Телевизор

Я зашёл в этот магазин, привлечённый мерцанием экрана телевизора, видным сквозь витрину. Ввиду позднего времени покупателей не было. Я протянул деньги, ткнул в пачку сигарет и повернулся к висящему телевизору. И тут я увидел его. Лицо этого человека было мне совершенно незнакомо, но одновременно напоминало какого‑то известного телеведущего. Или всех сразу. Оно напоминало паззл, составленный из кусочков физиономий наиболее часто мелькающих телеперсонажей. Этакий собирательный образ СМИ…

Он медленно артикулировал и пристально смотрел на меня своими голубыми глазами. Казалось, что его глаза мерцали так же, как и экран телевизора. Не было сомнения — он обращался ко мне:

— Неверно полагать, что древний человек осознал себя человеком, когда изготовил первое орудие труда или орудие убийства. Человек стал разумным не после того, как загнал на охоте первого зверя, принёс его тушу домой и зажарил её на костре. Самое главное в истории человека произошло после ужина, когда он нарисовал углём на стене пещеры сцену своей первой охоты. Неуклюжий рисунок: маленький человек кидает копьё в скачущего оленя. Именно после того, как он наивно решил, что его жизнь может быть интересна другим и кто‑то из потомков воспользуется его опытом — человек стал homo sарiеns. Человеком разумным. Потому что парой росчерков угля на стене, сам того не ведая, он сотворил Великое Информационное Поле и наполнил его первым контентом. Так началось глобальное распространение информации. Так родилась медиа, уважаемый Антон.

— Я ждал, я давно ждал этого, — я подошёл ближе к телевизору и сложил руки в замок, — но этого мало. Мне нужно больше ответов.

Панорама отодвинулась. Камера показала ведущего в полный рост на фоне пирамид. Он шёл по пустыне и вещал:

— После смерти этого первого, безвестного художника прошли десятилетия, прежде чем медиа стала тем, чем она является сегодня. И помогла ей в этом единственная, по‑настоящему сильная, человеческая страсть — страсть к власти. Люди всегда стремились господствовать друг над другом. В детской песочнице, в постели, на службе, и главное — в обществе. Но власть, добытая силой, непрочна и может быть отнята более мощным противником. Истинная ценность власти в её легитимности. Поэтому властные полномочия нужно было легендировать. Рисунок на пещерной стене долгое время оставался объектом бескорыстного интереса тысяч человеческих глаз. Он был кристально чистым, не извращённым пока ещё источником информации. Первичным объектом. Пока кто‑то, нуждавшийся в легендирова‑нии своей власти, не догадался подрисовать оленю ещё десяток ног и огромную голову с бивнями, а человеку, кидающему копьё, — причудливый шлем. И тогда обычный пещерный придурок превратился в Героя, убившего Большого Зверя. А человек, переделавший рисунок, заявил о себе, как о вожде, ведущем свой род от того самого Героя. Так появилось великое искусство манипуляции. Человек использовал первичный объект в собственных целях. И толкнула его на это сама медиа. Так медиа стала разумной. Меdia sapiens…

Я засмеялся:

— Господи, как же все просто! Она сама себя явила. Я так и думал. А люди… овцы… овцы… Простите, что перебиваю, просто я понял: они не ведают, что творят.

Он кивнул и вознёсся над пирамидами. Пейзаж мелькал под ним, пока, наконец, ведущий не приземлился на площадке Эйфелевой башни.

Облокотившись рукой о смотровую трубу, он продолжил:

— И всё, что человек сотворил после своего первого послания миру, — произведения искусства, дома, храмы, крепости, автомобили, нефтяные вышки, атомные реакторы, космические корабли, компьютеры — все это являлось, по сути своей, средствами передачи информации. И вся история человечества стала подчинена производству контента. Человек рождался и умирал, любил и ненавидел, создавал и разрушал цивилизации, а медиа информировала об этом общество.

Что такое тщеславие, которое Церковь считает смертным грехом? Всего лишь стремление человека к тому, чтобы как можно больше других людей узнали о нём. Вся человеческая деятельность — это производство информационных поводов. Каждый из нас хочет стать главным ньюсмейкером. Для того чтобы все прочие, узнав о нём, вскрикнули — ВАУ! И единственная среда, способная помочь ему в этом, — медиа.

Как вышло, что весь Древний мир узнал об Афинах и Спарте, Александре Македонском и египетских пирамидах, Великой Китайской стене и Александрийской библиотеке? Каким образом современникам Римской империи во всех концах Ойкумены стало известно о её существовании? Благодаря кому она стала именоваться Великой империей, а не обычным государством? Купцы, странники, путешествующие историки, солдаты, рабы, крестьяне — все они несли с собой в другие страны рассказы о Колизее и роскоши римских домов. Эти истории обрастали подробностями и сплетнями, порождёнными каждым новым рассказчиком. Так появилась молва — первое бессознательное средство массовой информации. То есть всe та же медиа.

Потом появились новые носители информации — летописи и книги. Куски реальности вперемешку с домыслами и откровенным враньём, сшитые умелым пером летописца в угоду времени или своему господину. Большая часть описанных в них событий не имеет ничего общего с тем, какими они были на самом деле. Но теперь всё это стало называться историей — фантомные короли и государства, живущие лишь на страницах книг и монастырских свитков. Другими словами, история есть лишь один из продуктов медиа.

Потренировавшись с прошлым, медиа стала манипулировать настоящим. Всё началось с появлением газет. Каких‑то пару столетий назад обыватели дружно удивлялись, прочитав в столичных «Ведомостях»:

«Из Парижу пишут. Небывалая саранча, величиной с мышь, роем осаждает юг Франции. Вред урожаю несёт огромный. Очевидцы рассказывают о нападении громадной саранчи на людей. Вероятно приближение гигантской саранчи к пределам государства Российского».

