Еще одно воскресенье

С раннего утра по дому плавал дразнящий сдобный аромат и пробуждал аппетит. Это Нина Никифоровна, поднявшись ни свет ни заря, успела поставить тесто и напечь к завтраку румяных жаворонков и глазурных колобков.

— «Жаворонки, жаворонки, к нам прилетите, весну-красну принесите. Зима надоела, весь хлеб поела», — продекламировала бабушка Нина, протягивая Антошке птичку-кренделек.

— М-м, какая вкуснятина, — закатила глаза Тошка, отправляя в рот пышный колобок. — Будто праздник какой-то.

— А сегодня праздник и есть, Сороки называется. Я в это время всегда пичужек выпекаю, да соседей угощаю.

— Ну, Нина Никифоровна, вы даже нас с Тошкой за пояс заткнули, — от души похвалила ее Рина. — Я-то думала, что лучше нас с ней пекарей не сыскать, но с вашими булочками даже наши пироги не сравнятся.

— Вот и кушайте на здоровье, — польщенно заулыбалась та. — А как на улицу пойдете, — обратилась она к Антошке, — возьмите с собой парочку крендельков, покрошите их, да разбросайте по сторонам.

— Чтобы птички тоже позавтракали? — полюбопытствовал малыш.

— Чтобы и птичек подкормить, и весну приманить, — пояснила бабушка Нина, — примета такая.

Потом она взяла блюдце, отложила на него несколько жаворонков и колобков и покрыла их салфеткой.

— Анну Викентьевну надо будет угостить.

«Вот уже и подружка у нее появилась», — улыбнулась про себя Рина.

Струящийся из окна теплый солнечный свет, сладкий запах сдобы, царящее за столом умиротворение — все это создавало необыкновенное ощущение уюта и покоя.

«Хорошо-то как, — подумала Рина, которая только сейчас поняла, до какой степени она устала волноваться и нервничать. — Наступило долгожданное воскресное утро, и за столом собралось дружное семейство: бабушка, мама, дочка, сын. Вот только главы семейства пока что не хватает, но это дело наживное», — оптимистично подбодрила она себя.

Немедленно вспомнив о том, что скоро должен позвонить Павел, она окинула веселым взглядом своих домашних и спросила:

— Кто хочет пойти сегодня в кафе-мороженое?

— Я! — подпрыгнул на стуле Антошка. — Я о-очень люблю мороженое, — с чувством сказал он, потом немного подумал и добавил: — А кофе я не люблю.

— Так, один компаньон у меня уже есть, — улыбнулась Рина. — Кто с нами?

— Я бы с удовольствием с вами, но у меня завтра контрольная по физике, — уныло сказала Тошка. — Если учесть мои сложные отношения с этим кошмарным предметом плюс два прогула, то можете догадаться, что никакое мороженое мне в горло не полезет.

— Ты б Дениску попросила тебе помочь, — прогудела Нина Никифоровна, и Тошка немедленно вспыхнула. — А что, — сделав вид, что не замечает ее смущения, продолжала та, — он парень башковитый, вон в каком серьезном институте учится — там кругом одна сплошная математика да физика.

В этот момент дзинькнул Тошкин мобильник, сообщая о прибытии эсэмэски. Судя по тому как еще ярче заалели щеки девочки, сообщение было от только что упомянутого студента.

— Между прочим, неплохая идея, — поддержала Рина Нину Никифоровну. — Можешь пригласить Дениса к нам. Если у него, конечно, есть время заниматься с двоечниками, — подмигнула она дочери, и та засмеялась. — Я в том смысле, что обычно первокурсники люди страшно занятые и важные.

Тошка только фыркнула и быстро принялась выстукивать ответ.

— А вы как относитесь к мороженому? — обратилась Рина к Нине Никифоровне.

— Хорошо отношусь, — серьезно ответила та. — Только мы с Анной Викентьевной погулять собирались. Вернее, она обещала меня в Торговый центр сводить. Я в Москве-то давненько не была, многих ваших чудес еще не видала. А там у вас, говорят, красота, даже фонтан есть.

— И фонтан есть, и кинотеатр, и дюжина кафе, и даже летний сад, — подтвердила Рина.

— Ну вот, — удовлетворенно кивнула Нина Никифоровна, — значит, правильную мы достопримечательность выбрали. Я-то думала Антошеньку с собой взять, но, вижу, у тебя на него другие планы, — лукаво взглянула она на Рину.

«Вот же проницательная бабуся», — удивилась та.

Честно говоря, она ужасно обрадовалась такому повороту событий. С одной стороны, она не могла не предложить Тошке и Нине Никифоровне пойти вместе с ними в кафе, а с другой стороны, в тайне надеялась, что они откажутся. Ей хотелось пообщаться с Павлом наедине, а не в большой компании. Антошка же, который успел зарекомендовать себя с самой лучшей стороны, в счет не шел.

Когда Павел позвонил и сообщил, что ждет их внизу, Рина с малышом быстренько собрались и через пять минут уже вышли из дверей подъезда.

Весна наконец-то почувствовала себя хозяйкой и теперь от души развлекалась тем, что запускала ручейки и звенела капелью.

