На вершине Рораймы

Сегодня в республике Гайана должно произойти историческое событие в области альпинизма. Ожи­дается, что восходители сегодня достигнут вершины Рораймы, высота 27600 м (ошибка газеты. — Х.М.). Десять дней назад отважные альпинисты встретились с серьезными трудностями, натолкнувшись на полчища ядовитых скорпионов и тарантулов примерно в 110 мет­рах от вершины.

Как-то непривычно было прогуливаться без помех по плато. Ни тебе корней, ни лесной чащи, ни вертикальных плит — сплошная гладь. Мы любовались великолепной панорамой столовых образований; причудливо очерчен­ные песчаниковые силуэты тянулись в сторону венесуэль­ской части массива. Скользя взглядом вдоль края гро­тескных скал, мы видели водопады, срывающиеся к вер­ховьям Паиквы. Километрах в полутора от нас начи­нался Алмазный водопад. В углубленных «садах» таились природные скульптуры — творение всесильного ветра, воды и времени. Некоторые камни напоминали эскимос­ские иглу. Нас поразил венчающий вершину конгломерат: из эродированного песчаника торчали белые голыши. Ребя­та тут же принялись выбивать молотками сувениры. Мы смотрелись в темные зеркала луж, впервые отражающие человеческие лица; с интересом наблюдали маленьких черных лягушек. Пока Мо и Джо исследовали северо-западный край Носа, мы с Доном углубились на полкиломет­ра внутрь плато. На каждом шагу нас ожидало нечто новое и интересное. Страна чудес, не знающая себе равных в мире... Рорайма и теперь для меня остается одним из чудес света. Что кроется на дне самых глубоких расселин? Вода веками вытачивала там множество фантасмогорических каналов; на стенках в несколько ярусов тянулись полости, напоминающие оперные ложи с покрытыми затейливой резьбой деревянными арками. Пожалуй, самый плоский участок на всей вершине— оконечность Носа. Чем дальше мы уходили от него, тем больше расселин нам встречалось, и они становились все глубже. Для продолжения развед­ки понадобилось бы альпинистское снаряжение.

Пошел дождь, и мы сразу же поняли, какой раз­рушительной силы он здесь достигает. Ничто не защи­щало нас от яростных порывов ветра и слепящей влаги. В несколько секунд все плиты покрылись водой, и к краю плато устремились бурлящие потоки. Не было ни лесного полога, ни скальных карнизов, которые укрыли бы нас. Во время восхождения я завернулся в кусок брезента, слов­но в пончо, но сбросил его там, где мы закрепили верев­ку. Мы промокли насквозь, но это нисколько не умеряло нашего любопытства.

—Как насчет переночевать здесь?

—Я не прочь, да спина очень сильно болит. Чего доброго, закоченеет. Как я потом буду спускаться?

—Я все время мечтал побыть здесь, — задумчиво сказал Дон.

Мы вернулись туда, где расстались со своими товари­щами, но их не было видно, и мы направились к верев­ке. И тут никаких следов. Решили подождать. Дождь прекратился, снова выглянуло солнце, правда уже не такое жаркое — шел пятый час.

—Куда они могли подеваться?

—Странно, — отозвался Дон. — И я что-то не разберу, взяли они свое снаряжение или нет.

Возле верхнего конца веревки лежали крючья и петли, сумка с продуктами. Прождав с полчаса, мы решили спускаться, предположив, что они увлеклись исследованием какой-нибудь из здешних полостей. Ничего, сумеют сами добраться до Зеленой башни...

На самом деле, они оба настолько устали от постоян­ного напряжения последних нескольких дней, что были не в состоянии уходить далеко. Осмотрев большой углуб­ленный «сад», около которого мы расстались, они вер­нулись к веревке и спустились.

