Елена Рычкова

Как живёт Франция 5

Видео http://poznavatelnoe.tv/richkova_france_5

Собеседники:

Елена Рычкова

Артём Войтенков - Познавательное ТВ, http://poznavatelnoe.tv

Артём Войтенков: Мы с тобой в прошлый раз разговаривали про Францию, о твоей жизни там. Рассказ про это европейское государство, что там на самом деле внутри происходит, и как выглядит обычная человеческая жизнь даже без политики. Но в прошлый раз ты рассказала далеко не всё, и у тебя появилось желание рассказать ещё другие подробности о жизни во Франции. Я думаю, что нашим зрителям это будет интересно, потому что первый ролик посмотрело достаточно много людей. Многие обвиняли, что

- "Вот она там сидит, во Франции всё плохо говорит, а сама работала какой-нибудь уборщицей, ей не повезло".

Елена Рычкова: На самом деле всё было совсем не так. Я работала во Франции по профессии, я компьютерный художник и работала там главным компьютерным художником, и креативным директором. То есть я отнюдь не уборщица, как это пытались некоторые меня обвинить.

Артём Войтенков: Если мы возьмём твою профессию - она была среднего уровня, высшего уровня?

Елена Рычкова: Я могу сказать, что это было выше среднего, то есть это редкая профессия, она в принципе в мире очень редкая. Не просто компьютерный художник, а главный компьютерный художник, ведущий, который ведет целую группу людей и занимается исключительно компьютерными играми.

К тому же, когда я приехала во Францию, я решила поменять своё направление, чтобы мне было интересно.

Артём Войтенков: А в России ты чем занималась?

Елена Рычкова: Я была главный компьютерный художник в крупной фирме. Могу назвать.

Артём Войтенков: Да, интересно.

Елена Рычкова: В Нивале (Nival).

Артём Войтенков: О, в Нивале. Это там "Аллоды" все?

Елена Рычкова: Да, "Аллоды", "Аллоды II". Я главных художник этих проектов. "Блицкриг", который очень хорошо прошёл в мире. Был лучшей стратегией в Германии на первом месте, в мировом рейтинге доходил до третьего места, насколько я знаю. Игра продавалась миллионными тиражами. Я встречала много людей, которые в неё играют. И когда я приехала во Францию, устраиваться на работу у меня вообще не было проблем. В смысле, просто я могла на стол выложить журнал со своими интервью и стопки дисков со своими играми, люди, которые меня принимали, имели опыт гораздо меньше меня, и они ещё детьми играли в мои игры, и их все знают. Даже в "Демиурге", которая там как "Etherlords" кто-то и в них играл.

А когда я приехала во Францию, мне не захотелось заниматься тем же самым, потому что мне это порядком надоело в Москве. Я решила поменять специализацию, так как в этот момент начался бунт смартфонов, и очень много игр появилось именно на телефонах. То я конкретно себя перепозиционировала, я сказала, что хочу быть главным компьютерным художником, но уже в играх на мобильных телефонах.

И я нашла такие фирмы, и я смогла туда устроиться. Я прошла интервью в две разные фирмы, они меня обе брали. И я пошла в ту, которая меня брала раньше. С тех пор я работала по этой специальности, в частности, как креативный директор.

Артём Войтенков: То есть, ты получаешься даже там повыше среднего уровня. Не просто рядовой работник.

Елена Рычкова: Да. Повыше: и по зарплате повыше и по всему, по отношению. Из проектов, которые я там делала, было много всяких мелких проектов, но из известных я была главный художник в проекте, который назывался "Tomb Raider Legend", но не на все платформы, у нас была какая-то группа платформ, несколько типов смартфонов под которые конкретно наша фирма делала проект. Я была руководитель проекта, главный художник и дизайнер уровней, что я только не делала.

Ещё могу сказать, что там вышел мой проект "Робинзон спасение" называется. Полностью мой проект, это по моему сюжету, по моему сценарию, по моему дизайну, моя графика, единственное там был программист – другой человек. А так полностью эта игра была мной сделана, поддержана моим начальником, который продвинул и, в конце концов, она вышла на рынок. Так что я являюсь ещё автором одной из игр.

Артём Войтенков: Ну и ещё в чём тебя обвиняли это в том, что ты хочешь про Францию только плохое рассказать.

Елена Рычкова: Просто так получилось, может быть, так вопросы задавались. Или в тот момент я только-только приехала, и у меня были какие-то там накопившиеся проблемы. Конечно, я бы хотела и позитивные стороны отметить, чтобы как-то всё это уравновесить.

Во Франции очень много хороших вещей, безусловно. Но я не много путешествовала по всей Франции, была на разных побережьях. Я была в центре, я была в Пиренеях. Природа очень красивая, то есть Франция богата природой, там действительно есть, что посмотреть, там есть практически всё: и горы, и три моря, и пляжи, и болотистые местности, и равнины, и снежные вершины. Поехать во Францию туристом – это очень здорово, это интересно, это богато, это красиво.

Очень красивая местность вокруг Луары, замка Луары. Те, кто никогда не видел, я очень рекомендую съездить, это посмотреть. Конечно, когда ты видишь уже пятый, десятый замок, они начинают уже быть друг на друга похожими, но самые красивые замки там Шамбор (фр. Château de Chambord). Очень красивая сама местность, то есть река, правда я думала, что река будет очень полноводная типа Волги, а она оказалась очень маленькая, и очень мелкая именно в тот период, когда я там была.

Я побывала в уникальных местах, я очень благодарна судьбе. Например, я была на могиле Леонардо да Винчи, в том замке, где он жил последние годы. Когда я была беременна, в течение последнего девятого месяца, я совершенно случайно побывала в доме Александра Дюма, мне очень там понравилось. То есть его дом в огромном саду и в центре этого сада рядом с таким маленьким прудиком среди зелени находится беседка, отдельный павильон, совсем не большой, буквально размером с эту кухню, где помещался только стол и кресло и по стенам полки с книгами. Огромное окно, которое раскрывается в этот сад, и он писал там свои произведения, находясь буквально в центре природы, отдельно от всех в этой прекрасной беседке.

Артём Войтенков: Писать в беседке легко. Ты попробуй попиши, когда у тебя жизнь бьёт ключом по голове.

Елена Рычкова: Нет, но он, наверное, мог себе это позволить, он такой был вообще, как говорят - бонвиван. То есть это переводится дословно, как хорошо пожить, то есть любитель жизни, любитель покушать. Он такой с животиком, всякие застолья устраивали. Весёлый, жизнерадостный человек и в доме это видно по его вещам, по его фотографиям.

Артём Войтенков: Говорят, что французы, они такие вот, если немцы более мрачные, то французы более весёлые что ли, жизнерадостные, как ты говоришь. Это действительно так?

Елена Рычкова: Я думаю, что сейчас это не так. На мой взгляд - это не так. По крайней мере, в данный момент времени я их вижу, как очень скучных людей. Не знаю, другое слово не могу подобрать. Мне с ними скучно, откровенно. Скучные какие-то, занудные. Я не могу сказать, что весёлые. Я уже много раз это говорю всегда - это моё личное мнение. Я общалась не со всеми французами, только с какой-то небольшой частью. Очень закомплексованы. И в силу этих комплексов, они зажатые по жизни. Они даже если смеются, то это как-то не естественно. У них нет нашей раскованности - это точно. Зажатые где-то, притухшие.

Я тратила огромные усилия, чтобы людей раскрыть и чтобы они стали наоборот радостными и весёлыми. Я им там устраивала праздники, среди родственников даже до дискотек дошло. Но мне пришлось хорошо с ними поработать, потому что обычное дело, они сидят, едят, тихая-тихая, очень тихая музыка, фоновая такая, которая не напряжённая совершенно, типа джазика какого-нибудь и разговоры.