Стоит ли говорить, что среди читателей сразу нашлись и такие, кто сам видел подобную саранчу. То были ещё цветочки. Из саранчи, летающей исключительно в информационных полях, медиа породила «всемирный масонский заговор», «всемирный еврейский сговор» и «всемирный призрак коммунизма» наравне с «империалистической угрозой». Мир наводнился медиа‑призраками, которые стали для людей реальней, чем они сами. Из простого источника иформации медиа стала её манипулятором и на вершине своего роста превратилась в модератора действительности. Не так уж и важно — случилось ли событие на самом деле. Главное — существует ли оно в медиа, а значит — в умах людей. Искусственно сгенерированные события стали кусками протухшего мяса, которые медиа подкидывает обществу, для того чтобы последнее ежесекундно плодило контент в виде своей реакции на увиденное. «Точка зрения», «аналитическое исследование», «прогноз», «дискуссия»: миллионы людей обсуждают событие, сотни тысяч журналистов и экспертов делают выводы. На самом деле — все это человеческие эмоции. Страх, ненависть, любовь, преклонение, отвращение — теперь сублимируются в ответные информационные потоки. Море контента есть то, что питает медиа. То, чем она существует.

— Ты вела меня, ты вела меня, — шептал я, подойдя вплотную к экрану и вглядываясь в лицо ведущего, — вела… Или я предвидел?… Я предвидел, скажи мне?

Ведущий молчал и улыбался.

Я же настолько разволновался, что не заметил, как вцепился в собственную рубашку и комкал её на груди, отрывая пуговицы.

Тем временем ведущий на экране следовал путём регулярного клерка. Он вышел из дому, сел в машину, постоял в пробке, приехал в офис и сел за своё рабочее место. Периодически мимо него ходили какие‑то люди в деловых костюмах, что не мешало ему продолжить свой рассказ:

— Вы читаете утренние газеты, слушаете радио по дороге на работу, в офисе ныряете в Интернет, в обед пролистываете глянцевые журналы, по вечерам утыкаетесь в телевизор. Всё, что вы прочитали, услышали или увидели, нацелено только на одно — вы должны среагировать. Донести собственную точку зрения до максимального числа знакомых, обсудить с друзьями, рассказать бабушке, поспорить на форуме в Интернете. Даже самым хитрым из вас, которые намеренно изолируют себя от медиа‑поля, не уйти из него. Вы скажете — остаются книги. Но они являются, по сути, развёрнутым мнением авторов по поводу современных им событий. Прочитав книгу, вы всё равно будете вынуждены среагировать на то, что изложил вам её создатель.

Для медиа нет принципиальной разницы — как именно человек произведёт ответный информационный поток. Сделает ли это работник СМИ в своей статье, теле — или радиопрограмме, либо простой смертный напишет что‑то в своём live journal. Всё это — контент. Совершенно всё равно, какие информационные продукты поглощать и перерабатывать. Как я уже говорил, каждый человек тщеславен. Каждый хочет быть известным, знаменитым. Многие мечтают о карьере журналиста, телеведущего или продюсера, однако число больших СМИ ограничено. Но сегодня, когда сеть Интернета опутала своими оптиковолоконными щупальцами почти всю планету, у каждого появилась возможность стать медиа. Теперь любой придурок способен завести себе личный блог, разместить на нём фотографию своей прыщавой задницы и собрать аудиторию из тысяч таких же балбесов. Он станет для них гуру. Он станет медиа‑звездой. Любая старшеклассница может переплюнуть Чиччолину. Для этого нужно всего‑навсего пару раз тряхнуть голой грудью перед веб‑камерой на форуме рreved.ru. Теперь каждый имеет свою трибуну. Человек человеку уже не друг, товарищ и брат. Человек человеку — медиа.

Сантиметр за сантиметром медиа расширяет границы своего влияния. В каждую секунду жизни человек находится под излучением Великого Информационного Поля. Уверяю тебя, это посильнее радиации, потому что зон, не поражённых информацией, осталось совсем немного.

Медиа не нуждается в рекламе. Она вообще ни в чём не нуждается, потому что является обособленной средой. Человеку известно четыре измерения — длина, ширина, высота, время. Долгие годы он ищет некое пятое измерение, в котором, согласно легендам, возможно все. А оно — совсем рядом. Каждый день люди попадают в него вне зависимости от своего желания. Пятое измерение — это информационное поле. Медиа‑поле. И в нём действительно возможно все.

Ведущий увеличился в размерах, тогда как все окружающее его пространство сузилось. Сначала офис, потом город Москва, в котором он находился, за ней Россия, затем Европа, следом весь мир, все люди, линии коммуникаций, самолёты, корабли, космические ракеты — все собралось в один прозрачный шар. Ведущий взял его, присел и со словами «возможно все» катнул этот шар куда‑то вперёд. Вместо мира людей ведущего окружило белое полотно.

Я не мог и слова молвить. Просто стоял, закрыв глаза от восхищения и ужаса, и слушал Его. Теперь я почти не сомневался, что Он и есть Медиа, её ипостась, её человекоподобное воплощение.