Обычно, когда поднимаешься на гору, даже если это первовосхождение, сама по себе вершина ничем особенно не поражает. Уединенная точка земной поверхности, где, может быть, кто-то уже побывал, а может быть, и нет. Вы поднимаетесь, и вы спускаетесь. Это вроде как отворить дверь и снова закрыть ее. Часто вам на короткий срок открываются красивые виды. В этом смысле рораймская экспедиция представляла собой нечто совсем особенное. Нас все время окружал неведомый край. Новая увле­кательная среда, невиданные прежде растения и насеко­мые, в том числе неизвестные науке. Восхождение по степени трудности не уступало ничему из испытанного нами прежде; безотрадное окружение сравнимо только с самыми большими высотами. После такого изнуритель­ного подъема выйти на сказочную вершину — как тут голо­ве не закружиться от восторга! Из слизистого моря мы выбрались на палубу "могучего, надежного корабля. Однако теперь пришла пора возвращаться вниз.

Это был жуткий спуск. Большую часть его мы про­делали на одинарном корлене, потому что на последнем этапе восхождения не могли оставлять двойной — надо было экономить веревки. В верхней части некоторых отрезков веревка сильно потерлась, и мы знали, что опять подвергаемся риску. Риск был нашим неизбежным спут­ником на этой стене.

Приближаясь к Зеленой башне, мы с Доном услышали голоса. Вторая двойка благополучно спустилась. Я ощутил невыразимое облегчение.

Мы все так устали и телом, и душой, что решили тут и заночевать, а утром продолжить спуск. С великой жад­ностью набросились на сублимированное мясо. Больная спина давала мне право на льготы, так что я снова лежал на внутренней стороне полки; правда, мы слишком про­мокли и вымотались, чтобы уснуть. Как только рассвело, принялись укладывать снаряжение, выбрасывая все, что не было абсолютно необходимо. Я раздал для доставки вниз экспонированную пленку и пошел следом за Доном, пообещав Мо снять по пути возможно больше карабинов. В бывшем лагере 8 нас ожидали индейцы, которые пришли, чтобы нести вниз веревки. И вот последний про­лет. На всем маршруте так и осталась висеть закреплен­ная веревка, но здесь, на первом снизу отрезке, я отвязал ее и спустился по двойной веревке, прищелкнутой кара­бином к шлямбурному крюку на Нише, после чего вытя­нул ее вниз, оставив первый отрезок таким, каким он был до восхождения.

В десять утра мы пришли в лагерь 7½ и приняли поздравления других членов экспедиции. Чокнулись ромом «Эль-Дорадо». Пока снимали брезент с каркаса, я написал заключительную корреспонденцию для «Обсервера», и она ушла вперед с гонцом. В тот же день мы все спустились в лагерь 6 и расположились там на ночлег.

Вечером я беседовал с Адрианом и Майком Эзерли. Их чрезвычайно заинтересовал тот факт, что вершина Рораимы оказалась плоской.

—Достаточно плоская, чтобы посадить маленький самолет?

—Да, пожалуй, — ответил я, прекрасно понимая, что стоит за этим вопросом.— А когда ты поднимался со сто­роны Венесуэлы, Адриан, разве не прошел на гайанскую часть вершины?

—Нет, на северной части я не был, — осторожно отве­тил он.

—Вы не наблюдали никаких следов воинских частей? —
осведомился Майк.

—Нет, — сказал я,— одних только лягушек. Там было очень хорошо.

Последние два-три дня в лагере 7½ царила лихора­дочная деятельность. Каждый день уходили носильщики с образцами флоры и фауны. Как только Адриан услышал, что мы достигли вершины, были вскрыты почтовые сумки; весь тот день и большую часть четырех последующих Адриан франкировал конверты первого дня при содей­ствии Айзека и других, кто был свободен. Адриан воссе­дал за «столом» (Айзек обтесал для него толстое полено), а помощники упаковывали франкированные конверты.

