Семнадцатый день

Коммунизм.

Мы погружаемся в эксперимент после того, как Эгиль и осознавший свои интересы передовой отряд рабочего класса, совершив революцию, установили диктатуру пролетариата. Все средства производства стали общими. Идея теперь в том, что могучее чувство товарищества воспрепятствует появлению алчности и эгоизма. Общество стало бесклассовым. Мы должны трудиться по способностям и получать по потребностям. На словах – это идеально.

Эгиль возглавляет коммунистическую партию, членами которой являются все, кроме Кима. Ким представляет оппозиционную интеллигенцию, он сидит в джунглях с кляпом во рту. Ингве – правая рука Эгиля. Все вместе мы выходим в лагуну ловить рыбу. Мы загоняем рыбу в сети и чувствуем крепкую спайку. Мартин делает цифровой камерой групповой снимок и вводит его в компьютер. Мы похожи на идеальное маленькое сообщество, где не существует никаких конфликтов и трений. Ингве держит в руке крупную рыбину, а перед нами на берегу лежит еще много всякой рыбы. Едва Эгиль увидел снимок, как революция начала пожирать своих детей. Он болезненно реагирует на то, что рыбину держит не он, а Ингве. Между прочим, это же все‑таки он, Эгиль, наш вождь! И он обвиняет Ингве в лизоблюдстве и в том, что тот в душе мечтает вернуться к классовому обществу. Ингве‑де реакционер собачий и выпячивает свою личность. А его вечные восторги по поводу Гвинет Пэлтроу доказывают, что у Ингве отсутствует скромность и он сам страдает звездной болезнью. Так утверждает Эгиль.

Через полчаса фотография выглядела уже совершенно иначе. Мартин обработал ее с помощью специальной компьютерной программы. Ингве со снимка исчез. Его стерли. Рыбину держит Эгиль, теперь она стала вдвое крупнее, причем выглядит Эгиль гораздо лучше, чем в жизни. Ингве с кляпом во рту валяется в джунглях рядом с Кимом. Он выведен из игры. Эгиль уже подумывает организовать на втором острове трудовой лагерь.

Я скептически смотрю на правление Эгиля и высказываю свои мысли Эвену. Вскоре я тоже лежу рядом с Кимом и Ингве, связанный и с затычкой во рту. Эвен настучал на меня. На меня донес родной брат! Такой вот неожиданный поворот! Не осталось никаких возможностей высказывать критику. Внезапно все стал единолично решать Эгиль. Но так мы не договаривались. Как‑то само собой так получилось.

И вот Эгиль сидит и пишет свой манифест, а Мартин тем временем стирает меня на фотографии, а Руар пытается добывать железо. Железо – важный элемент пятилетнего плана экономического развития, составленного Эгилем. Часть пойдет на производство оружия, часть – на экспорт.

Эвен собирает все книги и готовит большой костер. Здесь все будут читать только политически правильную литературу. Эгиль планирует сам ее написать, как только выдастся свободная минутка.

Мии обеими руками вцепился в «Библейский код», но Эвен безжалостно вырывает у него книгу. Буржуазные книжки о каких‑то там «библейских кодах» нам тут совершенно не нужны, говорит Эвен.

Руар взял кинокамеру Кима и снимает фильм про детскую коляску, которая катится с лестницы. Он выстроил маленькую модель этой лестницы из песка. Затем он смонтирует отснятый материал диалектическим методом, говорит Руар. Вся смысловая нагрузка будет выражена в монтаже. Руар развивает целую теорию на этот счет, и Эгиль ее санкционирует. Когда фильм будет готов, он расскажет, как революция освободила всех порабощенных и что она никак не могла бы совершиться без Эгиля.

Эгиль изготавливает листовку, в которой написано, что условия на соседнем острове гораздо хуже, чем здесь. Там нет воды, а рыба в той части лагуны водится мелкая и водяниста на вкус.

Под вечер развернулось судилище, где судили нас с Кимом. Эгиль читает нам нотацию о том, как ничтожно значение индивида и как велика роль государства. Нас осуждают как никчемных изменников родины и сообщают, что если мы, проявив самокритичность, признаем свою вину, нам будет сохранена жизнь и мы сможем искупить свою вину честным трудом до конца своей жизни.