Через несколько дней

Дверь открыла курносая женщина бальзаковского возраста. На вопрос Катки о местонахождении Лидии она тихо ответила:

– Лиду вчера похоронили. Ее убили. В среду. Недалеко от дома, в нашем торговом центре.

Изобразив на лице отчаяние, Копейкина прислонилась спиной к стене. Она ждала реакции соседки. Ката знала – реакция последует, главное, суметь выдержать паузу и не заговорить раньше времени.

Оценив душевное состояние незнакомки, соседка Лиды зашептала:

– А вы кем Лиде приходитесь, родственницей?

– Нет, мы с ней даже толком не знакомы, просто у нас есть общие приятели. Узнав, что я буду проездом в Москве, они попросили меня передать Лидии какие‑то вещи.

– Опоздали вы, – грустно улыбнулась соседка. – А может, вам к Андрею зайти?

– А кто такой Андрей?

– Муж Лидин, правда, они вместе уже не живут, но, по‑моему, еще не развелись.

– И где мне его искать?

– Не надо никого искать, – женщина кивнула в сторону лестницы. – Выйдете из подъезда, увидите напротив нашего дома серую башню. Андрей во втором подъезде живет, на шестом этаже. Номер квартиры не знаю, но вы уж там сами сориентируйтесь.

Андрей Плетнев показался Катке неуклюжим комичным толстяком неопределенного возраста. Лицо у Плетнева было широкое, глаза его скрывались под минусовыми очками, губы – излишне полные. На голове у Андрея царил полнейший хаос – всклокоченные темно‑каштановые волосы свидетельствовали о том, что их хозяин еще минуту назад либо спал, либо над его шевелюрой проводили какие‑то парикмахерские эксперименты.

Распахнув дверь, Андрей уставился на Кату взглядом маленького ребенка. Так обычно смотрит малышня на некоторых взрослых, которые заметно выделяются своим обликом из толпы. Не то любопытство, не то удивление. Он смотрел на Копейкину, и в то же время создавалось впечатление, что Плетнев смотрит сквозь нее. Будто Катки вовсе и не было на пороге.

– Вы к нам? – спросил Плетнев высоким голосом.

– Вы Андрей?

– Андрей. – Он поправил очки и постарался правой ладонью поправить бардак на голове, пригладив вихры.

– А меня зовут Катарина, я пришла поговорить о вашей жене. О Лидии.

Плетнев задергал носом, его нижняя губа задрожала, и он на мгновение снял очки. Снял, повертел их в руках и вновь нацепил на нос.

– Мы с Лидой не жили вместе, разводиться собирались.

– Я в курсе.

– А вы кто?

– Частный детектив, – соврала Копейкина, надеясь, что Андрей не потребует предъявить документы.

Плетнев вытянулся, расправил полные плечи и снова снял очки.

– Детектив? Значит, вы знаете, что Лида умерла?

– Да, – закивала Катарина. – Я знаю, что Лидию Плетневу убили.

– Не стойте в дверях, – засуетился Андрей. – Проходите в кухню. Нет‑нет, в кухне сильно пахнет лаком, там еще не высохло. Пройдемте в мою комнату. На беспорядок не обращайте внимания, я работал, поэтому все и разбросано. А мама еще утром уехала к сестре, к тете Вале. Ну, садитесь, не стойте.

Комната Андрея напоминала зону боевых действий. На полу возле окна выстроились в ряд какие‑то поленья и коряги, на подоконнике красовались банки с красками и лаком. Кровать хозяина вместо покрывала была покрыта слоем газет, а на газетах, в свою очередь, лежали неведомые Катке инструменты: какие‑то колющие и режущие предметы, для которых спальня была не самым подходящим местом. На полу в изобилии валялась стружка, на одном из стульев лежал рубанок, а вместо стола Ката обнаружила верстак.

Не иначе Плетнев плотничает прямо у себя в спальне. Странно!

Сбросив со второго стула на пол лобзик, Андрей пододвинул стул ближе к Копейкиной.

– Садитесь, – повторил он, с недоумением осматривая собственную спальню.

Надо заметить, что вид у него при этом был весьма забавный. Создавалось впечатление, что Плетнев вышел из идеально чистой комнаты всего на пару минут, а когда вернулся, там уже все вверх дном перевернулось.

– Я работал, – виновато произнес Плетнев, пиная ногой холмик крупной стружки. – А когда я работаю, мне не всегда удается следить за чистотой. А мамы сейчас нет, она…

– Уехала к сестре, – перебила его плаксивую речь Катка.

– Верно. К тете Вале. Но скоро она должна вернуться, вы подождете ее?

– Я к вам пришла.

– А я ничего не знаю, о Лиде вам лучше поговорить с моей мамой.

Вот это номер! Муж ничего не может рассказать про собственную жену, а его мамаша способна ответить на любые вопросы? Интересная семейка! Катка невольно подумала, что, если бы ее муж хотя бы отдаленно напоминал Плетнева, она бы сбежала от него на край света. Андрей ей не понравился. Причем не понравился сразу. Было в его облике что‑то отталкивающее. Катарина не могла сказать точно, что именно, но, глядя на новоявленного вдовца, она постепенно начинала раздражаться.

