ГЛАВА 4. Обложившись мягкими подушками, в груде которых дремал довольный Парамаунт, Катарина в десятый раз тихо произнесла:

Обложившись мягкими подушками, в груде которых дремал довольный Парамаунт, Катарина в десятый раз тихо произнесла:

– Я не знаю, что делать.

Наталья мотнула головой:

– Все‑таки тебе надо было в милицию заявить. Или у них там полиция?

– Полиция, милиция! – психанула Ката. – Нат, какая разница? Ты подумай, что я могла им сказать?

– Правду.

– Какую?! Кто бы мне поверил? Нет, конечно, когда я увидела мертвых Таню и Димку, первым моим желанием было сообщить о преступлении в полицию. И поверь, я бы так и сделала, но потом в особняке начали происходить чудовищные вещи. Представь себе на минуту: я заявлюсь в участок, расскажу про убийства, а потом – как бы невзначай – упомяну о безголовом монстре с волосатыми ладонями, гигантской кукле с ножом в груди и отвалившейся головой и о клоуне‑карлике? Наташ, меня бы в их психушку сразу же упекли! И все – не сидеть мне больше с тобой на диване.

– А ты сама какого мнения придерживаешься по поводу всего произошедшего?

– Натка, я уже всю голову сломала, ничего сообразить не могу. Думаю, думаю, а результат – нулевой. Танюшку полоснули ножом по шее, Димку тоже – налицо два убийства; и я, когда пряталась в особняке, нисколько не сомневалась, что по дому бродит он, убийца.

– Ну и?

– Что – и? Потом я увидела этого… безголового, и все полетело в тартарары. Кем он был – убийцей? А я в этом уже не уверена! Ты знаешь, я и в привидений уверовала, и в леших, и даже в барабашек. Клянусь, скажи мне сейчас кто‑нибудь, что он видел в реке водяного, я поверю. Нат, я серьезно.

Наталья покосилась на закрытую дверь:

– Кат, слушай, а тебя не обвинят в причастности к этим убийствам, а?

Копейкина вздрогнула:

– Наташ, сплюнь! Сама трясусь. Рано или поздно тела Пучковых обнаружат, начнется следствие, и тогда… – Катарина на миг умолкла. – Постоянно об этом думаю.

– У Пучковых есть родственники в Москве?

– Откуда? Димка детдомовский, а Танькину историю ты знаешь – она тоже без роду без племени.

Парамаунт чихнул, и Катка с Натальей, не сговариваясь, ойкнули.

– Это еще что, – невесело усмехнулась Катарина, – видела бы ты меня, когда я мчалась по ночной дороге в поисках жилища Пучковых… Это было что‑то с чем‑то! В руль вцепилась мертвой хваткой, жму на газ, из глаз слезы рекой текут, сердце из груди выпрыгивает, все тело болит, а в голове одна мысль – поскорее бы добраться до квартиры! Хорошо, что я запомнила, где она располагается, иначе бы дело было – труба.

– Представляю, – протянула Наталья, взяв сонного перса на руки.

– В квартиру влетела, – продолжила Ката, – к зеркалу подбежала – а на меня тетка какая‑то незнакомая смотрит. Лицо бледное, перемазанное тушью, глаза воспаленные, губы в крови… Ужас! Покидала я вещи в сумки – и на вокзал. На попутке добиралась, машину Пучковых возле дома оставила.

– Вот еще один фактор, свидетельствующий против тебя. Машина! Катка, ты же сидела за рулем, значит, на нем остались отпечатки твоих пальцев. Пучковых обнаружат в особняке, их машину – возле дома. Вопрос: как машина там оказалась? Ой, Катка! – Наталья прижала ко рту ладонь и заревела. – А вдруг тебя посадят? Обвинят в убийстве Пучковых и посадят! Ты же скрылась с места преступления…

– Я не скрылась, я спасала собственную жизнь. – Ката и сама была готова разрыдаться.

