Глава 16. Пока Прохоров гулял по старому кладбищу и беседовал с готами, Катя и Костя тоже успели многое сделать

Пока Прохоров гулял по старому кладбищу и беседовал с готами, Катя и Костя тоже успели многое сделать. Зорина быстро написала незатейливый рассказ, ознакомила с ним мужа, потом позвонила знакомой журналистке, которая когда‑то посещала заседания литературного объединения, и узнала: эта публика собирается по четвергам в девятнадцать часов.

– Придется тебе, Костик, начать прямо сегодня, – напутствовала она мужа. – Впрочем, не огорчайся. Убийцы Гали там нет, я уверена. Творческих людей всегда сильно переполняют эмоции, но заступить за грань они не способны. Однако мы должны закрыть рот их членам наподобие председателя, чтобы не мешали расти талантливым людям. В общем, посмотришь, с кем еще, кроме председателя, нужно провести разъяснительную работу. А то получается, что подобные организации как‑то сами по себе, и никто их по‑настоящему не контролирует. А между тем там может твориться черт знает что.

– Уговорила, – Костя вздохнул и потянулся. – Где мой новый костюм? Вот теперь он мне пригодился.

Катя достала из шкафа ни разу не надеванный костюм и смахнула с него пылинки. Скворцов облачился в обновку, покрутился у зеркала, как привередливая модница, и прищелкнул языком:

– Великолепно!

– Полегче, а то я уже ревную, – пошутила Катя.

– Тебе нечего бояться, – майор взял рукопись, сунул ее в скоросшиватель и подмигнул Кате: – Надеюсь, я там не буду скучать.

Городское литературное объединение «Верста» собиралось по четвергам на втором этаже бывшего Дома политпросвещения, внушительного шестиэтажного здания. Костя вошел в пахнувший мастикой холл и поинтересовался у вахтера, в какой комнате проходят заседания.

– Как на второй этаж поднимитесь, так в самый конец направо, – пояснила любезная пожилая женщина. Костя поблагодарил и поднялся этажом выше. Возле последней комнаты, граничащей с туалетом, стояли какие‑то люди. Ни один даже отдаленно не напоминал писателя или поэта, в Костином понимании смысла этого слова. Впрочем, и его супруга не напоминала писательницу. Скворцов вежливо улыбнулся и спросил:

– Скажите, здесь заседание литературного объединения?

Его осмотрели с ног до головы.

– А вы хотите примкнуть к нам? – осведомился маленький толстенький мужчина с клинообразной бородкой а‑ля Ленин.

– Да, – подтвердил майор.

– Стихи или прозу пишете?

– Прозу, рассказы, – пояснил полицейский.

– Тогда милости просим к нашему шалашу, – пробасила смуглая женщина с некрашеными седыми волосами. От нее исходил сильный запах курева. – Поможем, научим.

Костя посмотрел на часы:

– Когда начнется заседание?

– Когда председатель придет, – сказал толстячок. – Ключ от комнаты только ему дают.

– Опаздывает, – заметил Костя.

– Не опаздывает, а задерживается, – пропищала белокурая девица. – Начальство всегда задерживается.

– А на какую тематику пишете? – пробился сквозь толпу творческих личностей лысый пожилой мужчина. – Я вот тоже рассказы пишу. Между прочим. Прошел долгий путь моряка, пока понял: мое призвание – литература.

– На разные, – отмахнулся Костя. – В основном о жизни.

– А тут все о жизни пишут, – вклинилась в разговор очень полная брюнетка лет шестидесяти. – Низкую литературу типа фэнтези и детективов мы отвергаем. Это не жизнь.

– Почему же не жизнь? – удивился Скворцов. – А если автор использует подлинные материалы? Или все писатели того же детектива, по‑вашему, сидят в кресле‑качалке перед камином с трубкой в зубах и фиксируют то, что приходит на ум?

– Примерно так, – огрызнулась она. – Впрочем, мы еще вас послушаем и выскажем свое мнение. Знаете, многие приходили со своими бреднями, а потом уходили. Мы принимаем в свои ряды только настоящих писателей.

– Вот как? – поразился Костя. Признаться, он не ожидал такой агрессии. Еще не видя его рассказа, члены литературного общества практически сразу определили его место. Неизвестно, что ему бы наговорила толстая брюнетка, если бы не появился высокий мужчина средних лет с красным, в синих прожилках, лицом хронического алкоголика. Как сразу понял Константин, это и был председатель. Свою паству он едва удостоил кивком головы. Все вошли в небольшой зал с поломанными стульями и расселись. В комнате было холодно. Костя дотронулся до батареи, оказавшейся ледяной, и отдернул руку. Писатели и поэты остались в верхней одежде, и Скворцов решил не снимать куртку.

