Методический аспект качественного исследования

В следующем разделе мы рассмотрим наиболее распространенный метод качественного исследования, речь идет о нарративном анализе биографических текстов.

Немного о социологическом аспекте биографического исследования. Самопрезентация и самоописание индивидов приняли в современных обществах форму биографии. Благодаря биографической самопрезентации мы не только находим доступ к процессу интернализации социального мира в процессе социализации, но и к правилам упорядочения биографического опыта, выкристаллизовыванию его образцов с целью актуальной и будущей ориентации в социальном мире. Понять и изобразить себя в собственном развитии и изменении, описать эти процессы с учетом наблюдающих и оценивающих партнеров по интеракции - все это совмещено в концепции Биографического как диалектике индивидуального участия и институционального влияния. Для ориентации в современном социальном мире уже недостаточно факта принадлежности к определенному классу, обладания социально-профессиональным статусом (в силу размытости их понятийных границ). Биография интегрирует различные жизненные практики в единое целое и вследствие этого принадлежит к центральным средствам ориентации и интеракции во множестве социальных ситуаций.

Через разные формы биографий современные общества решают важные проблемы социальной интеграции, которые растут по мере увеличения социальной дифференциации. Как следствие осуществляемого социального контроля, индивиды и социальные институты попадают под мощный пресс воспроизводства биографических структур. Собственно социальное биографическое исследование и направлено на то, чтобы изучить и реконструировать биографические ориентации и формы упорядочения биографий в коммуникации и институциональной сфере. Биографизирование как работа по построению жизненного пути возможна в первую очередь благодаря повседневной коммуникации, в разговорах \интеракциях друг с другом, поэтому биографические образцы являются не индивидуальным, а социальным достижением. Это стимулировало привлечение интерпретативных методов анализа текстов в социальную исследовательскую практику.

Биографическо-нарративное интервью.

В его задачи входит стимулирование респондентов на рассказы о своем жизненном опыте и предоставление им свободы в выборе тем и сюжетов рассказывания.

Коммуникация в процессе нарративного интервью сходна с коммуникацией в повседневности: с одной стороны, обеспечивается понимание, с другой, поддерживается и развивается структура разговора. Требование рассказывать о собственных опытах апеллирует к определенному типу действий, рассказыванию, которое знакомо каждому социализированному члену общества. Т.о. нарративное интервью обращается к действиям, компетентность которых ограничена повседневностью, чтобы сделать их целью социально-психологического анализа. При этом рассказ - как разновидность ретроспективного пересмотра опыта - выходит на первое место. Методическую проблему здесь представляет заказ интервьюера \ исследователя(цы) респонденту/ке рассказывать о своей жизни под углом определенной тематической перспективы, что ставит особенно высокие требования к “ретроспективной компетенции”. Последняя понимается как способность к образованию смысловых связей и их мысленное взвешивание, к изображению мотивов и намерений, их оценке и оправданию (F. Schuetze,1977. 18).Тем не менее из этого не вытекает, что рассказчики/цы могли бы предлагать любые версии своих жизненных историй. Хотя рассказы о жизни создаются в процессе интеракции между рассказчиком/цей и слушателем/цей, все же селекция рассказанных жизненных историй не происходит произвольно и в малой степени зависит от ситуации. В большей степени имеет место селекция рассказов на основе актуального общебиографического конструкта: “Собственная жизненная история создается с ретроспективной оглядкой на общую структуру, зависящую от определенного образа “настоящего”“(W. Fischer 1978, 322.).При этом как правило высвечиваются возможные, но нереализованные в прошлом альтернативы поступков, а одновременно происходившие события выстраиваются в последовательность рассказа.