— «Информация управляет миром» — девиз, который движет человечеством в новом веке. Люди придумали этот слоган, филигранный по своей точности. Проблема только в том, что всю глубину его значения они сами не понимают. Медийщики, рекламщики, политтехнологи — тщеславные заносчивые дурачки, мнящие себя королями мира. Они думают, что управляют ситуацией, придумывают сценарии, по которым развивается общество. Они полагают, что это их изворотливый ум изобрёл пугающие человечество химеры вроде мировых террористов, исламского фактора, парникового эффекта, куриного гриппа, глобализации, угрозы со стороны транснациональных корпораций. Их невежественная самоуверенность выглядит просто смешно, ведь все эти нынешние «короли медиа» ещё двадцать — тридцать лет назад приходили в трепет и свято верили телевизору, рассказывавшему о мифических «закромах Родины», «интернациональном долге», «мировой закулисе» или «всеобщему равенству и братству». Они говорят, что манипулируют президентами и премьер‑министрами, народами и религиями, искажают прошлое и моделируют будущее. Самые конченные из них даже не стесняются произносить вслух воистину бредовые слова: «Мы управляем медиа». Все эти новоявленные «демиурги» не понимают базового постулата: медиа может поменять каждого из них, но даже объединившись все вместе, они не способны поменять медийное поле. О каком моделировании будущего они говорят? Будущее человечества — соответствовать трендам, рождённым медиа. Вы помните фантастические фильмы о будущем, снятые лет пятьдесят назад? Люди в этих фильмах носили обтягивающую одежду, разноцветные волосы и ботинки из серебристой ткани и слушали какую‑то космическую музыку безумного ритма. Что мы имеем сегодня? То самое «фантастическое будущее» — толпы зеленоволосых рейверов в серебряных кроссовках, прыгающих в ритме техно.

Будущее — просто копия картинки, которую медиа создаёт сейчас, выдавая за фантастику. Человечество ещё построит невиданные тоталитарные государства, нивелирует роль личности как никогда прежде, обречёт одних людей на вымирание, а других на проживание под землёй, устроит бензиновые войны и эпидемии неизвестных болезней, отупеет и проиграет войну компьютерам. Почему? Потому что сегодня медиа показывает людям «Матрицу», готовя их к этому прекрасному завтра.

И завтра уже наступает. Человек разума уступает место человеку контента. В тот момент, когда информационное покрытие станет тотальным; в тот момент, когда информация научится распространяться со скоростью мысли и любой алкаш самой распоследней деревухи сможет в режиме он‑лайн попросить Президента России объяснить ему смысл старой русской пословицы: «Нефть — всему голова»; в тот момент, когда все люди научатся жить в Интернете — наступит Всемирный День Счастья. Именно тогда все вокруг будет созидаться или разбиваться на куски в пятом измерении — в Медиа. Граница между реальностью и медиа, которая и сейчас не слишком чёткая, сотрётся окончательно. И это будет первый день новой эры. Когда медиа поглотит все вокруг и станет не просто средой, но Божеством.

Пейзаж опять изменился. Теперь Он стоял на горе, у подножия которой лежали в руинах города будущего, ощерясь шпилями диковинных башен. Повсюду валялись куски звездолётов и просто груды металлического лома. От подножия к вершине горы устремились сверкающие нити. Вероятно, это были какие‑то медиа‑коммуникации. Камера взяла вид сверху, и оказалось, что Он стоит на небольшой кочке, выдающейся из лужи. На её поверхности, чуть покачиваясь, плавали спички, окурки, целлофановые обёртки и прочий мусор. Он поднял голову вверх, посмотрел в камеру и осенил её неким странным знамением.

Камера моргнула и показала Его, стоящим на сцене в какой‑то переливающейся хламиде. Перед сценой танцевали в экстазе мужчины и женщины. За их спинами простирался зрительный зал, заполненный людьми. Глаз камеры мазнул по первым десяткам рядов, и мне показалось, что в одном из сидящих я узнал себя.

Он раскинул руки, подобно распятому Христу, и громко возвестил:

— А пока начните привыкать к мысли, что вашего бога уже не зовут Иисус Христос, Бог — это Медиа.

Человеку всегда нужно было некое Высшее начало, Нечто, что довлело бы над ним. Прощало и карало. То, что было бы выше и чище всех его мелких помыслов. То, во что можно было бы верить. Так появился Бог. Долгое время церковная месса служила медийным центром. Люди приходили туда для того, чтобы пообщаться не только с Богом, но и друг с другом. Узнать последние новости и просто сплетни, услышать ужасный рассказ о появившийся в Чухне шестиголовой собаке или проникнуться чудесной историей о дереве с живительными яблоками, которое растёт в Самарканде.

Но чем быстрее развивался технический прогресс, тем ленивей становился Нomo sapiens. С появлением канализации отпала необходимость выходить на улицу, с появлением электричества исчезла нужда ежедневно разводить огонь. Да, человек ленив. И вот уже он задался вопросом: зачем ходить в церковь, если можно просто взять газету, включить радио или телевизор? Да и что нового можно извлечь из повторяемого столетиями текста Евангелия? Какие жизненные пути укажет тебе проповедник, кроме тех, о которых говорилось веками твоим родителям и родителям твоих родителей? А что предлагал взамен телевизор? Тысячи новых путей! На любой вкус, любую мораль и любые верования! Надо просто поверить во что‑нибудь, а уж религию тебе подберут. Не надо никуда ходить, все само придёт к тебе, брат! Просто включи телевизор и упс… добро пожаловать в дивный, новый мир! В мир, которым управляет медиа. В среду, которой нельзя манипулировать и изменять согласно человеческой корысти — поскольку сама среда есть единственный манипулятор и Творец. В мир, в котором, наконец, все люди будут равны, потому что они — ничто. Просто контент. Медиа станет единственной всеобъемлющей формой существования — являясь одновременно и Богом, и паствой. Мир, который существует только в вашем телевизоре, лэптопе или радио.

