Охотники становятся дичью

Иккинг словно завороженный смотрел, как его друг очертя голову несется вниз по склону.

– СКЛИЗКИЕ КАРИОЗНЫЕ СЕЛЕДКИ! – ошалело вопил Рыбьеног. – НИЧТОЖНЫЕ ШМАТКИ ПЛАНКТОНА! ДА ВЫ ПУСКАЕТЕ ПУЗЫРИ, КАК МЛАДЕНЦЫ, ПРИ ОДНОЙ ТОЛЬКО МЫСЛИ О ТОМ, ЧТОБЫ СРАЗИТЬСЯ С НАСТОЯЩИМ ВИКИНГОМ!

Саблезубый Ездовой Дракон Одноглаз смотрел на манипуляции Рыбьенога с неким странным чувством, отдаленно напоминающим почтение.

– Знаешь, я недооценивал твоего друга, – уважительно буркнул он. – Я его считал жалким хлюпиком, но, должен признать, малый он храбрый. Самоубийца, конечно, но все‑таки – храбрец, ой, храбрец…

Истерики до того удивились, обнаружив, что на них словно с луны свалился одинокий шальной недомерок из другого племени, что на миг застыли, разинув рот, и куски оленины замерли на полпути к их могучим челюстям.

Рыбьеног подкатил к Истерикам, грозно воздел меч, но (разумеется) промахнулся, проскочил на лыжах через походный костер и, набирая скорость, помчался дальше. На миг его меховая одежда вспыхнула, но ветер тотчас же задул пламя.

Истерики постояли еще секунду, изумленно глядя, как маленькая крикливая фигурка пересчитывает кочки на склоне горы, потом переглянулись, и на их лицах явно пропиталось неудержимое желание УБИВАТЬ. Они деловито пристегнули лыжи, закинули луки за могучие волосатые плечи и ринулись в погоню.

– Ох, клянусь ягодицам и лучезарного Бальдура, – запаниковал Иккинг и поехал за Рыбьеногом. – Они же его прикончат! Что мне делать?

– Делать? – переспросил Одноглаз, длинными прыжками мчась одесную. – Ничего ты не можешь поделать. Твой приятель – все равно, что покойник… Мы, Саблезубы, называем таких ходячими трупами… или, в данном случае, трупами на лыжах. Ничего ты не можешь поделать, а если будешь и дальше ехать в том же направлении, тоже сыграешь в ящик…

Дракон, похоже, был прав Иккинг изо всех сил старался угнаться за Истериками. А Истерики, надо сказать, были людьми огромного роста и прекрасно ходили на лыжах. Правда, Рыбьеног и сам развил приличную скорость, потому что не пытался вытворять никаких фортелей, например ПОВЕРНУТЬ (видимо, у него это просто не получалось). А самое удивительное было, что он до сих пор НЕ УПАЛ. Иккинг видел, как он без конца крутит головой и через плечо костерит Истериков на чем свет стоит.

Истерики медленно, но верно нагоняли Рыбьенога, и вот один из них, Свирепый Громила, вооруженный гигантским топором с двумя остриями – черным и золотым, – вложил в лук стрелу.

Иккинг резко остановился, взметнув снежный вихрь, и тоже приладил к луку стрелу.

– Ох, мои рож‑ж‑жки и усики! – верещал Беззубик. – Он чт‑т‑то‑то задумал! Не дел‑л‑лай этого, Иккинг! He надо‑о‑о!

Иккинг тщательно прицелился и выстрелил. Стрела просвистела в воздухе и угодила Громиле‑с‑Топором, прицелившемуся в Рыбьенога, точнехонько в задницу.

Это был первый удачный выстрел Иккинга за всё утро.

– Здорово! – с азартом закричал Одноглаз.

Громила с Топором испустил громкий рев и взмахнул руками. От неожиданности он выпустил тетиву, стрела взмыла вверх, описала идеальную дугу – и (по счастливой случайности) вонзилась в зад Истерику, едущему впереди Громилы.

– Вот это да. – задохнулся от восторга Одноглаз. – Ущщипните‑ка меня… Я сплю? Или у меня сегодня день рождения?