Антошка, который одной рукой держался за Рину, а в другой сжимал булку, задрал мордочку вверх и, сощурившись от яркого света, чихнул.

— Солнышко щекочется, — посетовал он и чихнул еще раз.

На лавочке, возбужденно чирикая, расположилась стайка всклокоченных воробьев. Антошка отломил половину булки, широко размахнулся и запустил кусок прямиком в развеселую компанию. Недовольно пискнув, воробьи брызнули в разные стороны.

— Погоди, голова садовая, — засмеялась Рина. — Птички же маленькие, им хлебушек покрошить надо. Давай я тебе покажу.

Пока Антошка старательно расковыривал остаток булки, Рина, отряхнув руки, огляделась по сторонам, и тут же сердце ее ушло в пятки. Представшая перед ней картина потрясла ее настолько, что она чуть было не села на покрытую подтаявшим снегом лавку.

Справа у тротуара примостился черный джип, возле которого, привалившись к капоту и скрестив на груди руки, стоял Павел. Слева же был припаркован белый «Лексус» и вокруг него, то и дело затягиваясь сигаретой, расхаживал Вениамин.

Рина всеми силами старалась сосредоточиться, чтобы хотя бы приблизительно придумать, как вести себя в подобной ситуации, но так и не смогла — все до единой мысли напрочь вылетели у нее из головы.

Между тем Павел увидел Рину, немедленно отделился от машины, вытащил с переднего сиденья букетик мимозы и бодро пошел ей навстречу. В этот момент Вениамин вскинул глаза, отбросил окурок и поспешил в том же направлении. Они неумолимо приближались с обеих сторон, как две торпеды, выпущенные в одну и ту же цель, и Рина затрепетала в ожидании мощного взрыва.

Павел первым заметил соперника и мгновенно догадался, кто это может быть. Вениамин, которому мысль о возможном конкуренте вообще не приходила в голову, не обратил на Павла ни малейшего внимания — сосредоточенно сдвинув брови, он решительно двигался вперед.

«Ну, это уж дудки! — возмутился про себя Павел. — Фаворит на сегодняшний день я, а вы, дорогой Ипполит, уже в отставке. Хотя вы об этом, возможно, еще не догадываетесь. Однако вам следует знать, что уж я-то своих позиций точно сдавать не собираюсь».

Подумав так, он расправил плечи и ускорил шаг.

Опередив Вениамина на десятую долю секунды, Павел вырос перед Риной с букетом наперевес, быстро поцеловал ее в щеку и весело сказал:

— Еле дождался нашей встречи — ужасно по тебе соскучился.

Шаги за его спиной немедленно замерли и в воздухе повисла наэлектризованная тишина. Рина смотрела на Павла широко открытыми глазами, не в силах вымолвить ни слова. Несмотря на то что обычно она отличалась неплохой выдержкой и умела быстро принимать решения, в данный момент была полностью деморализована.

Зато Павел, казалось, чувствует себя превосходно.

— Привет, — обратился он к Антошке. — Я — Павел, а как тебя зовут?

— Антоша, — охотно откликнулся мальчик.

— Ясно, значит, это ты ведешь нас с мамой в кафе-мороженое?

Малыш с умным видом кивнул, потом ткнул пальцем в направлении черного джипа и в свою очередь поинтересовался:

— Это твоя большущая машина? А ты мне разрешишь немножко руль покрутить?

Однако ответить Павел ничего не успел, потому что как раз в это время Вениамин пришел в себя и резво выступил вперед.

— Здравствуй, Рина, — сказал он чересчур громким голосом. — Мне нужно с тобой серьезно поговорить. Немедленно.

— Но… Но я сейчас не могу, — беспомощно развела руками та, — мы идем есть мороженое…

— Мы — это кто? — недоуменно вскинул брови Вениамин, делая вид, что не видит Павла в упор.

— Мы — это Антошка и… Павел. Познакомьтесь… — окончательно сникла Рина.

Вениамин мельком взглянул на малыша, а затем смерил презрительным взглядом Павла. Однако смутить последнего было не так-то просто. Он посмотрел на своего воинственно настроенного соперника вполне дружелюбно и спросил:

— Хотите составить нам компанию?

Проигнорировав это предложение, Вениамин повернулся к Рине.

— Мне кажется, ты говорила лишь об одном мальчике, — с язвительной улыбочкой сказал он. — Так о котором из них шла речь?

Рина молчала, понимая, что в подобной ситуации не помогут никакие объяснения. Да, собственно, тут и объяснять-то нечего — все было ясно без слов. А оправдываться перед Вениамином, да еще в присутствии Павла, она вовсе не собиралась. Ей хотелось только одного — чтобы этот кошмар поскорее закончился, и желательно без драки.

Как будто прочитав ее мысли, Павел деловито взглянул на часы, потом поднял глаза на Вениамина и вежливо сказал:

— Сожалею, но ваше время истекло. Нам пора. Приятно было познакомиться.

Потом он подхватил на руки Антошку и выразительно взглянул на Рину — мол, ну что, ты с нами?

Лицо Вениамина исказилось от гнева.

