Социальная шизофрения

Вообще, само понятие «социум» появилось достаточно недавно, параллельно с массовым развитием грамотности и возникновением обратной стороны этого явления – манипулированием посредством средств массовой информации. До этого, вопрос ценностей был статичен – ценности большинства людей (неграмотных опять же) передавались от родителей к детям и серьезных изменений не претерпевали. С появлением газет и распространением грамотности, ситуация драматически изменилась – ценностями широких масс людей начали манипулировать. В этом контексте, совершенно не удивляют старания большевиков по борьбе с безграмотностью – они расширяли свои возможности по манипулированию массами. А когда человек куда-то лезет своими неумелыми руками – жди проблем.

Для социума естественно иметь общие фундаментальные ценности, определяющие «правила игры», общие представления о добре и зле, о правильном и неправильном. В «здоровом» состоянии общества, все конфликтующие группы разделяют убеждения, что лгать, воровать, предавать – нехорошо и неправильно. А быть честным, правдивым, лояльным – наоборот, хорошо и правильно. Без явных и масштабных попыток управления этими аспектами социальной реальности, социум сам приходит к такому состоянию, как к естественному. Система стремится к состоянию минимальной энтропии[181], наименее энергетически затратному состоянию. Попытки же управления этим аспектом социальной реальности ведут к росту внутренней напряженности, росту энтропии. В социологии этот феномен носит название аномии[182] – ситуации отсутствия четких и однозначных, разделяемых большинством, представлений о добре и зле, о правильном и неправильном. И возникают разрушительные социальные катаклизмы, не имеющие естественных причин, но вызванные самим человеком, грубым вмешательством в тонкую ткань социальной реаьности.

С одной стороны, человек в силу своей социальной природы, базовой потребности в принадлежности к группе, всегда ищет «единомышленников»- тех людей, с которыми его ценности не конфликтуют. С другой стороны, практически любой человек стремится к лучшей жизни, он всей душой желает, чтобы его дети жили лучше, чтобы мир стал более комфортен для жизни. А с третьей стороны, «сверху», можно сказать, на человека выливается поток пропагандистских утверждений, задача которых – использовать эти стремления во благо правящей элиты. И чем эта элита менее эффективна, тем катастрофичнее результат. Чем неэффективнее экономика, тем активнее пропаганда начинает пытаться формировать «позитивную» картинку, о росте добычи стали, увеличении надоев молока и сборе центнеров зерна с гектара.

Что происходит в итоге: человек видит, что вокруг жизнь становится все хуже, но в виртуальной, пропагандистской реальности она наоборот, все лучше и лучше. Возникает когнитивный диссонанс[183] - состояние, которое непременно нужно побороть, иначе это ведет к неопределенности, нестабильности, а психика сильнее всего стремится сохранить свою стабильность. При этом, в насаждаемой пропагандой картине мира, люди также разделяют ценностные установки, что «все хорошо». Достаточно вспомнить бравурный сталинский кинематограф во времена голода и репрессий, которые реально происходили в стране в то время.

Человек ощущает, что вокруг него одна реальность, а в социуме – другая. При этом надо что-то делать, надо стараться улучшить жизнь себе и своим детям – базовые потребности никто не отменял. Возрастает неопределенность – непонятно что происходит в мире, и неясно что нужно делать. Развивается сильнейшее стрессовое состояние.

В одном случае, если вокруг этого человека находятся люди, которые считают, что «все плохо», а пропаганда лжет, то человек сливается с этой группой и перенимает нужные ценности. Психика стабилизируется, человек понимает, что «газеты врут», в результате становится в оппозицию к власти или вообще изолирует себя от формируемой пропагандой социальной реальности.

Но чаще возникает ситуация, когда вокруг не находится здравомыслящих людей, зато имеется немалое количество тех, кто усвоил ценности пропаганды, то есть людей с таким же когнитивным диссонансом. Внутренняя тревожность нарастает, что закономерно выливается в поиск врага. В поиск некой злой силы, которую нужно уничтожить, чтобы избавиться от внутреннего противоречия. Ведь что-то делать надо! Если пропаганда подаст этот образ – вся энергия уйдет в этом направлении. Если этот образ не будет создан, его в любом случае создадут люди, обвинив в своих бедах всех тех, кто не разделяет эту шизофреническую картину ценностей – евреев, либералов, банкиров, или членов иных групп.