Мы услышали местные новости, которые не доходили до нас на стене. Между лагерями 2 и 3 был убит тапир на сто восемьдесят килограммов, что внесло желанное разнообразие в диету. У Алекса все сильнее болела пятка, которую он натер много дней назад. Чам безропотно ковылял с больной ногой. Адриан явно нуждался в дли­тельном отдыхе. Даже неутомимый Айзек как будто вы­дохся... Жизнь в дождевом лесу незаметно подтачивает силы человека, высасывает из него всю энергию, обрекая жертву на вялость и апатию.

Адриан спешил добраться до Маиурапаи, чтобы завер­шить там франкировку. Днем позже все мы последовали за ним. Носильщики шли с тяжелым грузом, но не роптали; они тоже были рады, что экспедиция закончилась и можно расходиться по своим деревням. С нами шло несколько бразильцев из Серра-де-Сол, отличные, гордые парни, настоящие трудяги. Они прибыли в этот район про­мывать алмазы, но сильные дожди сорвали их планы, и они согласились поработать на нас. Правда, за последние дни уровень воды в реках понизился, и это сулило нам известные трудности, поскольку посланные за нами лодки могли и не дойти до лагеря 1.

Мы шагали вместе с Доном по «корневому» этапу. Мне вспомнилось, как мы в прошлом году вместе спуска­лись с Эвереста.

—Приятно возвращаться с горы, Дон.

—Ага, не мечешься туда-сюда, словно тебе одно место скипидаром намазали. Такая вот спокойная прогулка луч­ше всего венчает выполненное дело.

Впереди, уныло хромая, ковылял Алекс. Всю послед­нюю неделю он принимал антибиотики. У Нила и Гор­дона со здоровьем все было в порядке, но оба устали. Майк Тамессар, Джонатан и другие гайанцы уже спусти­лись в Маиурапаи, чтобы мы не остались без продуктов. У нас был двухдневный запас. Майк Эзерли в темпе умчался вниз, чтобы подготовить нашу переброску само­летом из Камаранга.

—Нет, Дон, ты только погляди!

Я показал вперед на дерево с ходульными корнями: по мере роста ствола вверх старые корни оторвались и повисли в четырех с лишним метрах над землей, напоми­ная спицы полуоткрытого зонта. От самого основания ствола в сырую почву уходили молодые корни. Обозрев странную картину, Дон заключил, что это типичный случай зазнайства и отрыва от родной почвы!

В лагере 4 мы остановились на ночь. Вошли в за­манчивую реку не раздеваясь и устроили стирку. На дру­гой день спустились в лагерь 1 и стали ждать лодки. По радио нас предупредили, что они выйдут на другой день, но, возможно, не сумеют пробиться к нашему лагерю. Мы догнали здесь Айзека и Адриана, однако они снова ушли вперед на маленькой долбленке.

Отдыхая в гамаках, мы шутливо спорили, в каком слу­чае носовая волна больше: когда лодка идет против тече­ния или когда она с тем же мотором спускается вниз по реке при скорости течения шесть километров в час? Дискуссия грозила затянуться до бесконечности, однако ее прервал гонец, который передал, что лодки ждут нас ниже лагеря. Впереди был тот самый участок тропы, где Рагу заблудился, когда мы шли вверх. Носильщики с тя­желым грузом развили такой темп, что нам пришлось буквально бежать, чтобы не отставать от них. И тут они сами заблудились. Лишь редкие сломанные ветки обозна­чали путь; в конце концов мы срезали образованную ре­кой петлю и увидели перед собой две большие лодки. Смеркалось, когда мы прибыли в Маиурапаи.

Вновь собралась вместе почти вся экспедиция. Адриан заблаговременно попросил охотника Филлипа пригото­вить для нас побольше рома «Эль-Дорадо» из сока сахар­ного тростника. Сок хорошо забродил, и мы воздали долж­ное этому популярному и крепкому напитку. Уступая на­шим настойчивым просьбам, индейцы спели несколько песен. Нил с каждой кружкой все больше проникался ли­рическим настроением и перед тем, как неверными шагами удалиться в хижину, продекламировал из Омара Хайяма:

Рано утром я слышу призыв кабака:

О безумец, проснись, ибо жизнь коротка!

