Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Часть четвертая 2 page





Он встал посреди комнаты и, покачиваясь и благоговейно взирая на всех, принялся есть свой торт. Его изумляло все, что бы он ни увидел. Не желая ничего упускать, он поминутно оглядывался. Гости разбились на группы и разговаривали, а он вставлял:

— Да! Вот именно!

Вдруг он оцепенел; его внимание привлекла картина на стене. Потом подошел поближе, присмотрелся, шагнул назад, нагнулся, подпрыгнул, ему хотелось рассмотреть ее на всех мыслимых уровнях, во всех ракурсах. В сердцах воскликнув: «Черт подери!» — он рванул на себе футболку. Он понятия не имел, какое впечатление производит, впрочем, его это нисколько не волновало. Народ уже начинал поглядывать на Дина с отсветом материнской и отеческой любви в глазах. Он наконец превратился в ангела, а я всегда знал, что это случится. Но, как всякому ангелу, ему, кроме всего прочего, были свойственны и ярость, и неистовство, и в ту ночь, когда все мы ушли с вечеринки и шумной толпой переместились в бар гостиницы «Виндзор», Дин безрассудно, дьявольски, да и ангельски напился.

Как вы помните, «Виндзор», некогда роскошный денверский отель времен «Золотой лихорадки» и во многих отношениях городская достопримечательность — в большом салуне внизу стены до сих пор хранят следы пуль, — служил в свое время Дину родным домом. Он жил здесь с отцом в одном из номеров. И теперь он явился сюда отнюдь не туристом. В этом салуне он пил так, словно обратился в тень своего отца: вино, пиво и виски он хлестал как воду. Он раскраснелся, покрылся потом, он завывал и горланил у стойки. Одолев на полусогнутых танцплощадку, где танцевали со своими девушками западные пропойцы, он попытался сыграть на пианино, а потом принялся заключать в объятия бывших арестантов и перекрикиваться с ними во всеобщем шуме и гаме. Тем временем вся наша компания сидела за двумя громадными сдвинутыми столами. Сидели там Денвер Д. Долл, Дороти и Рой Джонсон, одна девушка из Буффало, Вайоминг, — подруга Дороти, Стэн, Тим Грэй, Бейб, я, Эд Данкел, Том Снарк и кто-то еще — всего тринадцать. Долл веселился на славу: поставив перед собой на стол машинку для очистки орехов от скорлупы, он бросал в нее монетки и лакомился арахисом. Он посоветовал нам всем написать что-нибудь на грошовой почтовой открытке и отправить ее в Нью-Йорк Карло Марксу. И мы написали несусветную чушь. Ночь Лаример-стрит оглашалась звонкой скрипичной музыкой.

— Ну, разве не весело! — орал Долл. В уборной мы с Дином ломились в закрытую дверь, а потом попытались ее взломать, но она оказалась не меньше дюйма толщиной. Я заработал себе трещину в кости на среднем пальце и понял это только на следующий день. Мы были пьяны в дымину. На наших столах стояло одновременно пятьдесят стаканов пива. Надо было лишь носиться вокруг и отхлебывать из каждого. В этом хороводе, что-то тараторя, кружились с нами бывшие арестанты из Кэньон-Сити. В фойе салуна под тикающими старинными часами сидели, опершись на трости, погруженные в грезы одряхлевшие бывшие старатели. Подобное неистовство они знавали и в куда лучшие времена. Все закружилось в вихре. Где только не устраивались вечеринки! Одна — даже в замке, куда мы все и поехали — кроме Дина, который умчался в неизвестном направлении. В зале этого замка мы расселись за громадным столом и принялись орать. Снаружи были гроты и плавательный бассейн. Наконец-то я отыскал замок, где выползет на поверхность исполинский мировой змей.

Потом, поздней ночью, остались только Дин, я, Стэн Шефард, Тим Грэй, Эд Данкел и Томми Снарк — все в одной машине, все еще было впереди. Мы заехали в Мексиканский квартал, мы заехали в Файв-Пойнтс, мы колесили по городу. От восторга Стэн Шефард потерял рассудок. Резким визгливым голосом он то и дело выкрикивал: «Сукин сын! Черти жареные!» — и хлопал себя по коленям. Дин был от него без ума. Он повторял все, что говорил Стэн, отдувался и вытирал пот со лба.

— Эх, и повеселимся же мы, Сал, когда поедем в Мексику с этим пройдохой Стэном! Да!