Он снова вырос до невероятных размеров и вытянул перед собой ладонь, на которой находился маленький человечек. Приглядевшись, я понял, что этот человек — я сам. Я закрыл глаза в благоговейном трепете и вслушивался в Его речь:

— Наступит чудесный день, когда медиа больше не будет существовать параллельно, маскируясь под средство человеческих коммуникаций. Однажды люди проснутся и услышат из всех источников информации только одно обращение Божества Медиа, которое скажет им: И ПЕРВУЮ ЗАПОВЕДЬ ДАЮ ВАМ — ВКЛЮЧИТЕ ВАШИ ТЕЛЕВИЗОРЫ И ВОЗЛЮБИТЕ ИХ БОЛЬШЕ САМИХ СЕБЯ. И НЫНЕ И ПРИСНО И ВО ВЕКИ ВЕКОВ. ОN DА АIR!

Я упал на колени и протянул руки к телевизору. Свет, исходящий от его экрана, казалось, всасывал меня. Я шептал «да, да, да», и слёзы текли по моим щекам.

А Он продолжал почти шёпотом:

— И люди последуют за своим новым Богом, как шли за прежними Богами, Мессиями, Героями, Властителями, Кумирами и президентами. Потому что на самом деле человек не разумен, а ведом. Пока ещё, в силу привычки, мы именуем его Нomo sapiens. Но стоило бы назвать его хомо ленивус, хомо тупикус, хомо идиотас или хомо деградантус. И нет никаких иных разумных форм жизни, кроме Media sapiens. Потому что на всём пути своего развития человек делает только одно — стремительно деградирует, становясь примитивной субстанцией, которой нужны только Хлеб и Зрелища, тогда как медиа только совершенствуется.

В один день медиа может так все устроить, что всемирная катастрофа поглотит нынешнюю цивилизацию. Разрушит её серией землетрясений, захлестнёт наводнениями или метеоритным дождём. И цивилизация исчезнет. Если быть более точным, то никаких катастроф на самом деле не произойдёт. Их просто покажут по телевизору, заставив людей выйти на улицы и умереть от страха.

Но медиа не делает этого. Она слишком великодушна.

Вы, люди, должны понять это и упасть на колени, затрепетав от благоговения. Вы должны уверовать в неё. Потому что

МЕДИА ЛЮБИТ ВАС!

Экран погас, а я всё стоял на коленях, протянув руки к экрану, и рыдал в голос. Изредка с моих уст срывалось «возьми!», «возьми!», перемешанное с всхлипыванием. Я понимал, что я уже на пороге. Почти ТАМ…

— Хватит там стоять. Мужчина, встаньте, я вам в последний раз говорю. По‑хорошему. Напились, так и валите домой, чего тут колени протирать. Слышите? — Я стоял на коленях, а меня трясла за плечо тётка‑продавец. — Я сейчас милицию вызову.

— Аааа??! — Я в ужасе вскочил на ноги, отшатнулся от неё и пулей выскочил из магазина. Я бежал сломя голову, пока не оказался перед попирающими землю бетонными лапами башни. Я встал, как вкопанный. Потом сделал два шага назад и рухнул навзничь.

Башня

Светало. Из стеклянных ворот башни вышла женщина, с телефоном у уха. Договорив, она положила телефон в сумочку, не заметив, как я подкрался к ней сзади. Я зажал ей рот рукой, упёр в спину дуло пистолета и зашипел:

— Говори только «Угу» или «Не‑а», или пристрелю, поняла?

— Угу. — Я почувствовал, как она задрожала всем телом.

— В Башне работаешь?

— Угу.

— Значит так. Сейчас вернёмся обратно, ты скажешь ментам, что я твой брат. Что ты забыла ключи от квартиры, поняла?

— Угу.

— Когда запищит металлоискатель, скажешь: «Вечно ты, Сашка, всякое говно в карманах таскаешь». Поняла?

— Угу, угу.

— Дальше поедем в центральную аппаратную. Знаешь, на каком она этаже? — Я отнял руку от её рта.

— На двадцатом, — пролепетала она. Я снова закрыл ей рот рукой.

— Доедем до аппаратной, я тебя отпускаю. Если что‑то пойдёт не так или попытаешься сбежать, пристрелю, поняла?

— Угу.

— Пошли.

Пост охраны мы миновали спокойно. Рамка взвизгнула, баба отшутилась подготовленной фразой, и менты вернулись обратно в предутренние сновидения.

Поднялись на двадцатый этаж. Баба указала мне нужную дверь. Я приоткрыл её и убедился, что в комнате кто‑то есть. Живой.

— Ты можешь идти, — кивнул я бабе, — только не кричи до первого этажа, я тебя прошу.

Она кивнула и пошла к лифтам. Я смотрел ей вслед. Не доходя до дверей, её левая нога подкосилась, и она припала на колено. «Чувствует энергетику», — я развернулся и пошёл к аппаратной.

Я осторожно открываю дверь, захожу внутрь и, обнаружив торчащий в замке ключ, два раза проворачиваю его по часовой стрелке и оставляю в скважине. В аппаратной комнате четыре стены, три из которых занимают телевизионные экраны, транслирующие все, какие только возможно, каналы: русские, европейские, китайские, арабские, американские. Каналы информационные, мультипликационные, музыкальные, религиозные, эротические, кулинарные, политические, исторические, модные, образовательные, развлекательные, показывающие только фильмы ужасов, показывающие только мелодрамы — да каких тут только нет!

Спиной ко мне и лицом к телестенам сидит человек.

— Эй, ты, — окрикиваю я его, — ты чего здесь делаешь?