Через годик мои родственники танцевали, включали громко музыку, плясами прямо вокруг стола, хороводы водили.

Артём Войтенков: Я помню, ты хотела рассказать про банковскую систему, прошлый раз мы не поговорили.

Елена Рычкова: Про банковскую систему. У меня было несколько пересечений с разными банками, вплоть того, что из первого банка мне пришлось уходить со скандалом, закрывая счёт, чуть ли не швыряя карточки им в лицо. Потому что они очень много всяких нехороших делали, довели меня до белого коленья в какой-то момент. Могу даже назвать этот банк, наверное, самый ужасный с которым я сталкивалась, Креди Мютюэль (Crédit Mutuel de Bretagne). Он находится в Бретани (фр. Bretagne), в регионе.

Артём Войтенков: То есть в Бретани во Франции.

Елена Рычкова: В Бретани, во французской Бретани. И я потратила на него столько нервов, сколько никогда в жизни даже не думала потратить на один единственный банк. Когда я стала выяснять со своим мужем, что происходит со счетами, выяснилось, что банк просто банально ворует деньги. Причём ворует он постоянно, регулярно и вероятно на протяжении уже многих лет.

Когда мы стали сверять счета, и я стала спрашивать, это называется штраф банка: 13 евро, 15, 8, 25, несколько раз в месяц. То есть это могло набраться и 50 евро в месяц и больше. И в сумме в год, я посчитала, что это может быть 500 евро. И когда я стала спрашивать: "А вот это, что это за штрафы?".

Он говорит: "Не знаю".

- "Ну, звони в банк выясняй".

Он туда звонит, говорит, вот такого-то числа минус 12 евро куда? Ошибка банка, мы вам вернём. А вот это? Ошибка банка.

И вот этих ошибок было за несколько месяцев. Они всё это вернули.

Но я говорю: "Но ты же годами так жил?"

- "Ну, да".

Я говорю: "Ты, что вообще не следил?"

- "Ну вот, не следил".

С тех пор, как я появилась, он стал следить, и через несколько месяцев они перестали воровать. То есть, они пытались ещё некоторое время это делать, поняли, что это уже не проходит. И у меня есть предположение, что они это делают со многими людьми. Потому что, когда много счетов, они между всеми засовывают свои какие-то якобы штрафы за не пойми что. Если человек не заметил, значит, он сам дурак.

Артём Войтенков: Слушай, ну это - воровство не прикрытое.

Елена Рычкова: Это самое настоящее не прикрытое, причём официально от банка, то есть это вероятно не идёт в карман лично кассиру. Хотя я не знаю, может с этого он процент имеет. Я не знаю, что там у них внутри происходит, но то, что я там много ругалась – это я помню.

Они перестали, наконец, воровать. Вообще там устроена такая система: почему называется "кредитная карта", потому что можешь уходить в минус. И каждому человеку определяют какой-то минус. Допустим, у меня всю жизнь был минус 100 евро, то есть очень маленький минус. Я старалась вообще в минус не уходить. А среди французов я поняла, что это распространено иметь гораздо больший минус. Допустим, у моего бывшего мужа был минус и полторы тысячи и две тысячи. Причём он мог позвонить в банк и сказать: "Сделайте мне минус ещё больше". Допустим, с полутора до минус двух. И дело в том, что он потом всё время и жил в районе где-то минус две.

Артём Войтенков: Тысячи.

Елена Рычкова: Тысячи евро. Этот минус – это страшная вещь. То есть этот человек плохо контролирует финансы и плохо ими управляет, он туда и свалится в самые нижние платформы этого минуса. И, конечно, он живёт постоянно в долг. Но если в этом минусе тебе приходит счёт со стороны, то банк оплачивает эти деньги, но при этом берёт с тебя штраф, и штрафы могут быть уже 18%, то есть очень крупные проценты берут.

Артём Войтенков: Подожди, не понял. То есть больше чем минус, чем твой порог?

Елена Рычкова: Например, если ты прошёл ноль, то ты имеешь право ещё, допустим, на полторы тысячи. Но тебе пришёл счёт из магазина, они тебе его оплатят, но с тебя за это возьмут штраф.

Артём Войтенков: У нас это овердрафт называется, в нашей банковской системе.

Елена Рычкова: Я думаю, что здесь всё то же самое. Я просто видела, что там, а здесь, слава богу, стараюсь обходиться без кредитов и по возможности без банков. Уже имею опыт всех этих кредитных долгов.

Вообще я хочу коротко сказать, что всякие красивые слова типа "ипотека", "кредит" - это всё ерунда. Главное слово, которое за ними кроется это – долг. Человек становится должником. Причём если это связано с недвижимостью, то это должник, это раб на много лет вперёд. И человек сам осознанно идёт в это рабство, понимая, что он раб с этого момента, раб этого банка.

Надо ещё обратить внимание, что недвижимость, которую ты покупаешь, якобы по ипотеке (по крайней мере, так во Франции, здесь, скорее всего, так же) она принадлежит банку. Она условно на тебя записана, то есть ты являешься условным владельцем этой недвижимости. По бумагам она вроде бы твоя, но если ты в течение всего лишь трёх месяцев не оплачиваешь кредит, то автоматически наступает ситуация, когда банк у тебя блокирует твою недвижимость и он имеет право в этот момент её продать на специальном аукционе. А эти специальные аукционы, где продают подобную недвижимость, они явно организованы таким образом, что там покупают свои люди, в основном агентства, по очень низких ценам. Потому что цель банка, в данном случае, это не продать квартиру как можно дороже или дом или другую недвижимость, а всего лишь вернуть себе остаток кредита. Соответственно, цена может быть очень сильно занижена.

В данном случае хозяин квартиры, он теряет всё: он теряет все те деньги, что он уже вложил в квартиру.

Артём Войтенков: Не возвращают разве?

Елена Рычкова: Нет. Вернут деньги, если продадут квартиру. Если продадут её дороже, то банк заберёт свою часть – остаток кредита, а что дороже отдадут тебе. Но банк в этом не заинтересован и все эти торги, они специальные, там все не заинтересованы в высоких ценах, там все свои люди. Поэтому там цена, скорее всего, будет приближена к стоимости кредита, плюс, минус. К тому же этим будешь заниматься не ты, а банк.

Артём Войтенков: Если там порука и у нас, я тоже знаю, такая система работает - там тоже все свои.

Елена Рычкова: Все свои, да. И агентства они между собой заплатят банку какой-то ещё процентик, чтобы цена за квартиру была низкая, потому что уже не ты решаешь эту цену. Ты - условный хозяин, ты хозяин не квартиры, ты хозяин долга в первую очередь. Поэтому, конечно, лучше вообще, если есть хоть какая-то возможность не влезать в банковские все эти кредиты, не брать ипотеку, лучше этого не делать. Лучше много лет копить, потом один раз купить, но или, по крайней мере, чтобы этот процент был какой-то минимальный, не на всю сумму. Потому что это очень тяжёлая вещь.

Я вообще это прочувствовала на себе, потому что мы с мужем купили квартиру по ипотеке на всю сумму, кредит на 25 лет. И только через год я на себе прочувствовала насколько это тяжко и насколько это рабство. И узнала все детали, что если вдруг мы не заплатим, что будет, как это происходит.

Артём Войтенков: Вы же читали контракт или не читали?

Елена Рычкова: В контракте, там, во-первых, много-много страниц мелким шрифтом, там такие вещи особо не подчёркнуты. Во-первых, ты полностью привязан к месту, ты не имеешь возможности поменять работу, куда-то переехать. Потому что три месяца паузы, когда ты меняешь работу, там может быть и больше.

