Бессознательное

Материя не может существовать в отрыве от субъективности. Это значит, ее нельзя поставить во главу угла в картине мира, она – предельное следствие чего-то несоизмеримо большего и первичного по отношению к ней. Хотя с другой стороны, так как все бытие взаимообусловлено, каждая часть его неотделима от остального, то есть сознание нельзя поставить впереди материи. Другими словами, тут работает голографический принцип – всё отражается во всём, любое изменение одной части голограммы вызывает изменение во всей картине целиком. Бытие – это не просто «совокупность», это одно неделимое целое. Грубо говоря, этот спор про первичность материи или сознания не имеет смысла.

Материю надо понимать как «объект», а сознание – как то, что находится по другую сторону всей совокупности объектов, реальных или математических. В этом смысле, сознание стоит впереди материи, так как именно в его «поле» она и существует (то есть в нематериальном «поле субъективности», для которой только можем вообще существовать хоть что-то) Само это поле, однако, скорее, нечто пассивное, так как не имеет структуры и поэтому не имеет возможности «принимать решения» и т.п. Материализм в этом смысле ложен, что считает наше сознание «случайным» элементом материи, которая одна лишь сама для себя и существует и ни перед чем не несет отчет. Тем не менее, материя нужна сознанию, так как ему нужна структура, а это уже контур из объектов. Но на материю надо смотреть, скорее, как на некую «замкнутую идею» в этом поле сознания, которая поддерживает сама себя, как на бытие, космос в миниатюре, а сознание уже, как таковое, протекает на фоне этих объектов, используя их как «носителей», то есть сознание протекает на фоне миниатюрных вихрей из себя же. Материя – это живая математика, это идея, которой просто не за что было бы «зацепиться», если бы не «поле субъективности». То есть если и делать какую-то унификацию, то делать ее в терминах идеализма, так как материя сама по себе это тавтология. Стоит вообще отказаться от этих устаревших терминов.

Субъективность – это интегральная функция деятельности этих объектов-носителей. Но даже так, она не их производное, это замкнутый на себя цикл: материя – сознание – материя – сознание, никогда нельзя поставить что-то впереди, как главное, а остальное – как производное. Однако совершенно точно можно сказать, что все существует для сознания, если что-то несет в «неизвестном направлении» все сущее, то очевидно, что материи это не нужно, она сама бы никуда не устремилась, поэтому целеполагание и поиск смысла жизни – это вещи самоочевидные и их отрицание под предлогом «антропоцентричности» я считаю абсурдными. Сознание не антропоцентрично как таковое, просто мы обладаем человеческим сознанием, можно сказать, что бытие существует с одной элементарной целью – обрести максимальное блаженство, ведь, если сознание и материя одно целое, это значит, мы можем смело отталкиваться от целей сознания, как целей всего бытия, опять таки, по той причине, что у материи их не может быть по определению (тут нужна оговорка, от «лица всего бытия» говорить не очень корректно, это один из вариантов, есть и другие, об этом ниже) Именно в этом смысле идеализм выигрывает, так как материализм говорит от «лица материи»: «все просто так, без цели и бессмысленно». Но это нонсенс, от лица материи вообще говорить нельзя, это она бесцельна и бессмысленна сама по себе, почему же бытие должно принимать «точку зрения материи»? Все равно, что спрашивать у трактора, хочет он работать в поле или нет. Логично предположить, что нет, раз он не сдвинется с места, пока мы его не заставим. Но бытие – это не трактор, поэтому оно безусловно чего-то «хочет». И мы отлично знаем, чего можно хотеть, только одного – счастья, чтобы это не значило. Вопрос в том (и я обсуждаю это ниже), что наше видовое понятие счастья может отличаться от абсолютного, другими словами, смысл нашей жизни может быть не единственным в «пространстве смыслов» бытия и каждый из них может быть не сводим к другому, как цвет не сводим к звуку. В этом случае, весь наш смысл замыкается на тех вещах, о которых мы прекрасно осведомлены – стремись к удовольствию и избегай страдания. Но это не означает, что данная истина универсальна.

Итак, если это поле субъективности «пассивное», то не оно делает все «вычисления», этот процесс стихийный и бессознательный. Это делает материя. Значит, должен существовать какой-то принцип, который будет способствовать каскаду вычислений по поиску максимально счастливого состояния бытия. Если сравнить это с нашими способностями, то мы, в силу ограниченности своего сознания, не можем представить все варианты, все решения (какой-либо задачи), мы уже производное от известной нам материи. Чтобы не упустить ничего, бытие, претендуя на совершенство, должно делать вычисления по всем возможным направлениям, поэтому необходимо отдать должное бессознательным принципам. Т.о., вопрос о материи и сознании можно свести к вопросу о сознательном и бессознательном. Очевидно, что бессознательное имеет некоторые преимущества, так как оно стоит тогда неким нерушимым «гарантом бытия», ведь сознание может быть «потеряно», если разрывается контур объектов, то есть оно сложное и составное по определению, чтобы быть исходным принципом, в тоже время оно простое, в том смысле, что само обеспечивается принципом. Сознание всегда схватывает только часть, не видя целого, при этом, оно пассивно, а значит, не может решать что-либо самостоятельно, не опираясь на уже существующее.

Короче говоря, все вопросы и все ответы должны существовать «от вечности», а тот или иной мир – это уже временн а я реализация ответов. Так как существует вес бессознательного, мы не видим мир как нечто, контролируемое неким существом. Само существо всегда будет совокупностью сознательного и бессознательного, и именно бессознательное будет определять его сознание, так как оно пассивно. Так или иначе, есть нечто, что определяет само себя, то есть просто есть и никто не может это изменить, так как любой «кто-то» - вырастает из этого нечто. Но и оно само не существует в отрыве от сознания, а только в нем и через него. Как философия инь и ян, где есть равносильные активное и пассивное начало. Не могло быть ситуации, чтобы сознание само по себе «решило» чему быть – боли или удовольствию, счастью или несчастью, ведь оно должно было бы это иметь в наличии, как строительный материал. Т.е, Бог обнаруживает себя счастливым, к примеру, и пусть он счастлив целую вечность, но это не он сделал себя счастливым, он просто был таким всегда, это его «строительный материал». Значит, это его «бессознательное», это данность, с которой мы обязаны считаться, мы просто обязаны быть счастливыми или несчастными и третьего не дано просто (или дано, но мы этого а) не узнаем никогда; б) возможно узнаем). Мы либо видим свет, либо видим темноту. Такие принципы досознательны и мы их производное, они активные, а нам остается только принимать эти правила игры.

Звучит парадоксально, мы как сознательные существа для которых только и существует всё, должны иметь как данность нечто, что досознательно и существует до того, как «спросить» нас, хотим мы того или нет, хотя и существует только для нас и через нас. Ну, в каком-то смысле это было бы так же странно, если бы мы ругали землю за то, что она нас поддерживает без нашего согласия. Не было бы ее, не было бы того, кто выражал это недовольство. Именно по этой причине недовольство – глупость, так как оно исходит из несуществующих принципов, как бы говоря от их имени и противопоставляя их существующим (не понимая их или понимая неправильно). Мы как производные неких принципов, им же и тождественны, поэтому только наше их непонимание может привести к недовольству, именно абстрактное мышление создает кажущуюся диссоциацию между принципами устройства бытия и нашими желаниями. Но это тоже самое, как если бы рыба затеяла войну против воды.

