Рим, Италия, 1993 5 page

– Я… я не голодна. – Голос у нее был низкий и хриплый. Он вздрогнул. Похоже, она плакала часами.

– Я знаю, но ты должна что‑то съесть. Хоть что‑то. Совсем немного.

– Я в порядке.

Теперь настала его очередь возразить:

– Нет, ты не в порядке. И это нормально. И все же ты должна изредка есть. Немного. Я попрошу Ламина, чтобы он принес что‑нибудь.

– Танде, пожалуйста… со мной все хорошо. – Голос у нее был напряжен. Он взглянул на нее. Она не смотрела – или не хотела – посмотреть ему в глаза. Он протянул руку, чтобы обнять ее, но в ответ она лишь резко уклонилась от его руки, словно не могла выносить его прикосновений, даже легких.

– Амбер, в чем дело? – Этот вопрос не оставлял его в покое последние несколько дней. Но ответа не последовало. Он сложил руки на коленях и посмотрел на съежившуюся фигуру, лежащую рядом с ним спокойно. – Амбер? – попытался он снова. Ответа по‑прежнему не было. – Послушай, милая… я понимаю, это все тяжело, но…

– Ты ничего не знаешь, – заговорила Амбер холодным тоном. Она отвернулась от него к стене.

– Он был и моим другом тоже, – начал Танде. Под простынями послышалось какое‑то движение.

– Он… был… моим отцом, – она пыталась сказать ему, но голос обрывался. – Он мой отец, и это моя вина.

– Это был несчастный случай, – тихо проговорил Танде, снова протянув к ней руки. На этот раз она не стала сопротивляться. Он откинул простыни и попытался обнять ее.

– Нет, именно этого ты и не понимаешь. Это был не несчастный случай… это я во всем виновата. – И она снова принялась всхлипывать.

– Амбер, расскажи мне, что случилось. Ты должна мне рассказать. Иначе я не смогу тебе помочь.

– Я не могу.

– Ты должна.

– Он говорил такие вещи, Танде… ужасные вещи. О тебе. Мы спорили, он сказал это, а потом он ушел… я не могу повторить это. Я не буду. Но он ушел сразу же после ссоры. Он был в скверном состоянии… а потом он сел в самолет и… разбился. Если бы мы не… если бы я не спорила с ним… – Она тяжело дышала, и с каждым вздохом слова все труднее выходили у нее. Танде понимающе кивнул и потянулся рукой к ее растрепавшимся волосам.

– Я знаю… знаю. – Он вздохнул. Ему не нужно было, чтобы Амбер говорила вслух то, чего он и опасался. – Все хорошо, милая. Послушай. Посмотри на меня. – Он повернул к себе лицо Амбер, преисполненное боли, печали, вины – и злости тоже. Он мягко коснулся пальцами ее подбородка. Теперь она смотрела прямо ему в глаза, ее голубые глаза покраснели от слез. – Это пройдет. – Она неуверенно кивнула. – Все пройдет. – Он склонил над ней голову, покачиваясь, он предлагал ей убежище в своих руках от всех невзгод, обрушившихся на нее.

Поминальную службу провели на вилле «Каса Белла». Это было единственным, с чем была согласна и Анджела, и Франческа. Анджела хотела пригласить весь белый свет; Франческа хотела, чтобы присутствовала только семья Макса. В конце концов был достигнут странный компромисс: присутствовали Амбер, Танде, Киеран и Анджела вместе с Паолой, Франческой и Тео, юристом Макса. Еще было несколько друзей Макса – два джентльмена из Нью‑Йорка; бизнесмен из Санкт‑Петербурга; раввин из Лондона и Джонатан Сэйнсбери – никто не знал почему. Для того, кто прожил такую бурную жизнь, служба оказалась необыкновенно тихой. По сценарию Анджела была главной убитой горем. А в общем, как Танде и подозревал, она выглядела так, будто камень у нее с души свалился. Франческа выглядела опустошенной. Амбер, прильнув к Танде, наблюдала за процессией в неком безмолвии, до сих пор не веря в его смерть и не желая провожать его. На Менорке эта зима выдалась особенно холодной. Гости кучками стояли на заднем дворе, пытаясь склеить какой‑никакой разговор, стараясь не замечать ветра, что дул с моря. Тео пробирался среди них с неменяющимся взволнованным выражением лица. Амбер подошла к нему, всматриваясь в пространство рядом с бассейном. Она стояла рядом с ним и не могла ничего сказать. Она знала Тео многие годы. Он обхватил ее за плечи.

