POV Tom. Мои самобичевания прервала мелодия телефона

Мои самобичевания прервала мелодия телефона. Сомнений не было, что-то случилось с моим телом. Может, это было последним моментом, чтобы увидеть тебя? Если так... что делать? Просто принять, ведь выбора у меня нет всё равно. Медленно исчезая из квартиры, я даже не пытался услышать, что и кто говорил брату через телефонный аппарат.
Когда я появился в палате, то понял одну вещь. Моё тело вело себя странно. Врачи суетились вокруг, радостно переговариваясь, измеряя какие-то показатели. Отвратительная трубка, торчащая изо рта, исчезла, а сестричка восторженно что-то сообщала кому-то по телефону. Хотя как это, кому-то. естественно она звонила брату. Теперь моя грудь вздымалась от дыхания самостоятельно. Ничего не могу понять, я что, поправляюсь? Именно в тот момент, когда мне безумно хотелось умереть? Жизнь весьма непредсказуемая штука, преподносящая сотню сюрпризов. Странный озноб прошел по всему телу, заставляя задыхаться. Перед глазами потемнело, а руки, которыми я по инерции надавил на грудь, начали странно мерцать то вспыхивая, то тускнея. Пара секунд, и моя и без того полупрозрачная оболочка стала ещё прозрачнее.
- Какого черта происходит-то, твою мать!- взвыл я, отрешенно прикрывая глаза. Единственное, что я понимал отчетливо, так это то, что я ни чего не понимал. Сумбурный бред без логического объяснения. Вот как это всё вообще называется? Шарахаешься по миру, в виде прозрачного шара, и вроде начинаешь привыкать к подобной участи, как нет же+последнее отнимают. Эй, там, наверху, может, мне уж совсем перестать светиться или продолжать мерцать как сломанный телевизор? Либо ответственный за данное безобразие сошел с ума, либо всё же у меня начинаются предсмертные галлюцинации. Безобразие, одним словом. Меня бы вполне осчастливила перспективка, чтобы мою до безумия возмущенную цитоплазму вернули в моё же шикарное тело, и чем скорее, тем лучше, иначе мой брат может поужинать очередной жертвой, а такой ход событий меня явно не устраивал. Ещё не известно, чем закончится последняя его безрассудная трапеза. Всё же, Том Каулитц, даже в роли переливающегося парящего тельца, остаётся таким же остроумным, как и при жизни... Хотя, почему как? Мне ещё не посчастливилось умереть окончательно, а, как говориться, надежда умирает последней.