Это была наша последняя ночь в священном Денвере, и мы сделали ее бурной и незабываемой. Все кончилось вином при свечах в моем подвальчике, и Черити, неслышно ходившей взад-вперед наверху, в ночной рубашке с фонарем. К тому времени к нам присоединился темнокожий малый, назвавшийся Гомесом. Он околачивался в Файв-Пойнтсе и в ус не дул. Когда мы его увидели, Том Снарк крикнул:

— Эй, тебя случаем не Джонни звать?

В ответ Гомес дал задний ход, прошел мимо нас еще разок и произнес:

— Будьте добры, повторите, что вы сказали.

— Я говорю, ты не тот малый, которого зовут Джонни?

Гомес плавной походкой вернулся обратно и сделал еще одну попытку.

— Ну как, теперь похоже? Я ведь изо всех сил стараюсь стать Джонни, вот только не знаю, как это сделать.

— Годится, старина, поехали с нами! — вскричал Дин.

Гомес прыгнул в машину, и мы тронулись. В подвальчике, чтобы не нарушать покоя соседей, мы исступленно перешептывались. В девять часов утра ушли все, кроме Дина и Шефарда, которые все еще чесали языками, как маньяки. Люди встали приготовить завтрак и услыхали доносящиеся из подземелья незнакомые голоса: «Да! Да!». Состряпала обильный завтрак и Бейб. Подходило время сматываться в Мексику.

Дин съездил на ближайшую станцию обслуживания, где машину привели в божеский вид. Это был «Форд-седан 37», правая дверца которого соскочила с петель и была примотана к раме. Сломано было и правое переднее сиденье, и сидеть на нем приходилось откинувшись назад, лицом к ветхой крыше.

— Ну чем не Мин и Билл! — сказал Дин. — Будем хрипеть и дергаться до самой Мексики. Не один денек придется туда добираться.

Я изучил карту: в общей сложности больше тысячи миль, главным образом по Техасу, до границы в Ларедо, а потом еще семьсот шестьдесят семь миль через всю Мексику до огромного города близ потрескавшихся вершин Истмуса и Охакана. О подобном путешествии я не мог и мечтать, оно обещало стать самым потрясающим из всех. Это вам не восток-запад, это манящий юг. Перед нашими глазами встала картина всего Западного полушария с его скалистыми ребрами, уходящими к самому Тьерра-дель-Фуэго, и мы вообразили себе, как стремглав спускаемся по земной кривизне в другие тропики и другие миры.

— Старина, так мы наконец доберемся до этого! — В голосе Дина прозвучала неколебимая вера. Он похлопал меня по плечу. — Вот увидишь! Ого-го! Эх-ма!

Я отправился вместе с Шефардом к нему домой разделаться с последней из его денверских обязанностей. Его несчастный дед стоял в дверях дома и твердил:

— Стэн… Стэн… Стэн.

— Что, дедуля?

— Не уезжай.

— Но это дело решенное, я должен ехать. Ни к чему все это.

У старика были седые волосы, большие миндалевидные глаза и неестественно напряженная шея безумца.

— Стэн, — бесхитростно просил он, — не уезжай. Не доводи своего старого деда до слез. Не оставляй меня снова одного.

Нелегко было на все это смотреть.

— Дин, — сказал старик, обращаясь ко мне, — не отбирай у меня моего Стэна. Когда он был ребенком, я водил его в парк и рассказывал про лебедей. А потом в том самом пруду утонула его маленькая сестренка. Я не хочу, чтобы ты увозил моего мальчика.

— Нет, — сказал Стэн, — мы уезжаем. Прощай. — Он с трудом держал себя в руках.

Дед схватил его за руку:

— Стэн, Стэн, Стэн, не уезжай, не уезжай, не уезжай.

Втянув головы в плечи, мы обратились в бегство, а старик все стоял в выходящих на улицу дверях своего денверского коттеджа с украшенным капельками входом и чересчур плотно набитой мебелью маленькой гостиной. Он был бледен как полотно и все еще звал Стэна. В его поведении сквозила полнейшая беспомощность, он даже не сделал попытки уйти, а лишь стоял в дверях, бормоча «Стэн» и «не уезжай», и с тревогой смотрел, как мы сворачиваем за угол.

— Боже мой, Шеф, не знаю, что и сказать.

— Не обращай внимания! — простонал Стэн. — Он всегда такой.