Чашу черепа скоро наполнят землею.

Пьяной влагою чашу наполним пока!

Проникшись мудростью этих строк, он поднял свою пластиковую кружку, однако увидел в свете Адрианова керосинового фонаря, что она пуста, и побрел восвояси с легким туманом в голове. Вскоре после его не совсем уверенного, но вполне классического ухода из хижины донесся грохот: Нил вывалился из гамака на редкий на­стил внизу. Падение ничуть его не обескуражило, и через несколько минут можно было слышать его громкий храп, заглушающий звуки, типичные для кипучей жизни ночной саванны Маиурапаи.

—В котором часу нам двигаться дальше? — спросил Джо, приступая к установке раскладушки, причем действия его уверенностью напоминали действия туземца, осваива­ющего астрономический компас.

—В четыре, — ответил я. — Пойду-ка и я приземлюсь.

—Только не с большой высоты, мистер Хеймиш, — пре­достерег меня Айзек, который приложил немалое стара­ние, помогая нам управиться с полусотней литров сока сахарного тростника.

В Камаранг мы прибыли далеко не такими бодрыми, как следовало бы! Государственный министр мистер Насцименто специально прилетел из Джорджтауна, чтобы встретить нас.

По пути в Камаранг мы причалили к пристани у Како. Все местные ребятишки высыпали на берег. У одних были суровые лица, другие широко улыбались.

—Те, что улыбаются, — наши болельщики! — бесстраст­но отметил Дон.

За нами были присланы два самолета. Мистер Насци­менто горячо приветствовал нас и сказал, что наше вос­хождение поистине памятное событие. Экспедиция вызва­ла куда больший интерес, чем мы предполагали.

Снова разместившись в отеле «Парк», мы ознакоми­лись с последними мировыми новостями. В них не было ничего ободряющего. Последующие дни в Джорджтауне протекли очень приятно. Официальные мероприятия, обильные трапезы, безмятежный отдых в гостиничном баре, где не было недостатка в охлажденных напитках. В один из вечеров вся экспедиция, кроме наших руково­дителей, отправилась через улицу в славное заведение с вывеской «Кембридж» и с красным фонарем над входом. Танцы были в разгаре, стоял невообразимый шум. Ин­струментальный ансамбль извергал потоки звуков, серьез­но угрожавшие нашим барабанным перепонкам, однако полные зажигательного ритма, монополия на который принадлежит карибским островам и Южной Америке, пароду было как сельдей в бочке; автоматический про­игрыватель для сохранности был заточен в стальную клет­ку. Мы сгрудились в углу, в это время Майк Эзерли крик­нул что-то Алексу, и тот кивнул, полагая, что речь идет о кружке пива. Миг — и Майк вернулся с миловидной улы­бающейся негритянкой!

—Нет-нет, — испуганно попятился Алекс, делая отри­цательный жест рукой. — Я думал, ты спрашивал насчет пива...

—Снова «Гасан», Нил!— не выдержал я. — «Ступай, тор­говец собственною плотью, я не любитель порченого мяса. Ищи себе покупщика другого — и не мешкай».

Настало время разъезжаться. Адриан вернулся на свою ферму, Дон вылетел в Патагонию, чтобы возглавить оче­редную альпинистскую экспедицию, остальные напра­вились к себе домой.

В сердце каждого из нас Рорайма окружена особым очарованием. Необычные трудности вкупе с ливнями, с одной стороны, и радость от победы над уникальной вершиной, с другой, — благо даря этому сочетанию наше приключение останется в памяти надолго.

* Имеются в виду не завершенные из-за слабой организации восхождения на Эверест. Западногерманская экспедиция состоялась не в 1973 г., а в 1972 г.

* Белый бродяга-попрошайка на островах Тихого океана.

* Уборная.

* В популярном детском стихотворении в двенадцать часов пчела издает особый звук — сигнал к окончанию работы.