Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Отражение 3





Артем

 

Ну, Юлька, ну артистка! Уже вцепилась в новенького, в Пашу. Дурочка, мается от скуки и выискивает, на чем бы интригу слепить. Сидит с постной рожицей, ковыряется в тарелке с бледными овощами, дескать, она такая томная и интересная, питается одним воздухом и капелькой росы, хочет на Павла впечатление произвести. Я‑то знаю, какой у нее аппетит! Руденковский, наследственный, в этой семейке обожают плотно и вкусно покушать. Юльке просто повезло, что у нее такой обмен, сколько ни ест – остается стройненькой и изящной, а так‑то она наворачивает будьте‑нате! Дане, бедолаге, не повезло, но это не ее вина, а Юлькина стройность – не ее заслуга. Так природа распорядилась. Дана вообще в этой семейке самая нормальная, у нее мозги на месте стоят, а у всех остальных они на сто восемьдесят градусов повернутые. Елена дрожит постоянно, как заячий хвост, и всем старается угодить, прямо до маразма доходит, Валентина попивает втихую и думает, что никто этого не замечает, Лариса Анатольевна строит из себя гранд‑олигархиню и бесится оттого, что ее муж не обеспечивает ей тот образ жизни, какой она должна, по ее представлениям, вести. Михаил Олегович, конечно, мужик нормальный, ничего из себя не строит, денег до фига, а живет так, как будто у него малый бизнес, даже благотворительностью какой‑то занимается, но это и настораживает. Когда у человека сто рублей, а он живет так, словно у него всего десятка, это вызывает, согласитесь, некоторые вопросы. Одним словом, с ним не все понятно. И братец его, Владимир Олегович, не простой типчик. С одной стороны, вроде все понятно с ним, ученый, социальная психология и все такое, и жена у него ученая крыска, тихая и безропотная, на первый взгляд – никаких подводных камней, а что‑то в нем есть странное. Все в нем слишком: слишком добрый, слишком умный, слишком тонкий. Подозрений не вызывает – люди бывают всякие, в том числе и такие, но раздражает до невозможности. И жена у него странноватая, редко‑редко сюда приходит, ну, может, раз в два‑три месяца заглянет, да и то ненадолго, а ведь сам Владимир Олегович здесь каждый божий день бывает, даром, что ли, живет в соседнем доме. На первый взгляд может показаться, что Владимир Олегович любит мать, сестру и брата и каждый день навещает их, а у его жены Музы Станиславовны отношения с родней не сложились, не привечают ее здесь, вот она и старается лишний раз не мелькать. Что ж, бывает. Но ведь это совершенно точно не так. Старуха Анна Алексеевна Музу обожает, сколько я с Даной работаю – уже второй год пошел, – а слышу от старухи в адрес невестки только похвалы, причем абсолютно искренние. И Ларису Анатольевну Муза вроде бы устраивает: во всяком случае, худого слова о ней я здесь вообще ни от кого не слыхал. Да и на мой вкус, она тетка хорошая, доброжелательная, никакого ехидства в ней нет, никакого второго дна, хотя я, конечно, знаю ее совсем мало. Но все равно непонятно, почему она так редко сюда заходит. И еще одна странность: Владимир Олегович – мужик классный, стильный, я совершенно объективно оцениваю. Женщины должны его любить со страшной силой. А он выбрал Музу Станиславовну – ни рыбу ни мясо – и живет с ней уже много лет, причем не ради детей, как у многих случается. Тоже непонятно. Короче, не семья, а сплошные непонятки.