– Андрей, вы преувеличиваете, – наигранно улыбнулась Копейкина. – Как ни крути, но вы с Лидией были супругами.

– Были, но мы собирались разводиться.

– А как давно вы расписались?

– Три года тому назад. Вместе прожили два года, потом Лида ушла.

– Значит, инициатором развода выступила Лида?

– Не совсем так, – зарделся Андрей. – Лида ушла не по собственной воле. Она была вынуждена уйти.

– Не понимаю вас.

– А чего здесь непонятного? – вспыхнул Плетнев. – Лида не нашла общего языка с моей мамой, они жили как кошка с собакой, вот Лидка и не выдержала. Собрала свои вещички и хлопнула дверью. Вечером у них с мамой случился скандал, это было последней каплей.

– Да уж, – протянула Катка. – Не каждая невестка выдержит деспотичную свекрищу.

– Не надо так говорить, моя мама не деспотичная, она справедливая и…

– Андрей, ведь у Лиды в соседнем доме была собственная двухкомнатная квартира. Почему же после свадьбы вы обосновались здесь, а не там?

Плетнев шмыгнул носом. Честное слово, сейчас он так сильно походил на нашкодившего ребенка, что Ката едва сдерживалась, чтобы не садануть кулаком по верстаку и не приказать этому толстяку вести себя достойно. Все‑таки он уже не маленький мальчик, а взрослый мужик, почему же он мямлит, как первоклашка, вернувшийся домой с тремя двойками?

– Лида хотела, чтобы я перебрался к ней, но мама нас переубедила. Она предложила идеальный вариант: мы с Лидой остаемся жить с ней, а двушку сдаем. Очень удобно – и денежки всегда водятся, и семья не разрушается.

«Удобно для кого, – подумала Катарина, – для тебя, большого ребенка, для твоей мамочки, которая явно привыкла все решать за других, или для бедной Лиды, вынужденной после бракосочетания соседствовать со злющей свекрухой?»

Вслух же Ката сказала совсем другое:

– После ухода Лиды вы продолжали общаться?

– Как вам сказать, – промямлил Андрей.

– Как есть.

– Виделись… изредка.

– Насколько изредка?

– Может, раз в месяц, может, чаще.

– А кто настоял на расторжении брака?

– Мама.

Опять мама! Катарина сжала кулаки:

– Вы сами‑то хотели развестись с Лидой?

– И да, и нет…

– А Лида?

– Перед праздниками она заговорила о разводе. Лиде не нравилась моя мама. При нашей последней встрече Лида сказала, что против меня она ничего не имеет. А вот против мамы… А со мной она общалась охотно, мы остались друзьями. Я готовил ей на день рождения подарок. Жаль, что Лида его не увидит, она очень на нее похожа.

– Кто?

– Лида.

– Повторите!

– Я говорю, Лида очень похожа на Лиду. Жаль, что Лида не увидит Лиду.

Катарину до печенок пробрал страх. Внутренний голос спросил: уверена ли она, что Плетнев не страдает психическими отклонениями? Уверенности такой у нее не было.

– Хотите посмотреть на Лиду? – по‑детски наивно поинтересовался Андрей.

– Лиду убили, – одними губами произнесла Ката.

– Я о подарке своем говорю. Она в кухне. Сохнет. Утром я покрыл ее лаком. Идемте.

Понимая, что она здорово рискует, Катка тем не менее решила не выскакивать на лестничную площадку, чтобы дернуть вниз по ступенькам. Она молча засеменила за Андреем, надеясь, что ситуация все же как‑то разрешится и все встанет на свои места.

В кухне сильно пахло лаком. В горле у Копейкиной запершило, ей захотелось выпить воды, но Катка промолчала.

На подоконнике стояла деревянная – ростом около тридцати сантиметров – кукла. Выглядела куколка не ахти, но Ката сразу скумекала, что, прежде чем приобрести презентабельный вид, ей предстоит еще несколько этапов перевоплощения.

– Это Лида, – сказал Андрей. – Она ведь похожа на Лиду, правда?

Катарина никакого сходства не заметила. Абсолютно.

– Что, неужели не похожа? А‑а, – спохватился Плетнев. – Вы же, наверное, Лиду не видели, я угадал?

– Вы сами сделали куклу? – вопросом на вопрос ответила Копейкина.

– Сам, – не без гордости заявил Андрей. – Еще предстоит поработать над лицом, потом заняться волосами, одеждой, и Лида станет неотразима.

– Забавное у вас хобби.

– Это не хобби, а работа.

– Делаете кукол на продажу?

– Ни в коем случае! Только для себя. Работаю с утра до вечера, иногда ночами не сплю. В каждую куклу я вкладываю душу, продавать их грешно. Я часто их раздариваю: родственникам, друзьям, знакомым. Им приятно, и мне тоже приятно, что мой подарок пришелся кому‑то по вкусу. Знаете, человеку очень важно осознавать, что плоды его труда доставляют людям радость. Тогда ты понимаешь, что живешь не зря, ты нужен, в тебе нуждаются, тебя помнят. Я бы ни за что не согласился работать за деньги, нет, это решительно не мое! Тогда пропадет желание сделать куклу индивидуальностью, исчезнет мой азарт, и на выходе будет получаться обычная чурка, созданная без души. А так нельзя.