То есть счастье не обязано быть только таким, как мы его себе представляем, но так или иначе существует некое «состояние системы», которое раскрывает какие-то принципы таким образом, что не остается недовольства и жалоб, ведь других просто не существует в природе, мы не можем хотеть того, чего нам хотеть. Поэтому, если есть «впадина», должна быть и «выемка», и наша задача – их совмещение, то есть раскрытие имеющихся принципов. Возможно, в этом мире это не выполнимо в полной мере, но, так как бытие интегрально и целостно по сути, то можно вполне обоснованно, хоть и условно, считать несчастье тут пропорциональным счастью в других состояниях бытия, мирах, нирване и т.п. То есть задача человека понять, что даже в страдании можно быть более-менее «блаженным», если знать, что боль - неотъемлемая часть счастья. Это созвучно христианскому понимаю: кто больше страдал при жизни, получит большее вознаграждение в раю, и наоборот. Но это линейная метафора того, о чем я говорю, да еще и спроецированная на несуществующую по определению «индивидуальную душу». По сути, этот мир может быть одним из неудачных «вычислений», если говорить о «поиске максимального счастья», тогда этот мир «шутка» и «глупость». Но мы все равно имеем и все остальные (возможные) миры, цель бытия, так или иначе, достигнута. Или же он, мир, выполняет некую функцию, которую мы не понимаем. Так или иначе аксиома в том, что мы не можем быть несчастливы, вопрос в том, «куда» это счастье поместить, чаще всего это «место» (нирвана, Бог) не принадлежат этому миру и на то есть масса причин (да взять хотя бы тот факт, что наш мир уже, по факту, чёрт знает что). Точно так же отдельных людей может и не быть в теории, на деле же они не могут не быть, все существует по необходимости, если каждый «отдельный» мир уподобить человеку, может показаться его обитателям, что они «самодостаточны», то есть не связаны со всем остальным бытием, но это опять не так, это только кажущееся разделение, поэтому наш мир «нужен», каким бы подчас ужасным он не казался. Его шуточность может заключаться в том, что он блекнет перед предельной реальностью, но не только, его комичность в его серьезности и пафосе, который по большей части ему придаем мы. Отказаться от жизни легче, чем это может показаться, с такой позиции, когда небытие не кажется злом, всё в жизни теряет свой вес и счастье вместе с несчастьем перестают быть осязаемыми поводками, которые нас удерживают.

Смех – это признак свободы, раб никогда не смеется, это прерогатива господина, того, кто освободился от жизни, поняв ее игровой характер. Если сосредоточиться на этом мире (а это всё, что нам остается), то лучшее из доступных нам переживаний возникает, когда мы больше не делаем различие между счастьем и несчастьем, когда блаженство – это скобки, которые включают в себя все странности нашей жизни (и условно всё бытие вообще). А скобка – это символ улыбки. Наше существо уходит корнями очень глубоко и то, за что мы лихорадочно цепляемся больше всего – наше «я» – самое последнее звено в этой цепи по убыванию ценности, то есть бояться нам нечего, ни жизни, ни смерти. Хотя, надо оговориться, что эта иерархия не линейная, «последнее станет первым» - в круговой иерархии каждый элемент важен, как и все остальные, поэтому с одной стороны, жизнь каждого из нас драгоценность, а с другой стороны – бесконечно малое ничто, мыльный пузырь.

***

В буддизме есть понятие дхармы – это некий элемент, как правило, психический, который состоит из самого себя и абсолютно самодостаточен, то есть его внутреннюю природу нельзя объяснить посредством чего-то вне его, например, восприятие цвета никогда нельзя свести к восприятию звука. Эти элементы есть объективно, они изначально «бессознательны», они первичны, как и материя. Ничто и никто, никакой Бог не сможет создать что-то наподобие боли или вкуса, если бы этого не было изначально в «хранилище идей». Сознание в этом смысле опять пассивную роль играет, не можем само что-то «придумать», чего бы уже не было. Если так расширить понятие материи до бессознательного, она опять скатывается в ту же «независимо от сознания существующую материю». С одной стороны, это хорошо, что бытие нас всем «обеспечило», можно представить мир без боли, люди бы не знали страданий и даже помыслить не могли бы их. Но ведь может и существовать мир без радости? И самое неприятное то, что в таком мире никто бы и не помыслил о возможности ее существования, они бы жили, не руководствуясь удовольствием, как «компасом», а просто избегали бы страданий, оставаясь в лучшем случае ни с чем, как бесчувственные роботы. Сознание, таким образом, «импотентно» что-либо создавать «из ничего», наш мир и наши возможности - это некая произвольная, вероятно, часть этого огромного спектра всех возможных переживаний. В частности, религия нас заверяет, что мы лишаем себя особого рода радости общения с Богом, но беда (с точки зрения той же религии, конечно) в том, что мы этого не ощущаем, как трагедию, так как не можем жалеть о том, что не в состоянии представить.

Это очень забавно, что есть нечто, что не в компетенции сознания напрямую, как возможность видеть цвета, но существует только благодаря сознанию и только ДЛЯ него. Бессознательное как бы «паразитирует» на сознании, только так оно может быть в ткани бытия, хотя бы потенциально вообще. Дикий парадокс. Казалось бы, сознание должно «выбирать» свое наилучшее состояние, высочайшее блаженство, но вместо этого оно просто «пользуется» тем, что уже содержится (в вечности, нирване, «мире идей» Платона и т.п.). Из этого следует также странный вывод, что мы не можем жаловаться, если чего-то нет (в контексте всего бытия вообще, а не отдельно взятой нашей Вселенной с ее частью «спектра», как физический законов, так и ощущений), потому что все, что может быть, существует, где-то и когда-то. А если чего-то нет, то его и не может быть по определению. Тут я имею в виду, прежде всего, базовые «кирпичики» бытия. Мы мыслим в терминах удовольствия и боли, но что если есть другие состояния, не сводимые к ним? Что если само понятие смысла жизни, как стремления к счастью – пустое и глупое? Ведь, в конце концов, есть просто «массив» этих состояний сознания и они не стремятся поглотить друг друга или уничтожить, они просто есть и реализуются в разных причудливый комбинациях. Где тут можно усмотреть «смысл» и «цель»? Цель для нас – это когнитивный вектор, совпадающий по направлению с «компасом удовольствия», но ведь этот вектор может не иметь смысла с точки зрения других, не сводимых к удовольствию/боли состояний. Можно ли тогда назвать их – целью бытия? Тоже нет, ведь может не быть никакой связи нашего мира и другого. Они просто могут быть, как реализуемая возможность. Никто не полагал никакой цели, ведь «кто-то» - это уже сложный объект, который опирается на более простые принципы. Значит, смысл и цель, вероятно, не применимы к бытию вообще, как нельзя сказать, что вся Вселенная куда-то движется. Движение – относительное понятие для частей внутри системы, мы можем лишь констатировать факт, что есть то, что есть, в нашей, в частности, Вселенной, и работать с этим, стремиться к удовольствию и избегать боли, но «смысла» в этом нет никакого. Его ровно столько же, как и в небытии. Молчаливая бездна небытия имеет столько же «прав» и «смысла», как и вся совокупность всех состояний бытия. Можно лишь условно говорить, что «блаженство» (нирваны) является «целью» бытия, нет, оно просто есть и предположительно «лучшее», что есть. Но наши «векторы» счастья теряют смысл в координатах нирваны, становятся «виртуальной» величиной, просто невесомым фактом. Мы прекрасно осведомлены о том, как нам прожить свою жизнь, какие параметры мы имеем и как они могут меняться, но вся метафизическая боль человека и рефлекс веры основан на поиске «смысла» во всем этом. Так что рефлекс веры, вероятно, вредная штука, которая отнимает у нас радость видеть вещи такими, какие они есть и наслаждаться жизнью в той мере, в какой она нам это позволяет. С. Дали сказал: «страдая, я развлекаюсь, это мой давний обычай», в этом суть такого подхода к жизни, где все в ней – просто «поток данных» и мы может их «оптимизировать», если не снаружи, то по крайней мере изнутри. Нашу бесцельность и равносильность боли и удовольствия на каком-то недоступном для нашего понимания уровне, можно использовать в практических целях – посредством медитации можно прийти к идеальному равновесию, мы, как мне видится, можем «вырастить» дополнительное измерение и стать своеобразными «роботами дхармы» - буддами, чтобы быть подготовленными принять все – и плохое и хорошее – спокойно, без агонии и действовать, исходя из реальности, а не иллюзий.