— Ящики сторожу, — не оборачиваясь, отвечает мне мужик. — Гриш, по второй стене, первый ряд, пятый номер, резкость добавь!

— Ящики? — Я подхожу ближе и вижу, что мужик сидит, наклонясь над пультом, мигающим сотней маленьких лампочек, и говорит в гибкий ствол микрофона.

— Ящики, ящики. — Он не оборачивается. — Гриш, японский бог, у меня все равно резкость в пятом ящике падает, слышишь?

— ВСТАТЬ! — Я без размаха, не слишком сильно бью мужика рукояткой пистолета по спине.

— Э, мужик, ты чего делаешь‑то? — Оператор вскакивает и отбегает от стола. — Ты че? Э! Э!

— Ящик — это то, куда тебя после смерти положат, — я наставляю на него пистолет, — понял?

— Да, да… — Мужик начинает пятиться в сторону двери.

— А это, — я обвожу стволом экраны, — это называется МЕДИА. Понял? ПОВТОРИ, СКОТИНА!

— Ммме… диа! Медиа! Ме‑ди‑а! Я вот… я повторил, — он продолжает пятиться назад, — слышите? Я повторил!

— НА КОЛЕНИ!

— Чего? Зачем? Ой, зачем это? — Мужик аккуратно приседает на корточки, затем опускается на колени. — Вы стрелять не будете, нет? Я сделаю всё, что скажете, правда.

— Я тебя пристрелю, если ты ещё раз назовёшь Медиа ящиком.

— Я не буду, я просто… я просто перепутал, — лопочет мужик, стоя на коленях спиной ко мне.

— Ты один здесь работаешь?

— Нет, ещё Гришка, напарник. Только он в другую аппаратную ушёл. На пятом ящ… виноват, на пятой ме‑ди‑а резкость пропала, он чинить пошёл.

— Ты давно здесь работаешь? — Я сажусь на его место за пультом и закуриваю.

— Лет пять уже, — отвечает мужик и пытается обернуться на меня,

— НЕ ОБОРАЧИВАТЬСЯ! — ору я. — Как поступает сигнал во все эти телевизоры?

— Пппо… по проводам.

— Как именно? Какая схема?

— Ну… каждая стена — это куст. Из одного главного провода выходит девяносто шесть телеантенн. Три телестены — три главных провода и двести восемьдесят восемь локальных.

— Ты можешь отсоединить все локальные провода от телевизоров на одной из стен?

— Можно попробовать, — голос мужика начинает дрожать, — но это на целый день работы.

— У тебя нет этого дня. Мне нужен главный провод левой, — я обвёл комнату взглядом, — нет, правой стены. Через час.

— Эй, вы, немедленно выходите с поднятыми руками, — в дверь неистово заколотили снаружи, — через две минуты здесь будет группа захвата. Я капитан милиции Прохоров, предлагаю вам покинуть помещение с поднятыми руками! Слышите меня?

— А у тебя микрофон на пульте выводит в эфир окружающее пространство, что ли? — Я встал с кресла и подошёл к оператору.

— Ага, — кивнул головой мужик.

— А что же ты мне раньше‑то не сказал, сука? — В этот раз я ударил его рукояткой по спине в два раза сильнее. — Гришка твой уже мусоров навёл?

— Не знаю, — застонал мужик, согнувшись.

— Немедленно покиньте помещение, — снова застучали в дверь, — с вами разговаривает капитан милиции Прохоров.

Я дважды стрельнул в дверь со своей стороны. При звуках выстрелов мужик упал ничком на пол. Долбёжка извне прекратилась. Я подошёл к двери и громко крикнул:

— На мне девять килограмм взрывчатки СИ‑4, способных если не укоротить эту башню вдвое, то уж точно прекратить существование ДНК всех работников ближайших семи этажей!

— Я, капитан Прохоров, предлагаю вам… — мент робко попробовал продолжить переговоры.

— Ты — капитан? Капитан чего? Парохода? Поезда? Ха‑ха‑ха, может быть, звездолёта?

— Я… я капитан милиции.

— Ты — никто, — крикнул я, — запомни, что для медиа ты никто! Пустое место. Я предлагаю тебе начать эвакуацию людей из здания.

— Но через полчаса же группа захвата приедет? — скорее вопросительно, нежели утвердительно брякнул Прохоров.

— Тем хуже для тебя, Никто. Значит, все погибнут.

— А… это… давайте продолжать переговоры, — робко предложил капитан.

— Зачем торговаться? Что ты можешь мне предложить, Никто? Свою группу захвата? У тебя нет ничего, что было бы интересно мне.

— Выпустите заложника… — кажется, мент понял, что договориться не удастся, — пожалуйста.

Я бросил взгляд в сторону оператора — тот продолжал лежать лицом вниз.

— Заложник сделает своё дело, и я отпущу его. После того, как он выйдет, у всех вас будет ещё ровно двадцать минут, чтобы покинуть здание.

— А сколько времени заложник будет выполнять свою работу? — спросил мент.

— Столько, сколько потребуется для того, чтобы её закончить. — Я отошёл от двери и снова сел в кресло. — Никто, не тяни время, эвакуируй людей. Если будет попытка штурма, я нажму на кнопку, так и передай им. Я не хочу крови, слышишь, Никто? Я устал от крови. Я просто хочу домой…

— Так, может быть, вы всё‑таки выйдете и пойдёте домой? — снова предложил мент.

— Сколько тебе лет, Никто? — спросил я, закуривая.

— Двадцать семь.

— Иди домой, Никто. Эвакуируй людей и иди домой смотреть телевизор. А я почти дома. На пороге.