– Ненавижу заводить об этом разговор, – проговорил он тихо. – Но нужно разобраться с завещанием. Я организую слушание, как только вернусь в Лондон. Амбер, должен сказать тебе… тебе лучше приготовиться. – Амбер безучастно посмотрела на него. – Я не могу сказать больше, но тебе лучше собраться с силами. Так, как Макс бы хотел. – Амбер положила руку ему на плечо. В горле стояли комом слезы. Она кивнула непонимающе. Что бы там ни было, это может подождать.

На следующий же день Менорка опустела. Танде уехал в Париж, чтобы улететь оттуда домой. Паола и Франческа обратно в Рим – свадьба Паолы теперь была отложена. Они с Киераном за все это время только встретились взглядами единожды. Он, Анджела и Амбер сели в самолет до Лондона сразу же после службы.

Неделю спустя они встретились в приемной офиса Тео на Парк‑Лейн. Франческа и Паола были одеты в черное, символизируя прекрасный и стильный траур. Анджела была в светло‑голубом костюме от Шанель и больше волновалась о стрелках на своих чулках, чем о должном выражении печали на лице.

– Франческа, – поприветствовала ее Амбер. С Паолой они обменялись кивками. Даже теперь, подумала она, ничего не изменилось. И никогда не изменится. Анджела устроилась рядом с огромным букетом лилий и взяла журнал. В дверях появился Тео. Он поцеловал собравшихся женщин, задержавшись немного взглядом на Амбер.

– Раз уж вы все собрались здесь, леди, Киеран. Я должен предупредить вас… к нам присоединятся еще две молодые леди, они ждут в холле. Вы узнаете их, Анджела, и я бы хотел попросить вас вести себя сдержанно. Настали сложные времена. – Амбер взглянула на Анджелу. Что происходит? Франческа вдруг стала серьезнее.

– О ком вы говорите? – спросила она, приподняв подбородок. Тео промолчал.

– Леди, сюда, пожалуйста. Проходите.

Он повел их по холлу, выстеленному плюшевыми коврами. Они завернули за угол, и Амбер открыла рот от изумления. На стуле сидела Кристина, держа на руках мальчика лет… пяти‑шести – точная копия Макса. Напротив нее сидела Шиобан с младенцем на руках. Она закрыла руками рот и посмотрела на Анджелу. Она отчетливо слышала, как позади нее у Киерана вырвалось: «О, черт». Пока шесть женщин пристально смотрели друг на друга, вокруг стояла мертвая тишина.

– Проходите, пожалуйста… сюда. – Тео нервно проводил всю компанию к себе в кабинет.

Оглашение завещания Макса заняло меньше десяти минут. Как только голос Тео смолк, наступила тишина, но ненадолго. Амбер закрыла глаза и тут же открыла их. И тут разразился весь этот адский хаос. Она оставалась сидеть на своем стуле. Тео пытался восстановить хотя бы порядок в своем офисе. Франческа и Паола вскочили на ноги: они кричали – нет, визжали – и плакали параллельно. Кристина и Шиобан плакали, пытаясь угомонить своих детей; Киеран стоял посреди них и бормотал себе под нос: «Черт, о черт!», и на фоне всего этого, сидя напротив огромного полированного стола Тео, Анджела рассматривала свои ногти. Она достала из своей кремовой стеганой сумки пачку сигарет. Послышался стук в дверь – это была помощница Тео, она заглянула в кабинет, спросив, не может ли она чем‑либо помочь. Тео покачал головой. Он встал из‑за стола и пошел к женщинам Макса, приводя в чувства одну, предлагая стакан воды другой… Его мягкий голос и спокойный, властный характер, похоже, медленно начинали делать свое дело. Шиобан отвели в соседнюю комнату с ее доведенным до истерики младенцем; каким‑то чудом нашлось занятие и для Даниэля, малыша Кристины, и он сидел, играя у окна, посматривая то и дело на свою мать; Франческу успокоили стаканом бренди. Паола объявила, что ее тошнит от них всех, и выскочила из комнаты. Только Амбер и Анджела остались на своих местах. Анджела пыталась усмирить свой гнев, яростно выкуривая одну сигарету за другой, в то время как Амбер и слова не могла вымолвить из‑за обрушившейся на нее новости.

