Глава 1. Михаил Александрович Самарский

Михаил Александрович Самарский

Радуга для друга

Приключения необыкновенной собаки – 1

Текст предоставлен правообладателем http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=3001075

«Радуга для друга»: Эксмо; М.:; 2012

ISBN 978‑5‑699‑55056‑2

Аннотация

Сашка – новый подопечный лабрадора Трисона. Да‑да, подопечный, именно так пес называет людей, которым помогает. А помощь Сашке нужна: он потерял зрение в автокатастрофе, и теперь собака‑поводырь стала его лучшим другом. Благодаря искренней любви этой умной и преданной собаки мальчик смог снова радоваться жизни. Однако приобретенный в специальной школе навык – не нападать на людей – сыграл с псом злую шутку… Его похитили! Но верный друг не будет сидеть сложа лапы, он будет бороться, потому что нужен Сашке! Трисон должен вернуться к нему!

Михаил Самарский

Радуга для друга

Часть первая

Дорога к дому

Посвящаю тем,

у кого мертвые глаза,

но живые сердца.

Лучшее, что есть у человека, – это собака.

Т. Шарле

Глава 1

Как собак нерезаных… Очень остроумно. Ни сесть, ни встать. Ай да молодцы. Ай да люди. Интересно, что бы вы сказали, если бы мы ввели в свою собачью речь подобный фразеологизм, но вывернутый наизнанку? Вот представьте такую ситуацию: приезжаю я домой с выставки, а соседский пес у меня спрашивает: «Как успехи, дорогой? Много ли участвовало собак?» А я ему отвечаю: «Да как людей нестреляных…» Ну и как вам выраженьице? Не думаю, что кому‑то понравится. Вот так же и нам, дорогие наши двуногие друзья. Как тут не согласишься, что собака – это наглядный пример человеческой неблагодарности.

Да ладно уж, я в общем‑то о другом. Смотрите, что происходит: хватают меня за уши, треплют за шею, суют в морду… Можно я буду говорить «лицо»? Ну так вот, суют в лицо всякую гадость… Впрочем, не буду кривить душой. Не гадость, далеко не гадость! Суют зачастую такую вкуснятину, что слюной можно поперхнуться. Однажды я чуть было не сорвался.

Стоим еще с моим первым подопечным Иваном Савельевичем (царство ему небесное) перед пешеходным переходом, ждем, когда загорится зеленый свет. Моя задача: проследить, чтобы все машины остановились. Да не просто остановились, а в положенном месте. Вы думаете, зря для вас, людей, рисуют полосы перед светофором? Пользуясь случаем, прошу вас: товарищи водители, не заезжайте за эту полосу. Зрячему человеку проще, он обогнул капот автомобиля и пошел дальше. А мой подопечный не сразу может и понять, что я от него хочу, – вроде же пошли по переходу, а тут поводырь тянет человека в сторону. Понимаете? Сказать‑то я не могу, начинаю скулить, тянуть поводок, даже иногда гавкнуть приходится. Подопечный мой теряется, останавливается, чтобы сообразить, что это я вдруг такое вытворяю, тросточкой стук‑стук‑стук. Некоторые водители едва через окно не выскакивают, орут: машину поцарапаешь, гад! А какой же он гад? Ему же нужно как‑то определиться, что перед ним. Тут рукой не пощупаешь – можно такое нащупать, что и без руки останешься.

В общем, пока разберется, тут светофор уже моргает, машины начинают поревывать (к старту готовятся). Когда нетерпеливые водители давят на газ, это еще полбеды. А есть такие идиоты, что еще и сигналить начинают, дескать, давай‑давай, слепошарый, проходи скорее. Или мне свистят, чмокают, типа подбадривают. Если бы вы знали, люди, как я в такие моменты вас недолюбливаю. Иногда смотришь на вас и думаешь: да как же вам не стыдно‑то? Ведь такая беда может со всяким случиться. Неужели, выиграв пару секунд на этом проклятом светофоре, вы получите удовольствие? Очень вас прошу, люди: увидев слепого с поводырем (ну, с таким, как я), ведите себя как можно спокойнее и тише, не отвлекайте нас с человеком, не доводите до беды. Договорились?