А Юлька – вообще особая статья. Зарится на дядюшкины капиталы, причем так явно, что только слепой не увидит. Но в этом доме, похоже, все слепые и есть, потому что, кроме меня, никто так не считает и Юлькины демонстративные проявления любви к дяде принимают за чистую монету. Ох, как ей хочется красивой жизни! И как она бесится оттого, что все это пролетает мимо кассы! Дядя Миша и тетя Лариса держат ее в строгости, карманных денег не дают, считают, что она уже взрослая и должна жить на собственном обеспечении, достаточно и того, что они дали ей с матерью бесплатную крышу над головой и кормят, а все остальное – будьте любезны самостоятельно. Уж как Юлька к дядюшке с тетушкой подлизывается, уж как ластится, все пытается им ближе родной стать, надеется, что они расщедрятся. Белыми нитками шито, но никто почему‑то не понимает. Впрочем, не зря говорят, что со стороны виднее, а изнутри никогда ничего не разглядишь. А поскольку лишней копейки у нашей Юленьки нет, то по клубам и прочим интересным местам не больно‑то походишь, вот она и скучает, а от скуки затевает всякие интрижки на дому, чтобы потом взрастить искусственные переживания и их со вкусом переживать. (Переживать переживания… Ай да я, а еще домашний репетитор. Жаль, моя школьная учительница литературы меня сейчас не слышит, вот она‑то порадовалась бы за мой чудесный и богатый русский язык!) Короче, что Юленька наша – та еще штучка, я понял в первую же неделю своей работы у Руденко и страшно забоялся, что она учинит какую‑нибудь каверзу и меня с треском выгонят отсюда, а работу терять мне совсем не с руки, платят щедро, где я еще столько заработаю? И решил я, что надо бы девочку приручить, чтобы она меня в свои интриги не впутывала. Дело это несложное, надо только собраться на два‑три разочка, отработать с душой, с полной отдачей, а потом можно уже не напрягаться, просто постоянно делать вид, что жутко заинтересован, и давать понять, что ты бы с удовольствием и в любой момент, но обстановка не позволяет. Короче, принцип проверенный, он меня никогда не подводил. И сейчас не подвел. Уже почти год мне удается поддерживать в Юле уверенность, что я влюблен до потери пульса, и она вполне довольна, записав меня в список побед и повысив собственную самооценку. По крайней мере, за год я от нее не получил ни одной каверзы, что, собственно, и требовалось. Теперь она возьмется за Пашу, это сто пудов, она такую возможность поиграть не упустит ни за что, совсем от безделья измаялась, бедняжка, учится в каком‑то платном вузе (на бюджетное отделение поступить у нее мозгов не хватило, но на образование добрый дядя Миша денег, само собой, дал), к учебе ни малейшего интереса не испытывает, занимается совсем мало, вот и натирает мозоли на мозгах в поисках внутриквартирных развлечений. А куда уж лучше развлечение, чем стравить в муках ревности старого любовника с новым? Заодно и понаблюдать, как будет страдать Дана, у которой есть такая забавная черта характера: она не любит, когда берут ее вещи, причем этот механизм распространяется и на ситуации, когда кто‑то завладевает вниманием ее преподавателя. Поскольку я общаюсь с Даной ежедневно и давно, мне тут все понятно. Девочка искусственно вырвана из нормальной жизни, и она вынуждена строить свой собственный мир, но этот мир в силу объективных обстоятельств оказался очень узким, очень бедным, маленьким, и каждая его деталь, каждый элемент становится на вес золота, и расстаться с ним равносильно потере половины царства. Когда у тебя тридцать одноклассников, утрату внимания приятеля можно легко пережить, потому что вокруг есть множество других людей, есть другие возможности выстроить другие отношения. Когда у тебя нет никого, кроме членов семьи и одного учителя, то ты, совершенно естественно, хочешь, чтобы учитель этот занимался только тобой и на других людей не отвлекался. Я‑то, дурак, понял это намного позже, а когда приручал Юльку – ничего этого не знал, потому и не мог предполагать, как Дана расстроится, когда просечет, что у нас с ее сестрой произошло. Теперь‑то я уже такую глупость не сделаю, во‑первых, мне Дану жалко, я к ней искренне привязался, она мне вроде младшей сестры стала, а во‑вторых, я за свою работу держусь, и мне совсем не хочется, чтобы Богдана на меня пожаловалась и меня уволили. Нетушки, фигушки вам, не на того нарвались, мадемуазель Юлия. И Павла надо обязательно предупредить, чтобы он глупостей не наделал. Может, ему эта новая работа и не дорога, а мне нервную систему Даны жалко.

Я методично складываю в желудок деликатесные закуски и тихим шепотом ввожу новенького в курс дела, рассказываю, как здесь организовано домашнее обучение Даны. Павел слушает внимательно, с неподдельным интересом, даже вопросы задает, и мне начинает казаться, что в его лице я найду и понимание, и поддержку, и дружбу, что совсем не лишнее, когда весь рабочий день проводишь среди странных людей, которых не понимаешь.

– Значит, ты занимаешься с Даной с девяти до двух, – уточняет Павел, – а потом? Обедаешь и уходишь домой?

– Ну да, разбежался, – фыркаю я. – Ухожу в свою комнату и жду, когда придет время проверять домашнее задание. Мне тут конурку выделили. Тебе тоже выделят.

– А что, на следующий день нельзя проверить? – удивляется он. – В школе же сначала учителя домашнее задание спрашивают, потом новый материал дают. У вас что, не так?