Состояние Макса – точнее то, что от него осталось, – перешло непосредственно к Амбер. Он мечтал преумножить свое богатство, запустив его драгоценный проект с соляными шахтами, который едва не уничтожил Макса. Затраты были так велики, что почти опустошили его сбережения. Он составил это завещание лет пять назад и, несмотря на уговоры Тео, не успел обновить его до смерти. Все, что у него когда‑либо было, что он когда‑либо создал, было сосредоточено теперь в шахтах Тегазы. Ни Киеран, ни Паола не были упомянуты; дом в Холланд‑парке переходил Анджеле; Франческа сохраняла квартиру в Риме; вилла «Каса Белла» принадлежала Амбер всецело; кроме того, были завещаны еще небольшие суммы – ежегодные перечисления на счет Кристины и тот договор, что он заключил около года назад с Шиобан оставался в силе. И последнее, необычное пожелание – мешочек с тремя бриллиантами, что Тео достал из сейфа… тоже завещался Амбер. Она держала желтую, хрупкую оберточную бумагу в ладони, не в состоянии думать ни о ком и ни о чем вокруг. «Почему, Макс?» Так или иначе, он снова поставил ее перед выбором. Даже теперь, после того как он погиб, он заставлял ее принимать решение. Тегаза или семья. Между Танде и семьей Макса. Ее глаза вдруг загорелись; ей нужно выйти отсюда. Она вскочила на ноги и выбежала из комнаты.

Если Амбер думала, что неделя после смерти Макса была самой тяжелой, то глубоко заблуждалась. Все двадцать четыре часа в сутки она осознавала всю правду своего – их – состояния.

Смена отношения к ней не заставила себя ждать. Теперь у нее было все – независимо от настоящего состояния завещанного, все принадлежало ей, а у них, Франчески, Паолы и Киерана… не было ничего. Более, чем ничего, настаивала Франческа… их выбросили, отвергли, растоптали… унизили. Амбер с трясущимися руками настаивала на том, что ничего не будет изменено, пока у нее есть время подумать над тем, что делать, как лучше обустроить всех. Она пошла к Тео.

Неделю спустя она сидела в одном из плюшевых кресел в кабинете Тео, согласившись на бокал вина и взволнованно глядя на юриста.

– Как ты, держишься, дорогая? – спросил он.

– Я не знаю. Вроде бы все в порядке. Я не понимаю, злиться мне на него или гордиться тем, что он обрушил на меня все сразу. Почему именно я? – Она устремила взгляд в свой бокал.

– Кому еще он мог доверять? – проговорил Тео.

Амбер в изумлении подняла глаза. Она никогда не обращала особого внимания на этого добродушного адвоката, который, кажется, служил у Макса всю жизнь. Она смутно припоминала, что Тео присутствовал на семейных празднествах – она даже помнила, как Тео незамедлительно пришел в тот вечер, когда Анджела пыталась покончить с собой… она помнила, как он взбежал вверх по лестнице – Макса тогда не было дома конечно же, – он кричал, чтобы вызвали «скорую», и ни на минуту не оставлял Анджелу… да, он и вправду постоянно был с ними. Она просто никогда не замечала его.