Пока оператор поочерёдно вытаскивает антенны, лишая жизни телевизоры на правой стене, я сижу в кресле таким образом, чтобы держать в поле зрения входную дверь и оператора, Я курю и думаю о том, что, в сущности, достиг всего, о чём только мог мечтать настоящий медийщик. Да что там! Вернее сказать, я достиг сферы, о существовании которой ни один из нас и не подозревал. Высшей точки. Входа в медиа. И вот, готовясь открыть дверь в Великое Информационное Поле, стоя на пороге бессмертия, хочу ли я сказать вам что‑то? Рассказать об устройстве жизни, методах управления людьми, уровнях доступа, руслах движения информационных потоков? У меня в данный момент есть тысяча и одна возможность сообщить вам, как ВСЁ УСТРОЕНО НА САМОМ ДЕЛЕ! Хочу ли я этого?

Нет, не хочу… И знаете почему? Во‑первых, потому, что вы все равно пропустите моё Медиа Евангелие от Антона мимо ушей. «Прикольно ваще‑то!» — скажут сотни миллионов из вас, услышав это Откровение. На худой конец, какие‑то жалкие миллионы моих бывших соседей‑землян промямлят что‑то вроде «Нас проинформировали», «Спасибо, теперь мы в курсе», «Ага, оно и понятно было» или «Ясненько…». Да, непременно найдутся и такие ублюдки, которые скажут это мерзкое «ясненько». Вы ничего не услышите и ничего не поймёте, потому что попросту недостойны моей участи. Это во‑первых.

Во‑вторых, я ненавижу копиистов. Да, да, всех этих любителей попасть в Великое Информационное Поле через форточку. Услышав меня, они подумают, что знать верный маршрут — это основная составляющая. Уж представляю себе, сколько провинциальных журналистов покончат жизнь самоубийством, услышав моё Откровение. Вскроют себе вены и вставят в них провода локальной радиоточки. Но этого недостаточно. Потому что в медиа не зайдёшь через радио «Маяк».

Поэтому я просто промолчу. Я не хочу быть мессией. Я не хочу превратиться в газетную страничку, состоящую с одной стороны из моего портрета, а с другой — из программы передач. Я не готов быть мучеником для аудитории, которая сменила постулат «слово изречённое — есмь ложь» на «слово изречённое — есмь газета для завёртывания рыбы». Я промолчу, хотя даже этой роскоши с моей стороны вы явно не заслуживаете. Но я великодушен, впрочем, как всегда. Просто я хочу побыстрее слиться отсюда. Нет, не так. Я хочу побыстрее слиться с МЕДИА. Поэтому я просто промолчу. Мой вспотевший помощник закончил свою работу и теперь стоит передо мной, как новогодняя ёлка, и вопросительно смотрит.

— Залезь в мою куртку, — говорю я ему, — там во внутреннем кармане пачка сигарет и шайба скотча. Неси все сюда.

Оператор послушно исполняет команду.

— Покажи мне главный провод правой стены, — говорю я ему.

Мужик показывает мне толстый шланг с торчащим из него веником проводов.

— Раздели хвосты надвое.

— Это… как… простите? — не понимает он.

— Как хвост у рыбы, представляешь?

— Ага, — поспешно кивает он и принимается разделять волокна антенн на две части.

Когда «хвост» готов, он протягивает шланг мне. Я встаю, беру его в руки, проверяю, симметрично ли разделено все на хвосты. Затем я закрепляю каждый из хвостов у себя на поясе и крепко приматываю скотчем. После того, как всё готово, я делаю шаг вперёд, проверяя, не оторвётся ли главный провод от моего пояса. Держится весьма крепко. Я бросаю взгляд на экраны двух оставшихся стен. По ним пробежала лёгкая рябь или мне это просто кажется?

— Хочешь со мной? — обращаюсь я к оператору.

— Нет… нет, спасибо, мне домой. — Мужик видит, что, привязав себя проводом к стене, я стал скован в движении, и бочком‑бочком начинает протискиваться к двери. — Мне домой надо бы сегодня… очень. — Кажется, что он плачет.

— Зачем тебе домой, дурачок? Что ты приобретёшь там? Неужели ты не хочешь стать частью ВЕЛИКОЙ МЕДИА? — кричу я, воздев руки вверх. — Я мог бы взять тебя с собой, слышишь?

— Нет, нет. Спасибо! Я ПРОШУ ВАС, ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА, БОГОМ ПРОШУ! — тоненько визжит оператор.

— Каким именно Богом? — интересуюсь я.

— Христом. — Оператор останавливается, садится на корточки и утыкает голову в колени.

— GОD IS МЕDIА! — кричу я на него. — Я не прошу тебя донести это до других, запомни хотя бы сам — БОГ — ЭТО МЕДИА!!

— Медиа, Медиа, — всхлипывает оператор, — Бог…

— А ТЕПЕРЬ ПОШЁЛ ВОН, — показываю я ему на дверь.

Оператор встаёт, двигается к двери, поворачивает ключ, озирается, снова поворачивает ключ. Дёргает дверь на себя и, не веря своему счастью, убегает прочь.

— Псих, псих, — слышу я его удаляющийся голос, — там маньяк! Богом себя заставляет называть!

— Идиот. — Заперев за ним дверь, я улыбаюсь и смотрю на мониторы.

Первый канал показывает выступление президента.

По РТР идёт трансляция матча чемпионата России по футболу.

НТВ показывает выступление Березовского.

По СNN маршируют американские десантники в полном боевом обмундировании.

По Fashion TV маршируют модели в нижнем белье.

«Аль‑Джазира» передаёт выступление президента Ирана.

Би‑Би‑Си — выступление Джорджа Буша.