Есть лишь этот массив состояний сознания, среди которых, нирвана, вероятно, самое «лучшее». Но никто никогда не ставил целью создать такое состояние, как ювелир стремится к совершенным граням. Поэтому жизнь тем и прекрасна, что в ней нет смысла, она пуста, как всё бытие и это «роднит» его с небытием по статусу, хоть и не отождествляет. Каждый самодостаточный мир состоит из вечного поддержания самого себя, он нужен сам себе. Могло быть и так, что нирвана или наш мир были бы единственными. Но раз это не так, должно существовать где-то «великое объединение», некий принцип, который реализуется по многим направлениям так, что мы имеем разнонаправленные и не сводимые друг к другу векторы смыслов отдельных модальностей бытия. Значит, единственным «абсолютным смыслом» может выступать некий вектор, сама интенциональность бытия, но отдельные направления едва ли можно объединить. В нашем мире боль – это противоположное желанию Вселенной направление, инверсия удовольствия. Поэтому трудно представить себе мир-ад, в нем преобладало бы желание боли, но это абсурд, потому что боль – это не желание. Отрицание чего-то не самосущно. Поэтому наш мир, как бы не хромала реализация, направлен на вечное самоудовлетворение, а боль – субъективное переживание состояний, которые не способствуют самоподдержанию и удовольствию. Нирвана тоже состоит из вечного самовоспроизведения. Но это другой измерение «смысла», ортогональное сансаре. На этом сходство заканчивается.

Абсолютный смысл, «вектор движения всего бытия», просто противоречие по определению. Если есть, скажем, три координаты пространства, то как можно говорить о высоте, используя длину или ширину? Точно так же «абсолютный смысл» поглотил бы все остальное и остался бы наедине с собой. Зачем бы бытию быть еще где-то, кроме нирваны? Значит, наш мир «уверен», что он «самый лучший», он не знает ничего, кроме себя. Конечно, если это вынужденное направление, можно считать (через субъективность в самом широком смысле слова), что смысл бытия в более «удачной» реализации – нирване. Как узнать, какое из них более «удачное»? Каждое из них «считает» себя предельной реальностью. Если в нирване нет даже сознания, и, как говорят буддисты, по возвращению из нее нет никакого памятования о пребывании в ней, сравнивать их проблематично. Однако, исходя из определения, нирвана полностью удовлетворена собой, в ней нет конфликтов. Наш же мир не такой, в нем для удовлетворения нужно испытать сначала мучительную нужду, а после получения желаемого снова приходит нужда вскоре и так до бесконечности. Одно дело, что страдает реализация, но сам принцип не так уж и порочен, было бы странно, если бы нужда удовлетворялась раз и навсегда, тогда мы бы впали в атараксию, следующим логичным шагом была бы смерть. Смысл самого процесса удовольствия в динамике, а не в статике, хотя тут не все так однозначно. Было бы здорово, если бы мы могли испытать такой же длительный и интенсивный экстаз, как мы можем испытывать продолжительные муки. Само состояние пикового экстаза можно было бы «зациклить» в теории, как это происходит с дергающей болью, к примеру. Ну или даже создать блаженство по типу того, как мы воспринимаем звучание одной музыкальной ноты. В этом нет особой динамики. Можно представить существо, которое вечно слышит звук одной ноты и все сознание которого состоит только из этого. Нельзя даже сказать, что ему от этого «плохо», ровным счетом, как и «хорошо». Вероятно, так и представляют себе нирвану. Как некое не зависимое от отсчета времени зацикленное состояние, трансцендентное всему нашему представлению о том, что такое «хорошо» и «плохо». Приятное ли это состояние для самого себя или же нейтральное (как звук)? Наверное, в существовании нейтрального для самого себя состояния можно усомниться. Оно должно «себя хотеть». Наряду с субъективностью, пронизывающей все, этот принцип можно считать тогда «абсолютным смыслом» бытия. Будда открыл для себя нирвану «неожиданно», это не априорное знание. По определению нирвана – простое состояние, как зацикленный звук, то есть оно не может внутри себя создать вопрос – «а есть ли что-то еще?» и мучиться своей ограниченностью, этот вопрос закономерно возникает в нашем мире из-за недовольства реализацией, из-за множественности психических состояний, мир сам вынуждает сознание на поиски лучшего. Отсутствие вопроса само по себе не благо, скажем, птица не задает вопроса, но это не значит, что она счастливее нас. Но птица и мы – в одном мире. Нирвана же хороша тем, что она не нейтральна для себя, с одной стороны, и не имеет предпосылок для конфликта, с другой стороны. Что это дает нам? Ровным счетом ничего. Будда создал учение (не факт, что его правильно поняли), согласно которому у нас есть способ «выйти» из этого состояния в другое и что вообще это «цель» жизни. Но тут есть противоречие, во-первых, я показываю, что сам «переход» не имеет смысла, если нет метафизической индивидуальности (об этом почти вся моя книга), то есть мы сразу по обе стороны вечно, во-вторых, цель, смысл, нашей жизни зациклен на ней, а смысл нирваны – совершенно другой «вектор», существующий сам по себе и так же сам для себя. Если это так, то цель нашей жизнь – ее оптимизация, «доведение до ума». Если же это невозможно, нам остается надеяться, что бытие нашло и другие «более прямые» дороги к «самодовольству», назовем это так, это будет точнее, чем «счастье». То есть нирвана самодовольна, мы, возможно, нет, значит, исходя из этого более общей цели, мы можем (как S) утверждать, что наш мир как минимум необходимая «жертва», которую мы приносим сами себе. Так это или нет, вопрос открытый. Измененное состояние сознание, достигаемое практикой, ценно, только если о нем есть память, по выходу из транса. Иначе это равноценно коме. А «желанная кома» - это тавтология, суицид тогда прямой и строго логически необходимый следующий шаг. Если практика приносит кайф и блаженство – это можно отнести к благам нашего мира, а значит это один из его «аттракционов», то есть, нирвана не является таким образом «целью» жизни. Значит, о ее существовании вообще надо забыть. Ее бытие или небытие для нас в высшей степени безразлично. Остается этот мир и все, что мы можем в нем делать. Поэтому вопрос о «жертве» нас не касается. Мы вольны делать все, что захотим – вплоть до планетарного самоубийства, если выяснится, что жизнь не стоит того, чтобы жить.

Мы можем утешить себя тем, что существуют миры, в которых нет неудовлетворенности и их бытие не могло бы обойтись без бытия нашего страдающего мира. В этом смысле мир, скорее, выполняет позитивную роль, он необходим для нирваны. Нужна ли нирвана самой себе? В принципе, ее население должно было бы сказать, что «им все равно», будут они или исчезнут, но при возможности выбора, предпочли бы не исчезать. Нирвана точно так же «заложница» положения вещей и не имеет выбора, быть ей или не быть, но она от этого не страдает, в отличие от нас. Смысла все равно нет даже в блаженстве. То есть оно есть само для себя. А смысл предполагает нечто, простирающееся за грань какого-то явления. Если весь смысл содержится в самом явлении, если это бесконечная рекурсия на себя, то смысла нет в строго определении этого слова. Многие люди чувствуют неудовлетворение при фразе «смысл жизни в жизни». Но, увы, это так. Скорее всего, это «утешение» - фикция ума, для нас нет разницы, существует что-то, кроме этого мира или нет. Мы все равно отделены небытием на вечно друг от друга.

