Смерть немецким оккупантам

Когда в СССР началась перестройка, многие западные бизнесмены, наслушавшись песни «Винд оф ченж», решили, что теперь они могут завести с обновляющейся страной деловые отношения.

Наивные! Спустя несколько лет большинство из фирмачей по достоинству оценили слова поэта Тютчева: «Умом Россию не понять».

Несмотря на то что торговали бизнесмены, как правило, с государственными структурами, советские покупатели отчего‑то не стремились расплачиваться по счетам, обманывали партнеров на каждом шагу и за любую мелочь (типа контрактов) вымогали взятки. Бизнес в России оказался сродни тотализатору — единицы выигрывают, большинство остается ни с чем.

Одной из таких проигравших была немецкая фирма «Pindur Gmbh». Созданная бизнесменом Эрнстом Пиндуром, компания пыталась поставлять в СССР компьютеры, оргтехнику, станкостроительные машины. И представляла в Союзе интересы некоторых фармацевтических фирм, в том числе и «Luitpold‑Werke».

Пиндур одним из первых начал торговать с Москвой — едва ли не с 83‑го года. Сперва все шло как нельзя лучше — взаимовыгодный бизнес процветал.

Неприятности начались с приходом демократии. В 90‑м году Пиндуру впервые не заплатили за уже поставленную продукцию. Поначалу он даже не понял, что произошло — настолько диким казалось это цивилизованному дельцу. Но когда подобная ситуация повторилась во второй, а потом и в третий раз, Пиндур наконец‑то уразумел, что это не просто техническая накладка, а «реформы — новый курс». Торговать с Россией оказалось себе дороже.

По сей день «Pindur Gmbh» не может получить деньги за два реализованных контракта. На общую сумму миллион шестьсот тысяч марок. Причем должны ему организации более чем серьезные — «Медэкспорт», «Станкоимпорт».

— Возможно, — признается Эрнст Пиндур, которого я разыскал в Праге, — для крупной компании это не принципиальные деньги. Но для нас, для средней фирмы, весьма серьезные. Поэтому, когда ко мне обращается кто‑то из немецких бизнесменов и спрашивает: стоит ли вести бизнес с Россией? — я честно отвечаю: если у тебя есть несколько миллионов марок, которые ты можешь безболезненно потерять, — веди. Я лично знаю пару фирм, которые полностью обанкротились, работая в России.

Справедливости ради следует заметить, что большинство долгов Пиндур все же сумел получить. Только сражался он за них с таким упорством, какому могли бы позавидовать иные немцы образца 45‑го года. Проводил бесконечные встречи, писал на самый верх — в Минфин, Черномырдину и пр.

Разумеется, давал взятки.

Об этой стороне дела Пиндур, впрочем, не очень любит вспоминать.

— Что изменится, если вы напишете обо всем этом? — грустно говорит он, аппетитно прихлебывая чешскую водку (часто бывая в России, Пиндур перенял немало наших привычек, например научился пить водку стаканами). — На место одних взяточников придут другие?

Я с ним не спорил. Ведь у мистера Пиндура есть все основания относиться к нашим чиновникам без особой симпатии. В том числе и к самым высокопоставленным.

Каскадеры, пусть живет у вас романтика в сердцах…

Западногерманская фармацевтическая фирма «Luitpold‑Werke» пришла на наш рынок в начале 90‑х. Работала она не напрямую, а при посредничестве вышеупомянутой «Pindur Gmbh».

В этом был свой резон: «Pindur Gmbh» имела большой опыт «жизни» в России. Кроме того, в Москве постоянно находился её представитель, некто Олег Солодовников.

Однако, несмотря на подобные предосторожности, «Luitpold‑Werke» вскоре оказалась в дураках. В 1991 году по каналам «Медэкспорта» компания поставила в страну крупную партию препарата «Артепарон» (помогающего при лечении остеоартроза). На сумму более 3 миллионов немецких марок.

Дефицитное лекарство российская сторона благополучно получила. А вот деньги платить отчего‑то не пожелала. Ссылаясь на финансовые трудности в отчизне, «Медэкспорт» упорно тянул резину, отодвигая сроки выплаты.

Через некоторое время немцы все же поняли, что дело здесь нечисто. Что их просто дурачат, потому как экономические неурядицы в России могут продлиться ещё бог знает сколько лет.

Ждать, когда наступит благоденствие, они не могли — под эти деньги были взяты кредиты. Каждый месяц «простоя» оборачивался новыми убытками.

Что делает нормальный делец, если законными методами решить проблему не удается? Разумеется, идет обходным путем. И здесь несомненную помощь немцам оказал представитель «Pindur Gmbh» в Москве Олег Солодовников, человек более чем неординарный.

В молодости Солодовников был профессиональным каскадером, снимался в кино. (Финальная сцена «Калины красной», когда грузовик бьет в бок бандитскую «Волгу», — его рук дело.) В 1982‑м был арестован и отправлен на «зону» за контрабанду икон и антиквариата. Освободившись, женился на немке и уехал в Германию.

Домой он вернулся лишь в 89‑м. Основал вместе с Эрнстом Пиндуром едва ли не первое в Союзе СП и серьезно занялся деланием денег.