Дискавери показывает драки самцов горилл во время брачного периода.

САNAL+ — пожары в предместьях Парижа и демонстрации афроамериканцев.

Взрывы и трупы перемежаются с показами Диснейленда.

Добыча нефти — с операциями на сердце.

Фешенебельные небоскрёбы — с лачугами.

Рекламные ролики дизайнерских марок — с потогонными предприятиями Азии.

Кулинарные шоу и демонстрации ресторанов высокой кухни — с африканскими детьми с раздутыми животами.

На экранах исторических каналов — череда разных по изображению, но одинаковых с точки зрения эмоционального посыла картинок. Джордж Вашингтон, Сталин, Иисус Христос, Гитлер, пророк Мухаммед, опять Сталин, Будда, Карлос Ильич Рамирес, Пол Пот, Мать Тереза, Иоанн Павел Второй, Усама бен Ладен, Патриарх Алексий, Горбачёв. Все они говорят на разных языках, но это сейчас не имеет никакого значения. Все они обращаются ко МНЕ.

В правом верхнем углу на мониторе улыбающийся доктор Йозеф Геббельс в наушниках. Монитор расположен таким образом, что все прочие телевизоры отражаются в нём маленькими картинками. В какой‑то момент кажется, что вся фигура Геббельса состоит из сотни маленьких картинок лиц вождей, духовных наставников и репортажей, которые идут на экранах других телевизоров. Несмотря на этот странный эффект, картинки не заслоняют его лица. Оно остаётся довольно чётким. Геббельс улыбается и поправляет наушники. Вероятно, плёнка показывает одно из его радиообращений к германской нации времён конца войны. Я пристально смотрю на него. Он поднимает вверх указательный палец и произносит какую‑то фразу. Затем его монитор темнеет и показывает титры. Сотни картинок с других экранов отражаются ещё более чётко.

Я закрываю глаза и веками чувствую тепло, идущее от мониторов. Ещё я ощущаю резкие уколы в спину, будто меня прошило очередью.

Может быть, это начала работать группа захвата? Или просто частицы моего тела уже начинают всасываться в медиа‑поле по проводам, прикреплённым к поясу? В любом случае, это уже не важно. Я нажимаю на кнопку.

Вы знаете, мне очень повезло. Наверно, потому, что я истинный герой. Я никуда не исчез, я просто слился с медиа. Завтра утром меня покажут в новостях. И кусочек меня войдёт в каждого посмотревшего. И в тебя, и в тебя, и в ту девчонку, читающую новости в Интернете, и в того парня, читающего в кафе газету. И вообще во всех знакомых мне по прежней жизни людей. Во всех, кто посмотрел сегодня репортаж про парня, погибшего в Останкинской башне от удара током. И даже в тех, кто ещё не успел посмотреть. Потому что им ещё только предстоит. Ведь я стал частью индустрии. Я — МЕДИА!

Вы все будете завидовать мне, а некоторые даже повторят мой путь, чтобы также стать частью Великого Информационного Поля.

Настоящие герои превращаются в новости. Именно так, и никак иначе.

Честно говоря, спать под звуки включённого телевизора довольно идиотская привычка. Вместо того, чтобы начать видеть сны, заканчиваешь смотреть новости. Поскольку глаза уже закрыты и ты не видишь происходящего на экране, домысливать картинку приходится уже твоему полусонному мозгу, ориентируясь на закадровый текст.

Таким образом, вместо того, чтобы отключиться от дневных забот и начать дарить тебе приятные сновидения — мозг начинает транслировать экранизацию кровавого триллера, озвученного голосом какой‑нибудь Екатерины Андреевой, а если уж очень не повезёт, то и Михаила, прости господи, Леонтьева.

Очевидно, каким благостным и безмятежным будет твой сон, если уже в его дебюте появляются чеченские террористы, оборотни в погонах, опальные олигархи, изуродованные солдаты, нечистоплотные чиновники, мигалки на дорогах, разгневанные правозащитники, американские миротворцы в Ираке, детские трупы, биржевые котировки, кровавые бинты, нефтяные баррели, митинги оппозиции, развитие общественного самосознания, рост недоверия президенту, будущее великой страны, отсутствие альтернатив, разнузданный национализм, молодёжные организации, ковровые бомбардировки, экономические форумы, преимущества частного управления ресурсами, оффшорные схемы, сокращение внешнего долга, угрозы гражданским правам, ощущение безвременья, грядущие выборы — в общем, все то, чем богаты выпуски новостей в вечерних эфирах.

В какой‑то момент обрывки голоса диктора и мелькающие картинки смешиваются в твоей голове с параллельно возникающим сном на отвлечённую тему. Как в блендере. Коктейли из всего этого получаются поистине адской смесью. Ситуация осложняется, если ты посмотрел перед новостями отечественный или голливудский боевик, да ещё и сдобрил всё это некоторым количеством алкоголя или, не дай бог, наркотиков.

В таких снах стонущая в твоих объятиях любимая девушка внезапно оказывается Кондолизой Раис, сантехник из ЖЭКа Глебом Павловским, Гоша Куценко, бегущий с автоматом наперевес, обращается Михаилом Саакашвили, а Бэтмены стаями летают над твоей головой, да ещё и с лицом Президента Путина. Да и сам ты то добываешь нефть в Сибири, то даёшь гневную отповедь кому‑то, находясь в Израиле, то оказываешься посреди бушующего человеческого моря с каким‑то оранжевым шарфом на шее, вроде фанатской «розы», то внезапно ощущаешь, как мутирует твоё лицо, будто в фильме «Чужой». Из олигарха в неприлично дорогом костюме превращаешься в политзаключённого, из бандитского авторитета — в думского депутата, из афериста — в целителя, оживляющего людей. Случаются, конечно, и хорошие сны, в которых ты покупаешь «Ferrari» или известный английский футбольный клуб, но, как правило, эти сны все равно заканчиваются какой‑нибудь похабщиной.