Необходимость селекции вызывает вопрос: что рассказчики считают ценным для рассказывания или каким должен быть качественный рассказ. По мнению U.Quasthof (1980, 112), необходимое условие рассказывания - в необычности происходившего. Но что это означает в плоскости жизненной истории, о которой идет речь в биографическом интервью? Это означает прежде всего то, что повседневная рутина в рассказ не попадает (G.Rosenthal, 1987, 136). В большей степени рассказывают - с помощью таких типичных для рассказов средств сценично-драматического изображения как прямая речь, оценочные и экспрессивные языковые формы - кульминационные или поворотные моменты в цепи событий, благодаря которым изменилась прежняя система значений и толкований. События, которые лежат между этими кульминационными ситуациями, опускаются.

Биографическо-нарративное интервью содержит в основном две фазы: основной автобиографический рассказ и фазу нарративных расспросов, уточняющих обстоятельства как внутри, так и вне рассказа.

Основной автобиографический рассказ.

В начале интервью потенциальные рассказчики мотивируются к рассказыванию приглашающими, вводными предложениями или вопросами. Вводное предложение или вопрос тематически ограничивает рассказчика/цу, но, с другой стороны, не должен препятствовать свободе его/ее наррации. Тема, заявленная в вводном предложении, должна оказывать стимулирующее или генерирующее рассказ воздействие, т.е. затрагивать важные аспекты жизнеописания, “рассказывать о том ценном, для чего не жаль прикладывать усилия” (F.Schuetze, 1977, 17). Формулирование вводных предложений должно носить непроблематичный характер, чтобы не вызывать чувства стыда или смущения, тормозящих процесс рассказывания.

По мере развертывания биографического рассказа партнеры по интеракции прилагают усилия по поддержанию и развитию реципрокной (взаимодополняющей) интеракции. Так, например, рассказчики\цы сворачивают рассказ, содержательно его обедняют, если интерес и потребности слушателей понижаются, и, напротив, наррация обогащается, если слушатель\ца демонстрирует свой интерес и способность к эмпатии. Это осуществляется в первую очередь паралингвистическими средствами (мимикой, жестами, междометиями, симметричным расположением тела и т.д.). Рекомендуется сидеть во время интервью не фронтально, а несколько под углом, что дает респонденту\ке выбор смотреть не только на партнера\шу по разговору.

Фаза нарративных распросов.

Во время основного рассказа интервьюер внимательно слушает. Как только рассказчик\ца сигнализирует об окончании основного автобиографического рассказа (например:”Ну, вот, пожалуй, это и все..”), начинается вторая фаза нарративного интервью, во время которой заполняются информационные лакуны, делаются уточнения, еще раз проговариваются неясные для слушателя моменты. Это фокусирование на отдельных темах через уточняющие вопросы должно направить рассказчика\цу в новое русло рассказа и спровоцировать дальнейшее рассказывание. Этой цели не достигают прямые вопросы о личном мнении или установках (например, вопрос “Почему?”), поскольку провоцируют аргументацию и легитимации (оправдания). Расспрашивания должны следовать приблизительно такой форме:”Вы говорили о первой встрече со своим мужем. Не могли бы вы еще раз вспомнить ту ситуацию и рассказать немного подробнее?”.

В биографическом интервью предлагается ориентировать уточняющие вопросы на хронологию предыдущего рассказа. При таком подходе существует шанс того, что опрошенный\ая получит еще раз мотивацию к более углубленному рассказыванию об определенных периодах жизни. Часто в этой ситуации получают дополнительное освещение события, о которых в начале рассказа было лишь заявлено. Разумеется, не все исключения и неясности основного рассказа могут быть прояснены; выбор уточняющих вопросов диктуется темой исследования.

Основные типы нарративных вопросов:

1. Обращение к определенному периоду в жизни. ”Не могли бы вы подробнее рассказать о том времени, что вы провели в доме ваших приемных родителей?”

2. Обращение к теме, упомянутой в рассказе. “Вы говорили, что вам пришлось сменить школу. Расскажите, пожалуйста, что этому предшествовало, как это произошло, и какие воспоминания у вас связаны с новой школой?”

