Языковое творчество. Деятельность Мартина Лютера, инициатора и идейного вождя Реформации, является ярчайшим примером неразрывного единства социальной активности и языкового

Деятельность Мартина Лютера, инициатора и идейного вождя Реформации, является ярчайшим примером неразрывного единства социальной активности и языкового творчества, убедительным подтверждением теснейшего переплетения политико-идеологического воздействия на массы с постоянными усилиями по совершенствованию используемых для этой цели языковых средств.

Вклад Лютера в формирование нормы немецкого национального языка получил признание уже у его современников, и представление о его значимости утверждалось на протяжении веков, как бы ни расходились мировоззренческие, политические, научные позиции интерпретаторов. Так, грамматика Йоганнеса Клауса, выдержавшая с 1578 по 1720 гг. одиннадцать изданий, в самом заголовке содержала прямую отсылку на произведение Лютера как на свой источник: "Grammatica Germanicae linguae... ex bibliis Lutheri Germanicis et aliis libris collecta.

Лютер опираясь на оригинальный (древнееврейский, греческий) текст перевел библию на немецкий язык. При этом, канонизированная католической церковью латинская версия ("Вульгата") подверглась критическому анализу и исправлению. Этот перевод занимет по общему мнению ключевое место в языковом творчестве Лютера. Обоснование и защита Лютером своего перевода библии представляют, несомненно, значительный интерес как один из главных этапов формирования переводческих воззрений и пока еще донаучных теоретических посылок, ложащихся в основу позднейшей практики перевода.[7]

Идея перевода Библии на народный язык сама по себе вовсе не была новой, особенно в Германии. Можно указать достаточно много немецких переводов Библии и до этого времени, но все они забыты, а перевод Лютера и сегодня остается единственным и не превзойденным, несмотря на все свои недостатки. Это объясняется совершенством языка, с неподражаемым мастерством передающего дух подлинника, что при тогдашнем состоянии немецкого языка, который у гуманистов был в полном пренебрежении, являлось более чем трудным делом.

Сравнительно легок был для Лютера Новый завет, который он кончил переводить в 1523 году; перевод же Ветхого завета был закончен только 10 лет спустя. В этом деле реформатор в значительной степени пользовался помощью и советами своих сотрудников и профессоров университета, которые, по словам одного биографа, “как некий синедрион, каждую неделю собирались на несколько часов пред ужином в монастыре доктора”. Из этого кружка Лютер писал однажды: “Мы теперь выбиваемся из сил, чтобы перевести пророков на наш родной язык. Милосердный Боже! Какой громадный и тяжкий труд заставить говорить по-немецки еврейских писателей, которые так противятся этому и не хотят подражать варварскому языку немцев!” Но этот громадный труд удался Лютеру почти в совершенстве, и даже те, которые относятся к нему враждебно как к реформатору, должны признать его заслуги в выработке литературного немецкого языка, благодаря которому в Германии после утраты ею политического и церковного единства сохранилось по крайней мере единство языка.

Но, помимо литературного значения, перевод Лютера имел громадное значение для самой религиозной реформации. Этим переводом впервые в руки народа было передано чистое учение Библии, без всяких комментариев от лица церкви. Теперь уже духовные не могли более составлять новые догматы, а мирянам не приходилось принимать их на веру. Библия, единственный источник религиозных верований, проникала благодаря Лютеру во все слои общества, делалась в каждом доме настольной книгой. Она послужила великим залогом нравственного совершенствования народа, и в этом отношении труд Лютера не остался без благих последствий и для католиков.[8]

В немецком переводе Библии Лютер видел прежде всего средство для приобщения нации к «евангелической правде». Но реальные последствия его усилий оказались куда более внушительными.

Для верующего простолюдина XVI века, будь то лютеранина, будь то католика, лютеровская Библия, если вспомнить крылатые слова Г. Гейне, стала «книгой, которая и называется Книгой» — универсальным письменным первотекстом. Прежде крестьянин или ремесленник читал разве что указы, объявления, афиши да летучие листки. Теперь он впервые читал, как читают «ученые» — пусть с трудом, пусть по слогам. Язык немецкой Библии воспринимался как «язык с большой бук-вы», отличающийся от разношерстной устной речи, которая меняется от места к месту, от сословия к сословию.