Артём Войтенков: Ты может раньше работу найдёшь. Почему три месяца без работы? С одной уволился, перешёл на другую.

Елена Рычкова: Это если ты заранее нашёл, то всё хорошо. Там в любом случае, скорее всего, будут 3 месяца испытательного срока, если ты их не пройдёшь, они тебя выгонят. Ты останешься без новой работы.

Артём Войтенков: Три месяца испытательного срока.

Елена Рычкова: Как правило, да. В некоторых редких случаях два месяца, если ты очень крутой работник. Но в принципе, они имеют право через 3 месяца сказать: "Извините, вы нам не подходите". И никаких проблем, и никакого пособия после этого не дадут. Просто вы им не подошли и это в контракте описано.

Надо как гигантская машина, кредит, допустим, тысячу евро или тысячу двести евро каждый месяц, вынь да положь. Хочешь, не хочешь, не ешь, не пей ничего, но кредит должен такого-то числа лежать на счету, они его забирают. Ты понимаешь, что ты попадаешь в гигантскую машину, ты вообще не свободен, то есть тебе никуда не дёрнуться, не отпуск уже. Всё начинает уже сдвигаться, всё вокруг того, чтобы платить этот кредит.

Я думаю, что здесь тоже люди с этим столкнулись. Просто здесь кредиты не так на долго и не такие, наверное, может быть, крупные.

Артём Войтенков: Нет, почему, в Москве квартиры стоят дорого. Даже дороже, наверное, чем в Париже.

Елена Рычкова: Скажем, кто-то, может быть, очень хорошо зарабатывает. Нам было тяжко вдвоём, очень тяжко. Ещё второй момент, связанный с недвижимостью, который стоит рассказать.

Там такие клещи с двух сторон:

- С одной стороны ты должен постоянно платить за кредит.

- А с другой стороны есть такая вещь, как квартплата, то есть электричество, вода, обогрев, охрана, камеры, чистка, уборка подъезда и всё такое прочее.

Сначала это было в нашей квартире конкретно 360 евро в месяц, потом это постепенно поднялось до 550. Там ещё всякие ремонты могут быть. Но на ремонт, как правило, там очень крупные ремонты, здания достаточно старые и ремонты были несколько тысяч в год ещё дополнительно. Причём это всё решается на общем собрании жильцов. У меня был многоэтажный большой комплекс из нескольких зданий и там было, примерно, тысяча квартир. И общее собрание жильцов, кстати, очень красочное, то есть гвалт с руганью, чуть не с битьём морд под конец. Это нечто, я один раз побывала. И там надо обсуждать очень много вопросов, там всё специально так сделано, что сначала всякую ерунду, а всякие важные вещи откладываются где-то к 11, 12 ночи. То есть люди собираются, допустим, с семи вечера и до двенадцати они там могут заседать.

Соответственно, многие вопросы решаются узкой группой лиц всего этого многоквартирного сооружения. То есть там управляющая компания, эта управляющая компания, в принципе, делает так, как это ей выгодно. Если ты в течение года не оплатил какую-то сумму, именно квартплаты, то вот это общее собрание жильцов, которое собирается, по-моему, два раза в год (минимум один раз в год обязательно), тебе к этому собранию присылают вот такую книгу. Толстенькую книжечку, где описаны всякие вопросы, что за год сделано, что будете обсуждать. И в конце там обязательно будет список на одну-две страницы, на 10-20 квартир, где будет написано ниже следующее:

- Что вот этот человек, мадам такая-то, такой-то квартиры, должник за год на две тысячи евро, на пять тысяч евро. И предлагается проголосовать за то, чтобы эту квартиру отбирать и продавать. Короче людей выгоняют из их квартир, собственников, квартиру забирают, надо вернуть долг.

Артём Войтенков: А выгоняет управляющая компания?

Елена Рычкова: Да.

Артём Войтенков: Даже, несмотря на то, что ты собственник этой недвижимости.

Елена Рычкова: Да. И всё. Все собрания всегда голосуют "за", потому что не хотят платить за этих противных людей, которые там копят долги.

Артём Войтенков: Слушай, как странно. А нам же говорили, что частная собственность на Западе священна, неприкосновенна. А тут тебя из твоей же частной собственности...

Елена Рычкова: Ну, там, как правило, фамилии были арабские, африканские, там мадам Булелия, Кубулелия и так далее. У нас такой дом был, там много выходцев из разных стран. Да, голосовали за то, что человека выгоняют. Я не знаю до конца этот механизм, потому что я с ним не сталкивалась, но голосование проходило именно по каждой квартире. То есть ты обязан платить и кредит и все квартплаты, иначе это всё очень плохо кончится.

Артём Войтенков: Вплоть до изнания.

Елена Рычкова: Вплоть до изнания.

Артём Войтенков: Так ты сказала, примерно, 550 евро квартплата, чисто коммунальные услуги.

Елена Рычкова: Под конец это уже пришло. Это без ремонта, они мне как-то на этом собрании, на котором я не присутствовала, потому что присутствовать каждый раз было тяжко, и без меня решили. Вдруг мне приходит счёт на 4 000 евро, причём так написано, что типа: "Вы можете это заплатить не за один раз, а за три раза поквартально". У меня и так ничего не сходится, ещё на голову падают 4 000 евро, которые без меня решили - смена лифтов. Потому что во Франции придумывают всякие интересные законы, в частности связанные с безопасностью, с качеством. Вот они приняли, что лифты должны соответствовать определённому стандарту, с такой-то даты это самый крайний срок.

И в нашем доме были вынуждены лифты, которые все прекрасно работали, тем не менее, все их закрыли и шесть лифтов в двух башнях по три лифта, огромные лифты у дорогой компании всё это меняли. И всё это стоит очень дорого, потому что башни были 19 этажей и 25. То же самое потом, когда я уже уезжала из этого дома сделали по поводу уровень безопасности связанный с электричеством, с электрощитками. Они должны были всю систему электричества в здании менять, это ещё тысяч 5 евро с каждой квартиры, это огромная сумма. Там один ремонт в этой книжечке, что присылают, - миллион евро, семьсот тысяч евро. Вот такие счета. Это всё раскидывается на всех жильцов, но сами суммы огромные, потому что туда входит и страховка, и все вот эти фирмы.

Причём там ещё, что интересно? Что есть капитализм? Это чтобы дельцам было выгодно. Соответственно, управляющая компания подбирала контракты на выбор. Допустим, два, три контракта на ремонт чего-нибудь, но цены были высокие и очень высокие. И та фирма, которая, как правило, голосовали за наименьшую цену, она была как-то связана с управляющей компанией. Или, например, у нас в доме во всех башнях Франции (такой тоже закон) должны круглые сутки дежурить пожарники на случай пожара.

Артём Войтенков: В каждом доме?

Елена Рычкова: В каждой башне выше скольких-то этажей. У нас было 19 этажей. Они должны дежурить круглосуточно, причём их должно быть не 2, не 3, а их было аж 8 человек. Восемь пожарников, которые оплачивались нами, которые жили в нашем доме за наш счёт, у каждого была семья, квартира трёх, четырёх комнатная - всё полностью за наш счёт. Плюс они ещё получали за это зарплату, причем, когда мы выяснили какие зарплаты, - там были очень не плохие зарплаты. Плюс они ещё, грубо говоря, ничего не делали, ещё и хамили, ещё и там, что хотели.