3. Обращение к упомянутой ситуации. “Вы коснулись тяжелой ситуации, в которой вы оказались после развода родителей, расскажите, пожалуйста, подробнее, как это было?”

4. Обращение к упомянутому в рассказе аргументу с целью уточнения. “Вы можете припомнить конкретный случай, когда ваша мать манипулировала вашими чувствами?”

5. Вступление к сценическому воспоминанию. “Давайте еще раз вернемся к ситуации, когда вы так испугались. О чем вы еще можете вспомнить? -(“Только шум дождя, раскаты грома и предчувствие, что..”) -Вы снова слышите шум дождя (пауза 3 секунды), вы слышите раскаты грома (пауза 3 секунды), что еще вы слышите \что еще было \что еще вы чувствовали?”

Проведение интервью.

Подготовка к интервью требует тщательности и тренировки в ролевых играх (ситуация ”интервюер -интервьюируемый\ая”). Это делается с целью овладения как техникой ведения разговора, так и тематического содержания, а также умения эмпатически поддерживать рассказчика/цу, если воспоминания приобретают эмоционально тяжелый характер. Поскольку в процессе интервью затрагивается частная жизнь, это востребует определенную этику поведения интервьюера: уважение к личности рассказчика/цы, доверившего/ей часть своей жизни, его/ее право на пределы обсуждаемого и степень интимности, предварительная договоренность по поводу дальнейшей научной и публичной судьбы полученной информации.

Для завязывания доверительного контакта и психологического настроя рассказчика/цы помогает следующая процедура. Респоденту/ке предлагают нарисовать свое генеалогическое дерево, упоминая имена, годы жизни и места рождения \жизни, миграции своих родственников, следуя логике восхождения о себя лично к тем, кто старше. Подобная визуализация системы родства стимулирует воспоминания, настраивает на ретроспективу, облегчает момент первого контакта. Интервьюер в свою очередь получает бесценный материал для дальнейшего анализа, поскольку собственно история жизни возможно будет содержать историю коммуникации с одними и исключение других.

После первого знакомства интервьюируемому \ мой предлагают - концентрируясь на ранних воспоминаниях - рассказать свою жизнь. Здесь роль интервьюера ограничивается краткими вопросами, стимулирующими к наррации, рассказыванию, и сводится к фигуре заинтересованного благожелательного слушателя\цы. Вводное предложение могло бы звучать приблизительно так: “Мы интересуемся тем, какой личный опыт вы приобрели за свою жизнь, и какое влияние оказали пережитые события на вашу жизнь. При этом речь не идет о больших исторических событиях, а о глубоко личном их переживании. Т.о. мы просим вас рассказать о пережитом вами, как это начиналось, происходило и заканчивалось. Вначале мы не будем задавать никаких вопросов и не будем вас прерывать. Во время вашего рассказа мы будем только помечать некоторые моменты, к которым мы затем еще раз вернемся”.

Эта формулировка не дает никакого “объективного” исходного пункта (например, год рождения), с которого мог бы начаться рассказ. Напротив, рассказчику\це предоставляется право решить самому/ой, с какой даты начать основной биографический рассказ. Таким образом мы хотим обнаружить, с какой временной точкой у интервьюируемого/ой - из перспективы настоящего или прошлого - ассоциируется начало истории жизни. Так, начало детства может рассказываться с первых ощущений, а может, с передачи семейных легенд или желания родителей обзавестись ребенком и т.д.

