Свиток одиннадцатый

1. «Оборотные» весла

В десятый день первой луны 2-го года Гэнряку Куро Ёсицунэ явился во дворец государя-инока и через Ясуцунэ, Главного казначея, доложил государю:

— Боги отвергли семейство Тайра, сам государь-инок от них отвернулся... Покинув столицу, превратились Они в скитальцев, блуждающих по воле волн в море! Прискорбно, что вот уже три долгих года все еще не удается с ними покончить, оттого и многие земли, захваченные Тайра, для нас закрыты. Ныне я, Ёсицунэ, принял решение: я не вернусь в столицу, пока окончательно не разгромлю Тайра, даже если придется гнать и преследовать их вплоть до острова Демонов, до страны Когурё, до Индии и Китая! — так говорил он, и слова его звучали твердо, надежно.

Государь, несказанно обрадованный, соизволил ответить:

— Спеши же, не разбирая дня и ночи, поскорее решить дело победой!

Возвратившись в свою усадьбу, Ёсицунэ сказал, обращаясь к своим вассалам, уроженцам востока:

— По поручению властелина Камакуры, я, Ёсицунэ, ныне получил приказание от государя покончить с семейством Тайра и буду гнать и преследовать их — на суше, пока достанет места поставить копыто коням, на море — пока весла смогут загребать воду! Те же из вас, кто хоть в малой степени питает сомнения в успехе, ступайте прямо отсюда домой без промедления!

Меж тем в Ясиме[602], словно конь быстроногий, уносились прочь дни и луны[603]. Вот уже первая луна миновала, наступила вторая... Казалось, лишь вчера увяли весенние травы, а уж на смену им повеял осенний ветер. Улеглись осенние вихри, и вновь зазеленели весенние злаки... Год встречали, год провожали, оглянуться не успели, как миновали долгих три года. Вот тогда-то и разнеслись внезапно недобрые вести: «Из восточных земель в столицу прибыло новое войско, десятки тысяч могучих воинов-самураев, чтобы идти на нас походом!» И еще говорили: «Самураи острова Кюсю — кланы Хэцуги, Мацура и Усуки — все перешли на сторону Минамото и тоже нагрянут сюда, в Ясиму!» В испуге внимали Тайра этим известиям, сердца замирали от страха, а женщины, во главе с государыней Кэнрэймонъин и госпожой Ниидоно, собираясь вместе, горевали и сокрушались: «Какие новые беды доведется нам всем увидеть? Какие новые печальные вести доведется услышать?»

— Воины севера и востока видели от нас немало щедрых благодеяний, — сказал князь Томомори, — но забыли добро, нарушили обет верности и переметнулись к Ёритомо и Ёсинаке... Я заранее предвидел, что и в западных землях самураи проявят такое же вероломство! Оттого-то и твердил я, что надобно оставаться в столице — и будь что будет, пусть судьба наша там и решится! Но другие со мной не согласились, а я не проявил достаточного упорства... Безрассудно покинули мы столицу, направляясь неведомо куда, и теперь — о досада, о горечь! — воочию видим, в сколь бедственном положении мы очутились!

В третий день второй луны того же года Куро Ёсицунэ покинул столицу и, собрав корабли в гавани Ватанабэ, что в краю Сэтцу, готовился ударить оттуда на крепость Тайра в Ясиме. Нориёри, правитель Микавы, тоже выступил в тот же день из столицы и собрал боевые суда в краю Сэтцу, в заливе Кандзаки, чтобы отплыть оттуда в земли Санъёдо.

В тринадцатый день той же луны из дворцового Ведомства культов отправили государственных посланцев с гохэй — ритуальными дарами в храм Великой богини в Исэ, в храмы Ивасимидзу, Камо и Касуга, с августейшим указом всем жрецам возносить молитвы богам в главных храмах и в подведомственных кумирнях: «Да помогут боги благополучному возвращению в столицу императора и трех священных регалий!»

В шестнадцатый день той же луны Минамото уже готовились отвязать кормовые канаты на боевых судах, стоявших рядами в обеих гаванях, Кандзаки и Ватанабэ, как вдруг налетел, ломая деревья, ураганный северный ветер, взметнул бурные волны и так сильно повредил корабли, что и думать нельзя было о том, чтобы выйти в море. В тот день решили остаться, дабы исправить поломки. В гавани Ватанабэ собрались самураи, и владетельные, и худородные, и стали держать совет.

— Правду сказать, мы неопытны в сражениях на море, — говорили они. — Как же нам быть?

— Что, если в предвидении битвы поставить на суда «оборотные» весла? — предложил Кадзихара.