Для иностранных бизнесменов Солодовников был просто незаменим — круг его знакомых простирался далеко за пределы офиса СП. Достаточно сказать, что совершенно чудесным образом Солодовникову удалось получить в ГУВД Москвы полный карт‑бланш на торговлю оружием в столице (согласитесь: для человека с уголовным прошлым, да и ещё и несколько лет прожившего за рубежом сделать это было непросто).

Кроме того, ГУВД выдало Солодовникову на его личный «мерседес» голубого цвета милицейские номера «МКМ», разрешение на мигалку, спецталон «Без права проверки» за № 000180. Обладатель такого талона освобождается от всех досмотров и штрафов. Недаром в народе его именуют «вездеход».

(Понятно, что все это было противозаконным — Солодовников не имел ни малейшего права на атрибуты милицейской власти. Но дружба с генералами заменяет любой закон.)

Как представитель «Pindur Gmbh» Солодовников, разумеется, не мог оставаться в стороне, пока его партнеры терпели убытки. Он с готовностью откликнулся на просьбу фирмачей (тем более что ему наверняка должно было что‑то с этого перепасть).

В бушующем мире демократической анархии Солодовников чувствовал себя как рыба в воде и отлично понимал: пустыми увещеваниями дела не протолкнуть. Все решают связи. В данном случае — не милицейские, а политические.

Ему был нужен кто‑то, кто взялся бы «пробить» деньги на самом высоком уровне. И не просто пробить, но и проконтролировать, ибо случаев, когда рядовые чиновники не выполняют указаний сверху, он видел предостаточно.

Такой человек был. И вы его, кстати, знаете.

Первым, к кому Солодовников обратился за поддержкой, был наш старый знакомый, Пансков. По некоторым данным, «связником» между ними выступал работник Ассоциации японо‑советской дружбы Валерий Млынник. Тот самый Млынник, чье имя так часто встречается в материалах уголовного дела Панскова.

По всей видимости, служба в «дружеской» ассоциации являлась для Млынника лишь «прикрытием». В действительности он был обыкновенным «жучком» — человеком, сводившим людей друг с другом и оказывавшим разного рода услуги. Например, при выбивании долгов.

Пансков, конечно же, полностью доверял Млыннику — в противном случае имя его не фигурировало бы в уголовном деле. Посему к рекомендации боевого товарища он должен был отнестись с почтением.

Благо чисто технически ему, бывшему сотруднику аппарата Горбачева, провернуть такую операцию было совсем не сложно. И в Минфине, и в правительстве у Панскова имелось немало доверенных людей. (Последующие события убедительно это доказали.)

Обещали ли Млынник и Солодовников как‑то отблагодарить Панскова за проделанную работу? Об этом можно только догадываться.

Дабы потрафить Панскову, известному своим прагматизмом, рискну предположить, что он решил помочь совершенно чужим людям безвозмездно. То есть даром. Исключительно из альтруистических побуждений.

И если кто‑то из читателей не поверит мне, что ж: это его, читателя, дело.

Впрочем, как бы там ни было, сделать Пансков все равно ничего не успел. Скорый арест разрушил грандиозные планы.

Сразу после ареста, чуя жареное, из Москвы скрылся и Валерий Млынник. (Кстати, Эрнст Пиндур признался мне в знакомстве с этим человеком. По словам бизнесмена, Млынник надавал кучу обещаний, но в итоге не выполнил ни одного.) Ниточка оборвалась.

Но мир не без добрых людей. Следующим визави Солодовникова стал Владимир Бабичев. Тогда зам генерального директора компании «Газмашпром», а ныне всесильный руководитель аппарата правительства и председатель исполкома движения «Наш дом — Россия».

Из досье:

Бабичев Владимир Степанович. Родился 11 января 1939 г. в селе Садовое Сарпинского района Калмыцкой АССР.

В 1962 г. окончил Волгоградский институт инженеров городского хозяйства, в 1973 г. — заочную Высшую партийную школу при ЦК КПСС, в 1981 г. — Академию общественных наук при ЦК КПСС.

В 1956‑1966 гг. на производстве. С 1966 по 1969 г. — зампред горисполкома Элисты. В 1969‑1974 гг. — министр коммунального хозяйства Калмыцкой АССР, в 1974‑1977 гг. — заместитель председателя Совета Министров республики.

С 1977 г. на партийной работе. Секретарь Калмыцкого обкома КПСС. В 1981‑1986 гг. секретарь, второй секретарь Астраханского обкома. С 1986 г. — инспектор ЦК КПСС, зав. сектором, зам. зав. Отделом партийного строительства и кадровой работы ЦК КПСС, в 1990‑1991 гг. — заведующий Отделом ЦК КПСС по законодательным инициативам и правовым вопросам. Член ЦК.

Был народным депутатом РСФСР, входил во фракцию «Коммунисты России». Активно выступал против линии Ельцина. В частности, голосовал против: деполитизации армии и правоохранительных органов, учреждения поста Президента РСФСР, президентских выборов. За: досрочное прекращение дополнительных полномочий Ельцина (в декабре 1992‑го), импичмент президенту (в марте 93‑го).

После ликвидации ЦК КПСС с сентября 1991 г. по ноябрь 1994 г. работал заместителем по административно‑правовым вопросам гендиректора завода «Газмаш», входящего в РАО «Газпром». 14 ноября 1994 г. назначен министром РФ — руководителем аппарата Правительства РФ. С февраля 1996‑го — председатель исполкома движения «Наш дом — Россия». Вице‑премьер в прежнем кабинете министров.