У главного охранника, как потом выяснилось, сын работал в компании, занимающейся электричеством, которая обслуживала наш дом. Потом выяснилось, что там и приписки были, потому что в какой-то момент, все жильцы уже совсем взорвались, был большой скандал и удалось поменять управляющую компанию одну на другую, и вторая компания стала делать аудит, проверку всего предыдущего. Нашла кучу денег, нам потом немножко возвращала по чуть-чуть. И явно эти фирмы, которые чинили электричество, которые чинили очень плохо, просто - папа в этом доме охранник, соответственно, эта фирма обслуживает наш дом.

То есть это по знакомству, всё это там откаты, всё это там нормально, всё это там работает и не надо сказки про честный бизнес рассказывать.

Артём Войтенков: Французский. Слушай, а меня сумма немножко поразила, вы квартплату платили, если 500 евро – это на наши деньги, сейчас евро порядка 50 рублей одно стоит, это порядка 25 тысяч рублей. У нас за такие деньги можно просто квартиру снять даже в Подмосковье.

Елена Рычкова: Это была квартира не в Париже, это было в подпарижье, это пригород с видом на Париж, дорогой, но так получилось, да. В Париже это намного дороже, в принципе.

Артём Войтенков: А ещё и дороже.

Елена Рычкова: Ну, да. Там зависит ещё знаешь от чего? Старый дом. Если бы у нас был новый дом, это могло быть меньше. Но так как там всё время всё сыпется, а также не соответствует каким-то нормам, правилам и стандартам, дом построен был где-то в 72-ом, 73-ем году. Соответственно, дому было около пятидесяти лет и очень крупный комплекс, всякие парковки, какие-то этажи дополнительные, дополнительные пристройки, сад, который сначала мне нравился, потом не очень нравился. Садовники, которые приезжали, мы всё это оплачивали, фирма. А в результате что-то там чуть подстригут и, в общем-то, так было не очень красиво. Можно было и лучше сделать.

Артём Войтенков: Но в Москве основной жилой фонд он и построен в 70-ые года, в 60-ые, 70-ые. Если у нас такое будут вводить.

Елена Рычкова: Там много зданий построено уже в 90-ые и в двухтысячные, там уже новые стандарты.

Елена Рычкова: Про банк у меня куча историй. Я как-то рассказывала подруге историю на целый час, наверное, только про банки. Например, конкретно, это тем, кто говорит, что это - кремлёвский проект, и всё это придумано, и написано по сценарию. Это придумать невозможно.

Мне приходит счёт. Там такая система, что если у тебя есть кредитная карточка, то есть счёт открыт бесплатно, он у тебя есть бесплатно, но если ты заводишь кредитную карточку, она стоит примерно 5 евро в месяц.

В одном банке брали плату каждый месяц по 5 евро, а в другом банке брали раз в год. Там получалось 60 евро раз в год. И вдруг я проверяю свой счёт за месяц, вдруг нахожу, что у меня взяли счёт за карточку два раза по 60 евро. Думаю, что-то не то, они ошиблись, опять ошибка банка. Я такая звоню, как обычно, в банк. А дозвониться в банк - вообще не простая история. То есть ты дозваниваешься, потом тебе говорят, что твой агент занят: "Он на рандеву, позвоните позже". Звонишь позже - твой агент занят: "Он на рандеву, позвоните позже, оставьте свой номер". Ты оставляешь свой номер - они тебе никогда не перезванивают.

Ты звонишь на следующий день.

- "Ваш агент на рандеву, позвоните позже".

День на третий ты взрываешься, говоришь, что вы никогда не перезваниваете, что мне надо наконец-то выяснить этот вопрос, что я не могу приехать, потому что мой банк в другом регионе, и мне абсолютно надо этот вопрос провентилировать. Тогда они говорят:

- "Ну, может быть тогда ваш агент может вам назначить телефонное рандеву, но это будет не сегодня, а ещё через три дня".

Ты уже на всё готова, говоришь: "Хорошо, давайте, в такой-то час он мне позвонит". Вот таким образом мне удавалось связываться.

Таких ситуаций было очень много. То есть не то, что ты клиент в банке, который какие-то права имеет. Нет, ты - приложение к банку, и ты пытаешься как-то что-то решить, исходя из возможностей. Точно так же ты приходишь на рандеву в банк очное, и ты там можешь и час прождать. То есть даже ты приходишь вовремя, а там ещё другие клиенты. Ты просто тупо сидишь и ждёшь в коридорчике. Это нормально, такая практика, никто там с тобой не носится, то есть ты - обычный клиент.

Звоню я в этот банк, наконец, добираюсь до кого-то, говорю: "Почему с меня взяли плату два раза?". Они там что-то проверяют и говорят: "А у вас две карты".

Я говорю: " Как две карты? У меня одна карта, уже много лет у меня одна карта ". Потом я задумываюсь. Я нахожу счета за предыдущие годы и нахожу, что в этот месяц, раз в год, они с меня уже три раза брали по два раза.

Потом вспоминается начало этой истории, что когда мы пришли в банк очень давно с моим мужем и хотели открыть счёт. Дело было примерно в июле месяце, и мы должны были в августе ехать с ним в отпуск. Я хотела, чтобы у меня была своя карта. Мы приходим, там молодой человек. Мы говорим: "Я хочу открыть счёт". Куча бумажек нужно, где я живу. Там, кстати, собирают полное досье, все распечатки, всё про тебя знает банк, от моего мужа всё тоже. То есть, просто, если бы я пришла с улицы, даже выйдя замуж за француза официально, я не могла бы открыть счёт, это только с моим мужем можно было сделать. И он забирает у нас всё досье, всё это собирает, говорит: "Хорошо, через 2 недели у вас будет карта". Хорошо. Как раз через, примерно, две с половиной недели мы должны уехать, всё замечательно. Мы уходим.

Проходит время (две недели) - карты нет.

Мы приходим в банк за картой, говорим: "Где наша карта?".

Они говорят: "Какая карта?".

Говорим: "Мы же вот приходили, у нас было рандеву, мы всё сдали, всё досье".

Они что-то там смотрят у себя, говорят: "Ничего нет".

Мы говорим: "Как ничего нет?".

- "Ну, нет ничего просто".

Мы говорим: "А тот молодой человек, который всё это принимал, он где?".

- "Он сейчас в отпуске".

- "А с ним связаться можно?"

- "Нельзя, он в отпуске".

Что делать? Они умыли руки и всё. Говорю: "Что делать? Давай заново открывать". "Давай заново". И мы опять притаскиваем все эти бумажки, все эти ксерокопии моих документов, его документов, его выписки с работы, где он работает. Всё это опять сдаём. Заказываем карту, уже к отпуску мы не успеваем, говорю: "Что делать? Ладно, после отпуска получу карту". После отпуска я получаю карту. Но, вероятно, во всей их системе мою карту всё-таки кто-то как-то запустил.

Артём Войтенков: Первую.

Елена Рычкова: Да, первую. Это единственное объяснение. Вот тот охламон (это был его последний вечер перед уходом в отпуск), он был, наверное, так перевозбуждён, что он всё как-то неправильно сделал и, вероятно, моя карта где-то там виртуально у них существовала.

Пришлось придти в этот банк, банк называется "Креди Лионе" (Crédit Lyonnais), очень известный французский банк. Он мне очень понравился по своей картинке сначала. Мы стали всё это выяснять уже на месте. Принесли все эти бумаги за три года, вот такую стопку выписок за каждый месяц, с претензией: "Во-первых, верните деньги, во-вторых, извинитесь и, в-третьих, ту карту заблокируйте, и вообще, что это за безобразие". После чего наш агент стал тоже возмущаться, что мы тут пришли, вообще безобразничаем.