— Ага, вот теперь-то я, наконец, прозрел, — рыкнул он. — Да ты нарочно придумала всю эту идиотскую историю с мальчиком, чтобы от меня отделаться. Нашла себе нового любовника?

Павел немедленно сделал шаг вперед и с легкой угрозой в голосе сказал:

— За такие слова, господин хороший, в приличном обществе дают по шее.

Рина, которая была настороже, мгновенно втиснулась между ними и, сурово глядя на Вениамина снизу вверх, сказала:

— Я не стану обсуждать с тобой что-либо в подобном тоне. Тем более здесь, и к тому же при ребенке. Если ты действительно хочешь поговорить…

— Не о чем нам больше разговаривать, — презрительно скривился тот, — прощай. Уверен, что ты еще не раз пожалеешь о своем необдуманном поступке.

Гордо вскинув голову, он круто развернулся и быстро пошел прочь. Через минуту белый «Лексус» с диким визгом сорвался с места.

Павел вел машину, украдкой наблюдая за Риной в зеркальце. Она вместе с Антошкой уселась сзади и всю дорогу комментировала картинки, проплывавшие за окном автомобиля: это рогатый троллейбус, это светофор с разноцветными глазами, это буква «эм», с которой начинается слово «метро».

«Конечно, она расстроена, — размышлял Павел. — Судя по всему, этот Ипполит выходец из не такого уж далекого прошлого».

Впрочем, об этом он догадался еще в ресторане, когда его в качестве Вениамина пригласили на свадьбу. Однако данное обстоятельство нисколько не смущало Павла. Он точно знал, что понравился Рине, и не собирался упускать своего шанса.

«Вероятно, они поссорились, — продолжал рассуждать он, — и поссорились всерьез, потому что она точно не ожидала, что этот тип вот так снова появится. Но ему, как нарочно, именно сегодня приспичило мириться, и это было очень опрометчиво с его стороны».

Павел усмехнулся, вспомнив перекошенную от злости физиономию противника.

«Интересно, что за мальчик стал причиной их ссоры? Ладно, это пока не главное. Главное то, что я вовремя подсуетился, — порадовался он. — Если бы не наша сегодняшняя стычка, этому Ипполиту, может, еще и удалось бы ее уговорить. С другой стороны, если бы они даже и помирились, ничего хорошего из этого все равно не получилось бы. Потому что отношения, давшие трещину, редко удается склеить надолго».

Павел был непоколебимо уверен в том, что заново полюбить человека, которого однажды действительно разлюбил, совершенно невозможно. Правда, к такому выводу он пришел не вдруг, а исходя из своего собственного жизненного опыта.

Помогая Рине выйти из машины, Павел осторожно сжал ее локоть и подбадривающе сказал:

— Не стоит так сильно огорчаться. Завтра все будет лучше, чем вчера. Верь мне!

Рина подняла на него глаза и улыбнулась:

— Я тебе верю. Хотя сама не знаю почему.

— Потому что я тебе нравлюсь, — серьезно сказал он. — И я обещаю сделать все, чтобы тебя не разочаровать.

Павлу страшно хотелось поцеловать Рину, но присутствие Антошки его смущало, поэтому он ограничился лишь тем, что легко прикоснулся губами к ее щеке. Знакомый дразнящий запах заставил его затаить дыхание, и даже ладони его вспотели от волнения.

«Пожалуй, это действительно серьезно, — подумал Павел. — Я влюбился, все симптомы в наличии. Тут и химики правы, и психологи — она нравится мне и сознательно, и подсознательно, и вообще нравится до умопомрачения. Ну почему, почему эта дурацкая командировка обрушилась на меня так не вовремя?!»

О том, что ему снова предстоит лететь в Африку, он узнал лишь накануне вечером, когда ему позвонил лично замдиректора по международным делам и сообщил о том, что у них сложились форс-мажорные обстоятельства, а единственным человеком на свете, который мог бы помочь, был не кто иной, как он, Павел.

— Павел Григорьевич, выручайте, — вовсе не начальственным, а скорее умоляющим тоном сказал замдиректора. — Ковальчук внезапно угодил в больницу с сердечным приступом, и, кроме вас, заменить его не сможет никто — вы же сами знаете, как там все серьезно. Так что надежда исключительно на вас.

Павел действительно знал, что на следующей неделе в Эфиопию должна была отправиться очень важная комиссия. В течение последних пяти месяцев большая группа сотрудников их института работала в этой стране над проектом по восстановлению участка плотины, взорванного одной из многочисленных в тамошних местах повстанческо-бандитских группировок. Комиссии Ковальчука предстояло не только подписать акты о полном завершении работ, но также обсудить с эфиопцами возможности новых контрактов. Все это Павлу было хорошо известно, и в другое время он бы посетовал лишь на то, что неохота снова паковать чемодан. Однако теперь, когда он встретил Рину, перспектива расстаться с ней на целую неделю откровенно его расстроила.

«Эх, на самом интересном месте!» — снова подумал Павел и с досадой покачал головой.

