Глава 6. – Фанти, да что с тобой сегодня, милочка?

Джек

– Фанти, да что с тобой сегодня, милочка? Почему ты целый день такая взбудораженная?

Джек терпеливо вытащил из‑под хвоста лабрадорихи стопку заготовок для оригами и переложил ее на деревянный табурет, который использовал вместо рабочего стола и подставки для меча.

Здоровенная собака глухо тявкнула, постучала хвостом по земле и подбежала поближе. Джек вздохнул, взглянув на нее усталым любящим взглядом.

– Почему ты целый день сидишь возле меня, как привязанная? Все в порядке. Я просто украшения делаю.

– Я тоже заметил, что сегодня она проявляет к тебе какую‑то патологическую привязанность, – заметил Дэмьен, присаживаясь на траву рядом с Джеком.

Джек оторвался от изготовления очередного бумажного меча и погладил шелковистую голову Фанти.

– Как ты думаешь, может, она чувствует, что Старк еще не совсем поправился? Наверное, она уже знает, что он завтра не приедет!

– Может быть. Фанти поразительно умна, но мне кажется, что она больше тревожится о том, как бы ты не сверзился с этой лестницы, чем о состоянии Старка.

Джек беспечно махнул рукой на стоявшую неподалеку от них восьмифутовую стремянку.

– Ой, ну что вы! Вам с Фанти совершенно не о чем беспокоиться. Я сам проверил лестницу, она очень устойчивая. У нее есть даже особый стопор против незапланированного складывания, так что все под контролем!

– Даже не знаю. Все‑таки, она очень высокая, – пробормотал Дэмьен, с тревогой глядя на верхушку лестницы.

– Нет‑нет, ничего страшного! Кроме того, мне не нужно залезать на самый верх. У бедного деревца все веточки склонены к земле. Ты же знаешь, оно все скрючено с тех пор, как ОН выпрыгнул здесь из‑под земли, – добавил Джек, понизив голос до театрального шепота.

Дэмьен откашлялся и окинул огромный дуб, под которым они расположились, тем же встревоженным взглядом, каким только что смотрел на лестницу.

– Знаешь, милый, ты только не сердись, но мне не очень нравится, что ты выбрал именно это место для праздничного ритуала в честь Зои.

Джек решительно вытянул руку ладонью вперед, давая понять, что разговор окончен.

– Я уже знаю, что многим не нравится это место. Но я решил, что мои аргументы «за» убедительнее их аргументов «против».

– Милый мой, я прекрасно знаю, что ты действуешь из самых лучших побуждений, – воскликнул Дэмьен, беря его за руку. – Я только прошу тебя посмотреть правде в глаза и признать, что ты единственный, кто видит в этом месте нечто хорошее. Здесь убили профессора Нолан и Лорана Блейка. Здесь Калона вырвался из‑под земли, расколов ствол этого дерева. Честно тебе скажу, у меня нет никакого настроения что‑то здесь праздновать!

Джек накрыл его ладонь свободной рукой.

– Это «место силы», правильно?

– Правильно, – кивнул Дэмьен.

– А сила сама по себе не может быть ни злой, ни доброй. Она становится той или иной в зависимости от тех, кто ее использует, правильно?

Дэмьен ненадолго задумался над его словами, потом нехотя кивнул.

– Полагаю, что да. Ты снова прав.

– Так вот, я чувствую, что сила этого места – и расколотого дерева, и всей земли возле восточной стены – до сих пор использовалась неправильно! Нужно дать этому место возможность послужить Добру, Свету и Богинечке! И я хочу предоставить ему этот шанс. Мне кажется, это мой долг. Какой‑то внутренний голос подсказывает мне, что сейчас я должен быть здесь и готовиться к праздничному ритуалу, даже если Зои и Старк откладывают свое возвращение.

Дэмьен вздохнул.

– Ты же знаешь, что я никогда не переступлю через твои чувства.

– Значит, ты меня поддержишь? – просиял Джек. – Даже если все будут говорить, что твой парень спятил?

Дэмьен со счастливой улыбкой посмотрел на него.

– Никто не говорит, что ты спятил. Они говорят, что истовое стремление устроить прекраснейший ритуал негативно сказывается на трезвости твоих суждений.

– Неужели они так и говорят: «истовое стремление» и «трезвость суждений»? – захихикал Джек.

– Какой ты дотошный! – улыбнулся Дэмьен. – Допустим, я передал смысл их высказываний собственными словами.

– И какими словами! – восторженно воскликнул Джек. – Узнаю своего милого Буквоежку!

– А я узнаю своего милого Джека, вечного оптимиста! – Дэмьен наклонился к Джеку и нежно поцеловал его. – Поступай, как считаешь правильным. Я знаю, Зои оценит твои старания, когда вернется домой. – Он помолчал, глядя в глаза Джеку, потом грустно улыбнулся и добавил: – Но ты понимаешь, что она может вернуться очень нескоро? Я знаю, что сказал тебе Старк, и пока не разговаривал с Зои лично, но Афродита говорит, будто Зет сильно изменилась. Она остается на Скае не из‑за Старка, а потому, что хочет удалиться от мира.

– Я в это не верю, Дэмьен, – твердо заявил Джек.

– Мне тоже не хочется в это верить, но я привык считаться с фактами. Зет не вернулась вместе с Дарием и Афродитой, кроме того, она никому не говорит, когда вернется. И не забывай о Хите. Когда Зои вернется в Талсу, ей придется посмотреть в лицо правде – Хита здесь нет, и больше никогда не будет.

– Это ужасно, – прошептал Джек. Они понимающе переглянулись.

– Ужасно потерять того, кого так сильно любил. Я понимаю, что смерть Хита сильно изменила Зои, – глухо сказал Дэмьен.

– Конечно, но она все равно осталась нашей Зет! – воскликнул Джек. – И все тоже чувство подсказывает мне, что она вернется в Талсу гораздо раньше, чем ты думаешь.

– Надеюсь, что ты прав, – вздохнул Дэмьен.

– Приободрись, Дэмьен! Ты сам только что признал, как часто я бываю прав. Поверь мне и на этот раз – Зои очень скоро вернется домой, – улыбнулся Джек.

– Ладно, я готов тебе поверить, хотя бы потому, что обожаю твое умение во всем видеть светлую сторону!

Джек улыбнулся еще шире и быстро поцеловал Дэмьена.

– Спасибо!

– Но послушай, Джек. Даже если Зои вернется домой через неделю или через месяц, мне кажется, не стоит вешать на дерево все мечи прямо сейчас. Может, мы украсим это место тогда, когда будем знать точную дату ее возвращения? Вдруг завтра пойдет дождь?

– Глупыш, я и не собираюсь вешать все мечи сегодня! Я просто хочу прикрепить несколько штучек на пробу и посмотреть, хорошо ли они держат форму, не развернутся ли от ветра, и какая должна быть длина лески.

– Но тогда зачем тебе клеймор? – нахмурился Дэмьен. – На вид он очень острый, я боюсь, что ты порежешься. И потом, зачем ты прислонил его к скамейке острием вверх? Разве не безопаснее воткнуть его в землю?

Проследив за взглядом Дэмьена, Джек посмотрел на длинный меч, поставленный рукоятью вниз и острым концом вверх. Сталь зловеще сияла в свете газовых фонарей, освещавших школу ночью.

– Дракон дал мне подобные инструкции по обращению с мечом, и я, в основном, внимательно их выслушал, хотя это было нелегко – уж очень плохо он выглядел, наш Дракон! Знаешь, мне кажется, ему сейчас совсем туго, – сказал Джек, понизив голос, словно опасался, что Фанти подслушает их разговор.

Дэмьен вздохнул и переплел свои пальцы с пальцами Джека.

– Я тоже думаю, что ему очень плохо. – Так вот, он специально предупредил меня, что меч нельзя втыкать в землю, чтобы не затупить. Или еще почему‑то, я прослушал… Понимаешь, я все время думал о том, какие у него страшные черные тени под глазами, – с жалостью пролепетал Джек.

– Мне кажется, последнее время он совсем перестал спать, – грустно вздохнул Дэмьен.

– Я бы ни за что не стал беспокоить его из‑за этого меча, но мне очень хотелось иметь перед глазами настоящий образец, а не только картинку, – чуть ли не со слезами объяснил Джек.

– Я думаю, ты нисколько его не побеспокоил. Он должен пережить смерть Анастасии, и никто ему в этом не поможет, как это не печально. Мы ничего не можем для него сделать, Джек. Кроме того, ты замечательно все придумал! Твои оригами выглядят, как настоящие мечи!

Джек даже подпрыгнул от радости.

– Ой, правда? Правда‑правда? Ты, в самом деле, так думаешь?

Дэмьен обнял его и притянул к себе.

– Честное слово. Ты талантливый декоратор!

Джек прижался к нему.

– Спасибо. Ты лучший на свете, Дэмьен.

Дэмьен рассмеялся.

– Нетрудно быть хорошим рядом с тобой, Джек. Помочь тебе сворачивать мечи?

На этот раз настала очередь Джека смеяться.

– Нет. Ты даже подарки не слишком хорошо заворачиваешь. Думаю, оригами не входит в число твоих многочисленных талантов. Но я хочу попросить тебя помочь мне кое в чем другом. – Джек быстро покосился на Фанти, потом придвинулся ближе к Дэмьену и шепнул ему на ухо: – Ты не мог бы взять Фантичку прогуляться? Она не хочет от меня отходить и мнет мне всю бумагу.

– Конечно, с радостью! Я все равно собрался пробежаться немного. Знаешь, как говорится: толстому парню счастье не улыбнется. Фанти с радостью погоняется за мной. Я как следует ее вымотаю, чтобы у нее не осталось сил преследовать тебя.

– Как же мне нравится, что ты у меня спортсмен! Это так мило!

– Ты не будешь так говорить, когда увидишь меня потным и распаренным после пробежки, – усмехнулся Дэмьен, вставая и отыскивая собачий поводок в сухой, прихваченной морозом, траве.

– Иногда мне очень нравится, когда ты такой, – с улыбкой заявил Джек.

– Правда? Может быть, мне не принимать душ после пробежки? – лукаво уточнил Дэмьен.

– Мне кажется, это замечательная мысль, – ухмыльнулся Джек.

– А может быть, нам стоит принять душ вместе?

Джек улыбнулся от уха до уха.

– Я уверен, что это еще более замечательная мысль!

– Распутник, – прошептал Дэмьен, наклоняясь, чтобы поцеловать его.

– Заучка, – ответил Джек, целуя его в ответ.

Фанти с пыхтением втиснулась между ними и принялась лизать обоих в щеки.

– Ах ты, моя красавица! Да‑да, умница, мы тебя тоже любим, – воскликнул Джек, от души целуя ее мохнатую морду.

– Пойдем, Фанти, давай немножко потренируемся, чтобы оставаться стройными и красивыми, и чтобы голубчик Джек нас с тобой не разлюбил, – сказал Дэмьен, дергая за поводок.

Фанти с явной неохотой подошла к нему.

– Все хорошо, умничка! Дэмьен скоро приведет тебя обратно, – пообещал ей Джек.

– Конечно, Фанти, мы очень скоро снова вернемся к нашему Джеку.

– Эй! – крикнул им вслед Джек. – Я вас люблю!

Дэмьен обернулся, взял Фанти за переднюю лапу и помахал Джеку.

– Мы тоже тебя любим!

Они потрусили прочь, и Фанти возбужденно залаяла, когда Дэмьен сделал вид, будто гонится за ней.

Джек проводил их глазами.

– Они самые лучшие в мире, – тихо прошептал он.

Оставшись в тишине и покое, он неторопливо сложил последнюю грань пятого меча. По одному для каждого элемента, как он и задумал. Он развесит их все на ветках и проверит, как это будет выглядеть.

Отрезав кусок лески, и пропустив его через рукоятку пятого меча, Джек запрокинул голову, выбирая подходящие места для своих украшений. Ему не пришлось долго искать. Казалось, дерево само показало ему, что делать.

Толстый ствол дуба раскололся на две части, которые так сильно разошлись в обе стороны, что ветки склонились к самым корням. До того, как Калона вырвался из‑под земли, до нижних ветвей нельзя было добраться даже с двадцатифутовой лестницы, но теперь и восьмифутовой стремянки оказалось вполне достаточно.

– Прямо здесь! Вот тут будет самый первый.

Джек посмотрел со своего места возле столика на одну из главных ветвей старого дуба, свисавшую прямо над его головой, как протянутая рука. Он подтащил лестницу к табурету и схватил один из пяти бумажных мечей за леску, привязанную к его рукоятке.

– Ой, вот недотепа! Чуть не забыл. Нужно попрактиковаться! – пробормотал он себе под нос, бросаясь к портативной док‑станции для айпода, которую принес вместе с табуреткой.

Я изменилась вдруг,

Что‑то уже не так.

Я больше не хочу играть

По правилам чужим.

Песню начал сильный и чистый голос Рейчел. Джек замер, поставив одну ногу на ступеньку лестницы, дождался, когда вступит Курт, и запел вместе с ним, с точностью сплетая свой нежный тенорок с голосом исполнителя.

Слишком поздно отступаться,

Слишком поздно, чтобы спать.

Распевая вместе с Куртом, Джек полез вверх по лестнице, воображая, что взбирается по ступеням мюзик‑холла Радио‑сити, где «Glee cast» выступали прошлой весной.

Пришло время оторваться,

Нужно прыгнуть – и летать!

Добравшись до верхней ступеньки лестницы, Джек выдержал паузу и снова запел вместе с Куртом и Рейчел, пропуская рыболовную леску сквозь голые ветви обнаженного зимой дерева.

Он тихонько мычал следующие строчки вместе с Рейчел, дожидаясь очередного вступления Курта, когда его внимание привлекло какое‑то движение возле расколотого надвое основания дерева.

Джек тихо ахнул. Ему показалось, будто он видит прямо у себя под ногами призрачную фигуру очень красивой женщины. Фигура была темной и неясной, но по мере того, как Курт звонко распевал о любви, которую, как ему казалось, он потерял, фигура становилась все более крупной, зримой и отчетливой.

– Никс? – благоговейно прошептал Джек. И тут, словно кто‑то отдернул вуаль, и женщина стала полностью различимой. Она подняла голову и улыбнулась Джеку, и в этой улыбке было столько же очарования, сколько самого черного зла.

– Да, малыш Джеки. Можешь звать меня Никс.

– Неферет! Что вы здесь делаете? – вырвалось у Джека прежде, чем он успел обдумать свои слова.

– В данный момент я здесь из‑за тебя.

– М‑меня?

– Да, мой сладкий. Видишь ли, мне нужна твоя помощь. Я знаю, какой ты милый мальчик и как любишь помогать другим. Именно поэтому я и решила обратиться к тебе. Ты не мог бы кое‑что сделать для меня? Обещаю, что щедро вознагражу тебя.

– Щедро вознаградите? Что вы имеете в виду? – Ах, как обидно было Джеку за то, что голос подвел его в решающий момент, превратившись в жалкий писк!

– Услуга за услугу, мой хороший. Я слишком долго была вдали от моего Дома Ночи и моих бедных недолеток. Боюсь, я утратила связь с их мыслями и их чаяниями. Ты можешь мне помочь, направить, подсказать. И я щедро вознагражу тебя. Подумай о своих мечтах, Джеки. Подумай о том, чего бы ты хотел в своей долгой‑долгой жизни, которая ждет тебя после Превращения. Я могу осуществить все твои мечты, даже самые грандиозные.

Джек улыбнулся и раскинул руки в стороны.

– Но все мои мечты уже сбылись! Я здесь, в этом прекрасном месте, вместе со своими друзьями, которые стали мне настоящей семьей. Чего еще я могу желать?

Лицо Неферет помертвело. Голос ее стал холодным и безжалостным, как камень.

– Что ты можешь желать? Как насчет власти над этим прекрасным местом? Красота преходяща. Друзья и семья уходят. Только власть вечна и неизменна!

Джек ответил ей от всего сердца:

– Нет! Вечна только любовь!

Неферет саркастически расхохоталась.

– Не будь младенцем, Джек. То, что я могу дать тебе, гораздо больше любви!

Джек посмотрел на Неферет – впервые посмотрел на нее по‑настоящему. Она изменилось, и в глубине сердца он знал, почему. Бывшая жрица Никс выбрала зло. Она приняла его – полностью, всецело, безраздельно. Джек почувствовал это прежде, чем понял. В Неферет больше не осталось ни крупицы Света.

И тут Джек услышал в глубине себя голос, полный любви и сострадания, который дал ему силы сглотнуть ком в горле и прямо посмотреть в ледяные изумрудные глаза Неферет.

– Я не хочу показаться невежливым, Неферет, но мне не нужно ничего, что вы можете мне предложить. Я ничем не могу вам помочь. Мы с вами на разных сторонах.

Он кивнул и стал подниматься по лестнице.

– Стой, где стоишь!

Джек ничего не мог поделать – слова Неферет парализовали его тело. Ему показалось, будто невидимая ледяная клетка плотно сковала его тело и приморозила к месту.