– О, было, конечно, время, когда он верил, что Киеран взялся за ум, – продолжил он тихо, – с тем ночным клубом. Так все хорошо начиналось. Но потом, после всей этой истории с Паолой, – он аккуратно приложил бокал к губам и поставил его на стол, – казалось, все рухнуло. – Амбер удивленно посмотрела на него. Он знал? Тео поймал ее взгляд. – Я был не просто юристом Макса, – начал он после некоторого молчания. – Он был моим другом. Мы вместе выросли.

У Амбер перехватило дыхание. Она впервые услышала, как кто‑то говорит о детстве Макса.

– Он никогда не говорил… я совсем ничего о нем не знаю, – почти шепотом сказала она. – Ты… как вы познакомились?

– Ты когда‑нибудь слышала об Организации перевозки детей беженцев в годы Второй мировой? – спросил Тео, вставая из‑за своего стола.

Амбер кивнула, замешкавшись.

– Дети… Еврейские дети… ты? И Макс?

– Да, мы оба. Мы приехали в разные годы. Я приехал в тридцать седьмом, Макс – в тридцать девятом. У нас не было ничего… мы оба приехали с пустыми карманами. Но нас поместили в приют на Нисден‑Лейн. Мы совсем не общались там – он был старше меня года на два. Но совершенно случайно мы встретились через несколько лет. Он тогда уже был женат на твоей матери. Он вспомнил меня. Я как раз начинал свою карьеру юриста, работая в «Розенцвейг и Гутман», большой еврейской юридической компании. В то время мы предъявили иск Сэйнсбери, мы требовали от него закрытия маленькой мясной лавки на Коммершал‑Роад… Я хорошо это помню. – Тео замолчал и сделал глоток вина. Амбер молчала в ожидании продолжения. – Дело мы, конечно же, проиграли… но Макс тогда подошел ко мне. Мы немного поговорили. Он попросил связаться с ним, как только я получу должную квалификацию. – Он пожал плечами. – Я так и сделал. Это было почти тридцать лет назад. – Он снова глотнул вина. – Макс был добр ко мне. Все, что я смог заработать, все благодаря ему. Он сводил меня с нужными людьми, давал деньги взаймы, когда это было необходимо, – он ведь крестный моему сыну. – Амбер почувствовала знакомые теплые капли слез на щеках.

– Почему он никогда нам не рассказывал? – спросила она отрывистым голосом. Тео покачал головой.

– Надеюсь, я смогу рассказать. Он был готов принести тебе весь мир, Амбер. Он всегда это говорил. «Если бы только мой сын был таким, как моя дочь. Если бы у него была хотя бы половина ее мозгов». Он очень гордился тобой. – Амбер чувствовала, как слезы спускаются по ее щекам. Она посмотрела на Тео. Его глаза светились. – Я просил его пересмотреть завещание, понимаешь… после тех событий, когда он вычеркнул из него Киерана и Паолу. Только бы защитить тебя. Но он больше никогда не возвращался к нему. Я иногда задаюсь вопросом… – он покачал головой. – Может быть, все‑таки ему хотелось бы, чтобы все было иначе.

– О чем ты?

– Это было всегда камнем преткновения для него, понимаешь. У него была такая напряженная жизнь… раннее взросление. Но это сделало его тем, кем он был. Хочешь жить, умей бороться, так он любил говорить. И я думаю, он боялся, что тебе никогда не придется ни за что бороться. Это порой сильно волновало его. Он часто повторял, что ты больше всех похожа на него – ты будешь бороться до конца. Как тогда, когда ты боролась за право поступить в университет. Ты знаешь, он сожалел о сказанном. После того, как ты поступила, ему было стыдно за свои слова. Он не переставал надеяться, что Киеран одумается, понимаешь. Видимо, именно это и был первый знак. Потом ты уехала в Мали. «Она совсем, как я», – не уставал он повторять – он был доволен. Поэтому… да, мне иногда кажется, что он сделал это намеренно… понимаешь… намеренно не стал менять завещание. Похоже, это и есть твоя жизненная борьба, Амбер.