Ведь Наталья права, сто раз права. А от одной только мысли, что ее могут арестовать и посадить за двойное убийство, Копейкиной делалось не по себе. Но в чем Катарина виновата? В том, что сразу рванула на вокзал, а не в полицию? Но разве можно ее в этом винить? Она находилась на грани, ничего не соображала, нервы ее были оголены. Да любой человек, пережив весь тот кошмар, поступил бы точно так же. У Каты просто сработал инстинкт самосохранения!

– Розалии расскажешь? – всхлипнула Наталья.

– Ты что?! Ни в коем случае! И ты, смотри, не проболтайся. От нее помощи не будет, зато крови она мне испортит – будь здоров!

Некоторое время они сидели в тишине, слушая урчание Парамаунта и тиканье настенных часов. Затем Наталья несмело поинтересовалась:

– Ката, а что, если тебе обратиться в наши органы?

– То есть?

– Ну, приди к ним, расскажи правду и попроси совета. Уверена, они подскажут, как тебе надо себя вести и что делать.

– Наташ, прекрати, я никуда не пойду. Это глупо! Какое отношение наши органы имеют к чертовщине, произошедшей в Норвегии? Смешно! Им бы со здешними нашими делами управиться…

– Но бездействовать тоже нельзя.

– Знаю.

– Я боюсь за тебя!

Катарина не выдержала:

– Я сама боюсь, Наташка, очень боюсь. Хочу поскорее забыть тот день, ту ночь, ту поездку! Господи, неужели эта дикая история будет иметь какое‑то продолжение? Пусть она закончится. Сейчас! Немедленно!

– Давай завтра в церковь сходим, свечку поставим, записки за упокой Тани с Димкой подадим.

Обняв Наталью, Катарина сквозь слезы пролепетала:

– Давай сходим. Натка, скажи, что все будет хорошо!

Натка сказала, но не прошло и четверти часа, как она снова затронула щекотливую тему:

– Хоть убей меня, не пойму: ну, как он без головы мог ходить? Может, голова у него все‑таки была, но ты ее не заметила?

– Начинаешь сомневаться в достоверности моих слов?

– Прости. Но без головы… Невозможно же!

– Невозможно, согласна. Но у него ее не было. Значит, это был не человек.

– А кто?

– Чудовище из страшной сказки.

– Кат…

– Что – Кат? Других вариантов я не вижу.

– А как с куклой быть?

– Еще одна загадка. Сначала она голову повернула, заговорила, а потом голова у нее… отвалилась.

Наталья поежилась:

– И ведь кто‑то ее туда принес!

– Кукла могла и сама прийти в гостиную. Не смотри на меня так, я уже ничему не удивлюсь. Безголовый по особняку разгуливал? Разгуливал. Клоун на велосипеде ездил? Ездил. Так почему же кукла не могла передвигаться самостоятельно?

– А нож в нее кто всадил?

– Наташ, чего ты от меня хочешь, все эти вопросы я задавала себе уже миллион раз. У меня перед глазами мелькает этот мерзкий клоун с водным пистолетом. Куда ни гляну, всюду вижу клоуна. Он был ужасен, Натка!

– С детства клоунов терпеть не могла.

– Теперь я к ним тоже отношусь с предубеждением. Вот тебе и психологическая травма, наверняка начну теперь шарахаться от клоунов с дикими воплями.

Наталья хихикнула:

– Где ты собираешься с ними пересечься?

Ответить Катарина не успела: дверь гостиной распахнулась и на пороге появился… О боже, клоун?!

Завизжав, Ката с Наташкой вскочили с дивана и забились в угол комнаты.

– Мамочки, – пролепетала Наташка. – Кошмар добрался до Москвы!

– Что с вами? – прогремел голосом Розалии клоун.

Ката прищурилась:

– Розалия Станиславовна?

– А ты кого ожидала увидеть, Санта‑Клауса?

– Что с вашим лицом? – заикаясь, спросила Наташка.

– С лицом? Ничего. Ах, это… Новая питательная маска – из раздавленной клубники, сметаны, облепихового масла, детского крема и сока белой лилии. Вам бы тоже не мешало пару раз в неделю маски делать, года‑то идут, а вы не молодеете. Честное слово, настанет день, когда мне будет стыдно сидеть с вами за одним столом. Хватит валяться на полу! Встаньте! Что за маразм?