– Непослушный мальчишка! Неужели ты думаешь, что можешь так просто отказать мне?

Прощай, поцелуй – Вопреки притяжению…

– Да, – ответил Джек, когда высокий голос Курта зазвенел над притихшей лужайкой. – Потому что я не с тобой, а на стороне Никс. Оставь меня, Неферет. Я ничем не могу тебе помочь.

– А вот в этом ты ошибаешься, неподкупная невинность! Только что ты доказал, что можешь помочь мне, да еще как! – Неферет вскинула руки и быстрым движением кистей всколыхнула воздух вокруг себя. – Вот он, как я и обещала!

Джек не видел, к кому обращается Неферет, но от ее слов у него мурашки побежали по всему телу.

Оцепенев на ступеньке лестницы, он беспомощно смотрел, как Неферет выходит из‑под тени дерева. Ему казалось, что она уплывает прочь от него, к дорожке, ведущей к главному корпусу Дома Ночи. С какой‑то отстраненной наблюдательностью Джек отметил, что движения Неферет больше походили на змеиные, чем на человеческие. На какой‑то миг ему почудилось, будто она в самом деле ушла, и что он спасен.

Но, дойдя до дорожки, Неферет обернулась к нему и с тихим смехом покачала головой:

– Ах, мой милый мальчик! Знай, что ты очень облегчил мою задачу, отказавшись от моего предложения!

Она быстро махнула рукой в сторону меча. Вытаращив глаза, Джек посмотрел вниз, и ему показалось, будто что‑то черное обвилось вокруг рукоятки клеймора. Затем меч медленно повернулся – раз, другой, третий – пока острие не оказалось направленным прямо на Джека.

– Вот ваша жертва! Вот тот, кого мне не удалось запятнать! Берите его в уплату моего долга Хозяину. Но дождитесь, пока часы пробьют ровно двенадцать. После этого он ваш. – Даже не взглянув на Джека, Неферет растворилась в темноте и скрылась в здании школы.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем школьные часы начали отбивать полночь. Джек заставил себя не думать о холодных, невидимых путах, сковавших его тело. Он был рад, что закольцевал «Притяженью вопреки» на повтор. Голоса Курта и Рейчел, поющих о преодолении страха, поддержали его в последние минуты жизни.

Когда раздался первый удар старинных башенных часов, Джек уже знал, что его ждет. Он знал, что ничего не сможет сделать, что его судьба решена. Поэтому, вместо бессмысленной борьбы, последних сожалений или бесполезных слез, он просто закрыл глаза, сделал глубокий вдох и с радостью вплел свой голос в дуэт Курта и Рейчел.

Я лучше пойду

Вопреки притяжению,

Прощай, поцелуй

Вопреки притяжению,

Наверное, рискну,

Вопреки притяжению

И тебе не вернуть меня вниз!

Когда нежный тенор Джека зазвенел в ветвях расколотого дуба, Неферет обернулась, ожидая, когда черная магия сбросит жертву с лестницы.

Тело Джека тяжело и страшно рухнуло с высоты на ждущий внизу клеймор, острое лезвие которого насквозь пронзило его шею, но прежде чем пришли боль, смерть и Тьма, душа Джека вырвалась на свободу.

Он открыл глаза и увидел, что стоит на прекрасном лугу у подножия дерева, как две капли воды похожего то, что расколол Калона, только этот дуб был целым и зеленым, а рядом с ним замерла женщина в сияющих серебряных одеждах. Она была так прекрасна, что Джек смотрел на нее, словно завороженный.

Он сразу ее узнал. Он всегда ее знал.

– Здравствуй, Никс, – тихо сказал он.

Богиня улыбнулась.

– Привет, Джек.

– Я умер, да?

Улыбка не исчезла с ее уст.

– Да, мое прекрасное, любящее, непорочное дитя.

Джек немного помолчал, а потом сказал:

– Кажется, быть мертвым не так уж плохо.

– Скоро ты узнаешь, что так оно и есть.

– Я буду скучать по Дэмьену.

– Ты будешь с ним. Некоторые души находят друг друга снова и снова. Ты будешь в их числе, обещаю.

– Я был хорошим в жизни?

– Прекрасным, сын мой!

С этими словами Никс, великая Богиня ночи, распахнула Джеку свои объятия, и ее прикосновение стерло из его души последние остатки смертной боли, печали и горечи, оставив в ней любовь – только любовь. И Джек познал настоящее счастье.