Председатель прошел к столу с обшарпанной поверхностью и торжественно объявил:

– Начинаем наше заседание. Сначала поговорим о следующем номере нашего городского альманаха, – он достал листок бумаги. – Вы все прекрасно знаете, что каждого напечатать на его страницах мы не можем. Зачитываю тех, чьи произведения на этот раз попали.

Чтение фамилий заняло минуты три, но ругань разразилась на полчаса. Счастливчики тихонько сидели на своих местах, в то время как не попавшие в альманах орали во все горло.

– Иншакову с ее бездарными стихами печатаете каждый раз! – истошно орала толстая брюнетка. – А все потому, что она спит с одним из руководителей нашей госадминистрации. Мне этого делать возраст не позволяет, – она кинула испепеляющий взгляд в сторону маленькой блондинки, которая тоже, неожиданно для Кости, открыла пасть и стала гавкать не как болонка, но как овчарка приличных размеров:

– Это точно, старая карга, кто на тебя польстится! Да твои стихи печатать только на туалетной бумаге и только в том случае, если хочешь снизить количество ее продажи.

Их возмущенные голоса слились в один собачий вой. Им вторила смуглянка с седыми волосами, размахивая руками. Скворцов отметил про себя ее ногти с траурной каймой. Председатель несколько раз взывал к их разуму, а потом вдруг сам заорал, как иерихонская труба, покрыв всех таким матом, который Костя слышал первый раз в жизни. На его удивление, все затихли.

– У нас с вами время до девяти вечера, – напомнил он. – Я уже сотый раз говорю вам: кто недоволен, пусть изложит претензии в письменном виде. Итак, продолжим заседание. Сегодня я читаю свой рассказ.

– Как? – удивилась толстая брюнетка. – Мы договаривались сегодня слушать меня. У меня новая подборка стихов.

– Вы записывались, уважаемая Валентина Егоровна? – осведомился председатель. Валентина Егоровна смутилась:

– Я обговорила это с вами в прошлый раз.

– А у меня не компьютерная память, чтобы все помнить, – буркнул мужчина. – Короче, сегодня слушаете меня.

– Так и в прошлый, и в позапрошлый слушали, – вставил кто‑то.

– Кому не нравится, я тут не держу, – парировал председатель и достал несколько листков. – Итак, рассказ называется «Орхидея».

Откашлявшись, он стал читать. Костя, прослушав несколько глав, подумал, что рассказ, написанный Катей за десять минут, был классикой по сравнению с тем, что читали сейчас. Сам сюжет председательского творения был незатейлив, как кирпич. Не очень преуспевающий мужчина любит посещать кафе на рынке и выпивать кружку пива с сушеными кальмарами. Там он и положил глаз на продавщицу, шатенку лет тридцати пяти, стоявшую в рыбных рядах и продававшую хека. Почему именно хека – майор не понял до конца. Возможно, это была любимая рыба председателя, а возможно, ему просто нравилось это слово, которое он по‑особому выговаривал – хэк. Влюбленный день и ночь думал об этой женщине, вожделел ее, пряча глаза от жены, мечтал, как он и эта пресловутая продавщица хека займутся любовью где‑нибудь на природе, и фантазировал, как завоюет ее. Скворцов почувствовал, что начал клевать носом, но его толкнул мужчина с клинообразной бородкой.

– Не вздумайте показать, что вам скучно, – прошептал он ему на ухо. – Это чревато неприятностями. Когда он закончит, говорите только хорошее. Иначе он сотрет вас в порошок.

– Зачем же читать, если не хочешь слышать объективное мнение? – удивился Костя. Мужчина пожал узкими плечиками:

– А у нас тут все такие, за редким исключением. Кстати, я Пастернак.

– Очень приятно, Скворцов, – отозвался майор. Мужчина махнул рукой:

– Да вы не так меня поняли. Я пишу, как Пастернак, ничуть не хуже. Но вот он, – тощий палец указал на одутловатого брюнета, – считает себя Пастернаком и не терпит возражений. Нет, у нас еще та публика!

Председатель покосился на шептавших и гаркнул:

– Кому не нравится, могут уйти.

Костя собрался с силами и попытался слушать дальше. Описание страданий мужика, вожделевшего продавщицу хека, закончились. Однажды он приехал на рынок, рискнул подойти, спросил, почем рыба, и она, подмигнув ему, предложила вместе попить пивка, а возможно, и чего‑нибудь покрепче. Это его покоробило, но он не отказался. Они дернули по малой и большой в кафе, на этот раз обойдясь без сушеных кальмаров, а потом она повела его в павильон, где они и занялись любовью на мешках из‑под картошки. Судя по всему, мужик не получил никакого удовольствия. Пыль от мешков летела в разные стороны, попадая в нос и рот. Когда все закончилось, он застегнул ширинку и побежал к жене. Автор прекратил читать, а Костя ждал продолжения. Неужели это все?