– Знаешь, мы поссорились, – заговорила Амбер почти шепотом после некоторого молчания. – Как раз перед тем, как он погиб. Он говорил такие вещи… я тоже лишнего наговорила… я не знаю, мне было так…

– Не надо, – перебил ее голос Тео. – Не стоит изводить себя. То, о чем вы спорили, не имеет никакого отношения к произошедшему. На то была Божья воля.

– Ты говоришь совсем как Танде, – сказала Амбер, нервно улыбаясь. И замолчала. – Все было из‑за него… из‑за Танде. Макс такое говорил…

– Значит, Танде говорил от лица твоего отца, Амбер, – вмешался Тео. – Он беспокоился за тебя. И немного ревновал тебя, понимаешь. – Он улыбнулся. – У меня трое дочерей. Две старших уже замужем… и, да, я иногда ревностно к ним отношусь. Непросто пережить тот момент, когда к тебе приходит осознание того, что тебя кем‑то заменили.

– Но я никогда бы… – начала было возражать Амбер.

Тео покачал головой.

– Боюсь, это не от тебя зависит. Это наша вина… наше тщеславие. И что бы ты ни говорила о Максе, он все‑таки был еще тем тщеславным негодяем. – Тео громко рассмеялся. – Я ни в коем случае не оправдываю сказанное им в тот день, а я представляю, что он там мог наговорить, я просто хотел сказать… что он был уязвлен. Вот и все.

Амбер с благодарностью смотрела на него. Тот тугой узел вины, что она носила внутри все это время, начинал постепенно отпускать ее. Она взяла свой бокал и подняла его вверх.

– Спасибо тебе, дядя Тео, – проговорила она. Тео ничего не отвечал, пораженный ее словами. Потом он поднял свой бокал.

– Нет, Амбер. Спасибо тебе. – Она заметила, как у него на глазах выступили слезы. Круг начинал замыкаться.

– Время после смерти Макса, – говорила она Танде по телефону тем же вечером, – еще можно было хоть как‑то перенести. Но вот другой вопрос – что делать с наследством, вот это – настоящая проблема. В смысле, я просто не представляю… Конечно, проект в Тегазе мы продолжим. А как же иначе? Но… как с финансами остальных?

– А что с ними? У твоей матери есть дом, не так ли? У Киерана тоже… у Франчески квартира в Риме. С ними все будет в порядке.

– Но откуда они будут брать деньги?

– Амбер, что для этого делает каждый на планете, включая тебя саму? Находят работу и работают.

– Но…

– Никаких «но». Ты не обязана делать им одолжение.

– Я знаю. Просто… ну, я хотела сказать… Киеран никогда не работал. Никогда в жизни.

– Тогда как раз подошло его время начать, – сухо ответил Танде. Киеран никогда не нравился ему, так же как и Паола. То, что он когда‑то обратил на нее внимание, ничего не значит. Прошло три года с тех пор, как он познакомился с ними, и за это время его восхищение Амбер только росло, в то время как оценка ее семейки падала с точностью до наоборот. Когда он летал вместе с Амбер в Лондон в те первые недели после смерти Макса, он вдруг стал медленно осознавать, эти люди – Киеран, Паола, Франческа, Анджела – были теми, среди кого Амбер выросла; а этот элегантный особняк на Холланд‑парк с его бесчисленными экономками и слугами был ее домом. Она показывала ему спальню, где она, Бекки и Мадлен провели все юные годы их жизни; маленькую ванную комнату, где на пожелтевшем крюке за дубовой дверцей до сих пор висел тот халат, который Амбер носила, еще будучи девочкой… Это был дом той девушки, в которую он влюбился, и чей неисчерпаемый источник энергии он никогда не мог постичь. Он провел много времени среди ее вещей и жизни, которую она когда‑то вела… и понял, что она просто‑напросто сделала выбор и приняла решение оставить такую жизнь. Она запросто могла стать такой же, как Паола или Киеран… даже как Анджела. Но согласно чему она сделала такой выбор? Согласно своим убеждениям? Своим моральным ценностям? Это принижало и поражало его. Во многом она была решительнее его – многое из того, чем он сейчас занимался, было выбрано его родителями. В его случае жизнь не была борьбой с совестью, а просто дорогой по пути, заранее приготовленному его ритмом жизни, его религией, положением в обществе. Решения, которые принимала Амбер, были намного сложнее, она смогла измениться.