В огромном детском кафе было так многолюдно и шумно, что Антошка, которому, очевидно, нечасто доводилось бывать в подобных заведениях, немного оробел. Он крепко вцепился в руку Рины, а когда перед ними вырос огромный плюшевый пингвин, малыш окончательно испугался и спрятал лицо в складках ее пальто.

— Добро пожаловать! — бодрым, но каким-то глуховатым голосом прокричал веселый пингвин и взмахнул крыльями. — Прошу за мной.

Симпатичная молоденькая официантка, украшенная кокетливой шапочкой с кошачьими ушками, приняв заказ, вручила Антошке красный воздушный шар, который Павел до поры до времени привязал к спинке стула. Поскольку посетителей в кафе было много, компания приготовилась к длительному ожиданию, однако уже через пять минут официантка выставила на стол длинноногие вазочки, в которых громоздились разноцветные кругляши мороженого. Антошка немедленно вооружился ложкой и принялся соскребать шоколад с самого верхнего шарика.

— Даже уже и не вспомню, когда в последний раз ел мороженое, — сказал Павел, отправляя в рот сладкий ледяной кусочек.

— А я частенько себя балую, — призналась Рина. — Вообще-то я не сладкоежка, но мороженое обожаю.

— И я тоже обожаю, — поддакнул Антошка, у которого над верхней губой уже прорисовались шоколадные усы.

«Наверное, со стороны мы похожи на счастливых родителей, которые посвящают выходные своему любимому чаду, — усмехнулась про себя Рина. — Никому и в голову не придет, что еще неделю назад мы друг друга и знать не знали. Да мне и самой это странно — такое ощущение, что эти двое были в моей жизни всегда».

Вероятно, Павлу тоже подумалось о семье, потому что лицо его сделалось каким-то романтически отрешенным, и он сказал:

— Я в детстве очень любил пятницу, потому что именно по пятницам отец, по дороге с работы, всегда покупал большой брикет сливочного пломбира. Мама разрезала его на толстые ломти, раскладывала по блюдцами и украшала вишнями из варенья. Я ждал, когда пломбир начнет подтаивать и потом черпал ложкой сладкую жижу.

— А где сейчас твои родители? — спросила Рина.

— Мама умерла, когда я еще в школе учился, а отец последние пять лет живет в деревне.

— Прямо так и в деревне? — удивилась Рина. — Не на даче?

— В самой настоящей деревне, — усмехнулся Павел, — хотя и не слишком далеко от Москвы.

— Да, сейчас многие пожилые люди стремятся уехать из города. И я их понимаю, потому что здесь уже скоро вообще нечем будет дышать.

— На самом деле отец просто вынужден был стать деревенским жителем. Несколько лет назад он неожиданно заболел туберкулезом…

Увидев удивление в глазах Рины, он несколько раз кивнул и продолжал:

— Да-да, умудрился неизвестно где подхватить чахотку, около года провел в различных клиниках и санаториях, а потом, когда дело пошло на поправку, я купил ему домик в деревне. С тех пор он там и обретается. И хотя он давно уже абсолютно здоров, в столицу возвращаться не собирается.

— А ему там не скучно?

— Да ты что! — с энтузиазмом запротестовал Павел. — Отец наслаждается жизнью на полную катушку. Во-первых, пока он лежал в больнице, по какой-то книжке научился резьбе по дереву. Овладел этим искусством почти что в совершенстве, причем абсолютно самостоятельно. Я купил ему набор инструментов, и он поначалу просто развлекался, вырезал всяких зверушек и кораблики. А потом стал такие штуки выделывать — обалдеть просто. Его работы даже на художественные выставки брали. Им теперь вся деревня гордится.

— Ну надо же, как интересно, — качнула головой Рина. — Я ужасно уважительно отношусь к людям, которые мало того что с бедой справятся, еще и какую-то новую изюминку в жизни найти сумеют.

— Да, отец у меня держался и держится молодцом, — согласился Павел. — К тому же он читает много, я ему постоянно что-нибудь подбрасываю.

— А как же свежий воздух? Ведь с его легкими нужно побольше бывать на природе.

— Ну, это уж само собой — в его быту присутствуют все неизменные атрибуты деревенской жизни, как то рыбалка, грибалка и огород.

— Да, занятой человек твой папа, — засмеялась Рина. — А по осени ты помогаешь ему копать картошку?

— Да нет, он вовсе не эксплуататор, поэтому я езжу к нему исключительно, чтобы отдохнуть. В гамаке покачаться, парного молочка попить, на рыбалочку сходить. Сидишь так, бывало, на зорьке у озерка. Тишина звенит, над водой туман прозрачный ползет, птичка вспорхнет — фьють, рыбка плеснет — плюх. Красотища!..

— Как ты соблазнительно все описываешь, — с чувством сказала Рина. — Прямо Пришвин и Тургенев в одном лице.

— Будешь хорошо себя вести, как-нибудь возьму тебя с собой.

— А меня ты тоже возьмешь? — подал голос Антошка. Несмотря на то что он, казалось, был страстно увлечен мороженым, ушки у него, как обычно, были на макушке.

— Конечно возьму, а как же, — заверил его Павел. — Таких чудесных мальчишек просто необходимо поощрять поездками в деревню.