— Что такое «оборотные» весла? — спросил Ёсицунэ.

— Когда скачешь верхом, — отвечал ему Кадзихара, — коня нетрудно повернуть и влево, и вправо. Но повернуть вспять корабль — нелегкое дело! Оттого я и говорю — давайте поставим весла и на носу, и на корме, установим руль и слева, и справа, чтобы в случае надобности легко и быстро поворотить судно!

— На войне нередко бывает, — сказал Ёсицунэ, — что при неблагоприятном ходе сражения приходится отступать, даже если, отправляясь на битву, поклялся не делать назад ни шагу... Таков обычный закон войны! Но хорошо ли заранее готовиться к бегству? Это дурное предзнаменование, сулящее неудачу в самом начале похода! Господа, «оборотные» весла, «возвратные» весла — называйте их как угодно, а мне, Ёсицунэ, хватит обычных весел!

— Хорошим полководцем называют того, — сказал Кадзихара, — кто скачет впереди войска там, где это необходимо, и отступает там, где надлежит соблюдать осторожность, кто бережет свою жизнь и громит врага; такой полководец — истинно совершенный военачальник! Тот же, кто знай себе ломится напролом, не полководец, а просто-напросто дикий кабан, такого не назовешь настоящим сегуном!

— Не знаю, кабан ли, баран ли, — отвечал Ёсицунэ, — но битва приносит радость лишь тогда, когда движешься все вперед и вперед, наступаешь и побеждаешь! — И, услышав его ответ, все самураи не решились громко смеяться, опасаясь вызвать гнев Кадзихары, но переглянулись с понимающим видом и стали шептаться, что между Ёсицунэ и Кадзихарой, кажется, уже возникла размолвка.

Меж тем постепенно стемнело; с наступлением ночи Ёсицунэ сказал:

— Повреждения исправлены, корабли опять стали как новые! По этому случаю поднесите всем закуску и сакэ! Давайте же, господа, поднимем заздравную чару и отпразднуем это событие! — И он притворился, что готовится к пиршеству, а сам тем временем приказал под шумок доставить на корабли оружие, провиант и коней и подгонял неустанно: «Скорей! Скорей!»

— Ветер хоть и попутный, но сила его необычна! — сказали гребцы и кормчий. — В открытом море ураган, наверно, свирепствует еще больше! Разве можно пускаться в плавание при такой непогоде?

Услышав эти слова, разгневался Ёсицунэ.

— Где кому суждено погибнуть — на равнине, в горах ли, утонуть в реке или в море — все во власти кармы, унаследованной из прошлых рождений! А что бы вы стали делать, если бы ураган застиг нас в открытом море? Я был бы не прав, если б вздумал плыть против ветра, но сейчас-то ветер как раз попутный! Не велика беда, если он дует чересчур сильно! Застрелите всех до единого этих смердов, если они тотчас же не выйдут в море!

Повинуясь его приказу, вперед выступили Цугинобу Сатоо из Осю и Ёсимори из Исэ. Вложив стрелы в луки, они сказали:

— Что за неуместные речи! Поживей управляйтесь, таков приказ господина! А не захотите повиноваться, не отправите судно — перестреляем всех до одного человека!

— Погибать ли здесь от стрелы или утонуть в море — все едино! — сказали корабельщики, услышав такие речи. — Если ветер окажется слишком сильным, что ж, пусть он мчит нас в объятия смерти! Так и так умирать!.. — Но все же из двухсот судов только пять отважились выйти в море, а прочие все остались, то ли испугавшись сильного ветра, то ли опасаясь вызвать гнев Кадзихары.

— Если другие не решаются выйти, это не означает, что мы тоже должны остаться! — сказал Ёсицунэ. — При обычной погоде враг начеку, врасплох его не застанешь. Но в такой ураган, в такую свирепую бурю противник никак не ждет нападения! Тут-то мы и нагрянем! Только так и нужно разить врага!

Из пяти судов, вышедших в море, первой отплыла ладья самого Ёсицунэ, за ней следовали Нобуцуна Тасиро, отец и сын Готоо, братья Канэко и последним плыл Тадатоси, ведавший всеми судами.

— Пусть никто не зажигает огней! — приказал Ёсицунэ. — Считайте мой корабль главным и следите за огнями, горящими на носу и на корме. Слишком много огней привлекут внимание противника, и он приготовится к отражению атаки...

Так всю ночь напролет неслись они по волнам, и путь, обычно отнимающий целых три дня, покрыли за три часа. В час Быка отплыли они из гавани Ватанабэ, а уже на следующее утро, в час Зайца, ветер прибил их к берегам земли Ава.