Глава III

Жил да был черный кот за углом…

– Нет! – завопил я. – Не хочу укол!

Я резко развернулся, вскочил с постели и зашел за стол, где стоял компьютер. Он ограждал меня от медсестры, был своеобразной защитой, баррикадой.

– Ты что, боишься укольчиков? Ты же взрослый мальчик. Это не больно, комарик и то больнее кусает, – сладким голосом пропела медсестра и добродушно мне улыбнулась. – Ну давай же, ложись.

– Вы не настоящая медсестра, – медленно произнес я, пристально глядя на нее.

– Как это не настоящая? – удивилась она. – Очень даже настоящая. Давай же, ложись на кроватку. У меня нет времени, мне надо еще обойти несколько больных. – Было заметно, что она явно нервничала и уже начинала злиться.

– Я видел, как вы поменяли ампулы, – заявил я.

– Я? Поменяла? – театрально изумилась она.

– Вы. Поменяли, – кивнул я. – И рылись у меня на столе. Что вам надо? Кто вы такая?

Она вскочила со стула, сложила в свой медицинский чемоданчик ампулы, шприцы и сказала:

– Да у тебя, ребенок, бред на почве температуры. Сейчас я пойду к твоей матери и дам ей подписать бумагу, что, раз ты отказался от укола, я ни в чем не виновата, если с тобой что‑нибудь случится.

И она выскочила из комнаты. Я приготовился к маминому скандалу и подошел к окну. И внезапно увидел, как по дорожке, ведущей от дома к дороге, бежит как угорелая медсестра. Затем она резко остановилась, развернулась и посмотрела на наш дом. После этого она от души плюнула на дорожку и скрылась.

За моей спиной послышался скрип. Я повернулся, ожидая увидеть или кошку или человека в саване, но увидел всего лишь маму.

– А где медсестра? – спросила она.

Я понял, что подставная врачиха не приходила к маме, чтобы та подписала какую‑то бумагу.

– Она сделала мне укол и ушла, – солгал я.

– Раз так, то ложись в кровать и не вставай, – наказала мама. – А я пойду на базар, куплю апельсины и лимоны. Тебе нужен витамин C. Но прежде измерь температуру.

Я лег в кровать, мама сунула мне под мышку градусник и выждала десять минут.

– Отлично, – обрадовалась она, – уже только тридцать семь и пять. Чудо, а не медсестра. Надо будет потом поблагодарить ее, купить каких‑нибудь хороших конфет, – с этими словами мама вышла из комнаты.

Да уж, знала бы мама правду про эту чудо‑медсестру. А то, что температура упала – так тут я не удивляюсь. Видимо, организм перед страхом насильственной смерти решил выздороветь.

Или, может, есть какая‑то другая причина, не известная мне.

Находиться в доме мне было страшно. Сегодня ночью сюда приходил человек в саване, а сейчас мне пытались вколоть убийственный препарат. Кроме того, все мои одноклассники настроены против меня, хотя я им ничего плохого не сделал. Во всем виновата репутация моей прапрабабушки. А я за нее расплачиваюсь. Впрочем, неизвестно – правду ли говорит Эдик или же это все выдумки чистой воды. Может, старушка просто была долгожительницей, как все в нашей семье, а не ведьмой, наколдовавшей себе здоровье как у слона. Но… но если она была такой здоровой и чувствовала себя настолько хорошо, что ездила по городу на машине, то почему она так резко умерла? Да, непонятно. Также непонятно и то, с каких таких доходов пенсионерка купила себе крутую тачку, да и денежек оставила нам немало… Да, много таинственного в жизни бабушки Валентины и в ее кончине.

Я сильно переволновался из‑за того, что меня едва не убили. И мой неокрепший организм потребовал отдыха. Постепенно я начал засыпать.

Почти уже провалившись в сон, я распахнул глаза. В мою голову пришла замечательная мысль: расспросить мою маму про Валентину, получить о ней достоверные, истинные сведения. Оставалось только подождать, когда мама вернется с рынка.

Мои веки вновь стали закрываться, и тут я услышал, как кто‑то скребется по полу. Я снова открыл глаза, определил источник шума и увидел того большого черного кота.

– Кис‑кис‑кис, – стал я его заманивать.

Вместе со своим «кис‑кис‑кис» я услышал чей‑то тонкий голос. Я замолчал, прислушиваясь. И понял, что этот голос исходит от… кота.

– Ваня, идем за мной, – проговорил кот и повел головой – мол, пошли.

Я встал с кровати, обул тапочки и последовал за котом. Он целенаправленно шел вниз, временами поворачиваясь, чтобы увидеть, иду ли я за ним. Я шел за ним как заколдованный, этот кот вел меня. И привел на улицу, на задний двор. Толстым слоем весь участок застилали листья, они уже подсохли после вчерашнего ливня, но все равно были противно‑мокрыми и скользкими. Под листьями, наверное, ползали всякие букашки, черви, жуки.

Кот привел меня к темному углу, заросшему густым диким виноградом (оказывается, все‑таки растительность тут была) и стал копаться в листьях.

– Ну вот, – расстроившись, пробурчал я. – Ты себе туалет роешь. Ну что ж, рой, а я пойду в кровать.

Едва я сделал шаг по направлению к дому, как услышал настойчивое, даже с приказными нотками «мяу!». Я развернулся как по команде. Кот укоризненно взглянул на меня и принялся дальше копаться в листьях. Он очистил от палых листьев не очень большой прямоугольный участок и, усевшись посередине, выжидающе посмотрел мне в глаза.