Под воздействием лютеровской Библии, писал философ И. Г. Гердер, «в Германии и прилегающих к ней странах впервые сложилась народная (populares) литературная публика». Лютер-переводчик открыл немецким крестьянам и ремесленникам ворота в мир книги — всякой книги, начиная с «изящной словесности» и кончая первыми (нелатинскими) техническими пособиями. Он пробудил в народе потребность чтения. Известный библиограф Пауль Питч подсчитал, что в 1530- 1540 годах в Виттенберге вышло 34 выпуска Библии, а в остальной Германии — 72 перепечатки этого издания; далее в 1541—1546 годах (до смерти Лютера) - еще 18 виттенбергских выпусков и 26 перепечаток. В целом же в 1534—1584 годах появилось не менее 100 тысяч экземпляров люте-ровского «полного Священного писания на немецком» - главным образом печати Ганса Люффта. В бюргерских семьях вечернее чтение Библии стало основной формой «благочестивого досуга».

Лютер не первым пытался перевести Библию на немецкий. Как показали новейшие исследования, к 1522 году (к моменту выхода «Сентябрьской Библии») существовало 14 верхненемецких, 4 нижненемецких и 4 нидерландских относительно полных изданий Священного писания на родном языке. Однако только текст Лютера получил всенародное признание и стал важным фактором в развитии национальной культуры.

Историк из ГДР Л. Штерн указал на две главные причины этого успеха.

1. Долютеровские переводы Библии были «калькой» с ее канонизированного латинского тек-ста (Вульгаты). Филологические исследования, прославившие немецких гуманистов XV-XVI столетий, обнаружили, что Вульгата часто не соответствует древнееврейскому и греческому первоначальному тексту. Кроме того, они открыли в этом тексте именно такие смыслы и акценты, которые соответствовали напряженным нравственно-религиозным исканиям предреформационной эпохи.

Лютер-переводчик стоял на плечах Рейхлина и Эразма. «Классическая филология гуманистов, - писал Л. Штерн, — была неустранимой идеологической предпосылкой для победы Реформации».

Доктору Мартинусу было чуждо всякое преклонение перед Вульгатой. Он больше не копировал ее создателя Иеронима - он оживотворял древний подлинник в немецком языке, как ренессансные художники оживотворяли искусство античных мастеров.

2. Феодальная раздробленность Германии находила выражение в существовании многих местных языков и наречий. Долютеровские переводы Библии не переступали через эту локальную ограниченность, хотя в XV- XVI веке благодаря развитию внутреннего рынка в Богемии, Верхней Германии и немецкой Швейцарии уже складывались письменные языки, понятные и за пределами отдельных земель.

Реформатор решительно опирается на объединительные речевые тенденции.

В силу ряда причин (по сей день до конца не раскрытых) тюрингенско-саксонский район, в котором вырос и действовал Мартин Лютер, оказался своего рода «общенемецким языковым перекрестком». Устная речь, развивавшаяся в землях, которые окружали Эрфурт, Лейпциг и Мейсен, оказывалась посредником между верхне- и нижненемецким языком.

Эту речь («устную верхнесаксонскую»), писал Л. Штерн, «мы уже находим в нескладной поэзии Ганса Розенплюта, Ганса Фольца и Ганса Сакса... Бесчисленные шванки, басни, карнавальные игры, листовки, проповеди, песни, воззвания, анекдоты, апокалипсические пророчества осели в пред-реформационные бурные годы в качестве своего рода всеобщей языковой субстанции, из которой черпал Лютер...».

Кроме того, именно в Саксонии сложился так называемый «канцелярский язык» (язык деловой и придворной переписки), который уже в XV веке получил признание во многих районах Германии.

В одной из «застольных речей» сам Лютер отмечал: «...я говорю на саксонском канцелярском, которым пользуются все князья и короли в Германии. Все имперские города, княжеские дворы переписываются на саксонском, то бишь на языке нашего князя; поэтому он и есть общий немецкий язык».

Переводя Библию, Лютер слил воедино «верхнесаксонский устный» и «саксонский канцелярский». Он поддержал и взаимно усилил две наиболее выразительные стихийные тенденций, работавшие на преодоление языковой раздробленности Германии. В протестантской апологетической литературе Лютер нередко именовался «создателем немецкого литературного языка». Это, конечно, преувеличение: единый литературный язык существует в Германии лишь с XVIII века и имеет многих творцов. Но несомненно, что в качестве переводчика Библии реформатор «существенно ускорил процесс разработки единого, для всей нации значимого письменного языка».

Объединение «верхнесаксонского устного» с «саксонским канцелярским» не было их простым суммированием. В лютеровском переводе они опознаются как компоненты языка новозданного. И как бы далеко ни заходило изучение объективной обусловленности словаря, синтаксиса и стиля «Немецкой Библии», все-таки нельзя не согласиться с известным замечанием Г. Гейне: «Каким образом Лютер дошел до языка, на который он перевел свою Библию, остается для меня по сей час непостижимым».