Говорил он шутливо, однако в глубине души уже не раз успел подивиться тому, какой отличный у Рины сын — Антошка понравился Павлу с первой же минуты их знакомства. И ему действительно захотелось взять его с собой на рыбалку.

«Наверное, мне теперь будут нравиться абсолютно все, кто имеет к ней хоть какое-то отношение, — решил Павел. — Ее сын, ее дочь, ее друзья. И даже пресловутый Малахайкин, из-за которого мы познакомились, мне тоже заочно нравится, хотя он и болван».

Подлив Антошке газировки, Павел повернулся к Рине и, глубоко вздохнув, сказал:

— У меня есть две новости — одна хорошая, а другая так себе. С какой начать?

— С той, что похуже, — ответила она, и в глазах ее промелькнуло разочарование — мол, неужели никак нельзя обойтись без неприятного?

Павел сразу же уловил перемену в настроении Рины и взял ее за руку:

— Да нет, не бойся, ничего страшного. Просто мне придется-таки отправиться в командировку. Улетаю на неделю в Эфиопию. Африка снова зовет и манит, будь она неладна.

— Африка ужасна, да-да-да! — сказал начитанный Антошка и облизал языком верхнюю губу.

— Африка опасна, да-да-да! — весело подхватил Павел. — Не ходите, дети, в Африку гулять.

— Я не хожу, — заверил его малыш и принялся за газировку.

— А мне казалось, что твою командировку отменили, — с сожалением в голосе сказала Рина.

Она действительно расстроилась, потому что в следующие выходные собиралась пригласить Павла в Большой театр — ради такого случая Тошка благородно согласилась пожертвовать своим билетом, который подарила ей Анна Викентьевна. А потом Рина думала зазвать его в гости. Но главное, ей просто не хотелось расставаться с ним на целую неделю.

— Одну отменили, а другую навесили, — пояснил Павел. — Но я быстро обернусь, одна нога здесь, другая там, обещаю.

— Ну хорошо, а вторая новость, которая должна быть получше? — вспомнила Рина.

Павел склонил голову на бок, посмотрел ей в глаза и просто сказал:

— Сегодня я окончательно понял, что я тебя люблю.

Рина мгновенно почувствовала, что краснеет, и даже уши у нее загорелись жарким пламенем. Павел смотрел на нее с легкой улыбкой, но она молчала. Она растерялась от неожиданности и не знала, что ему ответить. Если бы они были наедине, то она, наверное, просто бросилась бы ему на шею. Но здесь, в этом огромном зале, когда рядом сидит Антошка…

Однако Павел вовсе и не ждал от нее ответного признания. Ему не терпелось поделиться с Риной своими ощущениями, и он это сделал.

— Мне хотелось сказать тебе это до того, как я уеду, — пояснил он. — Чтобы ты знала и ждала. Ты будешь меня ждать?

— Буду, — с улыбкой выдохнула Рина, и Павел прижал ее ладонь к своей щеке.

— Я тебя люблю, — повторил он тихо.

— И я тебя тоже люблю, — неожиданно сказал Антошка, про которого, занятые своими откровениями, взрослые совершенно забыли.

— Ты же теперь моя мама, — продолжал малыш. — А еще я Тошечку люблю, и бабушку Нину, и бабушку Анну Викентьевну, и Матильду.

— Надо же, какой ты любвеобильный парень, — сказал Павел, а Рина закусила губу, чтобы не расхохотаться. — И что это ты все женские имена называешь? А мужчины-то в твоем окружении присутствуют?

«Ох и хитрец, — усмехнулась Рина, — нашел способ осведомиться о возможных соперниках. Неужели ему не достаточно того, что он только что шуганул Вениамина?»

Простодушный Антошка, не узревший в вопросе Павла никакого подвоха, перевел взгляд на Рину и спросил:

— А Гудвин — мужчина?

— Угу, — кивнула Рина, всеми силами стараясь сдержать смех.

— Я еще Гудвина люблю, вот, — снова обратился мальчик к Павлу. — И Дениса тоже.

— А кто у нас Денис? — вскинул брови тот.

— Это новый Тошкин приятель, — поспешила вмешаться Рина.

Чуть раньше Павел, слава богу, пропустил мимо ушей замечание малыша о том, что она теперь его мама, и ей вовсе не хотелось, чтобы в разговоре снова всплыли какие-нибудь странные для несведущего человека факты.

На самом деле Рина уже размышляла о том, как бы отреагировал Павел, если бы она вдруг поведала ему всю подноготную своей семьи, то есть рассказала бы и о Сергее с Людмилой, и о Тошке, и об Антошке. Отчего-то ей казалось, что он непременно ее поймет и поддержит. Ей даже хотелось поделиться с Павлом своей историей, однако обсуждать эту тему сейчас было бы совершенно не ко времени.

«Если все будет благополучно, — подумала Рина, — то я обязательно расскажу ему обо всем сразу же, как только он вернется из своей ужасной и опасной Африки».

— Ого, да ты просто мавр какой-то! — кричал Майкл, восторженно хлопая Павла по плечам. — Загорел до неприличия, как будто всю зиму провалялся на богемных пляжах.