Мы попросили начальника отделения. Пришёл начальник отделения и стал на нас орать. Сказал, что если мы тут будем возмущаться, то он сейчас вызовет вообще полицию. После чего мой муж, который такой взрывообразный человек, который мог взорваться, он реально взорвался. Он сказал, что сейчас он сам вызовет полицию, что они виноваты и что они должны нам вернуть деньги – раз, вернуть ещё за моральный ущерб – два. Что эти бумажки, что он копил все эти годы (выписки из банка, что приходили по почте), он их не выкинул, он их собрал. Сейчас мы пришли, он не пошёл на работу, мы тратим время, мы это всё принесли. Он говорит: "Если бы сейчас я с вас потребовал эти выписки, вы должны были бы запросить центральный архив, за каждую бы банк должен заплатить 10 евро за 3 года, двенадцать штук на три. Ваш банк бы заплатил гораздо большую сумму. Поэтому сейчас это всё нам вернёте, и штраф вы нам тоже заплатите".

После чего этот владыка банка побагровел весь, сказал, что "ладно, так и быть", и ушёл весь в гневе, хлопнув дверью, что "мы такие сволочи подлые" и всё такое. Если бы мой муж не накричал тогда... Он даже не накричал, он просто возмутился уже, в конце концов, сказал: "Что же такое вы делаете!". Они мне 50 евро компенсации даже прислали, правда, не сразу, через ещё пару месяцев, но деньги эти они вернули и даже 50 евро компенсация. Но там было очень жарко. Они нас выставили, как будто мы такие вредные, злобные, пришли в их банк и ещё тут какие-то права качаем. Было очень неприятно, противно и как-то так странно, мягко говоря. Я ещё думаю, если бы мой муж так не возмутился, то это могло ещё как-нибудь по-другому произойти.

Артём Войтенков: По-другому как? Просто выставили бы вас и всё, ничего не возвращая.

Елена Рычкова: Да. Там такие вещи... Ну, уже очевидно, что произошла какая-то лажа, извинитесь, верните деньги, всё нормально. Нет, они будут ещё на тебя наезжать. То есть ты там кругом виноват.

Другой момент. Это из банка "Crédit Mutuel de Bretagne", откуда я в какой-то момент просто ушла, потребовав вернуть остаток денег. Как-то мне приходит по почте счёт... Сначала (много лет назад) они присылали все счета на бумаге, и потом они уже постепенно перешли чисто в компьютерную область. Сначала они приходили на бумаге. И вот мне письмом приходит счёт, я его открываю (по имени мужа). Тоже, кстати, в банках требовали, чтобы писали мою фамилию (когда вышла замуж, я не меняла фамилию), тем не менее, они мне вписали фамилию мужа, и мне пришлось потом с этим жить. Мне приходит счёт, вроде бы на меня, мадам такая-то, только цифры там совсем другие. Там какие-то сотни тысяч евро лежат на счету. Я сильно удивляюсь, всё это разворачиваю. Мой муж через плечо смотрит, видит всё, выхватывает всё это у меня из рук, убегает со страшными криками. Они мне прислали чужой счёт, счёт моего родственника, у которого такая же фамилия и который в этом же банке.

Артём Войтенков: То есть родственника мужа?

Елена Рычкова: Да. Но эта фамилия, она очень распространена вообще в регионе. То есть они мне могли прислать счёт любого человека. Они просто перепутали счёт. Они мне прислали счёт мужчины, я - женщина, другие цифры, всё. Мне прислали полную распечатку, что у него делается, что у него было за месяц, какие-то коды, пароли тоже там частично.

Артём Войтенков: Как смешно, насколько я знаю, в банках же система идентификации по номеру, а не по фамилии, то есть, если у тебя личный номер твой.

Елена Рычкова: Это страшная ошибка. Мой агент был просто ужасный охламон. Мы потом с ним ещё сталкивались. Он, по-моему, перепутал всё, что только можно было перепутать. Действительно вроде бы по номеру, действительно должна быть компьютерная система. Как можно это перепутать? Это страшная, скандальная ситуация, потому что как медицинская ошибка, так и банковская ошибка. Мне могли прислать номер любого человека, и я могла бы, может быть, этим как-то воспользоваться.

Артём Войтенков: По крайней мере, зная уже, сколько денег на счету.

Елена Рычкова: Например, да. К тому же там частично какие-то номера счёта есть, ещё что-то. То есть, если бы я была злоумышленником, я могла что-то из этого поиметь.

Потом ещё интересная у меня была история, когда я только приехала во Францию из России, я, конечно, поменяла деньги, у меня были две купюры по 500 евро, чтобы много не иметь. Я потом с этими 500 евро носилась сначала по всему Парижу, потом по всему региону Бретани. И никуда не могла их пристроить, у меня никто их не брал. Я говорю: "Это же ваши деньги, это евро". У них была такая реакция, они видят эти 500 евро такие: "Нет, нет, мы их не возьмём".

Артём Войтенков: Почему?

Елена Рычкова: Потому что для них это страшные, огромные деньги, которые, не дай Боже, вдруг это подделка или что-то. Они их никогда в жизни не видели. Некоторые у меня брали вот так вот: "Можно я их потрогаю, посмотрю?" Они никогда в жизни не видели 500 евро, и они не хотели брать нигде: ни в ресторане, ни в магазине - нигде. Для них даже 100 евро - большие деньги, а если вдруг двести, они будут идти в банк и проверять, как однажды делали: "Сейчас мы пойдём в банк соседний, мы проверим, не поддельные ли они".

Артём Войтенков: Сто евро?

Елена Рычкова: По-моему, двести они проверяли.

Артём Войтенков: Это с чем связано? Что они в основном карточками расплачиваются, безналом?

Елена Рычкова: Да. У них нала почти нет, и они страшно боятся нала. Всё, что больше 100 евро, для них это - подделка и вообще страшное дело. Я не знаю. Мне было смешно, я приехала с Москвы: "Деньги берите. Нет? Не хотите?". Не хотят. Но ситуация такая, что у меня других денег нет. То есть я пришла, как нищая, у меня тысяча евро, но их нет. Что делать?

Мы приехали как раз в Бретань, со мной мой свёкр, я хотела для его жены купить букет цветов. Опять эта ситуация. Приходим в цветочный магазин, я выбираю букет, даю 500 евро, она делает квадратные глаза, говорит:

- "Никогда в жизни я такие деньги не возьму".

- "Что делать?"

- "Идите в банк. Там вам поменяют деньги на более мелкие".

Как раз первый банк " Crédit Mutuel de Bretagne" был именно на этой площади, прямо рядом, в соседнем доме.

Говорю: "Замечательно. Сейчас я пойду в свой банк, в своё отделение".

А там очень жёсткая идёт привязка к своему отделению банка. То есть ты думаешь, что это система общефранцузская, а на самом деле это марка, как франшиза. На самом деле чуть что - тебя отправляют в твоё отделение, где ты открыл счёт. Очень многие вещи в других отделениях в принципе нельзя делать, к сожалению. Это очень неудобно.

Я такая радостная. Мы приходим в банк, говорю: "Поменяйте мне 500 евро". Банковская служащая смотрит на меня точно такими же квадратными глазами, говорит: "У нас нала нет. Мы не можем вам поменять деньги".

Я говорю: "Ну, отлично. Я в вашей Франции. Что мне делать? У меня 500 евро. Мне жить как-то надо. Я тут приехала вообще в гости. Я что тут, бедной родственницей буду? Меняйте мне деньги уже наконец!"

Она сильно думает, потом говорит: "Вы знаете, вы можете. У вас есть счёт?"

- "Да, как раз у меня есть счёт в вашем банке. Вот у меня карточка есть. Что-нибудь сделайте. Вот у меня 500 евро, карточка. Мне деньги надо."