– Думаю, ты прав, – услышал он ее голос. И вздох. Он улыбнулся про себя. Кто знает… может быть у них что‑нибудь и выйдет?

– Я люблю тебя, – сказал он тихо. – Правда.

– Я тоже. Жаль, что ты не рядом.

Ни Бекки, ни Мадлен не знали о смерти Макса несколько недель – Мадлен была слишком занята, а Бекки никогда не слушала новости. Мадлен шла в свой офис на Пятьдесят первой, когда заметила Дари, бегущую по улице. Она остановилась и помахала ей. Дари прибежала, оставив позади полосу от своего дыхания на холодном воздухе.

– Привет, необязательно было ждать меня, – сказала она, потирая руки в перчатках. – На улице так холодно!

– Просто не верится, что летом мы были в этом же городе. Мне было тогда так жарко, что я думала, растаю, – Мадлен согласилась с ней, затыкая шарф за воротник.

– Вот тебе и Нью‑Йорк. Прямо не знаю, могли бы построить этот город в Калифорнии, – рассмеялась Дари. – О, кстати… я все хотела спросить тебя. Дочь Макса Сэлла – твоя знакомая?

Мадлен удивленно кивнула.

– Да, Амбер. Мы дружим с детства.

– Я так и думала. Какая трагедия для них.

Мадлен повернулась к ней.

– Что за трагедия?

– Ты не слышала? – Дари удивленно посмотрела на нее.

– Не слышала что? – Сердце у Мадлен едва не выскочило от волнения.

– Он погиб. Разбился на самолете несколько недель назад. Во всех новостях только об этом и говорили… эй, где ты была? – воскликнула она.

Мадлен побежала к офису. Ей нужен телефон.

– Амбер? – воскликнула Мадлен с облегчением, когда наконец дозвонилась до нее. Она почти все утро потратила на звонки в офис Макса и его родным. – О боже… Амбер, мне так жаль. Я только сейчас узнала. Почему ты не позвонила?

– Я звонила. Я звонила тебе на квартиру, но твой автоответчик был полон – я не могла оставить сообщение. Я думала, что ты, должно быть, услышишь по новостям. – Амбер удивилась, как успокоил ее звонок Мадлен.

– У тебя все хорошо? Может быть, мне нужно приехать? Приехать к тебе сейчас?

– Нет… нет, у меня все хорошо. Честно. Тео был здесь; он чудесный. Все в порядке, правда.

– Кто такой Тео? Где Танде?

– Тео – юрист Макса, он теперь нам как родной. Я расскажу тебе о нем, когда встретимся. Танде дома. Он приедет на Рождество.

– А свадьба? Что происходит… я все удивлялась, почему от тебя нет никаких вестей – я думала, вы все заняты приготовлениями. О, Амбер… мне ужасно жаль, что меня не было рядом. – Мадлен расплакалась.

– Мэдс… все хорошо. У меня все в порядке. Правда. Сколько там времени? – Мадлен посмотрела на часы.

– Половина двенадцатого. Я пыталась дозвониться до тебя с девяти утра.

– Я знаю, я была немного занята. Объясню позже. А свадьбу отложили, несмотря на спешку Франчески.

– Послушай, я все равно приеду на нее… я прилетаю в Лондон в пятницу. Просто поверить не могу, что случилось такое, а меня не было рядом с тобой. – Амбер хотелось сказать, чтобы Мадлен не говорила глупостей, но она сдержала себя. Она не видела Мадлен больше шести месяцев. Она и правда была занята, и не было времени даже подумать о ней… но она скучала по Мадлен – и по Бекки тоже. И ей действительно было тяжело без них двоих.

– О, Мадлен. Ты уверена? Будет здорово, если ты приедешь. – Она утерла слезы с глаз. Прошел целый месяц с момента смерти Макса, а она все еще не могла успокоиться. Она так быстро расстраивалась и начинала плакать.