Помощь рассказчику/це может выражаться в поддерживающей “симметричной” мимике, языке тела, кивании, междометиях и кратких поощрительных выражениях типа “как интересно”, “понимаю”, “да, конечно”, “м-да” и т.д., за исключением суждений, нарушающих нейтральный баланс разговора. Появление пауз в разговоре и реакция на них интервьюера требуют творческого подхода, когда необходимо умение распознавать паузу -предвестник тяжелой неуверенности, мучительного подбора слова или исчерпанности сюжета. Призыв “держать паузу” здесь более чем адекватен, он стимулирует респондента\ку на припоминание или самостоятельный выбор следующего сюжета. Вообще наличие пауз, обрывов речи, манипуляции голосом, интонацией представляют собой индивидуальный ритм рассказа, прислушивание к которому и овладение которым важно для интервьюера. Обнаружение таких личностных особенностей в начале разговора - сигнал для интервьюера и повод для отметки в блокноте.

По завершении интервью предоставьте рассказчику/це возможность также задать интересующие его/ее вопросы, ведь иногда возникает ситуация эмоционально-психологического неравенства (один человек “открыл душу”, а другой только слушал). Поэтому интервьюер должен быть теоретически готов и к вопросу относительно его личности или схожих проблем. Нередко случается яркий рецидив памяти уже после выключения диктофона и, чтобы не упустить ценную информацию, приходиться делать спешные пометки. В любом случае гуманная задача интервьюера состоит в том, чтобы расстаться с респондентом/кой на позитивной ноте, с ощущением для него/ее не зря потраченного времени и выраженной ему\ей благодарностью за сотрудничество.

Частично во время, а также после интервью пишутся заметки о впечатлении, которое произвело интервью на интервьюера, где помечаются течение разговора, окружение, эмоции, невербальное поведение рассказчика. Например, если респондент/ка предваряет кашлем паузы с непроясненными тяжелыми воспоминаниями, возобновление кашля во время, казалось бы, нейтральной темы должно привлечь впоследствии внимание интервьюера. Т.о. заметки делается интервьюером с целью осознания собственных наблюдений, впечатлений и эмоций, которые могут повлиять на интерпретацию.

Оценка. Герменевтическая реконструкция рассказанных историй жизни.

Все интервью (если речь о коллекции случаев) вместе с заметками и биографическими данными подлежат общему анализу. Этот первый анализ ведет к предварительной типизации рассказчиков (например, по наличию разводов). Следуя концепции теоретической выборки по Glaser&Strauss, основываясь на этой предварительной оценке, должны быть отобраны интервью для более тщательного анализа (т.н. анализ случая). Поскольку при герменевтическом (толкующем, интерпретативном) методе не может быть реализована претензия на репрезентативность, поэтому здесь не ставится цель измерить частоту типа в определенных популяциях. Напротив, реконструкции подлежат возможности внутри общества, среды или института “отвечать” на социально происходящее. Причем наибольший интерес, в противовес критериям репрезентативности,- редко встречающимся случаям. Теоретически они могут быть интереснее “нормальных”, часто встречающихся, поскольку показывают границы нормы изучаемого феномена. Кроме того, они могут сигнализировать наступление социальных изменений.

Отбор при теоретической выборке таким образом ориентируется на теоретически интересный случай с целью выделить при контрастном сравнении различные типы. Контрастное сравнение отдельных анализов случаев представляет собой следующий шаг анализа после проведения анализа случая, хотя есть здесь определенные параллели. Чтобы определить, что является случаем, нужно одновременно знать, что им не является (например, при исследовательской установке на теоретический отбор случаев со “счастливым - несчастливым детством” конвенциональный шаг выборки - исключение полного или частичного сиротства).

Сколько интервью нужно оценить? Это вопрос имеет непроговоренную подоплеку, что только то, что часто появляется, считается всеобщим. Теоретическое обобщение как цель исследования принципиально достижима и при анализе отдельного случая собственно по завершении анализа, когда уже нельзя реконструировать больше ни одного нового типа и наступает теоретическое “насыщение”, т.е. больше не обнаруживаемы новые феномены. Но приблизиться к рубежу теоретического насыщения можно лишь идеально-типически. Кроме того, ограничивают исследователя практические соображения типа временные, ресурсные и прочие затраты.

