наделы, обрабатываемые крестьянином и членами его семьи, которые имели в своем хозяйстве одну лошадь (явление, типичное даже для 1917 г.), в 1920 г. стали преобладающими в земледелии России. Полностью исчезли крупные помещичьи владения. Попытки восстановить крупные хозяйства в виде совхозов и земледельческих коммун повсеместно встречали упорное сопротивление и пользовались незначительным успехом. Среди многочисленных причин снижения объема производства в течение первых трех послереволюционных лет (опустошение деревни, потери рабочих рук, уничтоже-

ние поголовья скота, нехватка орудий производства и удобрений) было бы несправедливо отводить более чем незначительное место меньшей эффективности мелких хозяйств по сравнению с крупными. Однако последнее являлось постоянным препятствием, которому суждено было пережить неблагоприятные факторы, возникшие непосредственно из-за мировой и гражданской войн, и которое представляло собой основную дилемму советской экономики.

Рост мелкокрестьянского земледелия за счет крупного имел определенные специфические последствия. Прежде всего он способствовал переходу с производства более ценных технических культур на производство простых средств к существованию. На III Всероссийском съезде Советов народного хозяйства в январе 1920 г. отмечалось, что "наблюдается опасный переход от технических и специальных сельскохозяйственных культур к культурам хлебным (уменьшение посевов льна, пеньки, масличных растений, хлопка и т.д.), равно как и уменьшение животноводства" [63]. Согласно докладчику по аграрному вопросу на VIII Всероссийском съезде Советов в декабре 1920 г., обрабатываемые площади в советских республиках уменьшились в период между 1917 и 1919гг. на 16 %; однако снижение было наименьшим на площадях под рожью (6,7 %) и наибольшим – под специальными культурами (27 % – под коноплей, 32 – под льном, 40 % – под фуражными культурами) [64]. Во-вторых, мелкие крестьянские хозяйства не только производили меньше, но и потребляли большую часть того, что производили. Так что остаток, попадавший в города, сокращался вдвое; а там, где существовали излишки, процесс сбора оказывался несравненно более трудным и опасным, поскольку было невозможно как материально, так и морально применять к массе мелких и средних крестьян меры принуждения, которые могли быть использованы против немногочисленных зажиточных крупных земледельцев или в отношении коллективных хозяйств, поддерживаемых государством или городским пролетариатом. Как Ленин всегда предсказывал, распределение земли среди крестьян, приведя к уменьшению среднего размера производительной единицы, оказалось непреодолимым препятствием на пути увеличения притока продовольствия и сырья в города, что было необходимо для увенчания победы пролетарской революции. Еще раз была ясно продемонстрирована трудность построения социалистического порядка в стране, экономика которой зависела от отсталого крестьянского земледелия.

Однако, не говоря обо всех препятствиях, возникающих в аграрной системе, основная трудность в обеспечении городов продовольствием заключалась в том, что крестьянину нельзя было предложить соответствующее возмещение за производимое им продовольствие и что реквизиция в той или иной форме была фактически единственным законным способом получения хлеба. Советские руководители, не имея никакой иной реаль-

ной альтернативы, упорно не хотели признать этот суровый факт [65]. Однако к осени 1920 г. недовольство крестьян достигло слишком широких масштабов, чтобы его скрыть. Начиная с сентября демобилизация армий привела к бандитизму (традиционная форма крестьянских волнений) повсеместно в центральных и юго-восточных областях; центром этих беспорядков, похоже, была Тамбовская губерния [66]. Враждебность крестьян открыто проявилась на совещании председателей волостных и сельских исполкомов Московской губернии, на котором выступил Ленин. В своем заключительном слове он признал, что "большинство крестьян слишком больно чувствует... и голод, и холод, и непосильное обложение" и что именно за это "...и прямо, и косвенно большинство говоривших ругали центральную власть" [67].