– Вы нас напугали.

– Мы думали, пришел клоун, – виновато протянула Натали.

– «Пришел клоун», – передразнила ее Розалия. – Запишись на прием к психиатру, истеричка! Но сначала приготовь мне кофе. Чем ты вообще целый день занималась, у кошек даже миски пустые!

– С Каткой разговаривала.

– Наиважнейшее занятие. И о чем же вы беседовали?

– Ой, Розалия Станиславовна…

Ката толкнула Наталью локтем в бок. Натка смутилась и замолчала.

– Я жду, – потребовала свекровь. – Или у вас появились от меня секреты? У вас? От меня?! Ката, детка, как ты можешь не доверять мне свои самые сокровенные тайны? Я с тобой делюсь всегда и всем, а ты…

– Вы никогда мне ничего не рассказываете.

– Ложь!

– Где вы были сегодня ночью? Я слышала: вы пришли домой только под утро.

Розалия посмотрела на свои ногти и отрезала:

– Не твое дело!

– Что и требовалось доказать.

Свекровь села на диван и, заговорщически подмигнув невестке, спросила:

– Я заметила, что из Норвегии ты вернулась какая‑то не такая. У тебя там случился бурный романчик?

– Розалия Станиславовна, я замужем! Между прочим, за вашим сыном!

– Я так и не услышала ответа на свой вопрос, – продолжала ехидно улыбаться кончиками губ свекровь. – Признайся, детка, кто он? Норвежец?

– Не было у меня романов!

– Посмотри мне в глаза. Не было, говоришь?

– Нет!

– Тогда почему ты сама не своя?

– От страха, – ляпнула Наталья.

– Кого же ты боишься?

– Вас! – решила «исправить» свою оплошность Натали.

Розалия схватила подушку, и Натка резво выскочила в коридор.

– Чтобы через пять минут кофе был готов! Ты слышишь меня?!

Пока Розалия оглашала квартиру своим сиплым басом, Ката поспешила закрыться в спальне. На душе у нее скребли кошки: со всех сторон начинали к ней подступать уже знакомые страхи. Теперь Катарина опасалась за собственное будущее. Возникли сомнения: а правильно ли она поступила, сбежав в Россию из Норвегии?

Неудивительно, что после всего случившегося у Катарины нарушился сон. Ложась в постель, она подолгу не могла уснуть, таращась то в темный потолок, то в окно. А когда к девушке подкрадывалась дрема и окутывала ее своими объятиями, Катку начинали мучить кошмары. Снился ей особняк графа, темные длинные коридоры, куклы, клоуны и мохнатые чудовища. Разумеется, от подобных сновидений ей приходилось то и дело пробуждаться в холодном поту и, переворачиваясь на другой бок, ждать очередного периода забытья. Но сон не шел, определенно, он где‑то плутал. Катка вертелась‑крутилась, считала овец, козлов, баранов, но не ощущала ничего, кроме раздражения и жалости к самой себе.

Утром она чувствовала себя разбитой и подавленной. После бессонных ночей или ночей, наполненных кошмарами, ее целый день преследовала вялость. Не хотелось ничего делать: ни читать, ни смотреть телевизор, ни даже гулять с Дискеткой.

Розалия списывала апатичное поведение невестки на ее неудавшийся роман в Норвегии. Свекровь всегда изменяла своим многочисленным мужьям, в каждой поездке она умудрялась крутить амуры, посему и пребывала в полной уверенности, что и Ката неудачно развлеклась за границей «не с тем парнем».

А вот Натка, отлично зная истинную причину хандры Копейкиной, всячески старалась поддержать Катарину в трудную минуту. Она непрестанно шептала, что все обязательно образуется, что Катке нечего бояться и в скором времени поездка в Норвегию сотрется из ее памяти. Катарина в это не верила. Такое не может стереться, пожалуй, только в случае полной амнезии она сможет забыть о трагедии, разыгравшейся в мрачном замке. Но полная амнезия ей вовсе не нужна, следовательно, придется смириться и продолжать терзаться в гордом одиночестве.

