Глава 46. Чувствуя, как громко стучит сердце у нее в груди, Лара быстро шла по тускло освещенной улочке

Чувствуя, как громко стучит сердце у нее в груди, Лара быстро шла по тускло освещенной улочке. На ней были простые блузка и юбка и дешевые туфли на мягкой подошве; волосы были стянуты на затылке в «конский хвост», а на плече висела кожаная сумка. К груди Лара прижимала объемистый пакет с продуктами.

Сейчас она была Ребеккой Фуллертон, школьной учительницей, которая очень любила свою работу и жила с матерью в крошечной квартирке на какой‑то там авеню.

Настоящая Ребекка тоже приехала сегодня на съемку, и из‑за этого Лара вдвойне нервничала. Все должно было быть сыграно безупречно — иначе не стоило и начинать.

Неожиданно она услышала шаги за спиной.

Лара принялась лихорадочно соображать, что думала в это время Ребекка. Понимала ли она, что ее преследуют? Нет. Боялась ли? Тоже нет. Настоящая Ребекка сама сказала, что она думала о том, что ей приготовить на ужин.

Незаметно переведя дыхание, Лара сосредоточилась. Она должна идти так же, как шла. Как будто ей ничто не угрожает.

А как бы она сама отреагировала, окажись она в подобной же ситуации? Ребекка сопротивлялась, царапалась и кусалась до тех пор, пока силы не покинули ее. Но даже после того, как она перестала бороться, ее продолжали избивать.

Прежде чем начать съемку, они долго ходили по отгороженному участку улицы, осваиваясь с обстановкой и особым способом размечая тротуар (смятая пачка сигарет на асфальте; якобы принесенный ветром, а на самом деле приклеенный обрывок старой газеты; небольшой окурок со следами губной помады — все это были их пометки), чтобы рассчитать каждое движение, каждый шаг до момента нападения. Дальше всем занятым в эпизоде актерам предстояло действовать самостоятельно. «Импровизируйте», — сказал им Мик, который хотел снять этот эпизод с максимальной степенью достоверности. В угоду импровизации он даже разрешил актерам отклоняться от реплик, предусмотренных сценарием.

Накануне Лара долго сидела с Ребеккой, задавая ей самые разные вопросы. «Я боролась изо всех сил, понимая, что речь идет о жизни и смерти, — едва слышно говорила Ребекка, ее худое лицо при этом оставалось совершенно бесстрастным. — Все было как во сне, как в замедленной съемке и… будто не со мной. Я никогда этого не забуду».

Да, Лара понимала ее. Во всяком случае, думала, что понимает.

Они снимали на пустынной, грязной улочке в окраинном районе, где Лара никогда прежде не бывала. Полицейские кордоны сдерживали зевак и фанатов и направляли прохожих в обход.

Организовать полностью закрытую площадку на городской улице не представлялось возможным, снимать сцену в павильоне — тоже, поскольку тогда они неминуемо вышли бы из бюджета. Кроме того, Мик особенно настаивал на том, что все должно быть предельно реалистично.

Лара продолжала как ни в чем не бывало идти по улице, стараясь не напрягать спину в предчувствии нападения, которое, как она знала, могло произойти каждую секунду. «Не играй, будь естественной! — твердила она себе. — Не думай о том, что сейчас случится».

Джоуи в конце концов пришел‑таки на съемки и теперь расхаживал из стороны в сторону где‑то там, за главной камерой и частоколом штативов, поддерживавших осветительные приборы. Лара уже жалела, что подвергла его такому серьезному испытанию, но исправить она уже ничего не могла.

— А что делает такая сексуальная попка на нашей улице?

И совсем одна? — насмешливо спросил Айден Син, чуть не по локоть запуская руку в ее пакет. — Угости дядю конфеткой, красотка. Найдется у тебя что‑нибудь сладенькое, а?.. У дяди есть для тебя что‑то оч‑чень вкусное… — Он причмокнул губами. — А у тебя?

— Оставьте меня в покое, — сказала Лара, в точности повторив слова, сказанные Ребеккой в тот кошмарный вечер. — И дайте мне пройти.

— Значит, не хочешь поделиться с дядей? — спросил Син, а двое его спутников захохотали, словно гиены, Лара машинально отстранилась. Она чувствовала его омерзительный запах. Айден, судя по всему, не мылся несколько дней, потому что Ребекка упоминала — от напавших на нее хулиганов буквально воняло. Айден ничего не упустил…

Она ускорила шаг. Син бросился догонять и, как только Лара дошла до утла, схватил ее за шею и толкнул к стене. Лара споткнулась, потеряла равновесие — и вдруг почувствовала, что ее тащат куда‑то в темноту.

Пакет с продуктами выпал у нее из рук, и по асфальту покатилась картошка и помидоры.

Закричать? Нет, некогда. Нужно думать только о том, как спастись.

Лара попыталась лягнуть Сина ногой, но удар пришелся в пустоту. В следующий миг она почувствовала, как рука одного из актеров ползет вверх по ее ноге, все выше и выше задирая подол юбки.

Откуда‑то издалека доносилось негромкое жужжание работающей камеры, но Лара уже не воспринимала этот звук как реальность. Ребекка была права: все происходило словно во сне — в вязком, кошмарном сне, от которого никак не удается очнуться. Лара уже не помнила о том, что за ней наблюдают десятки глаз, что она играет роль и что стоит ей взмахнуть рукой, и кошмар прекратится. Все было на самом деле, и она не могла думать ни о чем, кроме грозящей ей опасности.