Нет разницы, будет ли у меня загробная жизнь, какую хочу после смерти в «последовательном» порядке, или я уже нахожусь в этой своей загробной жизни, а смерть тела будет просто смертью. Те, кто в нирване и есть я, эти состояния просто каузально не связанны с этим телом/инкарнацией. Последовательная загробная жизнь подразумевает отношение двух частей – этой жизни и следующей, но субъективность стоит всегда особняком, вне времени, вне отношений, у нее нет частей, которые стоят друг с другом в отношениях, как то: одна часть в этой жизни, другая часть в следующей, нарушение такого отношения должно как бы «губить» субъект. Параллельность не состоит из отношений двух частей друг с другом и поэтому не воспринимается интуитивно, как одно целое. Но на самом деле субъективность не делима, у нее нет частей, она стоит в отношении сверху вниз со своими инкарнациями в любом мире, времени и т.п. Вообще, спрашивая «кто это?» в открытом индивидуализме всегда будет один ответ – «это я». «Кто в нирване?» - «я»...так о чем беспокоится? О том, как туда «попасть»: мы уже там, без всякий «заслуг» и «просветлений». Значит, надо думать об этой жизни. Если вы играете в игру - о чем вы думаете? Не об этой ли игре будет логично думать, если в данный момент вы именно в нее играете? Не нравится кино? Уйдите из зала, жизнь стала адом – прекратите свои страдания! Каждый человек о себе может сказать: «я есть жизнь...и я буду решать, что и как мне делать!»

Наш мир предположительно «ошибка», то есть не получится в нем нормально оттянуться, кто виноват? Да никто, принцип не может до своей реализации решить, что в итоге получится, он слишком простой. Мы же сложные, мы те самые комплексы, которые «наводят порядок», мы первые «боги» в своем мире и нам решать, ошибка он или нет, быть в нем или нет. Решает каждый.

Зачем такой мир, как наш, сотворен? Он в любом случае сотворен зачем-то и/или почему-то. Ведь он создан разумом и для разума. Естественный ответ – для счастья. Для экстаза. Но мы видим, как мир показывает как бы прямо противоположное свое «назначение» – для страдания. Наверняка разум не может заточить себя «по ошибке» в таких вот обстоятельствах. Поэтому, если мир плох, если он никогда в будущем не станет местом для счастья, все равно с него не спадет его обязательный атрибут – предназначение. Вопрос лишь в том, каково оно, если мир существует не для себя? Точнее, он может иметь, как и внутримировой относительный смысл, так и абсолютный. На отсутствие последнего я настаиваю, но с той оговоркой, что бытие мира является неизбежным и интимно связано со всеми остальными мирами. В отсутствии нашего мира по цепочке исчезнет и все остальное. Тонкий нюанс тут в том, что небытие не имеет преимуществ перед жизнью. Никаких. Жизнь, субъективность в самом широком смысле, есть, но она своим существованием не обязана себе, потому что она не могла бы захотеть быть до своего появления. Значит, она «просто есть» вместе со всеми своими атрибутами, желание быть и желание счастья – один из которых. Сам потенциал субъективности «быть» говорит о том, что она и состоит, по сути, из этой направленности. Желание не является причиной субъективности. Они – синонимы. Однако это не дифференцированное желание. Странно, что она «хочет» такие вещи, как боль и страдания. Тут тоже тонкий момент. Весь спектр психических состояний наряду с принципами материи существует вместе с «желанием быть», последнее само по себе не могло бы создать ничего, поэтому субъективность не выбирает из того, что есть, и не отсеивает, для нее все равнозначно. Понятно, что ее саму можно отделить условно от ее желания самой себя и последнее опять окажется как бы «впереди», а объяснять желание нет смысла, но это основополагающий принцип. Абсолютного смысла нет в том плане, что он всегда ассоциируется с желанием, которое уже не входит в категорию «смысла», все потому что желание – лишь смысл для самого себя. Я хочу – потому что хочу. Это первый «смысл». Я хочу хотеть просто потому, что это первопричина. Это «абсолютный смысл»: хотение себя. Кто-то станет утверждать, что желание – причина бытия, но это не верно, тогда что причина желания? Чем его наличие «оправдано» больше, чем небытие? Ничем. Желание всегда замкнуто на себе. Это относительный смысл. И мы прекрасно его понимаем.

Абсолютный же смысл, который не связан с хотением, нам безразличен и даже не приятен. Но он заключается именно в том, что есть то, что есть, без оглядки на наши предпочтения и без причины. А желание тогда - раб этого абсолютного смысла, мы в свою очередь рабы желания. Абсолютного смысла нет, потому что его освобождение от хотения делает его ничем, вещь, существующая вне хотения, становится бессмысленной. Сложно сказать однозначно, может ли быть нечто такое, что заставляет нас хотеть, а само мертво внутри и не нужно себе, то есть бессмысленно. Похоже на противоречие, поэтому отбросил этот «интрон», мы имеем желание, зацикленное на себе, которое «само себе смысл». Тогда бытие, реализуясь в разных вариантах, держится только за счет «самодовольства» каждого из них, значит, такое «довольство», его достижение и есть то общее, что есть у каждого мира. Сложно опять рассуждать a priori о том, обязан ли каждый вариант осуществить намеченное. Все варианты интимно связаны между собой, это значит, что блаженство нирваны тогда своего рода «победа», которую бытие одерживает в войне с неизбежностью ошибок. Но каждый «воин» (мир) должен еще побороться сам за свое счастье, так как он не знает заранее об исходе сражения. Если блаженство никак не связано с удовольствием, то оно должно «хотеть само себя». А как насчет боли? Хочет ли она саму себя? Очевидно, что это инверсия желания, и она как-то, поэтому, должна субъективно проявляться. Но изначально эссенциально желание, а не «не желание» чего-то. Значит условно можно считать, что «смысл» бытия – то, чего оно хочет, в нашем мире это удовольствие, в нирване что-то еще (ее самобытность), почему-то в нашем мире реализация «хромает». С чем это может быть связано? Если учесть, что за всем стоят элементарные принципы, не удивительно, что их сборка в сложные комплексы получается не такой, как хотелось бы. Все потому, что это «как хотелось бы» существует уже как рефлексия самих этих комплексов и их задача уже «наладить» ситуацию. Буддизм говорит, что наладить не получится, мир изначально «ошибка» и есть нечто несравненно лучшее. Но почему же кроме нирваны есть еще что-то? Все, опять-таки, потому, что стоило бы в равной степени удивляться и тому, что нирвана удовлетворена и тому, что мы не довольны. Если нирвана выполняет на 100% желание себя, то это лучший из принципов, но что должно было бы определять такое совершенство? Когда мы говорим о бессознательных принципах, существование, и в особенности вид существования которых, никак не имеет «преимуществ» даже перед их небытием, их «удачливость» удручает не меньше, чем их «неудачливость». Ничто не обязывает их быть такими, какие они есть, небытие не может, они сами не могут, они просто есть именно такие. На это нет причин. В этом нет смысла. Точно так же существование неудачных вариантов не правомерно считать «ошибкой», ведь никто не ошибается, сам принцип такой, какой он есть, в это нет его «вины», а в хорошем принципе нет его «заслуги». Нирвану можно уподобить кругу, который «доволен собой», не имеет болезненно острых углов, везде одинаковый и счастливый. Сансара тогда – многоугольник, который тщетно пытается «выпрямить» свои углы и каждый раз страдает, испытывает «болевой приступ», при перекатывании через них. Субъективность (желание линии быть) везде одинаковая. Но есть возможность ей быть в разный состояниях, что она никак не может предотвратить. В таком случае невозможно «изъять» из бытия многоугольники, не изъяв круги, так как они обеспечиваются более общим принципом. Короче говоря, мы не знаем, что там у бытия получается в других мирах, мы все равно заперты тут, и мы не можем не быть собой, а значит надо думать над тем, как нам довести до ума свою природу – стремление к удовольствию. Смирение в этом случае самая бессмысленная вещь на свете. Мы должны стремиться к максимальному кайфу. Смирение может быть временной адаптивной реакцией, если мы не можем в силу обстоятельств получить желаемое. Смирение – это передышка, но не конечная остановка. Оно, по сути, только мешает нашему движение, осуществлению нашего предназначения. Такая же «временная остановка» должно быть желание состояния вроде «и не рай и не ад», что называется само наше фоновое природное довольство, которое не самоцель, конечно. Бывает и его порой трудно достичь, оно приходит само, если устранить конфиликты и делать все на совесть в жизни. Но у нас есть еще большой неиспользуемый потенциал к удовольствию, и нет ничего более бессмысленного, чем не думать о его раскрытии. Разве что страх потерять относительное довольство может быть адаптивной реакцией, но она имеет ограниченное значение. Бездеятельность и закостенелость всегда ведет к худшему сценарию. В жизни надо пробовать что-то делать, а не просто прозябать, она неизбежно станет адом в противном случае и не даст покоя. А беспокоиться не о чем (все уже случилось). Можно отличить невроз амбиций, когда человек стремится к тому, что ему на самом деле не нужно и ситуацией, когда все «зудит» и невозможно просто жить дальше в том же духе, «довольствуясь малым», значит, человек не раскрыл свой потенциал, а значит, его психика не оставит его в покое, пока он не начнет этого делать.

