Мороз и солнце; день чудесный! Ещё ты дремлешь, друг прелестный!

Эти строки знакомы нам с начальной школы. И всякий раз, перечитывая стихотворение, мы не перестаём восхищаться мастерством поэта. Ощущение радости, безграничного счастья хочет передать автор читателю.

Стихотворение насыщено эмоционально-оценочными определениями: “день чудесный ”, “друг прелестный ”, “ковры великолепные ”, “друг милый ”, “берег милый ”. “Жизнь прекрасна!” — как будто хочет сказать поэт.

Раскатистый звук [р] в первой строфе повторяется четырнадцать раз (“моРоз”, “дРемлешь”, “дРуг”, “пРелестный”, “поРа”, “кРасавица”, “пРоснись”, “откРой”, “взоРы”, “навстРечу”, “севеРной”, “АвРоРы”, “севеРа”). Лирический герой желает разбудить возлюбленную, чтобы поделиться счастьем, которое переполняет его. Неслучайно оба предложения в первой строфе восклицательные.

Во второй же строфе звуковой состав меняется: завывание вьюги помогают услышать сонорные носовые [л] и [н] в сочетании с гласными. Меняется и эмоциональный настрой: “мутное небо”, “бледное пятно” луны, “тучи мрачные” вызывают печаль героини. Вчерашний хмурый и тоскливый вечер противопоставляется сегодняшнему радостному утру: “Вечор... а нынче... погляди в окно...” Последней строкой этой строфы автор возвращает читателя в настоящее время, в атмосферу счастья. Но смогли бы мы оценить всю прелесть утра, если бы не было мрачного, печального вечера?

Третья строфа — зимний пейзаж. Русская зима небогата красками, но картина, созданная поэтом, насыщена цветом: это и голубой (“под голубыми небесами”), и чёрный (“прозрачный лес один чернеет”), и зелёный (“ель сквозь иней зеленеет”). Всё сверкает, сияет за окном; в строфе дважды повторяются однокоренные слова “блестя” и “блестит”:

Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.

Словом “блеск” связаны третья и четвёртая строфы:

Вся комната янтарным блеском
Озарена.

Только блеск этот уже не холодный, зимний, а тёплый, золотисто-коричневый, янтарный. В третьей строфе не слышно звуков (наверное, потому что герой стихотворения находится в доме и видит зимний пейзаж из окна), зато в четвёртой строфе мы отчётливо слышим треск затопленной печи. Тавтология “треском трещит” художественно оправдана.

Однако третья и четвёртая строфы не противопоставлены. Вспоминаются строчки Б.Пастернака, появившиеся через сто с лишним лет после пушкинского стихотворения:

Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Здесь мы видим, что зловещий внешний мир противопоставлен светлому миру дома. В пушкинском же стихотворении одинаково прекрасно всё: и великолепная заоконная картина, и уютная домашняя обстановка:

Приятно думать у лежанки.
Но знаешь, не велеть ли в санки
Кобылку бурую запречь?

Жизнь удивительна, потому что в ней есть гармония. Эта мысль выражена уже в первой строке стихотворения. День чудесен благодаря гармоничному сосуществованию мороза и солнечного тепла, света. Человек не может в полной мере насладиться радостным солнечным утром, если в его жизни никогда не было мрачного, тоскливого вечера; не может ощутить свежести морозного дня, если он никогда не чувствовал тепла затопленной печки, не может испытать счастья пробуждения, если он никогда не был погружён в негу сна. Глаголы повелительного наклонения (“проснись”, “открой”, “явись”, “погляди”) в первой и второй строфах призывают читателя проникнуться всей полнотой жизни. Ощутим гармонию жизни, и тогда мутное небо обязательно превратится в голубые небеса, хлопья снега, кружимые злой вьюгой, станут “великолепными коврами”, одиноко чернеющий “прозрачный лес” снова будет густым, а кобылка бурая перевоплотится в “нетерпеливого коня”.

Анализ стихотворения И.А. Бунина «Последний шмель»