— Да ты и сам не бледен, — парировал Павел, оглядывая приятеля смеющимся взглядом. — Даже не похоже, что обитаешь в северных широтах. И вообще посвежел, возмужал, — хмыкнул он, шутливо похлопав Майкла по едва заметному, но уже наметившемуся пузу. — Это на тебя холостяцкая жизнь так благотворно влияет?

— А что, вполне возможно, — немедленно согласился тот. — Знаешь, женщины, конечно, иногда бывают полезны, но все же отнимают массу энергии и здоровья. И еще денег.

Павел с пониманием кивнул. Ему было известно о том, что каждой из своих бывших жен Майкл оставил не только по ребенку, но и по приличному банковскому счету.

— Ну, давай, проходи, — приглашающе махнул рукой хозяин. — Это, конечно, не «Хилтон», но вполне приличное пристанище для скромного профессора.

— И давно ты у нас стал скромным? — поинтересовался Павел.

По их предыдущим послешкольным встречам Майкл запомнился ему как человек, который хорошо знает, что такое эксклюзив, и умело применяет это знание на практике. Жил «скромный профессор» в шикарных апартаментах, разъезжал на дорогой машине, отдыхал на фешенебельных курортах. Одевался он элегантно, стригся модно и всегда выглядел лакомым кусочком для любой, даже самой взыскательной дамы. Павел догадывался, что весь этот шик вряд ли окупался простой преподавательской зарплатой, но разговоров об источниках профессорского благополучия никогда не заводил. Как-то раз один общий знакомый намекнул в разговоре на то, что Майклу якобы повезло стать совладельцем очень доходного бизнеса, но Павел не стал интересоваться деталями. Он всегда считал, что только близкие друзья имеют право на полную откровенность, в то время как приятельские отношения выживают лишь тогда, когда один не лезет в частную жизнь другого.

— Вообще-то ты прав, — хмыкнул Майкл, — я не скромный, а рачительный. За гостиницу платит университет, так неужели я буду отказываться от халявы?

— Естественно, от добра добра не ищут, — согласился Павел.

— Ну все, садись давай, — азартно потер руки Майкл. — Сейчас выпьем, закусим, потолкуем.

На небольшом столике у окна их уже поджидал огромный поднос с закусками, которые Майкл предусмотрительно заказал в ресторане. Рядом выстроилась внушительная батарея экстравагантных бутылок всех форм и размеров.

— Я смотрю, ты капитально подготовился, — удивленно покрутил головой Павел. — И сколько же народу ты наприглашал? Здесь, пожалуй, на весь наш класс хватило бы.

— Ты у меня сегодня один-единственный гость, — успокоил его Майкл. — Однако выпить все, как ты понимаешь, вовсе не есть наша задача. Здесь же главное не количество, а — что?

— Что?

— Ассортимент! Выбирай, что твоей душе угодно.

Павел выбрал скотч, Майкл плеснул себе «Хеннесси», и они наконец-то чокнулись за встречу.

Разговорчивый и уверенный в себе Майкл принялся рассказывать о своих проблемах и перспективах, делиться впечатлениями от увиденного, услышанного и прочитанного, сплетничать про общих знакомых. Павел, с удовольствием потягивая скотч, слушал приятеля с расслабленной полуулыбкой, к месту задавал наводящие вопросы и охотно включался в диалог, если тема его действительно интересовала.

За разговорами и тостами время бежало незаметно.

— Слушай, Пашка, а чего мы с тобой так редко встречаемся? — слегка заплетающимся языком спросил Майкл, когда они уже по десятому разу выпили за дружбу. — Надо бы почаще собираться, а?

— Так ведь это, разметала нас судьба по городам и весям, — отозвался Павел, у которого уже тоже малость шумело в голове. Хотя он обычно умел держать ситуацию под контролем, задушевные разговоры каким-то невероятным образом сподвигли к тому, чтобы набраться.

— Это да, — согласился Майкл, — я там, ты — тут. А когда я в прошлый раз был тут, то тебя где-то носило. — Он недовольно покачал головой и погрозил Павлу пальцем. — Пора бы тебе, друг мой, остепениться. Что ты таскаешься по миру, как неприкаянный? И жениться тебе пора. А то я вон уже сколько раз перед алтарем стоял, а ты один раз развелся, так теперь до старости собираешься в холостяках разгуливать? Это нечестно!

— Я над этим работаю, — сказал Павел, немедленно подумав про Рину.

— А может, ты уже десять раз женат? — подмигнул Майкл. — На какой-нибудь темнокожей дочери вождя? Признавайся, сколько голопузых мулатов бегает нынче по Африке благодаря тебе?

— Минимум четверо — трое в Конго, один на Мадагаскаре, — засмеялся Павел. — Но вообще-то я патриот.

— Вот и я тоже, — подхватил Майкл. — Все жены у меня были исключительно отечественного производства. За это надо выпить.

— За русских красавиц! — поднял свой бокал Павел.

Потом Майкл вытащил откуда-то две толстенные сигары, и приятели с шиком закурили.