***

Рассмотрим такую аксиому: все устроено наилучшим образом. Не в том смысле, что есть то, о чем я могу мечтать, а в том, что то, что есть и оно представляет собой это «лучшее», лучше, чем то, что я могу представить. Другими словами, я и так представляю хорошо, как человеческая жизнь может быть максимально счастливой, и, вероятно, мы на тернистом пути к реализации этой программы. Но есть нечто принципиально отличное от всего этого и речь о том, что нелокальный субъект S имеет это, а значит, все наши «судороги» по поиску счастья не имеют смысла из такой перспективы. Нельзя однозначно утверждать, что такое состояние есть вообще, и самое странное во всем этом, что нам должно быть все равно, мы никак не стыкуемся с этим состоянием, оно как смерть – где есть она, там нет нас и наоборот. Ребенок не подразумевает о существовании секса, но для взрослого человека страсть желанна, так и для нас «уготовано» то, о чем мы еще, находясь в «младенчестве», не подразумеваем. Речь о голографическом устройстве бытия, мы ведь можем думать о чем-то хорошем, значит, раз Вселенная обеспечила нас самой возможностью мыслить это, в ней есть то, о чем мы, таким образом, мыслим и мечтаем, даже если это выходит за рамки нашего понимания. Однако тут непонятно, является ли эта интуиция лишь отражением того же внутримирового вектора или же вектора всего бытия? Я писал выше: «бытие существует с одной элементарной целью – обрести максимальное блаженство…», если все бытие имеет единый вектор, то все обретает смысл только в свете некоего блаженства в нирване, и тогда аксиома верна. Но если такого вектора нет, то все как будто распадается, теряет «смысл», но принцип не локальности S все равно остается, все равно S существует везде, где только можно, этого достаточно, чтобы аксиома оставалась верной при любом раскладе. Но что такое, опять, этот «единый вектор»? Больше похоже на пустое понятие, «бессмысленность» всего сущего не отменяет тот факт, что бытие – это нечто потрясающее, что-то большее, чем мы можем себе представить, и было бы абсурдом говорить, что оно могло бы быть устроено лучше, ведь, если бы что-то могло быть, оно обязательно бы было. Более того, само понятие «лучше», если понимать его узко, означает утрирование нашего человеческого счастья, чего не было и нет по сей день, но если расширить понятие до всех состояний сознания, в т.ч. нам и недоступных, то в таком контексте наша доля – максимально возможная, мы страдаем и наслаждаемся не по произвольной шкале, испытываемый нами недостаток – это «залог», который мы вносим (как S) ради неведомых нам «дивидендов». Приходится подразумевать эту «комплексную» часть нашего счастья, в противовес «действительной», чтобы оправдать недостаток последней. Умозрительность тут бесполезна, в том плане, что нет причин, которые должны были бы сдерживать этот мир в его стремлении к блаженству, они есть по факту и они трансцендентны. Мы ведь не знаем, что еще может нам предложить бытие в замен нашему примитивному представлению о счастье, нужно забыть о «мировом векторе», по которому мы оцениваем степень радости, и подумать о других направлениях, по которым бытие имеет в запасе для нас (как S) что-то кардинально прекраснее, чем наши видовые понятия счастья. Если этот мир единственный, тогда все эти размышления вообще не имеют никакого смысла. Что вы хотите от бытия? Может это разрозненное пространство разнонаправленных смысловых векторов, и как мы можем судить о том, что это «хуже», чем тот вариант, в котором наш мир был бы податливым любой нашей фантазии? Мы бы сказали тогда наверняка, что «все устроено наилучшим образом», но как бы мы узнали обо «всем»? Это относилось бы только к нашему миру. Точно так же удачливый человек не может судить, что все в мире удачливы и т.п. Если некая модальность бытия просто «другая», то наше «хорошо» теряет смысл, как судить обо всем одной меркой? То, насколько наш мир соответствует нашим ожиданиям, говорит ли о всем бытии в целом? Наши переменные явно не годятся для унификации всего бытия, но если, скажем, можно было бы убрать из «хранилища идей» боль, то повлияй это хоть только на наш мир, безусловно и все бытие стало бы «немного лучше» от этого. Значит, аксиома не так очевидна, как казалось на первый взгляд. При условии существования единого вектора мироздания, это так, тогда «слов из песни не выкинешь», но если все представляет собой пространство разрозненных элементов и миров, то наше бытие, как ни парадоксально, не самое лучшее. Но возможно ли это? Если может быть более совершенное бытие, то оно должно быть, но бытие только одно по определению, значит самое совершенное – то, которое есть. Разве бытие – это не реализация всех возможностей? Если среди них есть и плохие, то очевидно, что избежать этого нельзя. Получается, оно «ухудшается» в угоду «совершенства» и принципа реализации возможностей. Но теперь вопрос – что «лучше» в глобальном плане – сделать так, чтобы наш мир был лучше, без боли, или оставить «совершенство» в целом? Этот вопрос не имеет смысла. Да и сделать этого нельзя, у бытия не было выбора. Поэтому мы не можем говорить о бытии, ни как о наилучшем, ни как о наихудшем, вообще никак, оно единственно возможное. Оно просто такое, какое оно есть и точка. Очевидно лишь то, что наш мир не такой, каким бы мы хотели, чтобы он был, и в этом тоже нет никакого смысла, абсолютные вещи словно политики играют нашими судьбами. Мы просто погружены в этот кошмар и ничего не можем изменить в правилах игры. Можно лишь надеяться, что другие модальности бытия не так скорбны. В таком контексте все обретает условный, «комплексный смысл», ведь имея массу «подлостей», логично ожидать от «совершенного» бытия и чего-то более приятного. Агностицизм - вещь не убиваемая. Так или иначе однозначным утешением в противовес вере, может стать осознание, что изменить ничего нельзя в мироздании и остается довольствоваться тем, что есть, принимать всё, что есть (как будто есть другая альтернатива) и обрести умиротворение. В нашем распоряжении есть еще «мистический восторг» перед жизнью, ведь мы, повторюсь, не знали бы ничего об альтернативах, пусть даже наш мир стал бы полностью податливым, как мы того хотим (нет смерти, болезней, все счастливы и т.п.), а так мы можем мечтать о том, что бытие имеет что-то поинтереснее, чем манная каша и мультфильмы про Губку Боба. Надо этот восторг спроецировать на нашу человеческую жизнь, чтобы мы имели возможность перестать быть свиньями, зарывающимися от слепой жадности рылом в свою похлебку, и с точки зрения небытия за пределами нашего мира, и с точки зрения «комплексного» блаженства будет трудно оставаться просто биологическим видом с его импульсами, стоит только проникнуться как абсурдностью мироздания, так и его величественностью.