С матерью Стэна мы встретились в банке, где она брала для него деньги. Она была красивой светловолосой женщиной, на вид еще очень молодой. Они с сыном стояли на мраморном полу банка и перешептывались. Стэн был сплошь заджинсован — куртка и все такое прочее — и выглядел именно как человек, всерьез собравшийся в Мексику. Кончилось его жалкое прозябание в Денвере, и теперь он покидал город вместе с пылким новоиспеченным другом — Дином. Дин внезапно появился из-за угла и перехватил нас как раз вовремя. Миссис Шефард настояла на том, чтобы купить нам всем по чашке кофе.

— Берегите моего Стэна, — сказала она. — В той стране всякое может случиться.

— Мы все будем друг о друге заботиться, — сказал я.

Стэн с матерью ушли вперед, а я брел позади с обезумевшим Дином; он рассказывал мне о надписях, которые вырезают на стенах уборных на Востоке и на Западе.

— Они совершенно не похожи. На Востоке в ходу циничные шуточки, избитые остроты да еще прозрачные намеки и сортирные фактики с рисунками. На Западе просто пишут свои имена: здесь был Ред О’Хара, Блеф-таун, Монтана, и дата — все на полном серьезе, как, скажем, у Эда Данкела, и причиной тому — безысходное одиночество, которое если и становится немного другим, когда переплываешь Миссисипи, то и там все-таки никуда не девается.

И верно, впереди нас шел одинокий парень, ведь даже мать Шефарда, которая была прекрасной матерью и очень не хотела отпускать сына, и то сказала, что он должен ехать. Я видел, как он бегает от деда. Такая вот собралась троица: Дин, который искал отца, я — никто, Стэн, удирающий от своего старика, и мы все вместе направлялись в ночь. В суматошной толкотне 17-й улицы Стэн поцеловал мать, она села в такси и помахала нам рукой. Прости-прощай.

У дома Бейб мы с нею простились и сели в машину. Тим проехал с нами до своего загородного дома. В этот день Бейб была прекрасна: волосы у нее были длинные и светлые, как у шведки, в лучах солнца у нее обнаружились веснушки. Она в точности походила на ту маленькую девочку, какой была когда-то. Глаза ее затуманились. Она могла бы взять Тима и подъехать к нам попозже — но этого не случилось. Прости-прощай.

Мы с грохотом умчались прочь. Тима мы оставили за городом, в его дворе на Равнинах, и я обернулся посмотреть, как удаляется от нас, оставаясь среди этих равнин, Тим Грэй. Этот чудак стоял не меньше двух минут, дожидаясь, пока мы не скроемся из виду, и одному Богу известно, какими скорбными мыслями переполнялась его голова. Он становился меньше и меньше и все так же неподвижно стоял, ухватившись рукой за бельевую веревку, словно капитан корабля, а я весь извертелся, желая получше разглядеть Тима Грэя, но скоро не осталось ничего, кроме растущего отсутствия в пространстве, а пространством этим был вид на восток, в сторону Канзаса, и уходило оно вспять, к моему родному дому в Атлантиде.

Потом мы направили дребезжащую морду нашего драндулета на юг и взяли курс на Касл-Рок, Колорадо, а солнце уже окрасилось в багровый цвет, и одна из скал расположенных на западе гор стала похожа на бруклинскую пивоварню в ноябрьских сумерках. Далеко вверху, в пурпурных тенях скалы, шел и шел кто-то, но видеть его мы не могли; быть может, это был тот старик с серебристыми волосами, которого я учуял среди этих вершин много лет назад. Человек из Закатекаса[18]. Однако он приближался ко мне, если только уже не шел следом. А Денвер таял позади, словно город из соли, дым его расползался в воздухе и исчезал на глазах.

 

 

Был май. И откуда только в такие ничем не примечательные деньки в Колорадо с его фермами, оросительными каналами и тенистыми лощинами — местами, куда ходят купаться мальчишки, — может взяться насекомое вроде того, что укусило Стэна Шефарда? Стэн ехал, непринужденно опершись рукой о сломанную дверь, и весело молол языком, когда вдруг какой-то жук на лету вонзил ему в руку свое длинное жало, и он взвыл от боли. Жук этот прилетел из американского дня. Стэн дернулся, с размаху хлопнул себя по руке и вытащил жало, а через несколько минут рука начала распухать и ныть. Мы с Дином не могли взять в толк, что это была за тварь. Оставалось только подождать и посмотреть, не спадет ли опухоль. Вот так штука! Мы направлялись в неведомые южные страны, и не отъехали и трех миль от родного города, несчастного старого города детства, как с невидимого гнилья поднялось в воздух диковинное вредоносное насекомое, вселившее страх в наши сердца.

— Что за дела?

— Кто бы мог подумать, что в этих краях водится жук, который может так укусить!

— Вот черт!

Из-за этого вся затея с путешествием представилась нам не сулящей ничего хорошего и заранее обреченной на провал. Мы ехали вперед. Рука Стэна стала еще хуже. Следовало остановиться у первой же больницы, чтобы ему сделали укол пенициллина. Мы миновали Касл-Рок и ночью добрались до Колорадо-Спрингз. Справа от нас неясно вырисовывалась громада пика Пайкс. Мы покатили по шоссе на Пуэбло.

— А на этой дороге я столько раз голосовал, что и не сосчитать, — сказал Дин. — Вон за той самой проволочной оградой я спрятался как-то ночью, потому что перепугался вдруг не на шутку, сам не знаю чего.

Решено было, что каждый расскажет свою историю, только по очереди, и начинать выпало Стэну.

— Ехать нам еще долго, — предварил наши выступления Дин, — и поэтому не отказывайте себе в удовольствии, обсасывайте каждую деталь, все, что только сможете припомнить, — а всего все равно не расскажешь. Не спеши, — назидательным тоном он прервал Стэна, который уже начал было свой рассказ, — тебе ведь и отдохнуть не мешает.

Пока мы неслись сквозь тьму, Стэн пустился в повествование о своей жизни. Начал он со своих приключений во Франции, однако, углубившись в непролазные дебри, вынужден был повернуть вспять и начать с начала — с денверского детства. Они с Дином принялись выяснять, сколько раз они встречались, когда гоняли по городу на велосипедах.

— Один-то случай ты наверняка позабыл… Гараж Арапахо. Помнишь? Я еще на углу запулил в тебя мячом, ты отбил его кулаком, и он укатился в сточную канаву. Мы еще в школе учились. Ну, вспомнил?

Стэна трясло как в лихорадке. Ему не терпелось поведать Дину все. А Дин превращался то в хозяина и повелителя, то в арбитра, а то и в сочувственно кивающего слушателя.

— Да, да, продолжай, пожалуйста.

Мы проехали Уолзенберг, потом неожиданно миновали Тринидад, а там, где-то близ дороги, сидел у походного костра Чед Кинг. В окружении, быть может, горстки антропологов он, как встарь, тоже вел рассказ о своей жизни. Ему и в голову не могло прийти, что в эту самую минуту мы едем мимо по шоссе, держа путь в Мексику, и рассказываем о себе. О печальная американская ночь! Потом мы очутились в Нью-Мексико, миновали округлые скалы Ратона и остановились у дешевого ресторанчика, где, смертельно голодные, накупили гамбургеров, часть которых завернули в салфетку, решив съесть по ту сторону границы, внизу.

— У наших ног, Сал, лежит весь вертикальный штат Техас, — сказал Дин. — А мы всегда считали, что он горизонтальный. Но он ничуть не стал меньше. Уже через несколько минут мы будем в Техасе, а выберемся из него только завтра в это же время — и то если будем гнать без остановки. Подумать только!

Мы вновь тронулись в путь. За необъятной равниной ночи лежал первый техасский город — Далхарт, который я проезжал в 1947 году. Он тускло мерцал, раскинувшись на темном дне земли, в пятидесяти милях от нас. В лунном свете виднелись лишь пустынные пространства и мескитовые деревья. А луна светила с небосклона. Она жирела, вырастала до гигантских размеров и покрывалась ржавчиной, она наливалась соком и каталась по небу, но вскоре в спор с ней вступила утренняя звезда, и ветер начал заносить нам в окна капли росы. А мы мчались без остановки. Оставив позади Далхарт — безлюдный игрушечный городок, — мы понеслись в сторону Амарилло и к утру уже были там, среди открытых ветрам лугов западного выступа Техаса — лугов, травы которых всего лишь несколько лет назад колыхались вокруг скопления бизоньих становищ. Теперь же там были бензоколонки и новейшие музыкальные автоматы 1950 года с громадными размалеванными мордами, щелями для десятицентовиков и жуткими песнями. Всю дорогу от Амарилло до Чилдресса мы с Дином сюжет за сюжетом вколачивали в Стэна едва ли не все прочитанные нами книги. Стэн сам об этом попросил, ему было интересно. Близ Чилдресса, под палящим солнцем, мы свернули прямо на юг, на малую дорогу, и стремительно понеслись через нетронутую пустыню к Падьюке, Гатри и Абилину, штат Техас. Дину было самое время поспать, а мы со Стэном пересели вперед и сменяли друг друга за рулем. Дряхлый перегретый автомобиль, брыкаясь, мчался из последних сил. Сверкающие просторы насылали на нас огромные облака песчаных ветров. Стэн катил и катил вперед, без умолку болтал о Монте-Карло, о Канн-сюр-Мер и о лазурных деревеньках неподалеку от Мантона, где бродят среди белых стен смуглолицые люди.