— Кстати, о красавицах. А я ведь, знаешь, чего? Я ведь думал, что ты с Маргошей спелся, — пьяно хихикнул Майкл и снова подлил себе коньяка из пузатой бутылки. — Вы тогда та-акие шальные были, а в глазах та-акая страсть — офигеть просто.

Павел поморщился. Он не слишком любил вспоминать события пятилетней давности, которые имел в виду Майкл. Но сейчас его подвыпившее подсознание не подчинилось приказу и в одно мгновение перенесло Павла в тот февральский вечер, когда после долгих лет разлуки он снова увидел Марго.

Произошло это на юбилейном вечере встреч, посвященном пятнадцатилетию окончания школы. Вообще-то если бы не Майкл, у которого в тот момент как раз случился приступ повышенной общительности, Павлу бы и в голову не пришло отправиться на подобное мероприятие — со школьных времен у него не осталось друзей, с которыми он жаждал бы увидеться снова. Но Майкл был буквально одержим идеей затащить Павла на торжество, и это ему в конце концов удалось.

Поначалу все было довольно мило. Народу собралось множество, повсюду звучали восторженные приветствия, и в воздухе носились былые эмоции и страсти. Павлу даже нравилось, когда его неожиданно хватали за рукав, внезапно кидались на шею или же осматривали с ног до головы с загадочным комментарием «Да тебя и не узнать». Было странно и одновременно занятно разглядывать вроде бы знакомые лица, сильно подретушированные временем. Кто-то выглядел лишь слегка повзрослевшим, но по-прежнему молодым и жизнерадостным, кто-то постарел, растолстел и превратился в брюзгу. На одних лицах читалась радость жизни, на других — откровенное разочарование ею.

«Интересно, на какие размышления наводит народ моя собственная физиономия? — думал Павел. — Лично мне кажется, что я абсолютно не изменился, если только слегка загорел, да раздался в плечах».

Пока продолжалась бестолковая и занудная торжественная часть, расторопный Майкл в тандеме с бывшими классными активистками, которых все и всегда называли «две Ленки», умудрились организовать банкет в находившемся неподалеку от школы ресторанчике. И вот, когда возбужденная толпа бывших «ашек» и «бэшек» ввалилась в гостеприимно распахнутые двери банкетного зала, Павел неожиданно увидел Марго. Она сдернула с головы не по-зимнему воздушный шарфик, и Павел зажмурился, как будто в глаза ему ударил луч яркого света. Когда же он, наконец, снова отважился взглянуть на Марго, сердце его выдало тысячу ударов в минуту, голова пошла кругом, и ему даже пришлось привалиться плечом к стене, чтобы удержаться на ногах.

Марго его не замечала, а он продолжал глядеть на нее и видел все ту же семнадцатилетнюю девчонку, в которую когда-то был безумно влюблен. Для него это была прежняя Маргоша — именно ее он однажды покорил своей беззаветной преданностью и рыцарским преклонением. В то время они были ужасно молодыми и ужасно счастливыми. Павел совершенно искренне думал, что это чувство на всю жизнь, и в итоге был жестоко наказан за свою наивность. На выпускном вечере, который Марго посчитала самым подходящим моментом, чтобы расставить все точки над «и», она популярно объяснила Павлу, что любовь любовью, а табачок, так сказать, врозь. «Вот когда из „никем“ станешь „всем“, тогда и поговорим», — весело заявила она, кружась вместе с Павлом в чарующем выпускном вальсе.

Теперь, стоя у стены в шумном зале ресторана, Павел пытался сообразить, достиг ли он за эти годы достаточно высоких чинов, чтобы Королева Марго удостоила его своим вниманием.

Очень скоро выяснилось, что вполне достиг. Увидев, наконец, Павла, Маргоша бросилась к нему с такой радостью, словно появилась на этом сборище исключительно ради него.

— Павлуша, — выдохнула она нежно и, обвив руками его шею, осторожно потерлась щекой о плечо, как любила делать раньше.

Павел чувствовал себя так, будто он сейчас лишится рассудка. В висках бешено стучала кровь, и весь он сделался каким-то безвольно мягким и податливым. Марго это почувствовала и беззастенчиво воспользовалась его слабостью. Она хохотала, тормошила его, ерошила волосы, гладила по щеке и тащила танцевать.

Не выдержав пытки, Павел в конце концов уволок ее за какую-то пыльную портьеру, и они принялись целоваться, как сумасшедшие. Потом они снова танцевали и снова целовались. Для них этот вечер встреч неожиданно превратился в одну потрясающую, волшебную, долгожданную встречу.

Затем волнующий вечер плавно перерос в страстную ночь, и они наслаждались друг другом так, как не могли насладиться раньше, когда были совсем юными и неопытными.

После этого они стали встречаться, однако очень скоро случилось то, что и должно было случиться: дурман рассеялся, и они оба поняли, что прошлое вернуть невозможно. Оказалось, что пятнадцать лет — это очень долго, и за это время они уже успели стать совершенно другими людьми. Они не узнавали друг друга, а знакомиться заново ни у него, ни у нее желания не возникло — слишком они оказались разными. Так и получилось, что найдя в конце концов какой-то глупый повод для ссоры, они разругались вдрызг и расстались, казалось, без особого сожаления. Конечно, все это было не слишком приятно, и в душе у Павла остался какой-то мутный осадок. Чтобы немного развеяться, он добровольно попросился в длительную командировку и несколько месяцев кряду колесил по азиатским странам.