Формирование национального литературного языка - процесс долгий, общественно необходимый, осуществляемый многими деятелями культуры. И все-таки зачинатель процесса накладывает на него таинственную и неизгладимую индивидуальную печать. Вся позднейшая словесность Германии стоит под знаком лютеровского языкотворческого гения, который реализовался с помощью особых методов обращения со словом и благодаря развитию целого комплекса индивидуальных дарований.

Перевод Лютера поражал своей наглядностью. Не случайно его так часто сравнивали с гравюрами Дюрера и Кранаха. Даже между отдельными словами древнего и нового языка Лютер — всюду, где это возможно, — пытался отыскать наглядные соответствия. Рассказывают, что однажды он зашел во двор к мяснику, попросил разложить перед ним разделанного барана и сказать, как правильнее всего называть по-народному различные органы и части туши. Затем Лютер обратился к сопровождавшему его раввину, чтобы тот точно назвал ему все это на древнееврейском.

Переводя Библию, реформатор постоянно ориентировался на словарь и способ понимания немецкого простолюдина. Отсеивая неудачные выражения, он чаще всего говорил: «Простой немец так не изъясняется» или: «Этого не терпит обычный язык». Лютер как бы подслушивал речь поля, мастерских, рынка, а затем внедрял ее в письменный язык. Он гордился, что умеет «смотреть в уста простому человеку».

Умение это объясняется не просто тем, что Лютер с детства был близок к народному быту. Оно культивировалось с помощью специальных занятий.[9]

Музыка

Годы работы над переводом Библии были временем, когда Лютер заявил о себе как талантливый немецкий поэт и композитор.

В 1523 году он создает около двадцати духовных песен, в 1527-1529-м - ряд хоралов, в 1535-1546 годах выпускает песни и стихи духовного и мирского содержания (в том числе для детей).

Песенное творчество Лютера было теснейшим образом связано с его реформаторской программой.

Средневеково-католическая месса отводила мирянину роль молитвенно настроенного слушателя. В церкви пели «профессионалы» (монахи, студенты, ученики латинских школ); их хору отвечал (антифонировал) пастор. Лютеровская идея всеобщего священства логически вела к тому, чтобы каждый мирянин в составе общины «сам славил бога». Это заставило вспомнить о так называемом «амброзианском пении» рифмованных гимнов, практиковавшемся за 200 лет до учреждения жертвенной мессы Григорием VII.

Лютер возродил в богослужении старейшую форму церковной музыки - хорал, благодаря чему каждый мирянин в самом культе обретал свой голос. Месса преобразовывалась в литургию - молитвенное пение общины, сопровождаемое органом.

Работа над протестантской духовной песней оказала глубокое воздействие на переводческие занятия Лютера. Она помогла ему отыскать торжественную музыку немецкой речи, созвучную торжественности древнего библейского текста. Она позволила сделать весь перевод (особенно же перевод псалмов) лиричным и певучим. Она способствовала тому, чтобы текст Писания стал народным не только по словарю, но также по интонации и ритму.[10]

В 1527 году, во время эпидемии чумы, Лютер сочинил и положил на музыку свободное толкование Псалма 46 «Ein feste Burg ist unser Gott», которое стало боевым раннепротестантским гимном. Католики говорили, что эта песня «погубила (то есть отвратила от отеческой веры.- Э. С.) больше людей, чем все лютеровские писания и проповеди». Г.Гейне назвал ее «Марсельезой Реформации» (характеристика, которую позже повторит Ф. Энгельс).[11]

Заключение

Культурные последствия Реформации на первый взгляд кажутся плачевными. Начатая во имя индивидуалистического принципа свободы совести, она вроде бы только заменила один авторитет в делах веры другим, установила известные обязательные для всех формы и благодаря своему отрицательному отношению к разуму скоро уклонилась от свободного исследования, отвернулась от науки, затерявшись в лабиринте сухих теологических прений. Но при более внимательном взгляде реформация все-таки окажется движением в высшей степени прогрессивным. Величайшая задача того времени заключалась в освобождении людей от нравственного и умственного гнета католической церкви, мешавшего улучшению жизни во всех ее проявлениях. От этого гнета нужно было освободиться прежде всего ради дальнейшего движения жизни, и этому великому делу освобождения совести и мысли служила Реформация и в значительной степени осуществила его. Правда, демократические и коммунистические теории, возникшие на почве свободного толкования Библии, заставили Лютера, а за ним и других реформаторов, отступить на практике от провозглашенного им принципа свободы исследования и объявить войну разуму, как противнику веры. Но как ни ратовали они против разума, принцип свободы мысли является все-таки несомненным достижением протестантизма. Несмотря на преследования, брань и унижения, люди все-таки свободнее дышали в умственной атмосфере, созданной Реформацией, чем под властью церкви. “Задачей Реформаторов, – говорит известный английский писатель Бэрд, – было открыть шлюзы; с этих пор поток, несмотря на их благонамеренные усилия остановить и ограничить его, с силой и шумом понесся дальше, где разрушая пограничные столбы, где оплодотворяя новую ниву, но везде принося с собой жизнь и освежение”.