Итак, бессознательное имеет приоритет, это такой «неоматериализм», сознание - эссенциальный компонент бытия, но он тоже «бессознательный», то есть оно не может решать, как именно ему быть сознанием. До-сознание - это то, что вообще поддерживает бытие от того, чтобы оно не «скатилось» в не-бытие. Атеизм поэтому превозносит и восхищается этим принципом больше сознания, так как и само его наличие обусловлено этими извечными принципами. Идея личностного Бога абсурдна в том числе и поэтому, даже величайшее существо должно опираться внутри себя на принципы, его сознание не может быть в нигде, не иметь «носителя», ни от чего не зависеть и при этом на всё влиять с бесконечной степенью свободы. Смысл устройства бытия таков, что при идеальных условиях мы не можем пожаловаться, что «недостаточно хорошо», потому что принципы обеспечивают нас самим понятием о том, что есть хорошо. Для каждой системы есть максимальная степень ее «наполненности», она есть и для нашего человеческого мозга, тогда бы мы почувствовали «абсолютное счастье», проблема только в реализации, мир слишком хаотичен, чтобы каждому такую реализацию обеспечить.

Летучие мыши видят ультразвук (и дельфины), мы не поймем каково это, но наверняка это не похоже на обычное зрение, что-то вроде трехмерной реконструкция на подобие «помех в телевизоре». Ну это еще ладно, можно себе представить четырехмерное существо, которое сможет видеть гиперкуб, которое будет видеть все тело человека насквозь и сразу во всех аспектах, каждую деталь. Можно представить сознательный ИИ, который будет делать сложнейшие вычисления в своей операционной системе и все их «видеть» как на ладони, десятки тысяч связей одновременно и без напряжения, можно представить сотни видов удовольствия, которые никогда нам не будут доступны. Все это уже существует вечность, нужен только прецедент. Нам только кажется, что мир куда-то развивается, на самом деле все миры и все возможности уже закончили свой путь, пусть даже он длиной в вечность, бытие - это «застывший в вечности узор всего, что только может быть».

Это, на первый взгляд, лишает нас «свободы воли», кто-то сможет сказать тогда, что у него не было возможности прожить жизнь отличным образом от того, как он ее прожил, и будет прав. Ну и что с того? Даже будучи сверх всемогущим, никакой субъект не будет иметь возможности обозревать бесконечность этого «застывшего бытия», то есть оно останется для него непознаваемым до конца, как говорится о «непознаваемости Бога», даже сам процесс его «обозрения» и будет частью этого застывшего рисунка, то есть нельзя вырваться наружу из бытия и посмотреть снаружи на него по определению...так что для нас нет проблемы в этом...вопрос в том, что по-другому просто не может быть. Нет никакой «скуки» или «несправедливости» в том, что бытие – некий монолит, оно таково только само для себя, но не для нас. Не было ни у кого возможности прожить жизнь по-другому, 90 млрд когда-либо живших на Земле людей сейчас мертвы, где их проблемы теперь, вместе с переживаниями по поводу того, что они «не так прожили свои жизни»? Я считаю, что нельзя прожить жизнь «не так», это глупость, мы ровно так ее проживаем, как можем и точка.

Великий ученый, гений-изобретатель, миллионер-филантроп Тони Старка из "Железного человека", может ли он усилием воли все бросить, одеть лохмотья и пойти жить под мостом? Если нет, то почему должна работать обратная логика, что опустившийся человек может «взять себя в руки»? Если возьмет, значит может, а если не возьмет, значит и не мог. Может это и предопределено, но пока не случилось, ничего не известно наверняка, в чем проблема? Нас, каждого из нас, определяет весь мир, предки, жившие миллионы лет назад, Луна, погода и т.п. Каждый человек - это фокус бытия, в нем сходится абсолютно всё на свете, как он может быть «свободен»? Он уже проявление ЦЕЛОГО, он не может быть сам по себе. Допустим, вы можете двигать конечностью в трех плоскостях с помощью комбинации движений в трех суставах, каждый из который двигается только в одной, у вас неограниченная свобода в трех измерениях. Представьте, что один из суставов, пожалуется, что он не может двигаться во всех трех измерениях. На нечто подобное жалуется и человек, не понимающий правильно «предопределенность», каждый из нас движется лишь в своей узкой колее, но нелокальный субъект (S) движется во всех остальных плоскостях и обладает бесконечной свободой. Бесконечность не может быть субъективна, она не имеет физического смысла, любое существо конечно и ограничено. Так что жаловаться не на что. Единственное, что мы СЛИШКОМ связаны и ущербны, но на это должно быть объяснение, и конечно мы не можем его видеть, в конце концов, не стоит много ждать от поумневшей слегка обезьяны, поэтому чуть больше иронии к себе, господа, в свете этого «открытия» смысл нашей жизни - в игре, думаю, играть - лучшее, на что мы способны, если не единственное…

Отдельный интерес заслуживает вопрос о том, все ли мыслимые комбинации более простых элементов бытия реализуются или нет? И что считать такой «реализацией» вообще? Скажем, виртуальный игровой мир – реализация или только «квазиреализация»? В каком-то смысле, законы физики и сюжетные линии/персонажи выдуманных нами вселенных – это продолжение нашей, но вопрос в том, есть ли где-то точно такая же (или близкая к ней) вселенная, не созданная посредством комбинации через сознание, а возникшая как результат естественной комбинации? Во-первых, созидаемая нами та или иная игровая вселенная имеет почти такие же законы, как наша, только с добавлением каких-то «магических» элементов, которым нет объяснения с точки зрения нашей физики, мы имеем некий «гибрид»: к известному набору добавляются «умозрительные» - мы меняем реальность виртуального мира в обход естественным законам, но делаем это с их же помощью, возводя условные придуманные законы в абсолютные и естественные, и весь процесс опять-таки внутри нашего мира происходит, поэтому говорить о возможности его естественной реализации в отдельной вселенной не корректно. Такой «обход» и умозрительность не может быть естественной, значит, всё, что есть, существует как комбинации непротиворечивых естественных элементов, число которых нам неизвестно и принцип их сложения так же. Нельзя, таким образом, ответить на вопрос, возможен ли такой «гибрид». Значит, ответ находится на другой стороне – он зависит от того, как именно бытие организует вселенные. Мы видим, что наш мир обусловлен очень небольшим набором законов, а есть ли вселенная, где количество таких законов стремится к бесконечности? Да и чем может ограничиться количество законов в одной вселенной? Все это далеко за пределами нашей компетенции. Поэтому сказать, что «существует вообще всё привсё» будет преждевременным и необоснованным утверждением, если что-то может существовать, оно обязательно будет существовать, но мы не знаем, что входит в эту категорию «может», опираясь на логику этого мира, мы не можем вынудить всё бытие к тому или иному «поведению».