С тех пор Павел старался не вспоминать о случившемся, и ему почти всегда это удавалось. И вот теперь Майкл спьяну снова задел больную струну, отчего Павел на время погрузился в меланхолию и грусть.

Воспоминания его прервал осторожный стук в дверь — это принесли заказанный Майклом кофе. Отхлебнув из чашки пару глотков, Майкл блаженно вытянул ноги и закурил. Потом, щурясь на дым, вернулся к разговору о Марго.

— Так я чего говорю-то? Я ведь тоже сначала думал, что это она от тебя родила. Ну, вроде бы все логично — тютелька в тютельку через девять месяцев. Я…

— Эй, погоди, погоди! — насторожился Павел, до которого не сразу дошел смысл сказанного. — Что ты несешь? Родила? Маргоша? Кого она родила?

— Ну, я не знаю кого. Но точно не мышонка и не лягушку — это гарантирую, — хохотнул Майкл.

Павел, который не видел тут ничего смешного, с силой потер лоб, стараясь сосредоточиться.

— Значит, она родила ребенка через девять месяцев после вечера встреч? — уточнил он, пристально глядя на Майкла и пытаясь понять, не выдумал ли тот всю эту чепуху просто, чтобы его подразнить. Однако на шутку это было мало похоже, и Павел снова спросил:

— А что ты имеешь в виду, когда говоришь «тоже думал»? Кто еще так думает?

— Да все наши, — охотно пояснил Майкл. — Это я все от двух Ленок узнал — мы с ними встречались, когда я в прошлый раз приезжал лекции читать. Ты же их знаешь, наших активисток, они как справочное бюро — можно обращаться с любым вопросом и всегда получишь исчерпывающую информацию.

— Ну так что? Что такое они тебе насплетничали? — нетерпеливо спросил Павел.

— Если коротко, то сказали, что у Маргоши родился ребенок, и все считают, что этот ребенок твой. Я тогда сразу решил, что вы поженились, но когда узнал, что ничего подобного не случилось, категорически отверг версию о твоем отцовстве. Ну, девицы прямо с пеной у рта стали доказывать, как я ошибаюсь, а я стоял на своем. Говорю: если бы это было Пашкино чадо, он бы точно на Маргоше женился. Он, говорю, слишком порядочный, чтобы просто так детьми разбрасываться. Ну и что ты на это скажешь? Прав я или не прав?

Павел сидел, опершись локтями на колени, и лихорадочно ерошил волосы. Он понятия не имел, прав ли Майкл, потому что все, что он сейчас услышал, было для него полной неожиданностью.

«Неужели правда? — думал Павел. — Неужели Марго скрыла от меня моего собственного ребенка? Но почему? Да потому, — тут же нашел он ответ на свой вопрос, — что даже Майкл знает, как бы я повел себя, если бы узнал, что я отец ее ребенка. Неужели она до такой степени меня возненавидела, что решила утаить этот факт, лишь бы никогда меня больше не видеть?»

Эта мысль буквально сразила Павла. Самолюбие его было страшно задето, он чувствовал себя обманутым и оскорбленным.

«Ну нет, дорогая Маргоша, — зло подумал он, — это тебе даром не пройдет. Привыкла делать из меня дурака. Только ты забыла, что я давно уже не тот наивный щенок, которого ты могла сколько угодно пинать, а он все продолжал лизать тебе руки. Теперь я большой мальчик и сумею за себя постоять».

Он попробовал немедленно связаться с Марго по телефону, но домашний не отвечал, а мобильный она с тех пор наверняка десять раз сменила.

Снова посетовав на так не вовремя подвернувшуюся командировку, Павел решил, что первое, что он сделает по возвращении, это отыщет Марго и устроит ей головомойку.

— Слушай, Майкл, а ты не в курсе, она сейчас замужем? — обратился он к приятелю, который молча курил и осоловело пялился в окно.

— Кто замужем? — вышел тот из состояния прострации.

— Марго, конечно. Я подумал, что если она замужем, то муж ее вполне мог усыновить моего отпрыска. Или удочерить.

— Мог, ну и что?

— Тогда мне сложнее будет качать права, — не слишком внятно пояснил Павел, и Майкл сосредоточенно сдвинул брови, пытаясь постичь, что тот имел в виду.

— Нет, ничего о ее семейном положении я пока не знаю, — сказал он наконец. — Я же два года никого из наших не видел. А в этот приезд ты первый, с кем я созвонился. Только от тебя все равно никакого толку — в плане светских новостей и сплетен, я имею в виду. Ты же не любишь держаться «В контакте», — усмехнулся он своему каламбуру, но Павел его не слышал.

«В конце концов, мне сейчас главное выяснить, мой это ребенок или не мой, — решил он».

От мысли о том, что где-то на этом свете, возможно, живет его сын или дочь, у него засосало под ложечкой.