– Все, – подтвердил и председатель. – Ну, теперь послушаем ваши мнения.

Члены литературного объединения один за другим стали высказываться. На деле выходило: рассказ гениален, заслуживает, чтобы его опубликовали в самом престижном издательстве. Костя промычал что‑то вроде этого, хотя на языке вертелся вопрос: а почему рассказ назывался «Орхидея»? Неужели это о продавщице хека? Или о жене того несчастного, мучимого любовью? Однако, помня наставления Пастернака, Скворцов решил промолчать. Председатель остался доволен высказываниями и предоставил слово смуглой, неряшливо одетой брюнетке:

– А теперь наша Ассоль почитает стихи.

Имя Ассоль так не вязалось с обликом этой поэтессы, что Константин заморгал ресницами.

– Это ее псевдоним, – пояснил Пастернак. – Пишет о море, а сама его видела только на картинках.

Женщина достала блокнот и стала с завыванием читать. Скворцов еле дослушал до конца, и на смену Ассоли заступил одутловатый брюнет.

– Мой конкурент, – прошептал Пастернак. Брюнет тоже начал скандировать:

Гуляла по парку девушка,

Кажется, звали Инна.

«Ах, какая красавица», –

Думал я, глядя ей в спину.

Смуглый поэт уступил место симпатичному мужичку небольшого роста, с длинными немытыми волосами и детской улыбкой.

– Такими членами, как Виталий Яценюк, гордится наше общество, – провозгласил председатель. – Он уже заканчивает свой девяностый роман и не изменяет тематике. Сейчас Виталий прочтет первую главу очередного произведения.

Виталий покраснел, будто смутился, но тут же приосанился:

– Всевышний снова распахнул передо мной страницы божественной книги, и я прочел о том, как на земле появились люди, – начал он. – Дорогие мои, все наши представления о зарождении жизни неверны. Послушайте, как оно было на самом деле.

У Константина закружилась голова.

– Наш Виталий утверждает, что раз в полгода Всевышний распахивает перед ним какую‑то книгу и дает возможность узнать тайны земли, – подсказал Пастернак. – Сейчас вы послушаете о появлении первого человека.

Виталий открыл толстый фолиант и стал читать. Благодаря прекрасной учительнице русского языка и литературы Скворцов неплохо знал мифологию и понял: какая‑то книга – сплошное надувательство. Автор перемешал и древнееврейские легенды, и древнегреческие, и славянские, причем не только перемешал, а прекрасно сдобрил фэнтези. Адам и Лилит прилетели на звездолете с Венеры, там, по мнению автора, и зародилась жизнь, причем первый человек и его жена усердно поклонялись славянским языческим богам. Виталий читал до тех пор, пока его не остановил председатель:

– Довольно. – Он посмотрел на часы. – У нас осталось мало времени. Как раз на объявления.

– А я желаю знать, кто этот человек, – заявила толстая шатенка, указав пальцем на Константина. – Пусть представится.

Скворцов встал. Выходить на середину комнаты не хотелось, тем более он прекрасно знал, что больше сюда не придет.

– Постойте, я вас где‑то видела! – заявила крашеная блондинка лет семидесяти. – Вы определенно имеете отношение к Екатерине Зориной. Да вы ее муж! – хлопнула она в ладоши.

– Полицейский? – удивился председатель. – Вас прислала жена?

– Зачем? – изумился Константин. – Жене некогда заниматься моим творчеством. Я написал рассказ, и она направила меня сюда.

– Чтобы вступить в наше литературное объединение, – назидательно сказал председатель, – вам нужно ознакомиться с Уставом. Испытательный срок – год. Вы должны ходить каждый четверг. Если не придете три раза, автоматически исключаетесь из числа кандидатов на вступление, – он перечислил несколько пунктов, и у Кости сложилось мнение, что он вступает в Коммунистическую партию, причем в то время, когда она была руководящей силой общества. Создавалось впечатление: полгорода желает вступить в ряды членов общества, однако, судя по количеству находившихся здесь (а количество не превышало пятнадцати человек), это было далеко не так.

– На следующий четверг назначим ваше прослушивание, – заявил председатель. – Скорее всего, возражений против вашего кандидатства в члены не будет, хотя ваша жена и пишет низкосортную литературу. Надеюсь, у вас не детектив и не фэнтези?

– Нет, – подтвердил Скворцов.

– Отлично. Итак, послушайте объявления.

Костя сел на место и еле дождался окончания заседания. Он поспешил на улицу, надеясь дождаться председателя, но тот явно не торопился и копался в каких‑то бумагах. На Костю насели писатели и поэты. Пожилая блондинка кудахтала, как курица:

– Очень хорошо, что нами заинтересовалась полиция. Знаете, у меня прекрасная автобиографическая литература. Меня хотели напечатать в ЖЗЛ. Но дело в том, что я не умею писать синопсис. Ваша жена не может написать его за меня?