Она говорит: "Вы знаете, вы можете положить эти деньги на ваш счёт".

Я говорю: "Прекрасно. Я карточкой буду расплачиваться. Чудесно, замечательно! Я очень рада".

Она говорит: "Вы через банкомат можете туда вложить их".

Я говорю: "Я ничего это не умею делать. Помогите".

Там какой-то конверт надо взять, бумажку заполнить, что-то куда-то вкладывать. Всё это куда-то в машину вставлять. Потом туда уезжают мои 500 евро. Коды, все дела. Всё. Операция прошла.

Я говорю: "Ну, что? Я теперь могу расплачиваться?"

- "Да, вы можете. Через трое суток".

Я говорю: "Как трое суток? Вы что? У меня там цветы в магазине. Мне надо платить. Я тут жить должна". Это даже, по-моему, были не родственники, а ещё только будущие родственники, это ещё до свадьбы было.

Я говорю: "Как я буду трое суток жить?"

Она так губки бантиком, говорит: "У нас такие правила. У нас до трёх суток деньги попадают на счёт".

Я говорю: "Это же ваш банк, ваш банкомат. Вот моя карта, мои деньги".

Это же уму непостижимо. Но вот я перед фактом: я без денег. Деньги мои ушли последние. Мне что пришлось делать? Мне пришлось у будущего свёкра одалживать деньги на это время, сказать: "Они потом придут. Я сниму, вам отдам", потому что просто невозможно ничего сделать".

Я потом с этим постоянно сталкивалась. То есть это первый раз я столкнулась, мне это было очень странно. Компьютерные системы, всё такое крутое вроде бы должно быть. Но если ты переводишь деньги со счёта на счёт, например, внутри одного банка, то в одном из банков у тебя сразу видно, что деньги отсюда ушли, туда пришли, моментально. В другом банке та же самая операция с одного счёта на счёт внутри одного банка - эти изменения не видны, потому что обновляются примерно раз в трое суток. И все твои операции, которые прошли в последние двое, трое суток, тебе просто пишут, что "есть операции, которые вы сейчас не видите". А что там произошло? Всё, что угодно. Может, тебе гигантские счета пришли, какие-то расходы, может, ты уже давно в минусе. Очень неудобная система. Вообще, сайты банковские, которые они ещё постоянно как-то переделывают, там просто очень неудобно что-то найти, что-то понять. Всё, что тебе нужно, где-то там заныкано, надо искать - это ужасно. Если это между банками, то пересылки и все операции со счёта на счёт занимают трое суток (до трёх суток).

Я это объясняю только одним единственным образом, что есть маленькие гномики, которые в одном банке берут мешочек, собирают монетки, туда медленно кладут монетки. Потом кладут это всё на тележечку. Потом едут из одного банка в другой. Потом открывают мешочек, потом кладут эти монетки в другой банк. Потому что по-другому, при компьютерной системе все деньги компьютерные должны приходить в долю секунды.

Зачем делать вот такую гигантскую систему? Там постоянно упор на то, что у них супебезопасность, всё такое. Они постоянно тебя заставляют менять коды. Ты эти коды теряешь, забываешь, куда-то надо это всё записывать. Там коды на коды. Потом они ещё какую-то систему придумывают, какую-то тебе карточку присылают, там какие-то шифры, пароли. Тебе это ничего не надо. Тебе надо, чтобы простые операции происходили просто и быстро, а вот этого нет. Там очень сложная и ненужная тебе совершенно система безопасности, которая там как-то навинчена, которая, наверное, очень много денег стоит, а элементарные вещи... Чужой счёт мне прислали или перевод денег, который занимает столько времени. Это же невероятно.

Ещё могу сказать по поводу недвижимости. У меня была такая ситуация. В конце концов квартиру пришлось продать, и момент, связанный с недвижимостью и с нотариусами.

Артём Войтенков: Вы продавали, уже выплатили за неё кредит или это было что-то другое?

Елена Рычкова: Нет. Только часть выплатили, но надо было банку возвращать кредит. Дело в том, что сначала сумма покупки должна была прийти на мой счёт. А уже оттуда мой банк должен был снять, соответственно, всю причитающуюся ему долю.

Просто такая ситуация, картинка из жизни: предо мной сидят покупатели, их нотариус, мой нотариус. Куча бумажек, мы всё подписываем. На каждой страничке подписи: я, нотариус, нотариус, они. Всё это подписано. Я отдаю ключи от квартиры. Квартира уже чистая, приготовленная, вся их ждёт. Они её забирают. У них все бумаги, что они собственники. У них ключи. У них всё.

Они мне выписывают счёт на всю сумму, бумажечку. Этот счёт мне показывают, отдают нотариусу.

Я говорю: "Когда деньги придут на счёт?" Не счёт, а чек, выписывают чек.

Мой нотариус забирает чек, говорит: "Ой, сегодня уже наш бухгалтер ушёл. Завтра воскресенье, в понедельник мы не работаем. Во вторник он появится, во вторник я ему отдам чек, он отправит и тогда в течение трёх дней деньги попадут на ваш счёт".

То есть это в сумме получается неделя. И вот эту всю неделю, ты можешь представить, как я немножко всё-таки нервничала, что квартиру продала, а денег-то на счёту у меня нет. Если они куда-то денут этот чек или, не знаю, всё, что угодно там произойдёт. Ну, мало ли, откуда я знаю.

Конечно, деньги через неделю пришли на мой счёт, но я немножко подёргалась. Мне это всё не очень понравилось, что не очень всё это серьёзно: такая огромная сделка, огромная сумма, а у них "ушёл бухгалтер". Всё как-то так происходит. Хотя, конечно, нотариус выполнил свою работу: недвижимость они полностью проверяют по главной базе, чтобы она была чистая, вся её история. Это они выполняют свою работу, берут за это процент с покупателя (3% от стоимости).

Артём Войтенков: Хорошо.

Елена Рычкова: Хорошо они берут, да.

В тот раз я немножко касалась этого вопроса про медицину, но некоторые моменты тогда упустила. Я столкнулась в полной мере, когда я была беременна, роды с этим связаны. Я рожала в частной клинике, то есть она была платная, частная дорогая клиника. Казалось бы хорошая, но в результате возникла ситуация, что они чуть не убили ребёнка, а потом ещё проблемы со мной были.

Сразу после родов они кое-что сделали не правильно, и потом они нам сказали, что нам очень повезло. На самом деле это была их ошибка. В принципе можно было из-за этого с ними судиться, но я, конечно, не стала связываться, потому что я была у них, в их руках и сил у меня никаких не было. Они ничего по этому поводу не записали. То есть ребёнок чуть не умер, они её откачивали. На самом деле я потом немножко провентилировала этот вопрос, это была действительно врачебная ошибка, связанная с тем, что они перерезают пуповину сразу же.

Артём Войтенков: Так часто делают. Это официально.

Елена Рычкова: Это официально, так и принято. Но дело в том, что это везде ошибка, это и здесь и везде во всём мире это ошибка, потому что питание продолжает поступать, дыхание продолжает поступать. Если ребёнок не дышит, сначала ему надо наладить дыхание, потом перерезать пуповину. Они делают наоборот: она не дышала, у неё был забит рот, они сначала перерезали, потом всё это выяснили, потом пытались её откачивать. В результате откачали, но если бы они не перерезали пуповину, просто этой ситуации бы не возникло – это, во-первых. Во-вторых, во всех клиниках (сейчас я уже поняла, и здесь и везде) принято, что перерезают пуповину сразу, ребёнка сразу забирают.

Артём Войтенков: Это давно так.