– У нас не так. Если половину урока тратить на проверку домашнего задания, то времени на новый материал остается недостаточно. Сейчас объем знаний требуется гораздо больший, чем раньше, чтобы можно было успешно учиться в институте и осваивать профессию. Папа и мама Руденко хотят, чтобы Дана получила очень хорошую подготовку, понимаешь? Не какую‑нибудь, а действительно очень хорошую. У нее отличные мозги, она усидчивая, с прекрасной памятью, так что гуманитарные науки осваивает самостоятельно, а вот все остальное – на мне. Физика, химия, математика, биология, и все в расширенном объеме, практически в институтском, плюс компьютерная грамотность, программирование и все такое. Ты пойми, у нас очень не любят, когда дети учатся дома и сдают предметы экстерном, поэтому к ним придираются со страшной силой. Одно дело, когда ребенок инвалид, прикован к коляске или к постели – тогда, конечно, все благородно идут навстречу и закрывают глаза на явные пробелы в знаниях, а когда, как им кажется, ребенок не посещает школу из блажи, только держись. Я же не могу допустить, чтобы моя ученица не сдала годовой зачет, поэтому даю ей намного больше, чем требуется по программе. Вот мы и занимаемся в два приема: утром новый материал, вечером повтор и гуманитарные предметы. Дана читает, я сижу рядом и контролирую, отвечаю на вопросы, если что‑то непонятно, потом проверяю, как она запомнила и усвоила. Так что мы с тобой будем работать в две смены: с семи до девяти утра – твоя смена, потом с девяти до двух – моя, потом обед, с трех до семи опять моя очередь, а уж с семи до девяти вечера твоя. Усек?

– Усек, – кивает Павел. – А в котором часу Дана ложится спать?

– Вот уж не знаю, – я пожимаю плечами. – Иногда после наших занятий она смотрит телевизор и читает, иногда ходит к дяде с тетей, они в соседнем доме живут. Она выходит из дома, только чтобы к ним сходить, да и то ждет, когда стемнеет, потому что стесняется, боится, что на улице какая‑нибудь сволочь дразнить начнет. Вообще‑то я не знаю, как теперь будет. Пока тебя не было, Дана после обеда отдыхала, читала, телик смотрела до пяти, а с пяти до девяти я с ней занимался. Теперь все сдвинулось, так что трудно сказать…

– Слушай, а как получилось, что девчонку так разнесло? – интересуется спортсмен. – Тебе не рассказывали? Это же явно не за один месяц случилось, куда ж они все смотрели?

Я делюсь тем, что знаю. Насчет старой школы, новой гимназии и все такое. Павел слушает, кивает, постукивает пальцами по столу. Краем глаза я замечаю, что старуха слышит этот стук и неодобрительно поглядывает в нашу сторону. Она – поборница хороших манер, правда, насколько я успел понять, представление о хороших манерах у нее основано на представлении о правильном поведении школьников в присутствии учителей. Сидеть ровно, спина прямая, руки сложены на парте перед собой, не вертеться, не шептаться, не отвлекаться от процесса, будь то усвоение знаний или поедание обеда, быть вежливым, вставать, когда к тебе обращаются старшие, и так далее.

– Дана – хорошая девочка, добрая, умненькая, – заканчиваю я повествование и прошу: – Ты уж постарайся сделать так, чтобы ей полегче жилось.

– Я постараюсь.

– Опыт‑то у тебя есть?

– Нет, – признается Павел, и я мысленно аплодирую его честности. – Насчет спортивной подготовки я бы справился, это без вопросов, а что с таким весом делать – ума не приложу. Она же никаких нагрузок не выдержит, сердце просто не потянет, а без нагрузок вес не уйдет. Кстати, Артем, а кто тут главный по кухне?

– Лариса Анатольевна. Ну и Нина, конечно, домработница. То есть Нина покупает продукты и готовит, а что именно покупать и готовить и как именно готовить – решает Лариса. Ты на всякий случай имей в виду, что здесь подают все сытненькое и жирненькое, так что если у тебя проблемы с печенью или с желудком…

– Да нет, у меня все в порядке.

– Я только предупредил.

– Спасибо. Как ты думаешь, удобно поговорить с Ларисой Анатольевной насчет того, чтобы для Даны готовили отдельно? Проблему надо решать комплексно. С такой едой, как сейчас на столе, она никогда не похудеет, хоть я в лепешку расшибусь.

– Я думаю – удобно. Она же мать, в конце концов, и они с мужем пригласили тебя как раз для того, чтобы ты решал проблему. Ты же не для себя просишь, а для дела.

Я вижу, что Павел собирается задать очередной вопрос, но это ему не удается, потому что слышится властный голос старухи Анны Алексеевны:

– Минуточку внимания! У меня для вас сообщение…

 

Date: 2015-12-13; view: 245; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.008 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию