Глава 8. Никки не была в Лос‑Анджелесе почти три месяца, и у нее накопилась тысяча всяких неотложных дел

Никки не была в Лос‑Анджелесе почти три месяца, и у нее накопилась тысяча всяких неотложных дел. Плюс ко всему к ней должна была приехать ее пятнадцатилетняя дочь Саммер, поэтому сейчас главной заботой Никки было привести в порядок их летний дом в Малибу и подготовиться к встрече. Саммер хоть и жила с отцом в Чикаго, но уже несколько раз приезжала к матери в Калифорнию на каникулы.

Вспоминая свою прошлую жизнь, Никки часто удивлялась, как она умудрилась вляпаться в такое дерьмо! Но ведь совсем недавно она была респектабельной миссис Уэстон, связанной по рукам и ногам браком с человеком, которого она разлюбила и который разлюбил ее. А все потому, что она залетела в шестнадцать лет, связавшись с мужчиной, который был намного старше нее. Когда‑то это увлечение казалось ей весьма романтичным, но сейчас Никки не могла без сожаления вспоминать, какой же круглой дурой она была.

Шелдон Уэстон поступил как полагается джентльмену и женился на ней. Впрочем, в какой‑то степени это был вынужденный шаг: ему тогда было уже тридцать восемь и он был известным и даже модным психоаналитиком. Он не мог рисковать своей безупречной репутацией. Сказали свое слово и родители Никки, которые настояли на свадьбе. В том, что случилось, была, как они считали, и их вина: в доме никогда не говорили о сексе, поэтому Никки и решила выяснить этот вопрос самостоятельно.

И выяснила. Выходить в шестнадцать лет замуж она не хотела, даже несмотря на свою беременность, однако родители и Шелдон не оставили ей никакого выбора. Будь она постарше, все могло бы повернуться и по другому, но Никки тогда мало что знала о жизни.

Первым, что узнала Никки, было то, что семейная жизнь ничем не напоминает романтичные свидания и прогулки под луной. С первых же дней супружества Шелдон проявил себя чрезвычайно властным человеком. Он не терпел никаких возражений, чем напоминал Никки родного отца. Шелдон требовал от нее исполнения всех своих желаний и капризов, и, хотя в первое время Никки честно пыталась разыгрывать из себя покорную маленькую женушку, эта роль довольно быстро ей надоела. А рождение дочери только усугубило положение.

Никки было всего семнадцать лет, она рвалась к веселому, беззаботному времяпрепровождению, к вечеринкам, танцам и прочему, но вместо этого ей приходилось сидеть дома, ожидая возвращения мужа.

Прошло, однако, полных два года, прежде чем Никки начала догадываться, что Шелдон ей изменяет. В его кабинет приходило очень много красивых и богатых женщин, которые ложились на его кожаную кушетку и начинали рассказывать о своей бессоннице, мигренях, одиночестве. И Никки подозревала, что огромный успех Шелдона как психоаналитика объяснялся вовсе не его профессиональным достоинством и не тем вниманием, с которым он выслушивал своих пациенток. Методика утешения была несколько иной и включала в себя определенного свойства телодвижения, которые обычно именовались сексуальной гимнастикой.

Но поймать его она не могла. Когда же это наконец случилось, у Никки почти не было улик, которые она могла бы предъявить суду. Шелдон был слишком опытен и хитер, чтобы допустить серьезный промах.

Развестись с Шелдоном оказалось очень непросто. Он не желал отпускать ее от себя — как подозревала Никки, из чисто собственнического инстинкта — и даже грозил, что если она уйдет, то никогда больше не увидит дочь.

Но у него ничего не вышло. Никки наняла очень опытного адвоката — женщину, которая сама недавно развелась и была зла на всю мужскую половину рода человеческого. За дело Никки она взялась с таким рвением и агрессивностью, что Шелдон спасовал, и суд решил, что опекать девочку должны в равной степени оба родителя.

Но тут в дело неожиданно вмешалась сама Саммер. К этому времени ей уже исполнилось восемь лет, поэтому, когда судья спросил, с кем бы она хотела жить — с мамой или с папой, — она пустилась в пространные рассуждения о том, как она ненавидит крошечную квартирку матери и обожает загородную усадьбу отца, где можно кататься на лошадях и держать кроликов. Никки знала, что все это правда, и скрепя сердце уступила. Учитывая мнение ребенка, суд постановил, что до достижения ею совершеннолетия девочка должна жить с отцом. За Никки оставалось право свиданий.

Как выяснилось впоследствии, с ее стороны это была серьезная ошибка. Саммер все больше сближалась с отцом, а к матери относилась как к сбрендившей старшей сестре.

Сначала это больно ранило Никки, однако с годами она научилась принимать подобное отношение спокойно. Руки у нее были развязаны, и она сосредоточилась на собственной карьере.

Начинала Никки как младший костюмер в захудалом чикагском театре, однако, благодаря трудолюбию и таланту, ей удалось стать художником по костюмам сначала на телевидении, а потом и в кино. Ее имя начинало звучать в кинематографических кругах все громче и громче, а Шелдону оставалось только скрипеть зубами от злости.

Знаменитый Ричард Барри, приехавший в Чикаго на натурные съемки своего очередного шедевра, затребовал Никки специальной телеграммой. Получив ее, Никки была польщена и заинтригована. Участие в фильме такого маститого режиссера обещало совершенно головокружительный взлет ее карьеры.

Никки ответила согласием, однако их первая встреча чуть было не разочаровала ее. Ричард, по своему обыкновению, сыпал приказами и распоряжениями, как будто она была никем. Никки так разозлилась, что, улучив момент, отвела его в сторону и выложила ему все, что думала. «Я знаю, что вы — большая шишка в Голливуде, — заявила она, — но только если вам нужна девчонка на побегушках, поищите кого‑нибудь другого. Я вам не какая‑нибудь десятая ассистентка, которая пришла к вам со школьной скамьи. У меня тоже есть имя и репутация, так что давайте договоримся: я не буду учить вас снимать кино, а вы не будете указывать мне, как я должна делать мою работу. О'кей?».

Через два дня они оказались в одной постели, и Никки с удивлением узнала, что Ричард — внимательный и нежный любовник.

К концу съемок Ричард попросил ее стать его женой, и Никки ответила согласием, хотя, как и Шелдон, он был намного старше нее.

Теперь они были женаты вот уже два года, и Никки считала, что их семейная жизнь складывается весьма удачно. Правда, Ричард не одобрял ее затеи со съемками «Возмездия», однако Никки уже твердо решила, что попытается стать продюсером.

С тех пор как Никки вышла замуж за знаменитого продюсера и переехала в Лос‑Анджелес, отношение к ней Саммер претерпело существенные изменения. Даже разговаривая с девочкой по телефону, Никки по одному только ее голосу поняла, что дочь ждет не дождется каникул, чтобы приехать в Калифорнию и пожить с ними в их летнем доме в Малибу.

В свои пятнадцать лет Саммер была довольно высокой и по‑взрослому красивой девочкой с длинными светлыми волосами — естественно, натуральными, а не крашеными, — пушистыми ресницами и живым, озорным характером, который, впрочем, беспокоил Никки больше всего. В самом деле, чего могла ждать от жизни очаровательная, сексапильная нимфетка, которая уже знает обо всех соблазнах и наслаждениях, но еще не видит их обратной стороны? Ричард даже прозвал ее Лолитой и утверждал, что будь он лет на двадцать моложе, он был бы готов пойти ради Саммер на любое преступление. — Впрочем, к ней он относился вполне по‑дружески, поэтому когда Саммер приезжала, они проводили вместе довольно много времени и прекрасно ладили.

Никки они в свой тесный круг не допускали, из чего она сделала неутешительный вывод о том, что ее дочь чувствует себя гораздо свободнее со зрелыми мужчинами, чем со сверстниками и с женщинами.

Что касалось Шелдона, то недавно он снова женился. Никки предполагала, что Саммер возненавидит Рэчел, которая, кстати, была всего на три года старше нее, однако обе девушки неожиданно сблизились и стали подругами. Саммер даже спросила однажды у матери, может ли она пригласить Рэчел в Малибу хотя бы на несколько дней.

Но Никки, которую эта идея привела в состояние, близкое к паническому ужасу, ответила категорическим отказом.

И вот теперь она носилась по всему особняку, проверяя, все ли в порядке, однако всю необходимую работу — тут стереть пыль, там поправить портьеру — она делала совершенно механически. Никки думала о Ларе и о том, как было бы здорово, если бы ей понравился сценарий. Ее участие в фильме резко поднимало шансы на успех всего предприятия.

И как раз сегодня сценарист должен был вручить ей окончательный вариант «Возмездия». Никки очень надеялась, что он будет у нее раньше Саммер — тогда она сможет перечитать его со всем возможным вниманием.

В толпе встречающих в аэропорту Саммер довольно быстро разглядела молодого водителя в форменной тужурке, который держал над головой кусок белого картона с ее именем. На ее взгляд, мальчик был довольно миленький, хотя его сильно портили торчащие короткие волосы дурацкого морковного цвета.

Когда Саммер подошла к нему, его глаза едва не вылезли из орбит. Парень никак не мог поверить своему счастью, а Саммер еще и улыбнулась своим особым способом, от которого у парня в башке должны были полететь все предохранители.

— Привет, — сказала она. — Я — Саммер Уэстон.

— Да? — тупо переспросил водитель.

— Да. Ты встречаешь меня. — С этими словами она сунула ему в руки свою дорожную сумку. — Где твоя «тачка»?

— На стоянке. — Парень уже пришел в себя и вспомнил о своих обязанностях. — Мисс пройдет на стоянку или подождет, чтобы я подогнал машину к дверям?

— У мисс, между прочим, есть кое‑какой багаж.

— Много?

— Шесть мест.

— Значит, вы к нам надолго?

— Может быть, — ответила Саммер игривым тоном.

— Тогда давайте я провожу вас к выдаче багажа, а сам подгоню пока лимузин.

— Клево! — восхитилась Саммер. Надо же, старушка Никки послала за ней целый лимузин с шофером в придачу!

Выбравшись из толпы, они направились за багажом, причем шофер не сводил с нее глаз.

— Вы актриса? — спросил он наконец, и Саммер, хихикнув, отбросила на спину свои длинные светлые волосы.

— А как ты думаешь? — спросила она, польщенная его вопросом.

Юноша прищурился. На вид ему было не больше восемнадцати, хотя он и старался говорить басом.

— Вы похожи на героиню из сериала «Без ключа». Ну, помните?.. Алисия какая‑то…

— Так вот, я — это не она, ясно?

— Конечно, — небрежно отозвался он. — Вас зовут Саммер, и вы гораздо красивее.

— Честно?

— Да, — последовал быстрый ответ.

— Зови меня просто Саммер, на «ты», — сказала Саммер.

Пожалуй, рассудила она, каникулы начинались ничего себе.

Да что там говорить — все шло просто отлично! Главное, она хотела провести каникулы именно здесь. Отец настаивал, чтобы она поехала на Багамы с ним и его девочкой‑женой, но Саммер отказалась наотрез, хотя наперед знала, что это вызовет его раздражение. Но ничего — чем меньше времени она будет проводить со своим стариком, тем лучше.

У багажного транспортера им пришлось немного подождать, пока на ленте не появились ее шесть дорожных сумок из клетчатой шотландки.

— Меня зовут Джед, — представился водитель, поближе придвигаясь к Саммер. — Вообще‑то я актер, а лимузин гоняю, чтобы платить за квартиру.

— Должно быть, ты часто встречаешься со знаменитостями, — поинтересовалась Саммер.

— Ага. — Джед рассмеялся, — С такими, как ты — только ты не сможешь найти мне роль в фильме.

— Мой отчим — известный режиссер. Даже знаменитый, — немедленно похвасталась Саммер. — А ты что, не знаешь?

Джед ошарашенно покачал головой.

— Ты это… не треплешься? Как его имя?

— Ричард Барри.

Глаза Джеда снова полезли на лоб.

— Вот это да!.. — только и сказал он.

Уже сидя на заднем сиденье длинного, серебристого лимузина с тонированными стеклами, Саммер достала из сумочки сигарету с марихуаной и прикурила. Она курила «травку» уже два года — легкий наркотик помогал ей спокойнее воспринимать любые неприятности, которые на нее обрушивались. Теперь Саммер просто не представляла, как она могла раньше обходиться без этого.

Джед сразу же почувствовал запах и, шумно потянув носом, посмотрел на нее в зеркальце заднего вида.

— Этой дрянью провоняет весь салон, — предупредил он.

— Ну и что? — презрительно откликнулась Саммер. — Я плачу.

— Верно. — Джед усмехнулся. — Ты и твой богатенький отчим.

— Хочешь дернуть разок? — предложила Саммер. — Бесплатно!

Сначала Джед заколебался, потом кивнул.

— Почему бы нет? — небрежно бросил он, и Саммер, пересев на откидное кресло возле опущенной стеклянной перегородки, передала ему сигарету. Джед затянулся глубоко и долго не выпускал дым, сразу было видно, что курить «травку» ему не в новинку.

— За это меня могут упечь в каталажку, — заметил он наконец, хотя по его голосу нельзя было сказать, чтобы эта перспектива сильно его огорчала.

— Зато весь оставшийся день ты будешь чувствовать себя отлично, — возразила Саммер и хихикнула.

— Эт‑то точно, — с чувством сказал Джед, криво улыбаясь.

К тому моменту, когда они добрались до Малибу, Джед успел дать ей номер своего телефона и название клуба, в котором он тусовался, когда бывал свободен от работы.

— Загляни, если будешь проходить мимо, — радушно пригласил он. — Мы прекрасно проведем время.

Он серьезно запал на эту девчонку со светлыми, почти белыми, волосами и запасом первоклассной травы.

— Может быть, — неопределенно пообещала Саммер, не желая просто так отпускать кавалера, хотя вряд ли он был ей нужен.

— Много потеряешь, если не зайдешь, — отозвался Джед, уверенный, что он наконец‑то нашел настоящую простофилю, которую можно дурить сколько угодно.

Услышав шум мотора подъезжающей машины, Никки поспешила к дверям и широко их распахнула.

— Привет, ма! — воскликнула Саммер, выбираясь из машины. Ее уже слегка вело, но она умело это скрывала. — А где Ричард?

— Засел в монтажной, — коротко ответила Никки, слегка уязвленная тем, что ее родная дочь первым делом спросила о Ричарде.

— Может, поцелуешь меня в знак того, что мы все‑таки не совсем чужие? — заметила она, поджав губы.

— Если хочешь — пожалуйста. — Саммер небрежно чмокнула ее в щеку, и Никки на мгновение показалось, что она уловила запах конопли.

Молодой водитель деловито доставал из багажника клетчатые сумки Саммер, и Никки сказала ему, как пройти в комнату Саммер.

— Лос‑Анджелес — это что‑то! — объявила Саммер, входя в дом и заглядывая во все углы. — У нас в Чикаго слишком жарко и совершенно нечем дышать. Поганый климат, и с каждым годом становится все хуже и хуже.

— Да, летом в Калифорнии действительно отличная погода, — согласилась Никки, следуя за дочерью. — Только у меня никогда не хватало времени, чтобы насладиться ею по‑настоящему.

— Папаша и его красотка приглашали меня с ними на Багамы, — продолжала Саммер, — но я уже дважды бывала там, и оба раза чуть не сдохла со скуки. И потом мне хотелось повидать Ричарда… И тебя, конечно, тоже.

— Ты ужасно одета, — заметила Никки, разглядывая одеяние Саммер, напомнившее ей прикид ранней Мадонны и одновременно Кортни Лав. — Давай завтра отправимся по магазинам, — предложила она. — И начнем с Мелроуз‑Плейс. В последнее время там появилось много новых магазинов, они тебе наверняка понравятся.

Саммер застонала и закатила глаза с таким видом, словно Никки предложила ей посетить зубного врача.

— Но, ма, ты же знаешь, у нас с тобой совершенно разные вкусы.

— По‑моему, я еще не похожа на древнюю старуху, — рассерженно выпалила Никки. Замечание дочери больно ее задело. — Кроме того, я — одна из лучших художников по костюмам в американской кинопромышленности, и я знаю, как надо одеваться.

«К тому же, я намного моложе Мадонны, — добавила она мысленно, — так что не надо относиться ко мне как к вымирающему динозавру».

— Да нет, я не это хотела сказать… Просто иногда ты меня не понимаешь.

Час от часу не легче! Теперь, оказывается, она не понимает свою родную дочь!

— Я есть хочу, — пожаловалась Саммер, круто сворачивая в сторону кухни. — Есть в этом доме что‑нибудь пожрать?

Еды было достаточно, но Никки всегда очень раздражала привычка Саммер широко распахивать холодильник и смотреть внутрь с таким видом, словно она увидела там дохлую крысу.

Порой все это сопровождалось нелицеприятными комментариями по поводу умения Никки вести хозяйство.

Именно так произошло и на этот раз. Распахнув дверцу кухонного рефрижератора, Саммер влезла туда чуть ли не по пояс, но тут же вылезла обратно.

— Уф! — с отвращением фыркнула она, захлопывая дверь. — Ничего съедобного!

С этими словами Саммер продолжила осмотр; она заглянула во все шкафчики и полки и, разумеется, оставила все дверцы открытыми. Хлебнув из пластиковой бутылки минеральной воды, она не завинтила пробку, а обертка от конфеты, не долетев до мусорного ведра, упала на пол возле мойки.

Никки изо всех сил старалась сохранять спокойствие, но привычки Саммер могли довести до белого каления кого угодно.

— Так я и знала! — съязвила Саммер. — Когда Ричарда нет, в доме совершенно нечего жрать!

— Скажи мне, что ты любишь, и я пошлю прислугу в супермаркет, — холодно произнесла Никки, сдерживаясь из последних сил.

— Да ладно, ма, не надо. Лучше я пойду поваляюсь часок на пляже. Я давно хочу получить настоящий калифорнийский загар.

«Вот тебе и духовная связь с дочерью», — с горечью подумала Никки.

Выхватив плотный конверт из рук посыльного, доставившего окончательный вариант сценария, Никки, словно кошка с добычей, унеслась с ним на второй этаж особняка и уединилась на веранде, выходившей на берег океана. Отсюда ей было хорошо видно раскинувшуюся на песке Саммер. Девочка загорала без лифчика, что не имело бы особого значения, поскольку она была пока достаточно плоскогрудой, не находись она на общественном пляже, где подобные вещи не разрешались.

Никки уже хотела крикнуть дочери, чтобы она надела лифчик, но передумала. Какой смысл, решила она. Саммер наденет его ровно на две минуты и снова снимет, как только мать отвернется.

Поэтому она решила не обращать на Саммер внимания и, устроившись в плетеном кресле, вскрыла конверт.

Сценарий целиком завладел ее вниманием с первых же страниц, и в течение полутора часов Никки не замечала ничего вокруг. Этот последний вариант оказался блестящим. Действительно блестящим, без дураков. Нанятый Никки сценарист отлично поработал. Он даже учел все ее пометки и замечания, не нарушив при этом стройности изложения и не утяжелив сюжет. Некоторые картины вставали перед мысленным взором Никки так ярко, что ей даже не нужно было задумываться, как следует поставить ту или иную сцену.

Наконец она отложила сценарий и потянулась, стараясь унять дрожь восторга. «Вот оно, — думала Никки. — Тот самый сценарий, который был мне нужен. Лара должна увидеть его как можно скорей».

Тут Никки снова пришло в голову, что она могла бы сама отвезти Ларе сценарий, но тут же отбросила эту мысль — из‑за приезда Саммер из этой затеи ничего не выйдет. Надолго оставлять дочь с Ричардом Никки не хотела — это было бы попросту несправедливо. Может быть, подумала она, ей следует отправить сценарий по почте, чтобы дать Ларе время познакомиться с ним, а потом сесть в самолет и слетать к ней на денек, чтобы выяснить, что она обо всем этом думает? Да, решила Никки, пожалуй, так она и сделает.

Зайдя в комнату, она позвонила Ричарду в монтажную.

— Сценарий у меня, — сказала она. — Я только что его прочла. По‑моему, это то, что надо.

— Я бы на твоем месте не спешил радоваться, — спустил ее с небес на землю Ричард. — У тех, кто финансирует твой проект, может оказаться об этом сценарии совсем иное мнение.

— Да ну тебя! — отмахнулась Никки. — Я‑то знаю, что он хорош! Пожалуй, уже можно отправить копии намеченным мною режиссерам, чтобы посмотреть, что они скажут.

— Тут ты права, — согласился Ричард. — Все равно они уже знают, что ты затеяла, и ждут от тебя какой‑нибудь весточки.

Только учти, что я вряд ли смогу тебе помочь, в ближайшие пару недель я буду выше крыши занят с монтажом.

— Ну, с этим‑то я справлюсь, — уверенно заявила Никки. — В конце концов это мой проект, и хотя я буду рада твоей помощи, я не должна рассчитывать только на своего знаменитого мужа.

Ричард неопределенно хмыкнул. Он всегда был падок на лесть, и Никки прекрасно это знала. Наконец он сказал:

— Послушай, Ник, ты уверена, что ты этого действительно хочешь? Ну, снять фильм?

— Абсолютно уверена.

— Ну, смотри… — Ричард вздохнул и повесил трубку.

Никки как раз собиралась позвонить в «Федерал экспресс», чтобы послать сценарий Ларе заказной бандеролью, когда неожиданно вспомнила про Саммер. Определенно, девочка слишком долго торчит на солнце, подумала она. Пожалуй, надо сказать ей, что для первого раза достаточно.

Раздумывая об этом, Никки вышла на веранду и поглядела вниз. Саммер — по‑прежнему без лифчика — лениво развалилась на песке. Рядом сидел на корточках мускулистый подросток и, судя по его артикуляции, безостановочно о чем‑то говорил.

Саммер, похоже, не скучала.

«Гм‑м… — подумала Никки. — Немного же ей потребовалось времени, чтобы найти себе развлечение».

Она понимала, что не должна особенно придираться к дочери или критиковать ее манеры и привычки, коль скоро последние формировались почти без ее участия, однако ей очень не хотелось, чтобы Саммер постигла та же судьба, что и ее саму. Ранняя беременность, брак по необходимости, развод… Увы. Никки не знала, что ей следует предпринять, к тому же какой‑то голос тихонько шептал ей: «Плюнь, ты‑то тут при чем? Пусть это заботит Шелдона!..»

И все же она окликнула Саммер.

Ее почти совершенно голая дочь лениво повернула голову и поглядела на Никки так, словно перед ней была совершенно незнакомая женщина.

— Чего?

— Может быть, хватит на сегодня? Так недолго и обгореть, — предупредила она дочь.

Саммер что‑то шепотом сообщила своему мускулистому ухажеру, и оба расхохотались.

Никки хорошо понимала, что смеются над ней, однако ей удалось удержать себя в руках. Сделав вид, будто ей глубоко плевать на все, что могут придумать глупенькие маленькие дети, она вернулась в дом и, позвонив в почтовую службу, села писать коротенькую записку Ларе. Когда с этим было покончено, она принялась обзванивать режиссеров, на сотрудничество с которыми рассчитывала. Никки собиралась сообщить им, что отправляет окончательный вариант сценария, чтобы они могли составить свое представление о проекте.

Саммер знала, что в мире существовало только одно дело, которое давалось ей без всякого труда. Привлекать мальчишек или мужчин было не только просто, но и приятно. Вот и сейчас, стоило ей только появиться на пляже, как к ней подошел этот здоровенный серфер и попытался завязать знакомство. Помахивая в воздухе верхней деталью своего туалета, Саммер наплела ему, что в Европе все так загорают, и, пока он пялил на нее глаза, как бы невзначай поинтересовалась, где здесь можно вырубить приличную «травку». Парень пообещал достать все что угодно, пригласил на пару вечеринок, и не прошло и десяти минут, как он был влюблен в Саммер по уши.

«Мужчины! — подумала Саммер с легким отвращением. — Какие же они все‑таки телята!»

Некоторое время спустя, не потрудившись даже отряхнуть песок с босых ступней, Саммер поднялась в кабинет матери. На ней были только трусики от бикини и короткая полупрозрачная сорочка.

— Мне нужно в город, ма, — заявила она без колебаний. — Можно я возьму машину?

— Тебе еще только пятнадцать, — заметила на это Никки. — В Калифорнии водить машину разрешается с шестнадцати лет.

Ты не забыла?

— Но в Чикаго я все время езжу на папином старом «Бьюике», — ответила Саммер и надулась.

— Может быть, Шелдон и готов рисковать, но я — нет, — отрезала Никки.

— Но, мам, я уже здорово умею водить!

— Я не сомневаюсь, но это запрещено законом. Никаких машин, пока тебе не исполнится шестнадцать!

— Я не попадусь.

— Раз я сказала нет, значит — нет.

— Фу, какая ты зануда! — пробормотала Саммер, впрочем, не слишком громко. Своим дражайшим папашей она вертела как хотела, но с Никки этот номер не прошел.

— Кстати, куда это ты собралась? — осведомилась Никки. — Я думала, что вечером мы поужинаем все втроем: ты, я и Ричард.

— Сегодня не могу, — заявила Саммер. — Меня пригласили на вечеринку.

— Уже? — Брови Никки поползли вверх помимо ее воли.

— А что такого? — Саммер пожала узкими плечами. — Ты же наверняка не хочешь, чтобы я просидела все каникулы в четырех стенах, правда?

— Хорошо. — Никки поджала губы. — Когда ты обычно ложишься спать?

— Я? Когда захочу.

— Не хитри, Саммер. Во сколько Шелдон велит тебе возвращаться домой?

— Да говорят же тебе, у меня нет строго определенного часа! — дерзко ответила Саммер.

«Когда он скажет», — подумала она про себя. Шелдон очень любил, чтобы она была дома, когда он этого хотел.

— Здесь все будет по‑другому, — решительно сказала Никки, постукивая коротко остриженным ногтем по циферблату часов. — Ты должна вернуться домой к полуночи.

Саммер так и взвыла.

— К полуночи! В это время вечеринки обычно только начинаются!

— Откуда ты знаешь?

— У меня здесь знакомые. Они мне сказали.

— Знакомые? Интересно какие?

— Ты их не знаешь.

О боже, подумала Никки. Определенно, Саммер достигла того трудного возраста, когда родительский авторитет превращается в нечто такое, что полагается презрительно игнорировать.

Чтобы справиться с ней сейчас, Никки необходима была помощь Ричарда, но об этом не могло быть и речи.

От досады она едва не заскрипела зубами, но быстро справилась с собой.

— Я дам тебе денег на такси, — сказала она наконец, не желая слишком наваливаться на Саммер в первый же день. — И чтобы к двенадцати быть дома. Договорились?

— Как скажешь, — пробормотала Саммер и, громко топая ногами, удалилась в свою комнату. Как же ей все‑таки не повезло с матерью!

Ричард вернулся домой только в начале одиннадцатого ночи.

Он был бледен, лицо его осунулось от усталости, однако, несмотря на это, он пребывал в приподнятом настроении.

— Похоже, у нас получилась отменная киношка! — заявил он с порога и тут же отправился к бару, чтобы приготовить себе что‑нибудь покрепче. — Особенно удались натурные съемки. Все‑таки юг Франции как будто специально создан богом, чтобы там снимались самые кассовые американские фильмы. Лара тоже превзошла самое себя — в последнее время она заметно выросла как актриса.

— Сколько тебе еще осталось? — спросила Никки.

— Месяц уйдет на черновой вариант и озвучку, — быстро подсчитал Ричард. — Ну и еще недели две на окончательную редакцию.

— Отлично. А как мои костюмы?

— Приходи завтра — сама увидишь. Думаю, все хорошо.

— Да? — мечтательно спросила Никки, обнимая Ричарда сзади и уткнувшись лицом в его спину.

— Да, дорогая. Обещаю, ты будешь довольна.

— Я люблю тебя, Ричард, — прошептала Никки.

— Я тоже люблю тебя, дорогая, — отозвался он. — Кстати, где Саммер? Она что, не приехала?

— Она приехала, устроила здесь настоящий тарарам и исчезла. Отправилась на вечеринку.

— И оставила тебя одну?

— Пожалуй, для нее я все‑таки не самая подходящая компания, поэтому я и разрешила ей свалить к каким‑то ее знакомым.

Она обещала вернуться к двенадцати, и я думаю, что мы можем не контролировать ее. Как‑никак, именно доверие воспитывает в человеке ответственность.

— Умница, — похвалил ее Ричард и собрался налить себе еще один скотч со льдом.

— Мне кажется, в последнее время ты пренебрегаешь мной, — пожаловалась Никки, размыкая руки. Ей очень не хватало внимания Ричарда, но она не знала, что для этого сделать. Во всем, что касалось его работы, Ричард был фанатиком. — Что для тебя главнее — я или фильм?

— Ну, конечно, фильм, ты же знаешь, — отозвался Ричард, слегка поддразнивая ее.

— Какой же ты негодяй! — добродушно сказала Никки, вставая на цыпочки и целуя его. — И за что только я так тебя люблю!

Ричард обхватил ее обеими руками и чуть не оторвал от пола.

— Отнеси меня в спальню, о муж мой! Я хочу тебя! — торжественно продекламировала Никки и добавила шутливо:

— Пользуйся случаем, пока я в настроении.

— Я хочу есть, — возразил ей Ричард. — За весь день у меня маковой росинки во рту не было, если, конечно, не считать нескольких галлонов кофе и десятка бисквитов.

— Идем в спальню, и я угощу тебя кое‑чем, что тебе по‑настоящему понравится! — сказала Никки самым соблазнительным голосом, на какой она только была способна.

— Да?

Похоже, Никки удалось полностью завладеть его вниманием.

— Да‑да, мистер Барри. Поспешите же!

И, смеясь, они направились в спальню.

И вот я снова остался один. Мне было всего шестнадцать, но я знал, что не пропаду. О том, что пришлось расстаться с Лулу, я нисколько не жалел. Возвращаться к ней я, во всяком случае, не собирался.

У меня было еще несколько запасных аэродромов, и, раздумывая о том, какой из них выбрать, я сразу же вспомнил про Эвис Деламор — старую кошелку, она преподавала в актерской студии, которую я посещал. Эвис утверждала, что когда‑то была знаменитой театральной актрисой в Англии, но я в этом сомневался, поскольку каждый раз, когда она бывала рассержена или возбуждена, в ее речи прорывался сильный бруклинский акцент.

Впоследствии я убедился, что не ошибся, — Эвис и вправду была чистокровной американкой. В Англии она жила всего два года; ее увез туда какой‑то профессиональный игрок, которого она подцепила в одном нью‑йоркском баре.

Но главное заключалось в том, что Эвис с самого начала положила на меня глаз, поэтому, когда я приехал к ней и сказал, что мне временно негде жить, она тут же предложила мне переночевать у нее в гостиной на кушетке.

Дальше все пошло, как я и предполагал. Многострадальная кушетка превратилась в ложе греховной любви. Кажется, я уже писал, что если я очень захочу, то смогу получить любую женщину. Наверное, любую.

К сожалению, старушка Эвис не шла ни в какое сравнение с Лулу, у которой было тугое, гибкое тело профессиональной стриптизерши и торчащие вперед грудки. Эвис была крупной, рыхлой бабой с отвислыми грудями и дряблыми бедрами, которая привлекала меня как морковь кота, однако благодаря ей я узнал кое‑что важное. Оказывается, мой папаша был прав: спать с женщиной, на которую давно никто не обращает внимания — вещь совершенно особая.