Наталья зашла в комнатку Катки, держа в руке свернутые в трубочку листы формата А‑4.

– К тебе можно? – спросила Наташка, топчась на пороге.

– Почему ты каждый раз спрашиваешь, разве я тебя когда‑нибудь выгоняла? Садись.

Наталья села на край кровати:

– Я к тебе не с пустыми руками.

– Вижу. Что за листы?

– Я в Интернете полдня просидела, – зачастила Наталья. – Намучилась – жуть! Сначала не могла найти ничего подходящего, а потом компьютер завис. Представляешь, ни с того ни с сего.

– А сейчас как?

– Кто?

– Комп.

– Да с компом порядок, главное, я нашла, что искала. Возьми, прочитай, тебе будет интересно.

– Скажи своими словами, лень мне читать.

– Катка, не хандри. Здесь рассказывается одна легенда. Легенда! – повторила Наталья, понизив голос. – Мне кажется, она имеет отношение к твоим злоключениям в Норвегии.

Катарина напряглась:

– Говори, не интригуй.

– Короче, суть в том, что несколько веков тому назад в старинном замке появился призрак. Призрак без головы! Первыми его увидели кухарка с мужем. Якобы этот призрак ночью бродил по дому, издавая жуткие стоны. Утром кухарка обо всем рассказала королю, но тот ей не поверил и выгнал вон. И ее, и ее мужа. А через несколько дней призрака увидела младшая дочь короля. Она подняла в замке панику, но, когда все сбежались на ее крики, призрак исчез – растворился в воздухе. У девушки помутился рассудок, и ее заточили в башню, где она скончалась спустя несколько недель.

– Наташ, ты мне сказку, что ли, пересказываешь?

– А ты мне не сказку рассказывала, когда из Норвегии вернулась? – язвительно спросила Натка.

Ката опустила голову:

– Извини, но все это похоже на абсурд.

– Мне продолжать?

– Ну, ты же все равно не успокоишься. Продолжай.

– Когда призрака увидел король, у него случился сердечный приступ. Он умер в одночасье. И все! Призрак с тех пор в замке не появлялся.

– И в чем соль? Дочь сбрендила, папаша умер, кухарку с мужем выгнали, призрак исчез.

– Соль в том, что безголовый призрак существовал! Он был, понимаешь?

– А я и не утверждаю обратного, я сама его видела. Ты лучше скажи, как мне дальше жить, я ведь в неврастеничку превращаюсь! Сегодня ночью Парамаунт прыгнул на кровать, а я, как ошпаренная, вскочила.

– На ночь надо пить отвар пустырника.

– Это не выход.

– А если к врачу обратиться?

– К психиатру? Хм… У меня мелькала такая идея, но, боюсь, он меня не поймет. Нет, в то, что я – именно его клиентка, он поверит сразу, как только я расскажу ему о безголовом существе, а что потом? Врач начнет меня убеждать, что никакого безголового не было и в помине, предложит мне пройти курс лечения – таблетки, уколы и далее по списку. Не хочу в смирительной рубашке разгуливать!

Наталья развела руками:

– Остается один выход.

– Какой? – Ката всем телом подалась вперед, причем настолько резко, что Натка вздрогнула.

– Вернуться в Норвегию и попытаться во всем разобраться, – сказала она.

– Ты шутишь?

– Нет, я говорю серьезно.

– Я туда не вернусь. Никогда!

– Я же не сию минуту предлагаю тебе в дорогу собираться, пусть пройдет время, месяц‑два, полгода, а потом можно…

– Прекрати! Уж лучше сразу к врачу пойти. Когда я домой возвращалась, поклялась, что больше никогда добровольно не приеду в Норвегию. Впечатлений от одной поездки мне хватит на всю оставшуюся жизнь. Ты сама бы не горела желанием посетить особняк графа повторно.

Наташа только вздохнула.

После короткой паузы Катарина вдруг спросила:

– Наташ, а ты мне веришь? Только начистоту: веришь или считаешь, что я преувеличиваю?