Иногда всё начнётся так захватывающе! Снится тебе, например, что ты герой жутко популярного ток‑шоу, где дуэлянты обсуждают животрепещущие темы. И на самом интересном месте, когда ты до хрипоты споришь с ведущим, обнаруживается, что все его тонкие остроты и глубокое владение темой льются не из его рта, а из микрофона в его ухе, а сам он внезапно оказывается таким знакомым тебе по прежней жизни комсомольским секретарём. Ты убегаешь в другой сон и попадаешь на давно забытую кухню, где собрались удивительно интересные люди, поражающие свободой мысли, чётким видением будущего, собственной бескомпромиссной позицией, космополитичностью суждений, стремлением к свободе и равенству для всех. И в тот момент, когда ты понимаешь, что люди, сидящие тут, под зелёным абажуром, являются твоими единомышленниками и никого роднее их ты не встречал, — все они превращаются в тараканов, интерьер оборачивается картонной коробкой, в которую чья‑то рука крошит хлеб…

И всё это идёт сплошным потоком, и бежишь ты в ужасе из сна в сон, как герой детского мультфильма про «Вовку в Тридесятом царстве».

С пробуждением весь этот фантазм не заканчивается, ибо первое, что видят твои глаза, это экран телевизора с блоком утренних новостей. И уже непонятно, было ли увиденное тобой во сне сном или, другими словами, можно ли назвать реальностью то, что ты видишь перед собой в данный момент? Таким образом, круг замыкается, потому что если по старой традиции искать спасения от реальности во снах, то ночные видения явно не место, способное тебя укрыть. А реальность опять же вовсе не является тем местом, куда хочется поскорее проснуться. Оба этих состояния так похожи друг на друга, что уже не ясно, где кончается сон, а где начинается явь. И непонятно, как вырваться из этого круга. Может быть, перестать смотреть телевизор? Но тут вспоминается известная дурацкая народная присказка — «Какая ж жизнь без телика?» Следуя этой логике, приходишь к мысли — может быть, перестать жить? Но поскольку любое разумное существо, движимое инстинктом самосохранения, такую постановку вопроса с ходу отвергает, единственное, что тебе остаётся, это задуматься над тем, что человеку XXI века стоит начинать жить непосредственно в телевизоре…

По‑видимому, другого пути просто не существует, ведь в современном мире информированность — главный источник благосостояния. Возьмите все эти набившие оскомину лозунги: «Информация — двигатель бизнеса», «Нет ничего ценней информации», «Побеждает не самый сильный, а самый информированный», «Будь в курсе событий!», и наконец, главный слоган тысячелетия: «Кто владеет информацией — тот владеет миром».

Медиа для нас — все. За день мы прочитываем десяток газет и глянцевых журналов, прокликиваем сотни новостных и лайфстайловых порталов в Интернете, прослушиваем тысячи новостей по радио и просматриваем огромное количество телепередач. Мы живём в информационном пространстве. Мы должны быть в курсе темы. Мы не можем позволить себе выпасть из волны. Ежедневно мы получаем передозировки информацией. Мы очень плотно подсели. Оказавшись в местах, каким‑то чудом изолированных от присутствия СМИ, через пару часов мы начинаем испытывать приступы жутких ломок. У нас устойчивая медиа‑зависимость. Все мы здесь — медиа‑торчки. Ты постоянно он‑лайн. У тебя современный телефон с bluetoouth и встроенной камерой. Если тебе очень повезёт и ты увидишь что‑то раньше, чем это покажут по телевизору, ты сможешь снять событие и тут же отправить картинку сотням друзей, став для них информационным ресурсом. Человек человеку — друг, товарищ и медиа. Это ли не новая современная мечта — самому стать телевизором?

Таковы уж мы, люди нового времени, — из жертв научной фантастики мы стали жертвами средств массовой информации. Иногда нас посещает подозрение — а не сама ли медиа выдумала все эти слоганы? Но идти дальше по пути этой догадки очень страшно. Ведь если это так, то все наши стремления к информированности являются большой мышеловкой. Каким миром будут обладать владельцы информации? Уж не миром ли, находящимся на экране телевизора?

Но это уже из области жуткой конспирологии, потому что последняя разгадка поистине катастрофична. Ведь получается, что ты владеешь миром, но при этом медиа владеет тобой.

Тем не менее, я окончательно просыпаюсь. Просыпаюсь, чтобы встретить прекрасный, новый день. Чтобы узнать последние новости или, если очень повезёт, самому стать одной из них. Зачем? Я и сам не знаю…

Вероятнее всего, потому, что я чувствую себя последним настоящим героем. А настоящие герои превращаются в новости. Правильно? Стану ли я главной новостью года? Не знаю…

Первый покажет…

[1]Там, где улицы, в натуре, не имеют имён (в оригинале у U‑2 «Там, где улицы не имеют имён»)

[2]«Запомнишь меня на всю оставшуюся жизнь!»

[3]Как дела, чувак? (англ.)

[4]Как холодно, Антон. Здесь всегда так? (англ.)

[5]Конечно, это не Майами‑Бич, но я в порядке, Джефф (англ.)

[6]Ты — русский медведь (англ.)

[7]Великолепно (англ.)

[8]Беги! (англ.)

[9]Моё сердце в горах, кyда бы я ни шёл (англ.)

[10]Размер имеет значение (англ.)