Ну так вот, стоим перед «зеброй», и тут я правой ноздрей чую умопомрачительный запах. Запах, знакомый до боли в желудке, – я уже слышал его, когда проходили мимо киоска с надписью «Куры гриль. Шаурма». Стараясь не отвлекаться от дороги, кошу глазом и вижу такой смачный кусок курочки, поджаристый, золотистый, ароматный… До сих пор не знаю, как я в тот момент сдержался и не схватил этот деликатес. Все‑таки школа для собак многое значит.

Спасибо, конечно, вам за добро, за ласку, за желание угостить, но, люди, я же на работе! Понимаете? Я – не та изнеженная болонка или пуделек, которые беззаботно гуляют со своими хозяевами, от скуки побрызгивая на столбики. Я работаю. Серьезно говорю: я не просто иду со слепым человеком, я тружусь. И поверьте, работа у меня не такая уж и легкая. Моя задача довести подопечного туда, куда он запланировал, и чтобы он во время пути не разбил себе голову, не споткнулся, не упал, в конце концов, не промочил в луже ноги. Я обязан предупредить обо всех преградах, должен всегда успеть остановиться перед любым препятствием и дать возможность человеку проверить тростью, что перед ним. Если преграда перекрывает часть дороги, я отклоняюсь вправо или влево и обвожу подопечного, при этом еще наблюдаю, чтобы он не прошел под низко склонившимися ветками или еще какой другой штуковиной на уровне его роста. В мою задачу также входит, чтобы подопечный не столкнулся с другими людьми. Если мы передвигаемся на автобусе или трамвае, я указываю вход, а потом – выход. В общем, забот хватает.

Вы хоть представляете, что это такое – работать поводырем? Если вы скажете «да», не обижайтесь, я укушу вас. Не надо быть таким самонадеянным и скоропалительным. Не говорите сразу «да». Чтобы представить и понять мою работу, нужно самому со шлейкой на спине пару лет походить за этими беспомощными «хозяевами». Вы заметили, что я слово «хозяева» беру в кавычки?

Да, некоторые считают себя нашими хозяевами, хотя сами без нас и шага не могут ступить. Вот захочу я (между прочим, породистый лабрадор, даже говорят, родственник собаки одного известного политика), чтобы мой так называемый хозяин расшиб лоб о стену или, допустим, врезался в какой‑нибудь столб, да мне это как на куст… пос‑с‑с‑мотреть. Но я же профи, спец, меня в специальной школе обучали два года, а это по‑вашему примерно лет десять. Вы за это время успеваете два высших образования получить. Конечно, я не позволю такой гнусности – подставить своего подопечного. Моя задача: уберечь его от всех этих недоразумений. Но обидно, когда говорят: твой хозяин. Те, кого я сопровождаю, не хозяева мне. Это мои друзья. И поверьте, даже из вас, людей, у них никогда не будет друга преданнее и беззаветнее, чем я. Вы можете скривиться, усмехнуться, закатить глаза, даже пнуть меня туфлей, но от этого ничего не изменится. Вы сами придумали поговорку «Хорошо, когда собака – друг человека, но плохо, когда друг – собака». Придумали, но не подумали, хотя бог наградил вас разумом и способностью размышлять. Что же плохого в том, что ваш друг собака? Да ладно… Я же понимаю, что вы имели в виду. Потому и не обижаюсь.

В общем, если вам интересна эта история, я продолжу. Мне уже пять лет. По человечьим меркам я в два раза старше своего подопечного (Сашке сейчас тринадцать человеческих лет). А раньше я работал у слепого пенсионера. Иван Савельевич был замечательным человеком и моим другом. Он даже мне иногда разрешал на своей кровати поваляться. Придем домой, Иван Савельевич снимет с меня все эти поводырские прибамбасы, покормит, расчешет и говорит:

– Давай, Трисон, расслабляйся.

Вы думаете, мне легко ходить с этой шлейкой? Вечером, когда я от нее избавляюсь, так хочется на спинке поваляться, лапы задрать к потолку, вытянуться во весь рост, потом попрыгать, мячик погонять. Иван Савельевич никогда меня не ругал, даже в тот злополучный вечер, когда я разбил вазу. Понимал старик, что не нарочно. Мне было стыдно. Прижался к его ноге и потихонечку скулю. Иван Савельевич гладит меня и говорит:

– Не плачь, Трисон, бог с ней, с этой посудиной. Посуда бьется – жди удач.

Я до сих пор так и не понял, какая удача может быть от разбитой вазы? Пока не слышал, чтобы по телевизору об этом рассказывали. В общем, умер мой Иван Савельевич. Он умер, а меня вернули в школу. Как я по нему скучал. Кусок в горло не лез. Все думал, кому же меня теперь отдадут…

Не знаю, какими путями, какими судьбами, но как‑то в нашу школу приехал Сашка, нынешний мой хоз… подопечный.

Если вы зрячий и никогда не сталкивались с проблемами слепых людей, то поясню нарочно для вас. Прежде чем нас (собак‑поводырей) передать новому хо… (тьфу, черт, надо же, как внушили своими дрессировками) подопечному, мы должны провести какое‑то время вместе. То есть привыкнуть друг к дружке, принюхаться, приглядеться. Хотя кто будет ко мне приглядываться, если они все слепые? Это я должен приглядеться. А они только прислушиваются, принюхиваются, ну и еще прищупываются. На всякий случай, чтобы аллергии не было какой‑нибудь или еще какой гадости. У людей много всяких заскоков. Это мы неприхотливые.

Хотя случается, что и мы тоже взбрыкиваем. Да‑да. Наша овчарка Лада из седьмого вольера так и не смогла найти общий язык со своей новой подопечной. Женщина вернула собаку обратно в школу. Кстати, отличная школа поводырей. Так что, если понадобится, обращайтесь. Меня, конечно, там уже нет, но мои друзья и подруги вас, поверьте, не подведут. Вы знаете, как нас там проверяют? О‑го‑го! Тесты всякие, испытания…

Иными словами, кого попало туда не берут. Мы – студенты этого университета – все обладаем уравновешенной психикой, не обращаем (во всяком случае, стараемся изо всех сил) внимания на посторонние шумы, совершенно не замечаем этих отвратительных котов и кошек. Нет, мы‑то их, конечно, замечаем (как можно не заметить?), но я имею в виду – не обращаем на них внимания. Опять неправильно. И внимание мы на них обращаем. Но мы не имеем права на них реагировать, чем эти зеленоглазые твари часто пользуются. Серьезно.

Вот вам недавний случай. Завожу я своего Сашку в подъезд (там много ступенек, и нужно быть крайне осторожным), в этот момент из двери выходит краля персидских кровей (или шерстей, кому как угодно), вся такая пафосная, с идиотским розовым бантом на шее, коготочки пострижены, хвостик надушен, ушки – словно маленькие локаторы (верть‑верть в разные стороны). Вот клянусь вам собачьей честью, у меня и в мыслях не было на нее рычать, тем более гавкать. А эта белобрысая дура как фыркнет, как хвост свой распушит, как спину выгнет, и – хрясь! – меня лапой по мор… по лицу. Если бы вы знали, как мне было обидно. Да если бы не мой Шурик, если бы не мой профессионализм и не моя ответственность, я бы этой истеричке одним щелчком хвост перекусил. Честное слово, от обиды чуть не заплакал. Пришлось немного вскульнуть – эта доморощенная «баронесса», несмотря на остриженные когти, все‑таки умудрилась поцарапать мне нос. Слизнул я солоноватую каплю крови и повел Саню домой. А что делать? Нельзя мне на этих дурочек отвлекаться…

Сашка до моего прихода в дом жил с мамой и бабушкой. Папа у них погиб в автокатастрофе. Оказывается, в тот роковой день в машине вместе с отцом ехал и Шурик. Ему тогда было одиннадцать лет. Врачи вынесли приговор: радужка и хрусталик безвозвратно потеряны. Я мало чего понимаю во всех этих тонкостях, но после этой трагедии пацан перестал видеть. В семье поговаривают, что есть какой‑то знаменитый доктор, который может вернуть Сашке зрение, но когда это произойдет – никому не известно. А пока я – его и доктор, и глаза, и друг.