Последнее серьезное исследование сельскохозяйственной проблемы в период военного коммунизма состоялось на VIII Всероссийском съезде Советов в декабре 1920 г. С разгромом Врангеля завершилась наконец гражданская война, и съезд занимался почти исключительно проблемами восстановления хозяйства. В своей вступительной речи (это был доклад ВЦИКа и Совнаркома о внешней и внутренней политике. – Ред.) Ленин все еще придерживался той точки зрения, что "в стране мелкого крестьянства наша главная и основная задача – суметь перейти к государственному принуждению, чтобы крестьянское хозяйство поднять" [68]. Меньшевик Дан суммировал обвинительный акт действиям Советов: "Продовольственная политика, основанная на насилии, обанкротилась, ибо, хотя она выкачала 300 миллионов пудов, но это куплено повсеместным сокращением посевной площади, достигшим почти четверти прежних засевов, сокращением скотоводства, прекращением посевов технических растений, глубоким упадком сельского хозяйства" [69]. В резолюции, предложенной делегатом от левых эсеров, предлагалось, что "в целях стимулирования развития сельского хозяйства" разверстка должна распространяться только на ту часть продуктов, в которой нуждается потребляющая сторона, а остальную часть продукта "оставлять в руках производителя либо для его собственного удовлетворения, либо для обмена ее через потребительскую кооперацию на необходимые для трудового крестьянского хозяйства предметы" [70]. Резолюция меньшевиков пошла еще дальше, признав, что "русское крестьянство есть класс товаропроизводителей, развивающий или сокращающий свою хозяйственную деятельность по принципам товарного хозяйства", то есть класс мелких капиталистов, и предложив, чтобы "все излишки, остающиеся за выполнением государственных повинностей, строго определенных, крестьянство имело возможность сбывать на основе добровольного товарообмена или устанавливаемых по соглашению с ним цен" [71]. Предложение меньшевиков было встречено враждебно, причем один из большевистских делегатов сравнил его с тем, что "мы слышали не раз от всех кулаков и бандитов, особенно на Украине" [72]. Однако

дебаты были выдержаны в мрачных и бесперспективных тонах. Докладчик Теодорович вскрыл три основные черты сложившейся ситуации: "общее обеднение деревни", сокращение сельскохозяйственного производства, сопровождающееся переходом от специальных к "натуральным" культурам, и "процесс нивелировки хозяйства". Эти условия порождают два "основных дефекта": упадок посевной площади и падение урожайности ("примерно в 3-4 раза меньше, чем в некоторых странах Западной Европы"). Теодорович еще раз изложил вечную дилемму – "заколдованный круг" – города и деревни и их соответствующих требований друг к другу:

"Чтобы возродить деревню, надо снабдить ее в нормальном количестве продуктами городского производства; но для эюго, в свою очередь, город должен быть снабжен определенным количеством сырья и продовольствия" [73].

Однако концепции о том, как вырваться из этого "заколдованного крута" и получить "определенное количество" продовольствия, в котором нуждался город, все еще отдавали наивностью и диктовались преимущественно городскими интересами. В 1919 г. исполнительный комитет Тульского губернского Совета выдвинул идею создания "посевного комитета", чтобы вести кампанию среди крестьян за расширение производства" [74]. Эта идея была подхвачена повсюду и казалась подходящей для общего использования [75]. Было решено установить губернские, уездные и волостные сельские "посевные комитеты". На Наркомзем была возложена выработка "общегосударственного плана обязательного посева". "Установление планов засева по уездам, волостям и селениям..." было возложено на губернские комитеты по расширению посевов и улучшению обработки земли, а проведение в жизнь этих планов – на нижестоящие комитеты. Было решено "объявить государственной повинностью обсеменение площади земли, устанавливаемой государственным планом посева" [76].