Елена Рычкова: А ребёнок должен находиться на пуповине минимум полчаса, а то и час. Потому что (это такая техническая вещь), когда ребёнок рождается, у него кровь оттекает через пуповину, потом постепенно должна вернуться в него. Это полезная его кровь, то есть он как губка сжимается, потом он разжимается и он должен всё это получить обратно. А если это отрезают, то соответственно он всё это не получает. А там его кровь, полезные вещества, - он теряет.

Почему так делают? Потому что в мире, по сути, существует карательная медицина, связанная с бизнесом и с выгодой. Потому что все эти вещества, они потом используют куда-то там.

Артём Войтенков: Ну, да, вот эти пуповины, их берут и куда-то отвозят, замораживают, стволовые клетки там.

Елена Рычкова: Да, эти все вещества самые полезные, самые лучшие вещества, которые организм выработал для младенца, они их, собственно, и воруют. Они их берут и куда-то, потом используют.

Артём Войтенков: На дорогие лекарства.

Елена Рычкова: Да, якобы. А если оставить ребёнка на пуповине ещё какое-то время, то всё это к нему вернётся, он получит все эти полезные вещества. По сути, это некая форма преступления, которое признано во всём мире, как норма, хотя это вообще не норма.

Пуповина должна перестать пульсировать, она должна поменять цвет, она должна затвердеть, только тогда её можно перерезать. Пока она мягкая и гибкая, через неё идут полезные вещества.

Артём Войтенков: По инструкции её надо резать сразу, причём везде.

Елена Рычкова: Эта инструкция, она преступная везде, потому что во всём мире признана карательная медицина, где люди должны рождаться рабами, жить не долго, болеть и вовремя умирать. Это связано и с не человеческим питанием, которое во всё мире внедрено, причём давно и очень серьёзно, вся медицина на этом построена. Медики, которые якобы что-то лечат, на самом деле занимаются медленным убийством, не зная об этом, их так обучают, они думают, что всё делают правильно. И люди, которые в роддомах, тоже думают, что делают правильно.

Ещё было связано с тем, что моя врач (это всё коммерческое дело), у неё одновременно ещё кто-то рожал, и она всё пыталась от меня убежать ещё куда-то ещё, потому что тут деньги, там деньги. В результате какой-то период я рожала вообще без них, целый час, совершенно спокойно. При мне не было никого абсолютно, мне было очень неудобно лежать. Мне сказали: "Нажмите кнопку" - я не могла до неё достать. И в результате я была одна, всеми покинута. Такая ситуация, может быть у меня такая дурацкая ситуация.

Ещё надо сказать, что роддом во Франции это проходной двор. Туда постоянно приходят люди, уходят, приходят, уходят.

Артём Войтенков: Без права, без всякого? У нас так просто не пускают.

Елена Рычкова: Нет, во-первых, можно прийти в роддом с улицы и прийти в палату к роженице любой. Если ты идёшь уверенно, знаешь куда пройдёшь, тебя никто не остановит. Поэтому как-то мы пришли к одной родственнице, прошли туда сразу с улицы, мы прошли в холл, там большой холл, кто-то там, секретарша какая-то стоит. Мы мимо неё прошли даже не поздоровавшись, ушли и на какой-то этаж, знали какая палата, пришли в верхней одежде - вот женщина и грудной ребёнок, вчера родившийся.

Меня это саму так шокировало, я говорю: "А может быть мы одежду хотя бы снимем?" Потом говорю: "Может мы руки сначала помоем, прежде чем ребёнка трогать?". Все это всё сделали, но в принципе, это было не обязательно и никто вообще не заморачивался: ни эти родственники, вообще никому это было не надо, только я, это был мой родственник тоже, ребёнок родился.

А потом уже, когда я в роддоме, я в сумме посчитала, что через мою палату проходило обслуживающего персонала всякого: и врачей, и медсестёр и уборщиц, кто еду принесёт и ещё что-то - человек 50, наверное, много. При этом это были всё время разные люди, включая врачей и даже тот врач, который меня вёл, она пару раз может, появилась, а так это каждый день были новые лица, и я не понимала, кто ко мне пришёл, зачем, чего, почему. Это всё с одной стороны было вежливо.

А с другой стороны там были, в том числе и коммерсанты, которые приходят к роженицам и предлагают всякие услуги. А роженица в таком состоянии, она не понимает, что хорошо, что плохо. Мне пытались кремы какие-то дорогие продать на 200, 300 евро, я им какой-то чек выписала. Потом мы всё-таки спросили у врача из больницы, говорим: "А что это у вас услуга такая?" А она говорит: "А кто это приходил? А мы таких не знаем, а мы вообще не знаем кто это, а вы нам координаты их дайте, мы будем с ними разбираться".

Артём Войтенков: Забавно.

Елена Рычкова: А почему они приходят и продают тут какие-то кремы?

Артём Войтенков: Может медсестру поставить у входа для начала?

Елена Рычкова: Нет, там вообще никакой проверки нет. Приходил врач, который проверял якобы слух у моего ребёнка, причём так интересно, что одно ухо нормально, а другое нет, "вам надо будет ко мне, потом прийти, потому что что-то у него с другим ухом, но завтра придёт ещё мой ассистент, он ещё раз проверит". И опять ассистент проверяет, одно ухо слышит, а второе не слышит, "Ой, вам надо обязательно к нашему доктору прийти". То есть это на будущее, чтобы клиент был у доктора. И ты не понимаешь, что это полезно, не полезно, надо, не надо, это от клиники, это частные лица.

Там частная практика заодно какая-то идёт. Приходили фотографы, конечно, это ладно, но с этим кремом они очень грузанулись, потому что говорят, во-первых, меня убеждали, что этот крем мне абсолютно необходимый просто, абсолютно, рекомендован. А врач сказал, что, во-первых, он не необходим, не рекомендован и вообще про них никто ничего не знает. То есть я до определённого момента верила врачам, следовала абсолютно всем их рекомендациям, все ела их лекарства, витамины, следовала всем их предписаниям. Но когда ребёнок чуть не умер, нам сказали, что нам повезло. А потом мне, где-то около полуночи, опять открываются очередной раз двери, опять кто-то заходит, говорит: "Вот, ваша таблетка". Приходит какая-то очередная медсестра, и я совершенно была обессиленная, трое суток вообще не спала, тем не менее, у меня хватило разума не выпить эту таблетку, потому что я решила, что доктор ничего мне про это не говорил. Лучше я подожду до утра, до утреннего обхода и всё-таки у неё спрошу. Несколько часов ничего не решит.

Когда утром пришёл доктор, я говорю: "А что это вы мне тут дали?"

А она сразу: "А то это вам принёс?"

Я говорю: "Вчера, около полуночи".

- "А как она выглядела?"

Я пытаюсь вспомнить, столько людей, кажется негритянка, кажется пожилая такая женщина, но я плохо помню, с трудом вообще, как в тумане, не гарантирую, что так выглядела. Она очень напряглась.

Я говорю: "А что это вы мне принесли?"

Она говорит: "Это таблетка, от которой лактация пропадает сразу"

То есть молоко пропадает. То есть принесли чужую таблетку мне.

Так как там многие в роддоме начинают кормить из бутылочки, они выписывают себе таблетку, чтобы молоко пропало и не было с этим, как они думают, проблем.

Артём Войтенков: Подожди, то есть они нарочно это делают? Осмысленно?

Елена Рычкова: Многие матери осмысленно прерывают лактацию, чтобы кормить из бутылочки, потому что это удобно. Я вам говорю о том, что мне принесли чужую таблетку, значит, кому-то не принесли, мне принесли. Это была ошибка, лицо у доктора побелело, она явно была удивлена, напряглась. Я тоже там больше не поднимала вопрос, я сказала мужу. Мы решили просто тихо отсюда уехать, с этого роддома без всяких скандалов.