– Я тебе сразу поверила, – заверила ее Натали. – Хочешь, поклянусь?

– Не надо. Ой, Натик, мне бы сейчас развеяться, встряхнуться, не могу я в четырех стенах сидеть! А из квартиры выйти страшно.

«Веселье» пришло в квартиру Копейкиных само. Ведь, как известно, если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету.

Розалия Станиславовна пригласила в гости некую Эльмиру Яновну. Экстрасенса.

Зачем свекрови понадобилась экстрасенс – Катка, хоть убейте, не понимала, но, зная взбалмошный характер Розалии, не сомневалась – та в очередной раз затеяла какую‑то новую авантюру.

– Детка, – затараторила Розалия, проникнув в спальню своей невестки. – Ты обязана присутствовать на сеансе Эльмиры! Она – лучшая, поверь мне на слово.

– Зачем вы ее позвали?

– Мне ее порекомендовала Анна Яковлевна.

– А кто такая Анна Яковлевна?

– Хорошая знакомая Инги Францевны.

– Понятно, – протянула Катка, не имея понятия, о ком идет речь. – Так зачем она здесь?

– Для проведения сеанса. Ты не ослышалась: Эльмира согласилась почтить наш дом своим визитом и сообщить мне, когда наконец я выйду замуж.

У Катарины отвисла челюсть:

– С ума сойти!

– Вот и я говорю – с ума сойти и не вернуться. Вставай, хватит валяться на постели, дуй в гостиную, сейчас Эльмира попьет кофе, и мы приступим.

– Может, вы приступите без меня?

– Вставай! Мне нужна моральная поддержка близкого человека.

– Пусть вас Натка поддержит.

– Мне нужна двойная поддержка! Давай, детка, шевелись. Не заставляй меня прибегать к ненормативной лексике. От тебя требуются сущие пустяки: сунь ноги в тапки и выйди в гостиную. Разве я многого прошу?

– Хорошо, я приду.

– Вот и славненько. Да, кстати, перед тем как ты выйдешь из спальни, будь добра, накрась губы. И глаза подведи. Не забудь накрасить ресницы. И пудры не жалей, ты очень бледная. Резинку с волос снять! Детка, если у тебя останется время, накрась ногти. Твой маникюр меня бесит. И помни: на все про все у тебя ровно десять минут.

– «Твой маникюр меня бесит!» – передразнила свекрищу Катка, оставшись в одиночестве. – Я вообще не обязана развлекать экстрасенсов, а уж тем более не обязана выслушивать их пламенные речи.

Но, несмотря ни на что, Катка подошла к трюмо, стянула с волос резинку и, вооружившись расческой, кисло улыбнулась собственному отражению в зеркале.

* * *

Спустя полгода Катарина пришла в себя. Она перестала вздрагивать от шорохов и резких криков, у нее нормализовался сон, она стала улыбаться, и жизнь уже не виделась ей в серо‑черных тонах.

Каждую неделю Катарина ходила в церковь, ставя свечки за упокой душ убиенных Дмитрия и Татьяны. Она часто вспоминала Пучковых. В основном вечером, перед сном. И, хоть Катарина понимала, что она ни в чем не виновата, ее не покидало чувство вины. Мысленно она просила прощения у Тани с Димкой. Каждый день. На протяжении всех этих шести месяцев.

Сразу после старого Нового года, четырнадцатого января, в гостиной Копейкиных раздался телефонный звонок. Розалия, как обычно, заорала:

– Наталья, телефон. Пошевеливайся!

Натка сняла трубку, а спустя минуту толкнула дверь в Каткину спальню:

– Кат, это тебя.

Взяв телефон, Катарина отложила в сторону журнал с кроссвордом, ручку и, привстав на кровати, протянула:

– Слушаю.

На том конце повисла короткая пауза, а потом вдруг звонкий женский голос возвестил:

– Привет, Катка! Это Таня.

– Какая Таня? – Катарина крепче прижала к уху трубку.

– Ну, Таня. Таня Пучкова!