История Александра

Это история о запахе, не просто изменившем жизнь, а положившем ей конец.

Жизнь Александр называл невкусной. Она была цветной, динамичной и мелодичной, но невкусной. Недуг Александра назывался аносмия – невозможность ощущать запахи. Конечно, такое расстройство обоняния не сделало его инвалидом, не ограничило движения, скорее, внесло в ситуацию элемент конфуза и нелепости. Александр никогда не знал, исходил ли от него неприятный запах пота, было ли дыхание несвежим, а может, праздничная утка в духовке сгорела раньше времени или вчерашний салат уже успел испортиться.

Такая жизнь заставила постоянно следить за собой. Отсутствие восприятия запаха приходилось восполнять повышенным самоконтролем. Если любой другой мужчина мог всегда сориентироваться, нужно ли ему сию секунду отправляться в душ, менять носки, чистить зубы, использовать парфюм, то Александру пришлось стать патологическим педантом.

В его жизни были люди, чьему обонянию он доверял, – его родители. Мама часто выбирала парфюм для сына. Он не знал, чем пользуется, но доверял. Аромат – дело вкуса, кому‑то нравится, кому‑то – нет. Однако подаренный мамой на Новый год аромат привел к очередному казусу.

Александр вышел на работу после праздничных дней и спровоцировал «маминым» ароматом острую реакцию токсикоза беременной сотрудницы. После того как ее стошнило несколько раз, девушка в нелицеприятной форме высказала все, что она думала о его одеколоне. Было стыдно, но объяснять всем и каждому, что он страдает аносмией, Александр не собирался.

Молодой человек говорил о своей жизни, что он словно все время смотрит телевизор, ни разу не приняв участия в съемках и даже не имея представления, как это делается. На съемках ты чувствуешь все, чувствуешь картину изнутри. Но Александр был с внешней стороны экрана. Он видел, двигался, слышал, но не мог ощутить вкус и аромат жизни.

Он завидовал другим людям и злился, что они не ценят возможность стопроцентно воспринимать окружающий мир. Он мечтал знать, как это прекрасно – гулять по улицам любимого города и сворачивать с одной улицы на другую, соблазнившись ароматами капуччино и плюшки с корицей, доносящимися из кофейни, или зайти в магазин кондитерских изделий, манящий немыслимо сладким ароматом карамели, или просто идти прямо, наслаждаясь запахом мокрого от дождя асфальта. Жизнь Александра не была невкусной, она была безвкусной.

Женщину он мог ощутить поцелуями и объятиями, съесть ее глазами. Но как же аромат любимой? Как же жить и любить, не чувствуя запах кожи той, которая снится? Каждый человек, словно цветок – все пахнут одинаково, но у каждого есть особенные нотки. Александр дарил женщине цветы, но цветок – женщину – он понюхать не мог.

Конечно, кому‑то могло показаться, что быть аносматиком – это просто не заслуживающий внимания дискомфорт, особенно в сравнении с настоящей проблемой – слепотой или, например, глухотой.

На самом деле жить, не чувствуя вкуса жизни, – это ужасно. Александр часто вспоминал эпизод из фильма «Пираты Карибского моря», в котором Барбоса, капитан судна «Летучий голландец», проклятый на вечные муки, жалуется молодой и красивой Элизабет Тёрнер, что он очень любит яблоки, но не чувствует их вкуса, что когда он снимет с себя проклятье, он тут же съест мешок яблок. Барбоса и его матросы имели все – бессмертие, богатство, – но они не чувствовали вкуса жизни, и именно это и стало высшим проклятьем. Александр знал, что аносмия – не проклятье и снять его нельзя никакими силами, он привык и смирился. Часто он жадно перечитывал «Парфюмера» Зюскинда и представлял с помощью слов картину ароматного мира. Там он мог вообразить, как пахнут улицы, цветы и человеческие тела.

В октябре 2005 года Александра повысили по службе, и в круг его обязанностей входила проверка других подразделений фирмы. Тема контроля была для него значимой. Он так тщательно старался взять под контроль свою жизнь, особенно ту ее часть, которая стала бесконтрольной. Александр хотел бы не пахнуть вовсе, как Жан‑Батист Гренуй, чем только догадываться о своем запахе. Он стал контролировать себя во всем – контроль над своей жизнью, а потом и над всеми окружающими людьми. Функция контроля, входившая в его рабочие обязанности, обещала принести успех благодаря тому, что молодой человек был хорошим исполнителем.