Сознание выступает как один их главенствующих интегративных принципов, именно с его помощью мир усложняется и раскрывается. То есть сознательные системы его усложняют, достраивают «под себя», мир сам себя «собирает» и на каком-то этапе сам себя начинает воспринимать. Можно сказать, что направление такой эволюции – максимальный контроль и упорядоченность с целью извлечения и обогащения всех доступных «ресурсов». Вопрос в том, может ли сознание не просто идти вровень с бессознательным, но и «обгонять» его? Вероятно, тогда оно «оторвавшись» останется в пустоте, нигде…В попытке сделать некую унификацию, следует все же бессознательные принципы сделать частью сознания, его «модальностью». Возникает недоумение, как сознание может стать «жертвой» чего-то и быть при этом главной силой в ткани бытия. Именно возможность контроля говорит о приоритете. Наверно наш мир не лучшая модель для демонстрации такой власти разума над материей. Принципиально возможен разум, для которого в его мире все процессы прозрачны, но любой мир – это «вычисления в реальном времени» и если он бесконечен во времени (и/или пространстве), ни один разум изнутри не может иметь полную информационную картину всех процессов, а значит его контроль над ними ограничен, какой же он Бог после этого? Если мир конечен, то можно его «препарировать» снаружи, но тогда такой «анатом» должен принадлежать своему миру и быть его частью, процессы которого он не сможет так же контролировать полностью, если тот бесконечен, а если он конечен, то и сам такой «Бог» конечен, то есть, он уже теряет свой «статус», значит, остается вариант, что его мир («второго порядка») часть мира «третьего порядка» и так далее до бесконечности…Некий сознательный контроль всего бытия невозможен по определению, значит оно должно «двигаться» само по себе. Короче говоря, такие вещи как абсолютная свобода и бесконечность не вяжутся с сознанием и субъективностью, они несовместимы. Обогнать бессознательное и взять абсолютный контроль также невозможно, как превысить скорость света. С какой бы скоростью мы не двигались, скорость света всегда остается для нас той же самой. Есть такая метафора: «скорость света – это скорость движения самой Вселенной», поэтому мы не может обогнать ее, мы тогда должны «выпрыгнуть» из нее и попасть в никуда, а это невозможно по определению. Да и сам «обгон» невозможен, так как нужна бесконечная энергия или большая, чем вся энергия вселенной, если она конечна. Есть, таким образом, какой-то предел контроля и власти конечных разумных систем, сознание, кстати, оговорюсь, не имеет размерности, оно всего лишь всепронизывающий принцип, как пространство, речь о том, как высоко может подняться некая система в своем контроле над слепыми процессами (но нас не должна интересовать «абсолютная высота», для каждого ребенка его мама «самая любимая», для каждого мира есть свой «потолок» контроля и счастья. Короче говоря, есть то, что есть, нам надо, словно как в раскраске, только разрисовать имеющиеся контуры). Можно понимать это как доказательство невозможности бытия Бога, что некое сознательное существо может что-то сделать «из ничего» и вообще быть началом бытия, любой Бог все равно обязан своему существованию более глубоким слоям реальности и для ее существования не требуется его «разрешения», любая сознательная система всегда опирается на бессознательные принципы, один из которых – сознание, прошу прощения за тавтологию. Можно еще проще – мир/бытие можно объяснить из них самих же, не вводя дополнительной сущности, как «первопричины» - Бога, потому что сам он тоже должен иметь в себе бессознательные принципы, в лучшем случае творец некоего мира будет лишь проводником этих принципов, которые и без него отлично справились бы со своей задачей по сотворению. Вместо того чтобы доказывать не необходимость Бога для бытия мира, можно пойти немного другим путем и сказать, что его действия обусловлены и не независимы, то есть он не Бог по определению. Тогда он тоже часть бытия, которое имеет себя само своим основанием. Возможно, этим космическим процессам сопутствует некая форма сознания, но для такого «Бога» тогда будет очевидна пассивность его сознания (как и нашего для нас) и его зависимость от бессознательных принципов. Наше бытие, которое мы принимаем в дар от материи - достаточное объяснение нашего существования, введя Бога, мы только создадим проблему, а не решим ее, в частности, надо будет объяснять, почему столько зла и страдания.

В своей книге «существование Бога» теолог Р. Суинберн использует весьма забавные пассажи: Бог, оказывается, это «бестелесная личность» в том смысле, что имеет бесконечный прямой непосредственный контроль над каждой частью материи Вселенный, при этом абсолютно от нее свободный. Ладно, пусть этот мир - его «симуляция», но сам по себе он все равно имеет «тело», иначе через что он будет такой контроль над миром осуществлять? Тут есть две проблемы, во-первых, является ли это «тело» конечным или бесконечным? Очевидно, что оно должно быть конечным, потому что бесконечность не поддается контролю, а значит, личность бога будь лишь ее частью, то есть потеряет свой статус абсолюта. Во-вторых, любое тело (конечное) никогда не сможет иметь полный доступ к себе через само себя. Любой разум, имея тело носителем, не сможет абсолютно его контролировать, он от него зависит, ни о какой свободе и речи не идет и т.д., все атрибуты бога таким образом нивелируются. Но даже если такая личность имеет логически и физически максимально допустимый контроль над собой, это уже не Бог, потому что постулирование его «бестелесноти» как раз и означает его полную независимость от тела-посредника, или тела-носителя, не важно. К тому же он, если и не был создан, а был вечен таким, какой он есть, разве себе он этим обязан? Его всемогущество рассыпается только от одного этого факта, что он не создал сам себя, а просто существует с «заданными характеристиками», какими бы совершенными они ни были. Это как если бы мир появился сам секунду назад «из ничего» и мы назвали бы себя богами, какой в этом смысл? И это далеко не все. Все наши действия и устремления обусловлены неведением, но если Богу известно абсолютно все, его состояние информационной наполненности просто не дает ему возможности что-либо делать, «думать», он будет фактически мертв, «всезнание» это синоним смерти. Как он может помнить всю бесконечность времени своего существования? Ведь для припоминания нужно время, для этого ему понадобится вечность, чтобы осознать себя в какой-то момент, конечно, он может просто помнить недавний отрезок времени, а о совей бесконечной истории просто «знать» и «иметь доступ» к ней, но что это за бог тогда? Чтобы личность существовала, «моменты вспоминания» должны быть в ней связаны, а не просто «зависать в вечности», но это невозможно сделать через конечную личность. А бесконечная личность – это тавтология (плюс она еще и «бестелесная», просто шик). Получается, сознание бога это бесконечный контур, который охватывает всю бесконечность, тогда мы имеем отношение двух бесконечностей, которое само по себе конечно. Как в случае с нашим сознанием, чей контур конечен и который охватывает некую конечную информацию за конечное время. Однако тут есть проблема, круг, контур не может быть бесконечным, между двумя точками всегда будет конечный отрезок прямой линии. Поэтому «сознание бога» - это оксюморон.

«Объяснение зла» с точки зрения теологии для меня выглядит так: что раз оно есть и бог есть, то значит, оно необходимо, следовательно, бог существует. Теологи только и делают, что создают порочные круги «доказательств» и придумывают сущности вроде «бестелесной личности», когерентность которой не возможно даже представить. Личностный бог - худшее объяснение зла из всех возможных. Оно звучит примерно так: любое зло необходимо, потому что ведет к благу, которое им окупается. Ладно, ВОЗ заявила о ликвидации оспы в 1981 году, получается, оспа как таковая не нужна была на протяжении тысячелетий, но как можно «вычеркнуть» из бытия то, что вписано самим богом? Значит, то, что можно изменить, не необходимо в парадигме личностного бога, но это противоречие по определению, остается вариант, что она была нужна и аккурат к ликвидации перестала? Ну что за чушь! Сам бог, получается, способствовал ее ликвидации именно в 81 году и ни годом раньше. Но зачем могла быть нужна оспа и многое другое, от чего мы активно избавляемся? Неужели бог, всемогущий, не смог бы найти более приемлемого способа решить те или иные вопросы? Смысл всех подобных «объяснений зла» сводится к тому, что мир без бога был бы ТОЧНО ТАКИМ ЖЕ, как и с ним, он просто лишний элемент. Как, скажем, утверждение, что кроме гравитации в процессе вращение Луны вокруг Земли принимают еще участие и невидимые космические гномы. Бог теряет свой статус в космологическом плане, он может остаться, но тогда он не более, чем звено некой цепи, в которой он далеко не начало и далеко не создатель всего сущего, он не свободен и не всемогущ и т.д. и т.п. Он по отношению к нам не более «создатель», чем наши родители, которые «подарили нам жизнь», но мы с родителями хоть и стоим в последовательной причинно-следственной связи, они для нас не боги, мы с ними на одном уровне в космологическом плане, вплетены в некий процесс. Точно так же и бог, В ЛУЧШЕМ СЛУЧАЕ, всего лишь сделал то, что был «вынужден», как мы одергиваем руку от горячей плиты. Вывод - никакого истинного личностного бога со всеми приписываемыми ему атрибутами абсолюта просто не может быть по определению. Так как это логически противоречивая конструкция.