Техас ни с чем не спутаешь. Мы неторопливо вползли в пределы Абилина, и все проснулись посмотреть, что это за место.

— Воображаю, какая жизнь в этом городишке, в тысяче миль от больших городов! Ага! Вон он где, старый райончик, откуда пошел Абилин. Ну вон же, у железной дороги! Сюда везли коров, здесь поднимали пальбу в ищеек и накачивались сивухой. Смотрите! — орал Дин, высунувшись в окошко и скривив рот, точно У. К. Филдз.

Техас ему был нипочем, как, впрочем, и любое другое место. Краснолицые техасцы, не обращая на него никакого внимания, торопливо шли по раскалившимся тротуарам Южнее города, прямо по шоссе, мы остановились перекусить. С ощущением, что до наступления сумерек еще не меньше тысячи миль, мы вновь завели мотор и направились в сторону Колмена и Брейли к самому сердцу Техаса: буйно разросшийся кустарник редкий домик у высохшего ручья, пятидесятимильный крюк по грунтовой дороге и нескончаемая жара.

— Да, далековато еще до старушки Мексики, — сквозь сон пробормотал с заднего сиденья Дин, — так что гоните, ребята, и мы еще до рассвета будем вовсю целовать сеньорит. Ведь этот старенький «фордик» катит за милую душу, надо с ним только хорошенько поговорить и не давить ему на психику… Разве что того и гляди отвалится сзади днище, однако насчет этого не волнуйтесь, доберемся. — И он уснул.

Я сел за руль, довел машину до Фредериксберга и там вновь принялся водить пальцем по старенькой карте. Именно в этом городе мы с Мерилу держались за руки снежным утром 1949 года. Где-то теперь Мерилу?

— Наяривай! — завопил Дин во сне, и сдается мне, что снился ему джаз Фриско, а может, и грядущее мексиканское мамбо.

Стэн тараторил без умолку. Как завел его Дин прошлой ночью, так он, судя по всему, останавливаться и не собирался. Теперь он уже был в Англии и рассказывал о своих приключениях на английской дороге, о том, как добирался на попутках из Лондона в Ливерпуль — длинноволосый, в изодранных штанах, — а чудные британские водители грузовиков подвозили его во мраке европейской пустоты. От непрекращающихся мистральных ветров старого Техаса у нас раскраснелись глаза. У каждого из нас было такое чувство, будто он проглотил камень, но мы знали, что рано или поздно будем у цели. Машина, вздрагивая от напряжения, выжимала сорок. После Фредериксберга мы начали спуск с бескрайних западных высоких равнин. О ветровое стекло стали биться мотыльки.

— Спускаемся в жаркие страны, ребята: беглые бандюги и текила. В первый раз я заехал так далеко на юг Техаса, — удивленно добавил Дин. — Черт подери! Ведь именно сюда приезжает зимовать мой старик, хитрющий старый бродяга.

Внезапно мы очутились среди настоящей тропической жары, у подножия протянувшегося миль на пять холма, и увидели огни старого Сан-Антонио. Чувствовалось, что когда-то здесь и в самом деле была мексиканская территория. Непривычными были домики у дороги, более обшарпанными — бензоколонки, да и фонарей поубавилось. Дин с наслаждением сел за руль и повез нас в Сан-Антонио. Город встретил нас нагромождением чисто мексиканских покосившихся южных хижин без подвалов; на балкончиках стояли древние кресла-качалки. В машине кончилось масло, и мы подъехали к совершенно немыслимой заправочной станции. В жарком свете подвесных ламп, черных от налетевших из долины майских жуков, толпились мексиканцы. То и дело наклоняясь к ящику с освежающими напитками, они вытаскивали оттуда бутылки с пивом и бросали служителю деньги. Этому занятию они предавались целыми семействами. Повсюду виднелись хижины и поникшие деревья, воздух был напоен ароматом дикой корицы. В сопровождении парней мимо шли темпераментные юные мексиканки.