Фирма, в которой работал Александр, владела несколькими филиалами, подразделениями и складами хранения. Из‑за этого Александру приходилось много ездить в разные уголки города.

Девиз жизни Александра был таким: «Если я завидую всем, что им вкусно и ароматно, то пусть все завидуют тому, как у меня все удачно получается. Пусть все хотят делать так, как я могу».

Прошел год успешной службы. Повышение пошло на пользу, финансовое и моральное удовлетворение делало его счастливым. Александр хотел, мог и делал.

18 октября 2006 года

07:00. Звонок будильника. Привычная мелодия дает понять, что я уже больше не усну. Я превратился в собаку Павлова: достаточно одного звоночка, чтобы мозг включился и перегадил сладость утренней дремоты. Встаю, встаю! Ненавижу слышать эту мелодию в повторе через 10 минут. Будет проще перебороть себя и встать до истечения этих столь желанных утренних 10 минут. Утренний туалет. Пить кофе бессмысленно. Реальной бодрости я не ощущаю. Либо других бодрит горечь его вкуса и аромата, либо все они – легко внушаемый табун, которому впечатали мысль, что кофе по утрам приносит активность. А вот овсяную кашу есть можно, полезно и совсем не противно, как утверждают многие. Ее вкус я, конечно, не чувствую, и мне все равно, но ее внешний вид порой отвратителен даже для меня. Хотя нет, сегодня будет праздник. Просто начну день не как всегда! Выпью чашечку кофе, съем глазунью с хрустящим зажаренным беконом, на десерт – тортик и буду делать вид, что мне горько, солено, сладко, вкусно и ароматно. Выкурю сигаретку, стоя на балконе, глядя вдаль, рассматривая причудливые фигуры облаков, и отправлюсь неспешно трудиться на благо кошелька.

12:00. Уже подъезжаю к филиалу № 2. Первым делом посещу директора, а потом обязательно загляну к Анечке. Наконец‑то решусь пригласить ее на ужин. Я уже три месяца по пятницам, собирая недельную отчетность этого подразделения, приношу ей то коробку конфет, то шоколадки, то фрукты. Эти презенты превращают ее в маленькую девочку, она становится легкой, мягкой и веселой. Мне нравится сияние ее глаз, когда она видит меня, нарисовавшегося в дверном проеме ее кабинета. Смесь надежды и разочарования окрашивает черты ее лица, когда я ухожу, так и не сделав путевого предложения встретиться вне рабочих стен. Я не стесняюсь, мне не страшно. Я просто наслаждаюсь, глядя на ее желание, и ухожу с этим запечатленным мигом жить дальше, не связывая проблемы и радости своей жизни с успехами и разочарованиями ее жизни. Сегодня я хочу перемен. Мое игривое настроение сделает этот день особенным. Я чувствую, сегодня день‑перемена, и я буду смотреть на причудливые облака уже по‑другому, может, вместе с ней.

15:00. К директору зашел, отчетность принял. На лице Анечки – все то же сочетание надежды. Но теперь я разочарование сменил на радость. Так еще интереснее. Вечером – неожиданное и долгожданное для нее свидание. Наверное, сейчас обзванивает всех своих подруг и нервно думает, какое платье надеть. Приятно делать приятное. Куплю одиннадцать бордовых роз, коробку шоколадных конфет и поведу в хороший ресторан. Цветы и конфеты, наверно, уже «ретро», но девушки от этого тают. Поколение XXI века уже успело забыть, как выглядели рыцари и чем они завораживали, но образ джентльменов так и не покинул девичьих грез. Встречаемся в восьмом часу, я за ней заеду.

16:00. Посещение складов, трудовая рутина, легкий скандал с рабочими из‑за неэффективного использования площади, беседа с менеджером, указания, спешка, отчеты, обед всухомятку.

18:00. Главный офис. Работа подошла к концу, все больше накрывают волной мысли о предстоящем вечере. Пока я ее не пригласил на свидание, я и подумать не мог, что она меня так завораживает. Отчет распечатан и отдан. Пора на выход. Еще нужно купить по дороге «набор афродизиаков» – цветы, шоколад, вино – и мчаться к Ане.