Артём Войтенков: Судя по тому, как ты говоришь, что кругом один бардак, не те таблетки, не те бумажки, не то ещё чего-нибудь.

Елена Рычкова: Да, это реально две врачебных ошибки. Если первая это врачебная ошибка, которая в любом роддоме так же наверняка произошла бы, то есть раннее перерезание пуповины до того, как ребёнок не задышал.

Артём Войтенков: Это инструкция.

Елена Рычкова: Инструкция, да, хотя всё-таки это безобразие. Ребёнок сначала должен дышать, потом всё остальное. Второе – типичная ошибка: мне принесли чужое лекарство. Просто я не к тому, что там только так происходит. Со мной так произошло, значит, в принципе, там такие вещи происходят. Они происходят и у нас, они происходят и там - чисто человеческий фактор, ну, перепутали, а могли какую-нибудь опасную мне принести.

В принципе я долго кормила ребёнка молоком и если бы я в том день лишилась бы молока, это была бы для меня страшная трагедия. Это был бы серьёзный вред, который они мне нанесли бы.

Артём Войтенков: Слушай, а меня даже больше напрягло, то, что они осмысленно, отказываются от собственного молока. По-моему, это глупость вообще.

Елена Рычкова: Это глупость ужасная, но там настолько это уже внедрено в общество, что кормить из бутылочки это удобно. Например, как они аргументируют: мой муж может встать, я могу спать ночь, а мой муж может встать, разогреть бутылочку, покормить ребёнка, а мне не надо будет. Через раз: то он встаёт, то я, это так удобно. Любой человек: родственник, няня может покормить.

Артём Войтенков: Когда с ребёнком спишь, можно вообще не вставать и кормить.

Елена Рычкова: Дело в том, что там принято, что ребёнок должен сразу спать в отдельной кроватке и я, к сожалению, повелась на это изначально. Пока до меня не дошло, что это абсолютно неудобно, не нужно, это глупость полная. Что ребёнок должен спать рядом с тобой, он сразу присасывается.

Артём Войтенков: Без барьеров, без всяких.

Елена Рычкова: А каждый раз ждать, пока она проснётся, она расплачется, она одна, ей там страшно. Потом, пока ты проснёшься через этот плач, потом ты встанешь, её оттуда вытаскиваешь, перетаскиваешь, потом обратно, в общем, это ужас был.

Спустя пару месяцев до меня дошло, что что-то не так. Мне говорили: "Ты когда спишь рядом, ты можешь ребёнка задушить, ты можешь на него упасть, раздавить".

Артём Войтенков: Росказни.

Елена Рычкова: Причём мне говорила медик – русская моя подруга.

Артём Войтенков: Наши вам тоже такое говорили.

Елена Рычкова: Да. Короче это полная ерунда. Мамочки, кладите детей рядом, ты никогда не раздавишь ребёнка. Ребёнок всегда найдёт выход, ребёнок – это существо, рассчитанное на выживаемость. К тому же, когда ты спишь рядом с ребёнком очень чутко, ты просыпаешься от его шороха, от его первого хныка. Ты не крутишься и ты спишь так, что никогда в жизни ты его не раздавишь.

Ребёнок прекрасно может присосаться и к одной и к другой груди, он будет по тебе ползать, ему будет хорошо, он будет тебя чувствовать всю ночь и спокойно спать, тебя почти не будить и всё замечательно. С этого момента всё было замечательно.

Артём Войтенков: По крайней мере, в этой области.

Елена Рычкова: Да.

Артём Войтенков: Слушай, получается так, что всё как-то шиворот на выворот, собственно, и у нас тоже так же.

Елена Рычкова: Мы в эту область сейчас идём на всех парах, я так понимаю. Я понимаю, что это называется мировая тенденция. То есть, кто-то во всё мире устраивает определённые правила. На Западе они уже внедрены по некоторому плану уже на 100%.

Артём Войтенков: С них просто раньше начали.

Елена Рычкова: А у нас где-то на 60%, где-то на 50%, где-то на 80% в разных областях. Это касается и ЕГЭ, общего оболванивания, разврат, карательная медицина, которая связана с тем, чтобы люди не жили слишком долго.

Артём Войтенков: Слушай, а про продукты. Мне, кстати, многие люди говорят про Америку, что а Америке плохие продукты по сравнению с Россией. А во Франции?

Елена Рычкова: Скажем так, есть дорогие биомагазины, но обычный человек, например я, я не могла себе это позволить или очень редко. А обычные магазины, супермаркеты – это пластиковые, безвкусные, без запаха элементы, которые внешне похожи на помидор или огурец, но таковыми, по сути, не являются. Там, наверное, нет никакой пользы, просто тебе надо что-то есть, ты это покупаешь.

Дошло до того, что я из России в чемоданах возила огурцы. И когда их там ела, эти огурцы, которые с пупырышками, с запахом, со вкусом и французы тоже ели, цокали языком. Там, в принципе, огурцов давно нет, так каковых. Там есть разновидность огурцов, которые они называют "корнишоны", которые вместо того, чтобы есть сырыми, они их срывают очень маленькими и засаливают в баночке, маринуют корнишоны. А огурцы (их огурцы), это такие длинные штуки в пластиковой упаковке, которые по вкусу тоже пластиковые, которые без пупырышек, без вкуса, цвета и запаха.

Так практически со всем дело обстоит. По поводу пестицидов, я в какой-то момент купила эко-тестер, там можно было проверять пестициды. Это стандартно, что в России, Москве, допустим, что в Париже: дыни есть нельзя, там повышение нормы нитратов многократное, что здесь, что там. Арбузы, достаточно сильное загрязнение, ещё персики выделялись и там и там.

Дошло до того, что я там как-то дыню вернула, они очень возмущались, что это первый раз в их истории, кто-то вернул дыню. Её есть нельзя, мой прибор пишет, что опасное превышение нитратов, опасно для жизни вообще.

Артём Войтенков: У нас тоже всё к этому идёт. У нас тоже уже и огурцы не вкусные в магазинах.

Елена Рычкова: Всё, что связано с супермаркетами.

Артём Войтенков: Да, с большими сетями.

Елена Рычкова: Несколько таких крупных тенденций, в частности супермаркеты занимают пространство, парковки занимают пространство, стандартная еда, стандартная одежда, стандартные вещи, всё стандартизировано. В частности, супермаркеты, это одна из мэйнстримов (mainstream), одна из главных линий - вытеснение всего остального. Вытеснение так называемого биоразнообразия: маленьких магазинчиков, маленьких поставщиков, разнообразных продуктов. Оно постепенно приходит в некое такое нечто среднее - пища.

Артём Войтенков: Просто разного цвета и в разных упаковках, а вкус один.

Елена Рычкова: Да. На самом деле в супермаркете, когда я была на сыроедении год подряд, ты входишь, очередной раз в супермаркет и чувствуешь, что это морг - тут трупы еды, тут съедобного нет ничего, она вся мёртвая, там ещё и холодно, ты ходишь мимо этих охладителей. Там даже фрукты, овощи мёртвые, а всё остальное вообще просто мёртвое, это я называю "не человеческая еда". То есть человеческая еда только та, что живая, шоколад тоже, это фрукты, овощи, которые свежие, качественные, с рынка, орехи и злаки.

Артём Войтенков: Во Франции может с этим проще, потому что там всё-таки теплее, а у нас здесь зимой фрукты, овощи не растут полгода.

Елена Рычкова: Как проще? Если смотреть по супермаркетам, то я очень удивлялась, когда я покупала польскую картошку или какие-то яблоки из Новой Зеландии.

Артём В