Дебаты на VIII Всероссийском съезде Советов привели к определенном прогрессу. На протяжении первых трех лет большевистского режима нехватка продовольствия рассматривалась как проблема сбора и распределения, а не производства. Это предложение, естественное в стране, до недавнего времени являвшейся экспортером зерна, было теперь наконец-то признано трагическим заблуждением. Гражданская война, аграрная реформа и забастовка производителей из-за реквизиции – все это, вместе взятое, привело к последовательному сокращению возделываемых площадей и собираемого урожая. Когда гражданская война закончилась, стало очевидно, что основной задачей советской аграрной политики является теперь не изъятие у крестьянина несуществующего излишка, а стимулирование сельскохозяйственного производства. Это-то и было признано съездом. И все же вопреки всей практике вновь было выдвинуто предположение, что крестьянина можно заставить силой или

обещаниями согласиться с этими требованиями. На этот раз заблуждение оказалось кратковременным. Когда три месяца спустя Ленин объявил о Новой экономической политике, ее направления не очень сильно расходились с теми, которые были бегло набросаны левыми эсерами и меньшевиками на VIII Всероссийском съезде Советов.

[1] "Пятый Всероссийский съезд Советов", 1918, с. 55.

[2] Там же, с. 75.

[3] Там же, с. 56-57; цитаты из эсеровских журналов того периода приводятся в: "Известия Академии наук СССР...", т. VI, 1949, № 3, с. 235-236. Неприятие наемного труда всегда было одним из пунктов партийной программы эсеров; Ленин задолго до этого заявлял, что "главный признак и показатель капитализма в земледелии – наемный труд" (В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 27, с. 226).

[4] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 42, ст. 522; "Пятый Всероссийский съезд Советов", 1918, с. 56.

[5] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 57, ст. 633; № 62, ст. 677.

[6] Там же, № 58, ст. 638.

[7] "Пятый Всероссийский съезд Советов", 1918, с. 143-144.

[8] Одному из членов английской лейбористской делегации, посетившей два года спустя несколько деревень в Поволжье, рассказывали об "одной из окрестных деревень, где в то время возникли беспорядки, в результате которых погибло много крестьян" (British Labour Delegation to Russia 1920: Report, p. 132).

[9] "Второй Всероссийский съезд профессиональных союзов", 1921, т. I (пленумы), с. 170; другой делегат привел данные о том, что всего рабочими организациями было направлено в такие отряды 30 тыс. человек (там же, с. 174).

[10] "Собрание узаконений, 1919", № 1, ст. 13.

[11] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, с. 219-220.

[12] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 82, ст. 864; № 91-92, ст. 928.

[13] См. выше, с. 198.

[14] "Собрание узаконений, 1919", № 1, ст. 10, 11.

[15] По официальным данным Наркомпрода, общий сбор (в миллионах пудов) за эти годы был следующим: 1917-1918 гг. – 47,5; 1918-1919 гг. – 107,9; 1919-1920 гг. – 212,5; 1920-1921 гг. – 283,0 ("Пять лет власти Советов", 1922, с. 377). Эти цифры не представляют особой ценности частично из-за того, что вряд ли в эти первые годы велась точная статистика, а частично потому, что районы, о которых идет речь, не были постоянными; Поволжье было включено впервые в 1918-1919 г г., а Украина, Закавказье и Средняя Азия – в 1919-1920 гг. Те же данные с некоторыми изменениями приводятся в: С. Y. Sokolnikov. Op. cit., p. 93.

[16] На следующий год, когда официальная политика начала направляться в пользу среднего крестьянства, было заявлено, что оно больше предрасположено к коллективному хозяйствованию, чем мелкие крестьяне, которые "еще не порывают с мелким хозяйством" (Бухарин и Преображенский. Азбука коммунизма, 1919, гл. XIII, § 114); в действительности же как мелкие, так и средние крестьяне были одинаково сильно привязаны к старым формам земельного владения.