– Я приеду. Бекки… от нее что‑нибудь слышно?

– Нет. Мы не разговаривали с ней… давно. – Мадлен ничего не ответила. Такое несчастье, а ни одна из них не знала? Она положила трубку и тут же принялась готовиться к отъезду.

…В Хараре Бекки делала последние штрихи в своем бизнес‑плане. Она три недели искала, разведывала, проверяла и анализировала… она думала, у нее голова разорвется от всего этого. Она собиралась просить денег для галереи у родителей, хотя бы чтобы продержаться первое время. Но сначала нужно выполнить одну работу. И она справилась с ней. Она просчитала все до мелочей. Десяти тысяч фунтов, которые она собиралась у них занять, точно хватит. Она знала, ее родители скептически отнесутся к этому. Хотя десять тысяч фунтов не такая уж и большая сумма, если говорить об открытии такого дела, но для Зимбабве деньги огромные, и они с Годсоном снова и снова прикидывали расходы – она была уверена, что все получится. Она посмотрела на небольшую стопку бумаг, что аккуратно складывала вместе, когда последний лист вышел из принтера Надеж. Красиво получилось. «Олдридж и Маримба. Галерея современного африканского искусства. Дом 27, Альбион‑Роад, Хараре, Зимбабве». У них даже был свой адрес. Ей даже удалось очаровать индийского владельца помещения так, что тот позволил ей заплатить только шестимесячную арендную плату вместо положенной двухгодовой. Все было готово к началу работы. Все, что ей было необходимо сделать, так это убедить своего отца – и мать, наверное, в большей степени, – что она сможет и обязательно заставит все задуманное работать. Она листала бумаги. Там были фотографии помещения изнутри, изображения окружающей территории, улицы; снимки с работами Годсона; скульптуры и маски одного из самых известных скульпторов в Хараре; многочисленные листы с цифрами и именами; бизнес‑план; отзывы… словом, здесь было достаточно, чтобы привлечь внимание самого искушенного зрителя. Годсон и его знакомая бухгалтер, Элла, проследили, чтобы все ее вычисления были верными и имели должный вид. Она отошлет эти документы отцу сразу же после того, как они поговорят. Она посмотрела на часы. Было четверть одиннадцатого, значит в Лондоне четверть девятого – и мать, и отец должны быть дома. Она подняла трубку и набрала номер.

– Мам? Это я… как ты?

– Бекки? Бекки? Это ты? О боже… Бекки, где ты была все это время? Мы уже не знали, что и думать от волнения. Мы сотню раз просили Генри передать тебе, что мы беспокоимся. Он сказал, что не знает, где ты. С тобой все хорошо, дорогая? Где ты? – Голос ее матери был едва ли не истеричным.

– Я в порядке, мам. Я говорила Генри… я давала ему свой новый номер. – Она нахмурилась. Какой злопамятный. – У меня все хорошо. Я всего лишь переехала. Остановилась у одной подруги и…

– Ты возвращаешься? Амбер звонила на днях. То, что у них случилось, просто ужасно…

– Что? Что случилось?

– О, дорогая… ты не слышала новость? Макс умер. Погиб в авиакатастрофе… совсем недавно. Не могу поверить, что ты не слышала.

– Что? – Бекки невольно вздела руки к лицу. – Когда?

– Около месяца назад. Он летел на своем личном самолете куда‑то в Африку… ну, ты же знаешь, у него там проект. Ты возвращаешься?

– Конечно. Я приеду, как только смогу. – Бекки быстро прикинула, что ей как раз хватит на билет на самолет. Деньги от продажи кольца остались почти нетронутыми. – Я позвоню, как только куплю билет. А теперь я должна позвонить Амбер прямо сейчас. – Она положила трубку. Макс мертв? Макс? Это казалось просто невозможным. Только не Макс.

…Амбер открыла дверь. Бекки и Мадлен стояли на ступенях. Слова были ни к чему. Она тут же почувствовала их объятия. Будто они никогда и не расставались.