Транскрипция.

В первую очередь благодаря транскрибированию мы получаем другой более удобный носитель информации - текст. Во время этой процедуры происходит вторичное проживание состоявшегося разговора, осмысление и оценка поведения обоих сторон, пауз, атмосферы в целом. Выступая на стадии транскрибирования уже в качестве исследователя/цы, интервьюер имеет наконец возможность отследить нарративные потоки, следование респондента определенной логике и \или ее прерывы, смены стиля, видов текста, увидеть собственные ошибки, например, блокирование повествовательной готовности неуместным вопросом и т.д.

Отобранные для дальнейшей оценки интервью транскрибируются буквально в соответствии со слышимым оригиналом без оглядки на правила письменного языка и без исключений, т.е. текст должен быть аутентичным. С этой целью сохраняются особенности повседневной речи, междометия, обрывы фраз, субкультурная специфика. Кроме этого, переводя слышимое в текст, необходимо проставить пунктуацию в соответствии с интонацией и ритмом речи респондента/ки. Транскрипция целого интервью т.о. требует временных затрат, поскольку до анализа невозможно решить, что важно для интерпретации случая, а что- нет. Если мы возьмем на вооружение основной герменевтический принцип: значения отдельных документов нужно реконструировать из смысловой взаимосвязи целого текста, а не “нахлобучивать” привлеченные извне категории на сегменты текста, то очевидно, что лишь полный анализ текста позволяет судить о принадлежности секвенций определенным темам. Что это за темы и какие секвенции им соответствуют, интерпретатор-герменевт может узнать только после анализа. Например, предварительно сложно решить, относится ли описание митинга с осуждением врагов народа к детским переживаниям или содержит итоги последующей переоценки политический взглядов.

Одно из требований транскрипции - фиксация пауз, обрывов речи, междометий, всех паралингвистических реакций, что имеет под собой теоретическое обоснование, согласно которому мы бессознательно используем эти феномены в нашей повседневной коммуникации в качестве существенного интерпретативного подспорья. Например, наличие длинной паузы заставляет нас обратить особое внимание на высказывание, которое ее обрамляет, и безусловно участвует в реконструкции значения.

Для дальнейшей работы транскрибированный текст подлежит секвенцированию или фрагментации. Она преследует чисто формальные цели, разобраться, как членится текст по следующим критериям: тематически (появление и смена сюжетов), смена говорящих (включение в разговор интервьюера), смена видов \рода текста (рассказ, описание, аргументация).

На основании упомянутых критериев выкристаллизовывается более дробная структура текста, состоящего из множества последовательных секвенций - нарративных фрагментов. Их статус в последующем интерпретационном процессе во многом зависит от того, к какому виду \роду текста они принадлежат.

Виды текстов (рассказ, описание, аргументация).

0. Рассказы содержат отдельные цепочки прошлых событий (реальных или воображаемых), которые связаны или временем или причиной-следствием. К подвидам рассказов относятся:

1. сообщение как изложение событий с малой проработкой ситуаций и выделением однолинейной цепочки событий (“телеграфный стиль”);

2. истории отражают незаурядные события в рамках рассказа и отмечены значительной проработанностью деталей; истории локализованы во времени, пространстве и связаны с конкретным человеком;

3. эпические рассказы ограничиваются описанием главного события, вокруг которого как на стержень нанизываются остальные события со множеством описательных расширений, уплотняющих время;

4. драматические рассказы соединяют в общую линию несколько событийных цепочек;

5. рассказ - доказательство служит цели укрепления аргументации, убеждения собеседника;

6. оценка, особенно вводная, служит оправданию самого факта рассказа; более ясно раскрывает смысл событий и оправдание описываемых событий.

7. Описания отличаются от рассказов тем, что представляют собой статичные структуры, имеющие характер моментального снимка. Уплотнение описание связано с насыщением картины событий деталями, но при этом отсутствует процессуальный ход событий.