18:35. Я уже на пути к ее дому. Звонок начальника. Владимир Борисович, как всегда, сумел «скрасить» вечер пятницы: приказал ехать на склады, сказал, что поступил сигнал об ограблении. Хорошо, что склады расположены в том же районе города, где живет Аня. Я не буду звонить и отменять свидание. Приеду, разберусь, пообщаюсь с милицией. Лучше вызову самого Владимира Борисовича, и пусть разбирается по старшинству. Он что‑то невнятно промямлил об анонимной наводке, телефонном звонке. Будет интересно, если я приеду первым.

19:00. Я на месте. Вижу массивные двери склада. Похоже на то, что они действительно взломаны. Рабочие уже ушли, только суетятся бездомные собаки. Видимо, здесь действительно кто‑то был, кажется, животные напуганы и бегут прочь с территории. Захожу. Людей нет, следы ограбления есть. Скорее всего, воры решили поступить креативно, сделать свое черное дело сразу же после ухода последнего работника, а если кто и заметит, так прикинуться бедными сотрудниками, которым продлили рабочий день пятницы. Милиция едет. Трогать ничего нельзя. Мне нужно просто подождать, я пока на перекур. В голове зазвучали слова из песни: «Но если есть в кармане пачка сигарет, значит, все не так уж плохо…» Пел я мысленно, доставая пачку из кармана. Зажигалка тяжелая, стальная, с таким факелом, что если подкурить, поднеся к сигарете, можно сжечь брови и ресницы. Сигарета в губах, любимый щелчок Zippo, песня Цоя в голове, личико Ани перед глазами…

20:00. Жду его. Бегаю от зеркала к зеркалу. Я сегодня красивая и счастливая. 20:20. Опаздывает. Нет, он задерживается. Пробки…

20:40. Сейчас уже начну реветь и потечет тушь. Нет, если уж начинать реветь – то ровно через час после условленного времени встречи.

21:02. Реву. Тушь потекла по всей морде. Нет, у меня лицо, нет, уже морда. Три месяца ждать. Три месяца есть его конфеты, заглатывать свои обиды и кормить себя своими надеждами. Первое предложение встретиться. Сказал ждать, а сам не пришел. Звоню, а он вне зоны досягаемости. Наплевал и отключил телефон.

21:20. Использовала все салфетки, выпила валерьянку и решила не мелочиться и напиться по‑взрослому. Налила себе бокал красного вина. Мне стало тесно в четырех стенах, вышла на балкон. Люблю следить за причудливыми фигурками облаков. Смотрю в небо, пью вино, ощущаю мерзкий запах гари. Небо стало каким‑то темным, меня окутал странный горелый запах, заглушая аромат вина. Да и надушенные, для Александра, волосы еще излучают цветочную свежесть. На небе где‑то за тучками спряталась луна. Сегодня я должна была вместе с Сашей смотреть в небо, пить и даже нюхать этот навязчивый запах чего‑то жженого. Мы должны были быть вместе.

19:40. К зданию склада ехали машины милиции, пожарных, «скорой помощи», начальства фирмы. На улице уже успели собраться зеваки. Кто‑то рвался помочь, а кто‑то боялся повторного взрыва. Склады пылали. Пламя было настолько сильным, что было неясно, откуда берется такая мощь. Владимир Борисович стоял молча в оцепенении. Подсчитывать убытки не имело смысла, и так было ясно, что это один сплошной убыток. Незнакомые люди в форме, суетившиеся на пожаре, были для него чужими, и их присутствие скорее травмировало, чем помогало. Краем сознания он понимал, что они бегают потому, что его постигло горе. Из оцепенения его вывел милиционер, который пытался что‑то выяснить. Повернувшись в сторону человека в форме, Владимир Борисович посмотрел мимо него, на стоящую неподалеку знакомую машину. Среди всего чужого он увидел хоть что‑то знакомое, что‑то свое. Он вспомнил о звонке Александру и понял, что он тоже здесь. Тело пробрала дрожь. Глаза забегали по кругу, в поиске, и остановились. Пожарная бригада уже вынесла обгоревшее тело. Александр уже был мертв… 19 октября 2006 года

Владимир Борисович получил заключение экспертов: «…причиной взрыва послужила утечка газа из трубы, поврежденной грабителями». Концентрация газа была настолько высокой, что его запах был слышен за пределами склада. Александр погиб, не почувствовав запах газа. Он не понял, почему собаки убегают с территории. Его нос «убил» его. Александр так и не смог сделать Аню счастливой, а ее жизнь – вкусной. Они так ни разу и не посмотрели вдвоем на причудливые формы облаков, плывущих по небу…