— Ого-го! — вскричал Дин. — Si! Mañana!

Со всех сторон неслась музыка — музыка на любой вкус. Мы со Стэном выпили несколько бутылок пива и захмелели. Почти покинув уже пределы Америки, мы все еще, вне всяких сомнений, находились в своей стране, да к тому же там, где безрассудство ее не знает границ. По улицам гоняли на своих форсированных колымагах лихачи. Ага! Сан-Антонио!

— Слушайте, братва, а не повалять ли нам пару часиков дурака в Сан-Антонио? Заодно отыщем больничку для Стэновой руки. А мы с тобой, Сал, разузнаем пока, что творится на здешних улицах… Только погляди, какие на той стороне дома! Заглядывай прямо в комнату и любуйся всеми расчудесными дочками, а они знай себе лежат да листают журнал «Тру Лав». Красотища! Поехали!

Какое-то время мы бесцельно колесили по городу, выспрашивая дорогу к ближайшей больнице. Нашли мы ее неподалеку от делового района, почти по-американски напомаженного: несколько полунебоскребов, множество неоновых огней и однотипные аптеки. И все же из тьмы то и дело с грохотом выныривали машины. Похоже, дорожных правил в городе не существовало. Мы остановились на больничной подъездной аллее. Я повел Стэна к врачу, а Дин остался в машине переодеться. Коридор больницы был забит бедными мексиканками. Одни были беременны, другие больны или привели больных ребятишек. Мне стало грустно. Я подумал о бедняжке Терри и страшно захотел узнать, что она делает в эту ночь. Стэну пришлось прождать битый час, пока не появился живущий при больнице врач и не осмотрел распухшую руку. У инфекции, которую подхватил Стэн, было название, но никто из нас не потрудился его выговорить. Ему сделали укол пенициллина.

Мы с Дином тем временем отправились поглазеть на мексиканскую часть Сан-Антонио. Воздух был благоуханный и теплый — таким теплым воздухом я дышал впервые, — а улицы темные, таинственные и шумные. В гудящей тьме неожиданно возникли девичьи фигурки в белых шелковых платочках. Еле передвигавший ноги Дин долго не мог вымолвить ни слова.

— Все это так удивительно! Зачем еще что-то делать! — наконец прошептал он. — Только идем помедленней — надо все увидеть. Смотри! Видишь, в каких развалюхах в Сан-Антонио играют в бильярд!

Мы вошли. За тремя столами гоняли шары с десяток парней, все мексиканцы. Мы с Дином взяли кока-колы и принялись бросать пятицентовики в музыкальный автомат. Подпрыгивая под музыку, мы слушали Уайнони Блюз Харриса, Лайонела Хэмптона и Лаки Миллиндера. Дин между тем не давал мне терять бдительность.

— Хоть мы с тобой и слушаем, как Уайнони голосит про пудинг своей малютки, а заодно, как ты выражаешься, вдыхаем аромат теплого воздуха, последи уголком глаза за тем калекой, что играет за первым столом. Смотри, как над ним народ потешается. Наверняка ему всю жизнь приходится терпеть подобные шуточки. Да, жестокие тут ребята. Но они его любят.

Тот, кого Дин назвал калекой, был скорее уродливым карликом с необыкновенно красивым, хотя и чересчур крупным лицом, на котором влажно поблескивали огромные карие глаза.

— Разве ты не видишь, Сал, это же мексиканский Том Снарк из Сан-Антонио! Все в мире одинаково. Видишь, как его лупят по заднице кием? Ха-ха-ха! Только послушай, как они смеются! А он ведь хочет выиграть партию, он поставил полдоллара. Смотри! Смотри!

И мы увидели, как юный карлик с лицом ангела целится, намереваясь сыграть от борта. Он промахнулся. Все остальные покатились со смеху.

— Ах, старина, — сказал Дин, — смотри, что будет дальше.

Ребята схватили малыша за шиворот и принялись весело его мутузить. А он пронзительно кричал. Вырвавшись, он торжественно удалился в ночь, бросив все-таки через плечо робкий ласковый взгляд.