Ее оттеснили мужчины.

– У нас тут такие дела делаются, – прошептал один старичок. – Благотворительный фонд дает деньги на напечатание хороших произведений. Председатель, разумеется, печатает свои и своих приятелей. Разберитесь, пожалуйста.

Они дергали его за рукава куртки, шипели и кричали, и у Кости снова закружилась голова.

– Обещаю, я поговорю, – пролепетал он, почти теряя сознание.

– Разойдись! – послышался грозный окрик, и в дверях появился председатель. – Живо по домам. А вас, товарищ полицейский, попрошу задержаться. Мне нужно с вами поговорить.

– К вашим услугам, – Константин выступил вперед. – Кстати, вы не представились. Не могу же я к вам обращаться: товарищ председатель литературного объединения.

– И то верно, – согласился мужчина. – Зови меня Андрей. Пойдем со мной.

– Мы успели выпить на брудершафт? – изумился Костя. – Не припоминаю.

Андрей осклабился:

– Зайдем‑ка за этот угол.

– Всенепременно.

Они свернули в проходной двор. Оглянувшись по сторонам и убедившись в безлюдности места, Андрей взял Скворцова за грудки:

– Зачем ты сюда приперся? – Его глаза недобро блеснули. – Я требую, чтобы ты больше здесь не показывался, – рявкнул председатель.

– Почему же? – спросил Константин. – Кажется, это не закрытое учреждение.

– Тебе не нравятся мои рассказы, – заметил Андрей. – Я видел, как ты меня слушал. А чем я хуже твоей жены? Тем, что, в отличие от меня, она умеет пробиваться.

– При чем тут рассказ? – поразился Скворцов. – Может, тебе не понравится мой. Это такое дело…

– Так дело не пойдет, – решил Андрей и еще крепче ухватил его за грудки. – В общем, чтобы тебя больше тут не было. Здесь моя вотчина.

– Разве? – усмехнулся Константин и вдруг посерьезнел и оттолкнул руки председателя. – А теперь ты меня, Андрюша, послушай. Ты не феодал, чтобы так себя вести. На сегодня я ограничусь только предупреждением, но возьму тебя на заметку. Думаю, на тебя найдется довольно компромата. Мне уже достаточно наговорили.

Глаза Андрея сверкнули в темноте.

– Я тебя не боюсь, – констатировал он.

– Тебе следует бояться полиции, когда она явится за тобой, – усмехнулся Скворцов. – Мы проверим и вашу бухгалтерию, и фонд помощи писателям города.

Руки председателя задрожали, и он кинулся на майора, но был остановлен и скручен.

– Полегче, – осадил его Скворцов. – Кроме всего прочего, тебе придется объяснять угрозы в адрес Смирновой.

– Еще одна выскочка, как и твоя жена, – пояснил председатель. – Хорошая литература сейчас никому не нужна. Все читают либо детективы, либо фэнтези. Низкосортную литературу. Хорошую не печатают.

– Это твоя‑то хорошая? – улыбнулся Костя. – В общем, так, милый друг. Ты в курсе, что Галину Смирнову обнаружили мертвой?

Председатель побледнел:

– Это не я! – хрипло прошептал он. – Я пять дней не выходил из запоя. Мои близкие могут подтвердить.

– Твоих угроз, которые остались и на ее электронной почте, будет достаточно для возбуждения уголовного дела, – заметил Константин. – Так что суши сухари. На зоне тебе будет не до литературы. Впрочем, может, выйдя из тюрьмы, ты и сам начнешь писать детективы.

Андрей поник:

– Чего вы хотите?

– Я, конечно, тебя в покое не оставлю, хотя ходить в твой кружок не собираюсь, – пообещал Скворцов. – Но если до меня дойдет, что ты хоть кому‑нибудь расточал угрозы – берегись!

– Понял, – выдохнул председатель. Майор развернул его к себе спиной и толкнул:

– А теперь катись. И смотри, веди себя прилично.

Андрей побежал к остановке, озираясь на Константина.

– Кажется, я выполнил Катино получение, – Скворцов с облегчением вздохнул. От общения с творческими людьми гудела голова. Однако стоило ему подумать о доме и о сытном ужине, как зазвонил телефон.

– Константин Иванович, помогите, – проблеял Петя Прохоров. – Готы ничего не знают о Смирновой, но сатанисты вполне могли ее видеть. Давайте сходим на кладбище ночью. Надо с ними потолковать.

Скворцову стало не по себе.

– Сейчас я позвоню Павлу, – сказал он. – Втроем все же не так страшно.