«Боже, дай мне сил», — промелькнуло в голове, и Лара почувствовала самый настоящий страх.

Син толкнул ее на каменную стену здания, и Лара почувствовала нешуточную боль в спине. Кислый запах пота, виски, табачного перегара обволакивал ее всю, мешая дышать. Руки и ноги не слушались, и Лара только слабо трепыхалась в грубых руках Сина, который срывал с нее одежду.

Мик обещал Ларе снимать так, чтобы ее тело не попало в поле зрения камер. «Но ты должна полностью раствориться в происходящем, — предупредил он. — Никакой игры. Зритель должен почувствовать твою боль».

Когда Айден сорвет с нее всю одежду, Лара останется совершенно голой, если не считать «пояска стыдливости» телесного цвета, который она надела под трусики. И она должна сделать все, чтобы ее нагота не затмила ее игры. Именно это и имел в виду Мик.

«Один дубль, — думала она. — Я должна сделать это за один раз, чтобы мне не пришлось повторять все снова».

Син уже разорвал на ней блузку и возился с лифчиком. Он вывалил из него ее груди, потом дернул, и застежка поддалась с легким щелчком. Теперь Лара стояла перед Сином голая и, прикрывая грудь дрожащими руками, думала о том, что попадет в камеру, а что — нет.

Но она раздумывала об этом очень недолго, потому что человек, навалившийся на нее всем телом, ухе не был актером Айденом Сином — это был мерзкий уличный подонок, от которого не приходилось ждать ни снисхождения, ни пощады. Он мял и щипал ее, грубо лапал своими грязными руками, он задрал ей юбку и терзал ее тело, выставляя напоказ все ее секреты и сокровенные тайны.

Лара отчаянно боролась, и Син с силой ударил ее по лицу.

Конечно, он только обозначил удар, но Лара почувствовала боль почти настоящую. В следующее мгновение ее повалили на землю, насильно развели ей ноги и Син, взгромоздившись на нее, стал срывать с нее трусики. Лара снова дернулась и вдруг с ужасом поняла, что вместе с ними соскользнул и ее «поясок стыдливости».

Но она ничего не могла сделать. Если бы Лара крикнула «Стоп!», всю сцену пришлось бы переснимать, а она уже знала, что не сможет пройти через все это во второй раз.

Придавив Лару к земле и смрадно дыша ей прямо в лицо, Син быстро раскачивался, симулируя копуляцию. На лбу его проступила испарина, а запах немытого тела стал таким плотным, что Лару чуть‑чуть не вырвало.

Ужас охватил ее. Зачем она просила Джоуи прийти? Она не должна была допустить, чтобы он видел ее такой — униженной, растоптанной, уничтоженной. Пусть и в кино, но она все равно была жертвой гнусного насилия — совсем как когда‑то… Невинной жертвой бесчеловечной жестокости, животной похоти и безграничной алчности.

— Эй ты, дрянь! — выкрикнул Син, изображая еще один удар по лицу. — Тебе ведь нравится, правда? Скажи, что тебе нравится, что ты от этого балдеешь!

Он больше не играл. Джинсы его были приспущены, и хотя он все еще был в плавках, Лара чувствовала, как мнет ее промежность его напряженная плоть. Если Син снимет плавки, ей придется остановить съемку.

Другие актеры тоже были рядом; они хватали ее за ноги и за грудь, изображали удары и подбадривали вожака непристойными криками.

Лара взвизгнула и принялась бороться уже всерьез. Хватит с нее — она не хочет больше в этом участвовать! Зачем только она согласилась на эту роль? Надо было слушаться Квинна и Джоуи — они оба предупреждали, что она совершает серьезную ошибку.

Лара продолжала кричать, но это ни к чему не привело — ее по‑прежнему крепко прижимали к земле. Грубые руки шарили по всему ее телу, а от острого запаха пота она буквально задыхалась.

А откуда‑то доносилось деловитое жужжание четырех камер, бесстрастно фиксировавших на пленке ее унижение.

И вдруг Лара почувствовала, как внутри нее нарастают жгучая ярость и боль Ребекки, и она закричала, закричала пронзительно и жутко, вкладывая в этот звук всю свою ненависть и бессильную злость.

Наконец откуда‑то — с небес, не иначе, — раздался крик «Снято!», и Лара увидела Мика. Крысиная стая отступила, чьи‑то руки подняли ее, накинули на плечи халат и куда‑то повели.

Лишь придя в себя, Лара увидела рядом с собой Ребекку и Никки, которые как могли утешали и успокаивали ее.

— Ты в порядке? — спросил совсем рядом Айден Син, и Лара повернулась в ту сторону, но увидела вместо лица лишь вытянутый, расплывающийся овал.

Она тупо кивнула и еще сильнее налегла на плечо Никки.

Ноги не держали ее.

Откуда‑то прибежал Мик. Он размахивал руками, словно ветряная мельница крыльями, и беспрестанно восклицал:

— Невероятно! Не правдоподобно! Гениально! Такого я еще никогда не видел.

Лару отвели в трейлер, усадили в кресло, и там, подавшись вперед, она неожиданно зарыдала в голос. Она плакала, не в силах остановиться, и успокоилась только тогда, когда Джоуи — бледный как смерть, с горящими как угли глазами — прижал ее к своей широкой груди.

Слава богу, испытание было позади.