Второй Истерик взвыл от боли и кувыркнулся вперед, сбив с ног впереди идущего товарища. Тот опрокинулся на спину и подсек под колени троих оставшихся Истериков, посшибав их, как кегли. Все ШЕСТЕРО Истериков, вопя от ярости, барахтались в снегу.

– Красота, – пробормотал Иккинг» – Теперь надо сделать так, чтобы эти молодцы погнались не за Рыбьеногом, а за мной.

– Щас погонятся! – вскричал Одноглаз, рыдая от смеха. – Еше как погонятся!

– ЭЙ ВЫ, СЮДА! – завопил Иккинг, постаравшись, чтобы Истерики хорошенько разглядели, кто именно стал причиной их падения, а потом для верности добавил: – ЕСЛИ, КОНЕЧНО, ВЫ НЕ БОИТЕСЬ СТРЕЛ, ЖАЛКИЕ СОПЛИВЫЕ СУСЛИКИ!

– C‑сcмотpи, что ты на‑на‑натворил! – простонал Беззубик. – Эти истерики сейч‑ч‑час разозлятся как с‑со‑со‑баки!

Эти Истерики и впрямь разозлились как собаки, и Иккинг с молниеносной быстротой понесся вниз по склону.

– Мы взяли хороший отрыв, – пропыхтел Иккинг. Ни разу в жизни он не мчался на ТАКОЙ скорости,

– Но этого мало, – возразил Одноглаз, злорадно ухмыляясь. – У тебя впереди еще половина горы, а эти психи за тобой погнались‑таки.

И верно: скоро, очень скоро Иккинг услышал за спиной разъяренные вопли Истериков, пустившихся в погоню.

Пятеро Истериков издавали Истерический Вопль, похожий на вой целой стаи обезумевших волков, а шестой, тот самый Громила‑с‑Топором, выкрикивал нечто более членораздельное:

– Как ты ПОСМЕЛ нанести оскорбление МОИМ Царственным Ягодицам, ничтожный Хулиган и Убийца! Мы, Истерики, лучшие охотники во всём свете! Вот погоди, доберусь до тебя – изрублю в капусту моим знаменитым Топором и скормлю тебя Злокогтю. Нашпигую тебя стрелами так, что ты станешь похож на подушечку для булавок! – так кричал Истерик‑с‑Топором.

– Прелестно! – восхитился Одноглаз. – До чего гостеприимный народ, эти истерики!

Иккинг направился прямиком в лес, полагая, что там в него будет труднее попасть.

Да будет вам известно, кататься на лыжах в дремучем лесу – занятие тяжелое и опасное, и в нормальных обстоятельствах первейшее правило гласит: ехать надо как можно более МЕДЛЕННО.

Но сейчас обстоятельства отнюдь не были нормальными, и Иккинг, визжа от страха, на бешеной скорости мчался сквозь лесную чащу, закладывая головокружительные повороты.

– Ос‑с‑торожнее! – весьма своевременно предостерег его Беззубик. – Не н‑н‑налети на дерево!

– Ох, Беззубик, спасибо, – язвительно прохрипел Иккинг, на полном ходу виляя из стороны в сторону. – А я‑то и не подумал…

Рефлексы у драконов срабатывают быстрее, чем у людей, поэтому Одноглаз и Беззубик без усилий следовали за Иккингом. Впрочем, Истерики тоже не собирались сдаваться. Иккинг услышал за спиной треск – это один из Истериков не вписался в поворот и врезался в дерево.

Несмотря на потерю бойца, за Иккингом гнались еще пятеро Истериков, и от их диких Истерических Воплей по спине юного викинга то и дело пробегал неприятный холодок. Враги неумолимо приближались…

– Не уйдешь! – вопил Громила‑с‑Топором, – Вот погоди, доберусь до тебя – руки‑ноги поотрываю, а ребрами буду в зубах ковыряться!

Тем временем внизу, на дне ущелья. Брехун Крикливый пробудился от сладкого сна и с удовольствием убедился, что десятеро его учеников благополучно вернулись с охоты.

