Даниэль. Я знаю, как это – когда все на тебя ополчаются

Я знаю, как это – когда все на тебя ополчаются. Паршиво, мягко говоря. Толстухам это хорошо известно. Никогда не думала, что сама буду участвовать в бойкоте. Но как‑то незаметно для себя я к нему присоединилась.

Питеру, наверное, казалось, что его совсем‑совсем никто не любит. Сейчас я это понимаю, а раньше – нет. И ведь тогда это было по‑настоящему важно. Я не понимала ничего до тех пор, пока Джеймс с Люком не открыли мне глаза.

Эгоизм ослепил меня. Я думала только о том, как плохо мне. Не хочу оправдываться: вряд ли я повела бы себя по‑другому, пойми я это раньше. Сейчас я просто рада, что все изменилось. Рада за всех нас.

Люк сказал, что мистеру Террапту предстоит операция на мозге. Все девочки, когда услышали это, расплакались. А мальчишки не стали над нами смеяться, как они обычно делают. Еще Люк рассказал про увлечение мистера Террапта борьбой, про сотрясения мозга, про то, что виноват не только Питер. Произошел несчастный случай – настоящий, всамделишный несчастный случай, в котором были замешаны многие из нас. Люк сказал, что Питер бросил снежок из‑за него. Но не только Люк довел в тот день Питера. Остальные тоже начали признаваться. Я молила Бога очистить грехи наши.

Я обняла каждого, кто был на празднике у Джеймса. Мне было ужасно стыдно, и перед Питером стыднее всего. Хотя мы ему сказали, что не только он виноват в несчастье, он нам не очень‑то, похоже, поверил.

Я корила себя и за то, что сказала Анне. Надеюсь, она не злилась на меня за мои слова. Я по‑прежнему хотела с ней дружить. Еще меня интересовало, какие у Чарли намерения насчет Терри, поэтому я его об этом спросила.

Рано утром перед школой я нашла Чарли в хлеву. Он сидел на скамеечке и собирался доить коров.

– Доброе утро, солнышко, – сказал он. – Какими судьбами?

– Скажи, зачем ты встречался с Терри Адамс? – выдохнула я.

– Выпить чашечку кофе с прекрасной женщиной, – ответил он, – и попросить прощения за то, как вел себя, когда мы учились в школе.

Чарли помассировал вымя первой корове и присоединил к нему доильный аппарат.

– Умница, – сказал он, погладив ее, и двинулся к следующей. Присев рядом с ней, Чарли начал все сначала.

– Ты тоже считаешь, что Анна и ее мама оказывают на меня дурное влияние? – спросила я.

– Нет. Но переубеждать маму с бабушкой бесполезно. Не верю я, что они передумают.

– А с Терри встречаться ты еще будешь?

– Не прочь бы, – отозвался Чарли. Он встал и перешел к третьей корове. У Чарли было четыре аппарата, поэтому он мог доить четырех коров одновременно. Он делал это каждое утро и каждый вечер.

– И что, даже ничего нашим не скажешь?

– А смысл? Не хочу затевать семейную войну и тебе не советую, – ответил он.

– Тебе легко говорить. Взял и поехал, куда захотел. А Террапту в больнице не вечно лежать. Он вернется в школу или умрет. И тогда меня больше не отпустят в гости к Анне. А я хочу дружить с ней и ее мамой. Они мне нравятся.

Чарли остановился и посмотрел на меня.

– Наперед не загадывай, – сказал он. – А пока давай и дальше молиться за этого вашего учителя.

– А ты как думаешь, выживет он после операции?

– Не знаю, – ответил Чарли. – Я бы и хотел тебе сказать, но понимаю я только в курах да коровах. – Он подошел ко мне и крепко обнял. – На автобус‑то не опоздаешь? Учись хорошо, солнышко.

Я постаралась улыбнуться. Надеюсь, от меня не слишком будет разить коровами.