[17] В мае 1918 г. все земли, кроме (в ст. 457 говорится обо всех землях, включая крестьянские земельные участки. — Ред.) крестьянских земельных участков, которые хоть раз, начиная с 1914 г., засевались свеклой, объявлялись "неотъемлемым земельным фондом национализированных сахарных заводов" ("Собрание узаконений, 1917-1918", № 34, с. 457); декретом от 13 июля 1918 г. управление этой землей передавалось Главному сахарному комитету (Главсахар) ВСНХ ("Производство, учет и распределение продуктов народного хозяйства", б.д., с. 16). В октябре 1918 г. Наркомзем получил полномочия национализировать образцовые фермы, хозяйства со сложным "техническим оборудованием" и "бывшие крупные имения с развитыми специальными отраслями" ("Собрание узаконений, 1917— 1918", №72, ст. 787).

[18] В феврале 1919 г. Наркомзем издал "нормальный устав" для сельскохозяйственных коммун, который был написан чисто в духе примитивного коммунизма: "Желающий вступить в коммуну отказывается в ее пользу от личной собственности на денежные средства, орудия производства, скот и вообще всякое имущество, необходимое в ведении коммунистического хозяйства... Коммунар должен отдавать все свои силы и способности на служение коммуне... Коммуна берет от каждого своего члена по его силе и способностям и дает ему по его насущным потребностям" ("Нормальный устав сельскохозяйственных производительных коммун", 1919, с. 4-5).

[19] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 37, с. 327.

[20] В.П. Милютин. Цит. соч., с. 171-172.

[21] Об этом решении говорится в одной из сносок в: В.И. Ленин. Избранные произведения, т. 8, с. 409; оригинальный источник не найден.

[22] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 81, ст. 856.

[23] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 37, с. 352-364, 609, сн. № 159.

[24] Н...ский. Второй Всероссийский съезд профсоюзов, 1919, с. 85.

[25] "Собрание узаконений, 1919", № 4, ст. 43.

[26] Там же, № 91-92, ст. 927.

[27] Там же, № 9, ст. 87; в более позднем декрете сделана попытка ограничить эту систему крупными организациями, контролирующими группы советских хозяйств, хотя 'временно, в качестве исключения" отдельные хозяйства все же могут передаваться в пользование отдельных фабрик (там же, № 24, ст. 277).

[28] "Два года диктатуры пролетариата", 1919, с. 47—50; восторженный автор описывает проект строительства санаториев в приобретенных таким образом хозяйствах.

[29] Приведенные выше данные взяты из: "О земле", т. I, 1921, с. 30—40, издание Наркомзема; "Отчет Народного комиссариата земледелия IX Всероссийскому съезду Советов", 1921, с. 106—107; В.П. Милютин. Цит. соч., с. 171. В последнем источнике приводятся более низкие показатели о совхозах в 1918 и 1919 гг.

[30] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 38, с. 200.

[31] Там же, с. 27-30.

[32] "Пятый Всероссийский съезд Советов", 1918, с. 143.

[33] Стычка с обеих сторон не была полностью непредумышленной; один из представителей эсеров во ВЦИК охарактеризовал создание комитетов как план "итти войной на упразднение Советов Крестьянских депутатов" ("Протоколы заседаний ВЦИК 4-го созыва", 1920, с. 403).

[34] О Петроградском съезде см.: доклад Зиновьева ("Шестой Всероссийский чрезвычайный съезд Советов", 1918, с. 89) и В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 37, с. 144, 581-582, сн. № 63; о заседании VI съезда Советов см.: "Шестой Всероссийский чрезвычайный съезд Советов", 1918, с. 86-93; эта резолюция есть также в: "Съезды Советов РСФСР в постановлениях", 1939, с. 120-121. За день до внесения петроградской резолюции на рассмотрение Всероссийского съезда Советов Ленин, выступая на Областном съезде комитетов деревенской бедноты Северной области в Москве, следующим образом охарактеризовал возможный результат этих предложений: "Мы сольем комбеды с Советами, сделаем так, чтобы комбеды стали Советами" (В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 37, с. 181); похоже, московский съезд причинил меньше хлопот, чем петроградский.