8. Аргументации представляют собой элементы текста, отсылающие к общим представлениям, стереотипам, теориям, авторитетным и экспертным мнениям и т.д.

Если респондент/ка уклоняется от рассказывания и “уходит” в описания, сообщения, перечисления событий, аргументацию, - это свидетельство его/ее закрытости, нарративной блокады. В последствии, после основной части интервью такие моменты проясняются с помощью нарративных расспросов, и анализируется сам факт возникновения блокады в определенном тематическом контексте.

Оценка историй жизни.

В герменевтической реконструкции текстов основополагающее значение имеют два принципа: принцип реконструктивного анализа и принцип селективности (практику их применения см. Rosenthal G. 1990). Реконструктивный анализ избегает встречи текста с уже установленными системами классификаций и переменных. Вместо этого, методом абдукции (термин Чарльза Пирса) эмпирический материал постепенно насыщается гипотезами, которые проверяются на последовательно подлежащих анализу частях текста, какие-то гипотезы не выдерживают проверки эмпирикой, какие-то верифицируются, затем строятся выводы и следствия. Цель подобного анализа, отличного по логике от дедукции (от теории - к гипотезам - к эмпирическому тесту) и индукции (от гипотез к их проверке на эмпирике и к построению теории), - в поиске структуры общего типа на основе реконструкции конкретно данного социального феномена (подход U. Oevermann, 1979).

С принципом селективности связан процессуальный характер социального действия, т.е. каждое действие представляет собой выбор между некоторыми альтернативами, которые возможны в соответствующей ситуации действия. Цепочки действий, которые манифестируются в текстах как протоколы действий, являются тем самым процессами селекций, из которых, независимо от воли и взглядов субъекта, результируют определенные примыкающие или соединяющие действия, а какие-то определенные действия-следствия исключаются вследствие совершенного выбора.

Понимание этого требует такого аналитического подхода, при котором задаются вопросом, какой горизонт возможностей открывается в определенной секвенции, какая предпринимается селекция, что остается “за бортом” и какие последствия для будущего это имеет. Из этих размышлений результирует секвенциональный анализ: “Интерпретировать - это значит реконструировать значение текста по линии события”(H. Soeffner, 1982, 13). В смысле абдуктивного вывода секвенциональный анализ означает 1) генерирование возможных гипотез по поводу эмпирических данных, 2) формулирование следствий из гипотез о возможном дальнейшем развитии (гипотезы-следствия) и 3) контрастирование или сравнение с фактически произошедшим событием (эмпирический тест).

В случае биографического анализа рассказанных историй жизни секвенциональный анализ мыслится в двух аспектах: генетический анализ, т.е. анализ процессов воспроизводства и трансформации в биографии, и текстуальный анализ, т.е. анализ биографии как конструкта в плоскости рассказа.

В рамках генетического анализа речь идет о реконструкции наслоений опыта и пережитого в истории жизни в порядке хронологического времени. Для этого в духе секвенционального анализа исследуются отдельные биографические данные во временной последовательности событий в жизненном пути. При этом реконструируется не только контекст события, участником/цей которого является субъект, но и действия-проблемы, которые из этого вытекают, а также альтернативы, которые имеет субъект в этой ситуации. После этого задаются вопросом, какова исходная проблема и какие возможности для принятия решения о действиях были у субъекта в той ситуации, что было можно и что должно, словами У. Овермана, тогда сделать “разумнее” в смысле существующих правил игры (Oevermann U. 1980, 23). Отдельный факт биографии рассматривается независимо от знания того, что имеется в жизненной истории, а также независимо от того, какой дальнейший путь был выбран рассказчиком. По поводу этого факта выдвигаются всевозможные прогнозы. Важно при этом прогнозировать не только возможное воспроизводство структуры данного случая, но и условия (сочетанные события), при которых возможны трансформации, изменения. Тем самым предупреждается опасность преждевременной детерминации субъекта. После анализа первого факта анализируется следующий, который появляется в рассказе, и все они пока вне оценок и комментариев самого субъекта. Затем вновь задаются вопросом, какие последствия могут проистекать из “новых” биографических данных. По поводу каждого биографического факта можно развить множество структурных гипотез, но секвенциональный анализ шаг за шагом отбрасывает многие гипотезы, так что в конце анализа сохраняются лишь определенные структурные гипотезы в качестве наиболее вероятных.