Мысленный эксперимент (2)

Что если медикаментозно создать диссоциацию в мозге в виде амнестического барьера, человек будет разделен на две личности, одна из которых будет работать в первую половину дня, а вторая только гулять по вечерам. Первая будет помнить только, как она работает без конца, а вторая – только, как отдыхает. Но и та и другая будет одним человеком. Представьте, как мир выглядит с позиции первой: проснулся - на работу – заснул, проснулся – на работу – лег спать, и так годами. А вторая: проснулся - гульнул - спать - проснулся - гульнул - спать. Будет ли разумно первой личности взбунтоваться? Очевидно, что нет, хоть она и не помнит как делает что-то помимо ненавистной работы. А теперь представьте, что по каким-то причинам каждую неделю люди испытывают невыносимую боль - может действие какой-то вакцины или нового вируса - что если в результате диссоциации (уже другой) боль будет испытывать одна из личностей? Даже если будут недельные интервалы между приступами, для нее будет казаться, что ее мучают без перерыва, месяцы и годы страшной боли с короткими (в ее восприятии) перерывами потери сознания и больше ничего! Если такое можно создать на базе одного мозга (и такое действительно происходит в случая диссоциативного расстройства личности) то почему бы не экстраполировать это на всех людей и не считать всех нас - континуумом, который разделен «амнестическим барьером»? Тогда каждый, кто страдает – это одна из личностей, которая «берет на себя боль». Наша задача тогда, во-первых, минимизировать суммарное количество страдания, а во-вторых, если мы сами волею судьбы оказались «страдающей личностью» - утешить себя тем, что мы находимся также и по другую сторону амнестического барьера, где кто-то счастлив и живет полной жизнью, и этот кто-то, конечно, мы сами.

Есть, так называемая, «проблема точки контакта» (point-of-contact problem) – неизвестно, как наши ощущения связаны с нейронными коррелятами, а значит, если наш «дух» так может диссоциировать, как в случае с MPD (диссоциативное расстройство личности), то почему бы ему не быть через эту «точку контакта» подключенным сразу не только к разным частям одного мозга, но и к разным мозгам всех людей? То есть сам факт того, что мы «владеем» всеми частями мозга, хотя они по сути разрозненные «куски», каждый из которых может иногда содержать отдельную «личность», допускает, что мы – в качестве этого таинственного нелокального субъекта – можем быть «хозяином» всех мозгов одновременно. Значит, если как я предполагаю, есть «лучшие миры», чем этот, то там сейчас мы уже счастливы, если конечно понятие времени, как то: «сейчас» или «потом», тут вообще не теряет смысл. И роптать на то, что нам плохо тут равноценно тому, как роптала бы та «работающая» личность, что она, мол, не знает ничего кроме работы. Сложнее обстоит с тем случаем, когда какая-то личность (одного «человека-мозга») будет «брать на себя» адскую боль. Думаю ее недовольство, даже с учетом понимания нашей не множественности, заслуживает внимания...Так или иначе мир таков, какой он есть и мы не в силах изменить эссенциальный баланс «добра» и «зла» и тем более нашу собственную природу.

Я могу, поэтому, представить, что вчера был другим человеком, а только сегодня оказался в этой, теперь своей, личности, унаследовав все ее преимущества и недостатки. Это позволяет вполне оправданно дистанцироваться от своей личности, не отождествляться с ней слишком сильно. Если спросите меня «кто я?», ответ будет: «все, каждый и никто». Или «где центр Вселенной?». Ответ: «каждый человек – центр Вселенной, а значит, у нее нет никакого центра». Быть никем, понимать, что ты никто – грандиозное облегчение.

Меня передергивает каждый раз, когда я слышу о «прошлых жизнях», если человек как-то отождествился с чьей-то жизнью (выход в коллективное бессознательное?), то, вполне естественно, он по ошибке примет этот опыт бытия кем-то в прошлом, как «свои жизни». Из того, о чем я говорю ясно, что любая прошлая жизнь – моя (и ваша, т.к. вы – это я). Значит, грубо говоря, «выходя в нирвану» я понимаю, что все идентификаторы стерты, мне абсолютно все равно, если я исчезну, а кто-то другой получит в «наследство» мой опыт, потому что он и не «мой» вовсе, он просто есть, а я всего лишь «чужак», который присвоил его себе, отождествившись с ним (и так происходит изо дня в день в обыденной жизни в отношении нашей собственной памяти). Значит, «любой, кто будет на моем месте, будет мной», сознание безличностно по определению. Но так или иначе это место должно быть в силу какой-то необходимости, и его будет кто-то занимать, значит, сколько бы действующих лиц не сменялось каждую минуту, вновь пришедший не будет чувствовать себя во мне «гостем», он станет мной от и до, будет чувствовать себя так, как я обычно себя чувствую, как идентифицируемая последовательность, как континуум одной персональности. Может быть, мир появился секунду назад? Может, меня вообще не было никогда, а я компьютерная симуляция? Это одинаково будет переживаться субъективно. Если я буду счастлив, а кто-то будет претендовать на «мое место», желая вытеснив «мой» субъект, заменить его «своим», я, естественно, не буду против. Все равно, что «поменять местами две области пустого пространства». Это нонсенс. Важен и единственно важен лишь контент опыта. Если есть некая форма бытия, некое состояние, наполненное блаженством, важно лишь то, что оно есть, что сознание располагает им.

Христианство все же имеет коренную ошибку, полагая, что мир - это «испытательный полигон», где души должны выбрать Бога, такой подход зиждется всецело на понятии свободной воли. Если окажется, что это понятие несостоятельно, что я и доказываю в соответствующем месте, то страдания теряют свою единственную функцию, согласно монотеизму, - направить человека к духовному развитию. Это значит, что мир не может выполнять функции «школы» для индивидуальных душ. Итак, нет реального духовного прогресса от пребывания тут, смерть обрывает все духовные приобретения человека (он может максимум сделать «вклад» для будущих поколений, то есть мы все это и должны, по сути, сделать). Даже если окажется, что с психики человека снимается «резервная копия» после смерти и она продолжает существование, то это может означать, что мир существует как плацдарм для осуществление «естественного духовного отбора», и далее проходят только «лучшие экземпляры», но кто бы не проходил, я могу с уверенность сказать, что это буду я, так как субъект любого опыта S, всего один. Все остальные – мусор и «неудачные попытки». Но всё это бесконечно далеко от христианства с его учением об индивидуальной душе. Всему этому противоречит тот факт, что такая эволюция просто не нужна, это лишние движения, наша духовность просто один из инструментов нашей очень своеобразной психики, святости другого мира не обязательно вырастать из биологии и хаоса нашего, да и слишком это «фантастично» и маловероятно, чтобы убогость нашего мира внезапно сшивалась с таким ошеломительным (естественным) механизмом по копированию наших мозгов после их гибели. Допуская неестетвенность такого процесса, приходится вводить бога-творца, который сильно бы дискредитировал себя, являясь создателем столь своеобразного, мягко говоря, мира, поэтому лучше ему не быть, для нас же. Но должен поправить, что это не важно, так как согласно всему вышесказанному, у него не было бы выбора сделать мир другим и это не говорило бы о его «злостности», не больше, чем мы можем проклинать себя за то, какие мы есть. Короче говоря, люди всегда интуитивно стремились к святости, теория сильно отстает от практики духовности и нельзя сказать, что это однозначно плохо, если в итоге выполняется прямое предназначение жизни (выбор «лучших» экземпляров), но, повторюсь еще раз, это крайне маловероятно, учитывая все известные факты.

Мир, безусловно, существует по некой необходимости, если я настаиваю на единой «мировой душе», то страдания индивидов кажутся чем-то аморальным, получается, как будто «чистое эссенциальное зло». Если судьба трагична, то утешения нет, никакой компенсации для индивида не будет, его боль - бессмысленна. Такая картина мира может пошатнуть психику, ведь для индивида нет надежды – все о чем он может мечтать, в случае несчастной судьбы – это смерть, небытие, то ли дело «сказки» монотеизма – «все, мол, будет, но потом», сладкая ложь в данном случае не лучше ли горькой правды? Может для отдельных индивидов и так, но для в