Брехун впряг в сани пятерку Саблезубых Ездовиков и теперь ждал только Иккинга с Рыбьеногом.

– Я подстрелил девяносто Снегоступиков, – похвастался Забияк потрясенному Кабанчику.

– ПОДУМАЕШЬ! – Сопляк пренебрежительно сплюнул. – Я добыл двести четыре… Легкотня, как будто рыбу в бочке расстреливаешь. Наверное, даже Иккинг Никчемный со своим нелепым приятелем раздобыли бы штук несколько, не будь они такими НИКУДЫШНЫМИ охотниками…

– ДА КУДА ЖЕ ЗАПРОПАСТИЛИСЬ ЭТИ БЕСТОЛОЧИ! – взревел Брехун, немного забеспокоившись. Ибо Иккинг был сыном Вождя Племени, Стоика Обширного, Да Трепещет Всякий, Кто Услышит Его Имя, кх, гм. А Стоик отличается тяжелым нравом и с радостью разорвал бы в клочья всякого, по чьей вине с его Единственным Сыном и Наследником приключилась бы беда,

– Может, на них напали Снегоступики? – осклабился Сопляк.

Но тут со склона горы раздался крик, и на поляну, молотя руками и вспахивая снег, будто обезумевшая ракета, низринулся Рыбьеног. Он мчался так быстро, что остановиться явно не мог. Он пронесся мимо саней, мимо застывших с разинутыми ртами Брехуна и мальчишек, пролетел еще метров пятьдесят и наконец остановился, шлепнувшись на лед.

Брехуна замутило от недобрых предчувствий. Он подбежал к Рыбьеногу и поставил его на ноги.

Вид у Рыбьенога был хуже некуда. Он раскраснелся как свекла, обливался потом и дрожал с головы до ног.

– ГДЕ ИККИНГ? – рявкнул Брехун. – Отвечай!

– Истерики… – пролепетал Рыбьеног, – А‑а‑апчхи! Истерики…

Брехун стал бледен, как Полупятнистый Снегоступик.

В ту же секунду, высоко‑превысоко, из‑под лесного полога, будто стрела из лука, вылетел Иккинг.

Прямо под ним разверзалось ущелье. Он увидел крохотную крапинку Брехуновых саней, вокруг них суетились микроскопические черные точки. Значит, остальные мальчишки уже вернулись…

Иккинг понимал: если он поедет со склона ущелья на лыжах, то не доберется до дна. Истерики гнались по пятам, они пристрелят его или схватят, прежде чем он успеет спуститься,

И в долю секунды он принял решение.

Он решил не ехать вниз по ущелью, а вместо этого, мрачно сжав зубы, повернул направо, по склону, который вел прямо к обрыву.

– Что ты д‑д‑делаешь? – заверещал Беззубик. – Там же обрыв в д‑д‑двести метров! Ты же п‑по‑погибнешь!

За спиной у них из леса выскочили Истерики. Увидев, куда направляется Иккинг, они даже не стали тратить стрелы. Только заулюлюкали вслед:

– Куда тебе несет нелегкая, Хулиганское ОТРОДЬЕ?

– Передай привет Валгалле!

Они хорошо видели обрыв. Снег там заканчивался, и начинался бесконечный провал в пустоту.

– С‑с‑стой! – завизжал Беэзубик. – ОС‑С‑СТАНОВИСЬ!

– Зачем? – спросил Иккинг. – Что мне остается? Думаешь эти истерики тепло пожмут мне руку и отпустят с миром?

– Н‑н‑нет! – зарыдал Без зубик, – Но нельзя же с‑с‑спуститься на лыжах с‑с‑с обрыва! Это же очень Д‑Д‑ДАЛЕКО!

– Вот потому‑то мне и нужна твоя помощь, Одноглаз, – обратился Иккинг к огромному Саблезубому Дракону, который скакал с ним бок о 6ок.

– А с чего ты взял, – ухмыльнулся Одноглаз, – что я СТАНУ тебе помогать? Терпеть не могу людишек. Одним из вас розовокожих рабовладельцев, больше, одним меньше – мне‑то какая разница?