Когда в социуме нет единого согласованного представления о правильном и неправильном (которое не конфликтовало бы с реальной жизнью), врагом может быть кто угодно, на кого укажет пропаганда. Потому как уничтожение «врага», который назначен быть виновным во всех бедах, в конечно счете является попыткой победить собственный когнитивный диссонанс, спасти стабильность собственной психики. Неудивительно, сколь яростно люди готовы «бороться» с теми воображаемыми или реальными группами, на которые указала пропаганда. И чем выше градус социальной шизофрении, тем легче манипулировать массами, натравливая их на те группы, которые «врагами» назначены. Проблема в том, что правящая элита – тоже люди со своими слабостями. И остановить по своей воле подобное раскачивание ситуации не в состоянии. В результате, ситуация или выходит из под контроля, и нагнетание истерии приводит к внутренней войне, или же агрессия направляется на масштабного внешнего противника.

Бесчеловечный эксперимент, который проводился над целой группой стран, объединенных в рамках СССР, достаточно наглядно иллюстрирует влияние пропаганды на общество. Сначала, слабость царской пропагандистской машины и кризис в экономике привели к Октябрьскому перевороту. Затем за дело взялись большевики, устроив братоубийственную Гражданскую войну. Но что началось потом, в 1930-х годах? Растущая неэффективность экономики, рост грамотности и пропагандистских воздействий привел к еще более масштабному когнитивному диссонансу. В стране голод, при этом – «Советская власть самая лучшая и самая любимая». Внутренний конфликт достиг разрушительных масштабов. Оставалось только дать хоть какой-то образ врага, назначить кого-то «виновным». С этим проблем не было.

Сложная и неоднозначная идеология Маркса-Ленина, упрощенная для массового понимания, породила поистине людоедские идеи. Идея борьба с эксплуатацией сделала социально неприемлемыми любые идеи сотрудничества людей, где есть хоть какой-то обмен ресурсами, так как это могло трактоваться как эксплуатация человека человеком. А идея классовой борьбы превратилась в идею репрессий и уничтожения потенциально любого человека, хоть сколько-то поднимающегося над социальным дном. Обезумевшие люди стали яростно уничтожать друг друга, чтобы решить проблемы собственной психики и сделать что-то для приближения абстрактного «лучшего мира».

Путь в «светлое будущее» через уничтожение лучших людей и конструктивного, взаимовыгодного сотрудничества привел общество к еще большей социальной шизофрении, к ситуации, когда не только неясно, кем нужно быть и что нужно делать, чтобы добиться успеха, но и неясно кем нужно быть и что нужно делать, чтобы физически выжить. В таких условиях, единственным спасением рассудка, как в масштабе одной личности, так и в масштабе общества, явилось формирование отношения к власти как к злобному божеству, которое можно умилостивить (и то не гарантированно) только человеческими жертвоприношениями. С точки зрения этого подхода, явления, когда ведомые на расстрел люди выкрикивали славословия в адрес вождя, не кажутся странными – отношение к власти стало чисто религиозным, иррациональным. И это социальное безумие являлось в то же время защитой психики от еще более абсурдных идей, которые формировались пропагандой. В общем, ситуация была настолько жуткой, что и абсурдизм Франца Кафки и мрачная антиутопия Джорджа Оруэлла выглядят чем-то даже логичным и не пугающим. Довершила картину II Мировая, где одна социальная шизофрения сошлась с другой… Страшно даже представить, через что пришлось пройти нашим дедам. Обществу еще только предстоит дать оценки тому дикому явлению, которое имело место в нашей стране в 20-х, 30-х, 40-х и последующих годах XX века.

Возвращаясь же к системе и управлению, можно сделать вывод о том, что управление ценностями в большом масштабе очень опасная задача. И даже более того, любая попытка управления неизбежно ведет к перекосам и проблемам. На уровне государства, «правильного» управления социумом быть не может. И в этом контексте, законодательно закрепленная свобода высказываемых мнений и наличие информационных каналов, которые нельзя узурпировать (интернет) является самой лучшей страховкой от подобных попыток. На уровне компании, попытки управления ценностями не так чреваты, в конце концов, работнику есть куда уйти в ситуации внутреннего конфликта, когнитивного диссонанса. Но в любом случае, система ценностей даже масштабе компании – слишком сложный механизм, чтобы пытаться им управлять директивно. Здесь возможны только точечные воздействия, помогающие системе ценностей работников стабилизироваться и подтолкнуть развитие в нужном направлении.

- в августе 1962 г. в США число самоубийств превысило обычный для этого месяца показатель, так как 6 августа покончила с собой Мерилин Монро.

- в 37% случаев, человек соглашается с очевидно ложным утверждением, подчиняясь мнению группы (эксперименты Соломона Эша). Если обсуждается сложная и не до конца понятная тема, степень согласия с групповой ложью вырастает вдвое.

- 65% людей готовы подвергнуть вас пыткам и даже убить, если им это просто прикажут (эксперименты Стэнли Милгрэма).

- если в группе есть хоть один «инакомыслящий», то вне зависимости от его правоты, количество независимых суждений в группе вырастает с 30% до 76% (эксперименты Шарлы Немет и Синтии Чайлз).