Секвенциональный текстуальный анализ. В его задачи входит реконструкция биографической целостности рассказа о жизни, предпринятых рассказчиком/цей попыток связать события тематически и темпорально в единое целое. В основе этого этапа анализа лежит предпосылка, что рассказанная история жизни состоит не из случайной цепи пережитых событий, а в отборе рассказываемых историй, принцип или смысл которого отвечает толкованиям рассказчика/цы. Рассказанная история жизни представляет собой селекцию взаимосоотносимых тем, которые образуют между собой плотную сеть отсылок или указаний друг на друга. Отдельные темы здесь - элементы одного тематического поля. Основная цель заключается в том, чтобы понять, как рассказчик/ца изображает свою жизнь, какие механизмы управляют отбором и связями отдельных тем. Интерпретация секвенцирования аналогична секвенциональному анализу объективных данных биографии: в соответствии с построением текста анализируют секвенцию за секвенцией. При этом абстрагируются от знания последующих частей текста и формулируют различные значения текстуального отрывка, исходя только из предшествующего и наличного знания. Интерпретации подлежат род и функция изображения событий, а не собственно биографический опыт. Например, нужно задаться вопросом, почему рассказчик/ца начинает рассказ о своем раннем детстве с истории о своем старшем брате.

Т.о. внимание нацелено на реконструкцию системы значений субъекта, принципов упорядочения пережитого опыта по тематическим полям, и все же речь не идет лишь о реконструкции субъективно полагаемого смысла. Реконструкции подлежит в большей степени значение действий субъекта, возникающее в процессе социального взаимодействия (интеракции) и открытое рефлексии субъекта частично, в объеме его интенций.

При генетическом анализе т.о. реконструируется то, что произошло в жизни сначала, а что потом. При текстуальном - на какие секвенции разделен или расслаивается текст. Чтобы избежать ошибок интерпретации, необходимо реконструировать оба уровня независимо от того, чему больше посвящен исследовательский интерес - воссозданию жизненного пути или современной перспективы рассказчика/цы. Генетический анализ текста, который устно \ письменно описывает настоящее время или имеет отсылку к прошлому, предполагает анализ целостного образа рассказа и его структуры соответственно этим основам. Первый вопрос, который должен быть поставлен к тексту, - не в том, как это тогда было в действительности, как точно рассказывают нам пережитое свидетели, а в том, что сначала должны быть реконструированы настоящее время, современная перспектива рассказчика/цы и тем самым механизмы селекции, управляющие отбором рассказанных историй. И наоборот, если мы хотим составить представление о биографии в целом, о конструкте “биография”, который создается рассказчиком/цей по поводу собственной жизни, нам необходимы известные знания о его/ее жизни. Например, некорректно без предварительного анализа, уточняющего хронологическое развитие событий, судить о темпоральных смещениях типа: рассказчик/ца переносит неприятные ему\ей события из временной ситуации, о которой ему/ей не хочется вспоминать, в предшествующую по времени, например, в детство, где ответственность за происходящее ложится на взрослых.

После секвенционального анализа текста и генезиса биографии оба уровня анализа сравниваются для контраста. И на пересечении или на различиях между хронологическим наслоением биографических опытов и пережитого, с одной стороны, и темпоральными и тематическими связками современной перспективы рассказчика/цы, с другой, обнаруживаема структура случая \ биографии.