Мартин Лютер постоянно делал больше того, что затевал и желал. Он намеревался преодолеть кризис «вселенской церкви», а на деле способствовал отпадению от нее целых земель и стран. Он подымал мирские сословия на борьбу с папским церковным феодализмом, а на деле дал долгосрочные стимулы народному протесту против светских феодальных верхов. Он думал об упрочении протестантской церковной культуры, но немало споспешествовал развитию культуры мирской. Новые направления в литературе, поэзии, живописи, филологии, правоведении были обязаны ему ничуть не меньше, чем гуманистам, которые сознательно пеклись о «расцвете наук и искусств».

На памяти Мартина Лютера остается упрек в потворстве его высокопоставленным друзьям – князьям. Но эта слабость отчасти искупается его духовными и нравственными качествами. Не менее важны услуги, оказанные Лютером немецкой литературе. С ним начинается новый период в истории немецкого языка; слог его проповедей, брошюр, трактатов полон энергии, силы и выразительности, и потомки ценят Мартина Лютера не только, как церковного реформатора, но и как одного из популярнейших писателей Германии.

Широкий отклик нашел почин Лютера-переводчика. Так, Роберт Оливетан в 1530 году перевел Библию на французский, Томас Кранмер в 1538 году - на английский, Иоганн Сильвестр в 1541 году - на венгерский, Микаэл Агрикола в 1548 году - на финский. У датчан, шведов, финнов, эстонцев, латышей и литовцев, у кашубов, сербов, словенцев и словаков с реформацией связано начало собственного книгопечатания.

Воздействие лютеровской реформации сказалось и за пределами протестантского движения: в Италии она стимулировала таких оригинальных мыслителей, как Джиарджино Биандрама, Маттео Грибальди и Фаусто Социни, в Испании - Мигеля Сервета, во Франции - выдающихся представителей янсенизма.

Список литературы и источников:

Источники:

1. Лютер М. Избранные произведения. - СПб., 1994.

2. Лютер М. Проповедь о том, что детей нужно направлять в школы

3. Лютер М. К советникам всех городов земли немецкой

Литература:

1. Соловьев Э. Время и дело Мартина Лютера

2. Соловьев Э. Непобежденный еретик. Мартин Лютер и его время. М., 1984.

3. Порозовская Б.Д. Мартин Лютер. Его жизнь и реформаторская деятельность

4. Цвиллинг М.Я. Мартин Лютер и его значение для переводоведения

5. Полякова М.А. Разработка Мартином Лютером педагогической программы реформационного движения в Германии. М., 2010.

6. Курило О.В. Мартин Лютер – реформатор, проповедник и педагог. М., 1996.

7. Соловьёв Э.Ю. Время толкует нас. Очерки по истории философии и культуры. - М., 1991 г.

[1] Порозовская Б.Д. Мартин Лютер. Его жизнь и реформаторская деятельность. Стр. 47-48

[2] Порозовская Б.Д. Мартин Лютер. Его жизнь и реформаторская деятельность. Стр. 48

[3] Полякова М.А. Разработка Мартином Лютером педагогической программы реформационного движения в Германии. М., 2010. Стр. 79-80

[4] Курило О.В. Мартин Лютер – реформатор, проповедник и педагог. М., 1996.

[5] Курило О.В. Мартин Лютер – реформатор, проповедник и педагог. М., 1996.

[6] Соловьев Э. Время и дело Мартина Лютера

[7] Цвиллинг М.Я. Мартин Лютер и его значение для переводоведения. Стр.1

[8] Порозовская Б.Д. Мартин Лютер. Его жизнь и реформаторская деятельность. Стр. 35

[9] Соловьев Э. Непобежденный еретик. Мартин Лютер и его время. М., 1984.

[10] Соловьев Э. Непобежденный еретик. Мартин Лютер и его время. М., 1984.

[11] Соловьев Э. Время и дело Мартина Лютера