– Ты должна сделать это сейчас же. – Франческа смотрела на Паолу с плохо скрываемым выражением паники на лице. – Прежде, чем этот ужас станет всем известен.

– Но не покажется ли ему это немного странным? – спросила Паола.

– Нет, нет… забудь об этом. Это кольцо должно быть на твоем пальце как можно скорее, Паола. Нет времени на приличия. Это срочно. Просто необходимо. – Паола неуверенно кивнула. Конечно же, ее мать была права. После того шока, что они испытали, услышав завещание Макса и обнаружив, что единственного месячного дохода хватит лишь на мелкие расходы – про роскошь можно забыть! – она вдруг резко ощутила всю остроту своего положения. Она никогда не придавала большого значения деньгам. Они всегда просто были под рукой. Макс часто пытался урезать ее расходы, чтобы хоть как‑то поместить ее в рамки разумного, но чтобы денег не было вообще – он никогда не допускал этого. Она всегда тратила столько, сколько хотела, и никогда не задумывалась над тем, откуда деньги берутся. А теперь Франческа говорит, что Паола не может пользоваться платиновой карточкой, которая была у нее с шестнадцати лет, и что им обеим нужно серьезно подумать над тем, что делать дальше. Без денег? Это невозможно. Что же им делать? Франческа давно не работала, а Паола вообще никогда не работала. Что другие делают, откуда они берут деньги?

– Они работают, – сухо ответила Франческа, зажигая свою сигарету. – Но об этом не может быть и речи. Я хочу, чтобы Отто назначил другую дату – и побыстрее. Раз уж так вышло, что от богатства Макса нам ничего не досталось… что ж, он вполне может заставить тебя подписать любой договор. Нет, я хочу, чтобы ты разобралась с этим быстрее. Быстро, ты слышишь меня?

– Хорошо, хорошо… я слышала. Я позвоню ему сегодня же. Позвоню.

Паола достала одну сигарету из пачки Франчески. Вся сложившаяся ситуация была ужасной. Сначала Макс, потом завещание… а теперь это. Она чувствовала, как ее переполняли эмоции. У нее просто не хватало на все терпения; боль, утрата, страх – это должно было чем‑то кончиться, она это знала. Не то чтобы она не любила Отто… он нравился ей, по крайней мере она так думала. Но внезапное осознание того, что ей теперь нужно срочно выйти замуж за него – они даже толком‑то не целовались! Вдруг все приняло такой отчаянный вид, она не так хотела все пережить. Макса не будет на свадьбе. Глаза вдруг наполнились слезами. Кто поведет ее к алтарю? Этот день должен был быть самым счастливым днем ее жизни, а получится самым грустным. Она не сможет не думать о нем в тот момент и не сможет удержаться от слез. И какая жизнь ждет ее после замужества? Франческа похлопала дочь по руке и вышла из комнаты.

Франческа вошла в гостиную и опустилась на софу. Она была сильно обеспокоена. Отто ведь был далеко не дурак – в газетах уже начинал заводиться разговор о наследстве Макса. Господи. Она глубоко вздохнула. Макс и правда это сделал. Она осмотрелась вокруг на красивую мебель, картины… он оставил ей квартиру, но на жизнь не оставил ничего. Теперь Паола была ее единственной надеждой. От благосклонности Амбер многого не приходилось ждать.

Смешно, подумала Амбер, поднимаясь в комнату Анджелы. Обе сестры вот‑вот выйдут замуж – и ничего не двигалось с места. Танде собирался обратно в Лондон. Она не могла пока уехать; столько нужно было сделать, столько обдумать… он предложил провести неделю вместе с ней, и она с благодарностью ухватилась за эту возможность. Свадьба Паолы была отложена… кажется, на неопределенное время. Франческа звонила ей на днях и говорила почти без остановки, пока Амбер не остановила ее и не договорилась встретиться на следующей неделе. Что‑то нужно предпринять, настаивала Франческа. Амбер точно знала, о чем пойдет речь на их встрече. Деньги. Эта тема, похоже, не оставляла ее ни на минуту за последние две недели. Она тихо постучала в дверь.