– Верно, – согласился Иккинг. – Но если я погибну, следующим Вождем Лохматых Хулиганов станет…

Склон кончился. Иккинг спрыгнул с обрыва, наклонило я вперед, широко расставив лыжи.

Одноглаз расправил могучие крылья и спорхнул следом.

– Kто станет? – допытывался Одноглаз. – Кто?

Иккинг, как птица, воспарил в бесконечно‑синее небо, а потом спикировал ВНИЗ.

– Сопляк Мордоворо‑о‑от!!! – на лету за вопил Иккинг.

Он со скоростью ста пятидесяти миль в час мчался навстречу морскому льду.

Глядя снизу на драгоценного сына Великого Вождя, готового вот‑вот сломать себе шею, Брехун Крикливый тоже завопил.

Через три секунды Иккинг шмякнется на лед и разобьется насмерть.

Через секунду Иккинг был уверен, что Одноглаз спасет его.

Через две секунды его уверенность несколько поколебалась.

Но в конце концов Саблезубый Ездовой Дракон подоспел вовремя, На одну крохотную, жизненно важную долю секунды ненависть к людям взяла было верх…

Но потом он, сложив крылья, спикировал вслед за Иккингом.

Саблезубые Ездовики умеют пикировать стремительно и красиво, как соколы, В мгновение ока Одноглаз схватил Иккинга за пояс, распростер крылья и, будто огромный белый воздушный змей, взмыл в небо. Иккинг взвизгнул от радости.

Далеко внизу мальчишки захлопали в ладоши; раздалось Оглушительное Хулиганское «УРА!». Брехун от радости чуть не упал в обморок.

– Сопляк Мордоворот? – повторил Одноглаз, планируя на распростертых крыльях. – Это такой рослый рыжий парень с носом, как свиной пятачок?

– Он самый, – подтвердил Иккинг,

– Тогда ты, наверное прав, – отозвался Одноглаз, воспаряя еще выше. – Ты, пожалуй, единственный человечишка, которого стоило спасать…

А далеко вверху, над обрывом, Громила‑С‑Топором от злости переломил лыжные палки, как спички. К небесам вознесся его громоподобный голос:

– Я ДО ТЕБЯ ЕЩЕ ДОБЕРУСЬ! Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ! – Громила не помнил себя от ярости. – У ЧЕРТА НА КУЛИЧКАХ НАЙДУ! ИЗ‑ПОД ЗЕМЛИ ДОСТАНУ! ТЫ ОТ МЕНЯ НЕ СКРОЕШЬСЯ НИ НА ДНЕ МОРСКОМ, НИ Б ЗЕМНЫХ НЕДРАХ, НИ В БОЖЕСТВЕННОЙ НЕБЕСНОЙ ВЫСИ! КЛЯНУСЬ ТЕБЕ, ХУЛИГАНСКОЕ ОТРОДЬЕ, ТЫ У МЕНЯ ЕЩЕ ПРИПОМНИШЬ ДЕНЬ, КОГДА ПОРАЗИЛ СТРЕЛОЙ ЗАДНИЦУ НОРБЕРТА СУМАСБРОДА!!!

Потом его голос стих вдали.

– Напомни мне – сказал Иккинг Беззубику, – в ближайшие двадцать лет носа не показывать на Истерии.

– Н‑н‑никогда, – с жаром поправил его дракончик. – Н‑н‑никогда больше не показывать!

Несмотря на то что Саблезубые Драконы очень массивны и мускулисты, они могут пролетать только короткие расстояния; через минуту Одноглаз мягко опустил Иккинга прямо к саням Брехуна Крикливого, Брехун не помнил себя от радости. Он поднял глаза на Истериков – те стояли над обрывом, потрясая кулаками и издавая Истерические Вопли, – и решил, что пора смываться. Брехун погрузил Рыбьенога и остальных мальчишек в сани, запряг Саблезубых Ездовиков, и вся компания с радостными песнями без приключений вернулась на родной Олух.