Она была благодарна мне. Так благодарна, что я мог получить от нее абсолютно все, что бы я ни захотел. И я получил все, и даже немножечко больше.

Это был единственный раз, когда я вспомнил про своего отца.

Мне было совершенно наплевать, где он и что с ним. Для меня он просто перестал существовать. Передо мной была вся жизнь, и я не собирался оглядываться на прошлое.

Как и Лулу, Эвис даже не подозревала, что мне всего шестнадцать. Я сказал ей, что мне уже исполнилось двадцать, и она поверила. Впрочем, не так уж ее это и волновало.

Для посторонних я был ее ассистентом. Эвис действительно давала мне кое‑какие мелкие поручения по дому — у нее был большой, но ветхий особнячок, — но это случалось не слишком часто.

От нее же я получал по полсотни долларов в неделю на карманные расходы, и за эти деньги я должен был иметь ее, когда она захочет.

К сожалению, Эвис хотелось этого каждую ночь, а я был не расположен вести с нею регулярную половую жизнь.

В конце концов я нашел компромисс, который устроил нас обоих. Я сказал Эвис, что безумно люблю минет, и она с радостью за это ухватилась. С тех поря просто ложился на спину, и, пока Эвис, стоя надо мной на четвереньках, старалась изо всех сил, вспоминал самые эротические голливудские фильмы. Не так уж важно, как выглядит баба, покуда она сосет изобретательно и с энтузиазмом.

Что еще меня привлекало — это то, что теперь я мог каждый день учиться актерскому мастерству. Кроме того, в ее классе были не только ученики, но и ученицы — горяченькие штучки, которые регулярно менялись, так что не воспользоваться ситуацией было бы попросту грешно.

Эвис была моим хлебом насущным. Девочки из ее класса были десертом.

О, разумеется, я принял все меры, чтобы Эвис ни о чем не узнала, чтобы она даже не заподозрила… Мне хватило ума понять, что вряд ли она посмотрит сквозь пальцы на мои похождения.

Все шло гладко, но только до тех пор, пока из Калифорнии не вернулась Бетти, дочь Эвис, которая гостила там у своего отца.

Эвис с мужем давно развелась. К этому времени мне уже исполнилось семнадцать, и я чувствовал себя довольно уверенно в своем новом амплуа, поэтому, когда она появилась в доме моей престарелой любовницы, я не предвидел никаких проблем.

Бетти было столько же лет, сколько и мне, однако, когда она обнаружила меня под крылышком у своей мамаши, ей это здорово не понравилось. В первую же ночь после ее приезда я слышал, как она ругается с Эвис.

— Что ты делаешь? — кричала она. — Это извращение! Он же годится тебе в сыновья!

Эвис очень не любила ссоры и конфликты, что, кстати, было одной из причин, по которой она рассталась с мужем.

— Это моя жизнь, — сказала она. — Ином очень хорошо вдвоем.

— Зато мне это не нравится! — завопила Бетти. — И я не останусь в твоем доме, пока здесь живет этот придурок!

Бетти и я люто ненавидели друг друга на протяжении почти трех недель. В начале четвертой недели я устроил ей фантастический сеанс секса на мамашиной постели, однако после этого ситуация осложнилась еще больше.

Бетти была скверной девчонкой — из тех, к которым меня всегда тянуло. Она презирала мать и не могла поверить, что я сплю с ней. «Как ты можешь заниматься этим с моей старухой? — дразнила она меня. — Может быть, ты животное, а не человек?»

Мне очень не понравилось, что она держит меня не то за обезьяну, не то за растение, но я промолчал.

Однажды вечером она пришла ко мне и изложила свой план.

— Я знаю, где мать хранит свои драгоценности, — сказала она. — Давай возьмем их и дернет отсюда. В первое время можно остановиться у моего папаши и его любовницы в Лос‑Анджелесе, а там будет видно.

— Ты предлагаешь обокрасть ее? — тупо переспросил я.

— Нет, мы спросим у нее разрешения, — ядовито ответила Бетти. — Ты что, парень, совсем сбрендил?

Я колебался. Эвис была добра ко мне, но', в конце концов, я тоже доставил ей у довольствие. Кроме того, Бетти предлагала свободу и приключения. Она была молодой, привлекательной и совершенно неуправляемой. Мне же нечего было терять, зато приобретал я целый мир.

Короче, мы выгребли все камешки из маленького сейфа, который Эвис держала под кроватью, и отбыли в Калифорнию.

Наконец‑то я был на пути в Голливуд.