— Ах, старина, как бы я хотел познакомиться с этим пропащим малышом, узнать, о чем он думает, что у него за девушки… Ох, старина, я просто окосел от здешнего воздуха!

Мы вышли на улицу и одолели несколько темных, таинственных кварталов. Бесчисленные домики утопали в зелени густых, как джунгли, садов. Девушки мелькали в комнатах и на верандах, девушки с парнями мелькали в кустах.

— А я и знать не знал об этом сумасшедшем Сан-Антонио! Воображаю, что нас ждет в Мексике! Идем! Идем! — Мы помчались обратно в больницу. Нас уже ждал Стэн с вестью о том, что ему стало намного лучше. Обняв его за плечи, мы обо всем ему рассказали.

Наконец мы были готовы одолеть последние сто пятьдесят миль до волшебной границы. Впрыгнув в машину, мы тронулись в путь. К тому времени я так вымотался, что проспал всю дорогу через Дилли и Энсинал до самого Ларедо. Проснулся я лишь в два часа ночи. Мои спутники ставили машину у закусочной.

— Ах, — вздохнул Дин, — край Техаса, край Америки. Дальше мы ничего не знаем.

Стояла неправдоподобная жара, пот лил с нас ручьями. Не было ни ночной росы, ни дуновения ветерка — ничего, кроме миллиардов повсюду бьющихся о лампы мотыльков да резкого зловония разогретой реки, текущей где-то поблизости в ночи. Это была Рио-Гранде, которая берет начало в прохладных долах Скалистых гор, а в устье своем преображает мировые долины, вынося в великий залив их зной, смешивающийся там с тиной Миссисипи.

В то раннее утро Ларедо встретил нас неласково. Повсюду слонялись в ожидании удобного случая поживиться таксисты и контрабандисты всех мастей. Удобных случаев представлялось немного: было слишком поздно. Этот городок являл собою мутное дно Америки, куда погружаются все тяжкие преступники, куда приходится уходить людям, согнанным с насиженных мест. Все они стремятся оказаться поближе к совсем иным местам, чтобы, улучив момент, незаметно туда пробраться. Тяжелый и густой, как сироп, воздух был буквально пропитан контрабандой. Полицейские были краснолицые, угрюмые, потные и не гордые. Официантки — грязные и брезгливые. Во всем чувствовалось тягостное соседство необъятной Мексики. Казалось, можно даже вдохнуть аромат несметного количества жарящихся и коптящихся в ночи тортильяс. Мы и понятия не имели, какой окажется Мексика на самом деле. Вновь мы оказались на уровне моря. Попытавшись поесть, мы едва смогли проглотить кусок. Еду я все-таки завернул в салфетки и взял с собой в дорогу. Нами овладела бесконечная грусть. Однако стоило нам, миновав таинственный мост, пересечь реку и коснуться колесами земли, официально принадлежащей Мексике, хоть это и была всего лишь автомобильная дорожка для пограничного контроля, — как все переменилось. Уже на другой стороне улицы начиналась Мексика. Мы с трепетом смотрели туда. К нашему крайнему изумлению, все там в точности походило именно на Мексику. Было три часа утра, а у щербатых фасадов полуразвалившихся лавчонок околачивались десятки парней в соломенных шляпах и белых брюках.

— Нет, ты только посмотри… на… этих… пижонов! — прошептал Дин. — О-ох! — Он еле слышно вздохнул. — Подождите, подождите!

Вышли улыбающиеся мексиканские чиновники. Они спросили, не будем ли мы так добры вынуть наш багаж. Возражений не последовало. Мы не могли отвести глаз от противоположной стороны. Нам не терпелось умчаться туда и затеряться на этих таинственных испанских улочках. Это был всего-навсего Нуэво-Ларедо, но нам он представлялся священной Лхасой.

— Старина, эти ребята всю ночь на ногах, — прошептал Дин.

Мы торопливо потопали оформлять бумаги. Нас предупредили, что теперь, после пересечения границы, нельзя пить водопроводную воду. Мексиканцы наспех просмотрели наши пожитки. На чиновников эти люди ничуть не походили. Они были ленивы и заботливы. Дин в изумлении таращил на них глаза. Потом повернулся ко мне:

— Смотри, какие копы в этой стране. Просто не верится! — Он протер глаза. — Нет, это сон.

Наконец настал черед обмена денег. Мы увидели на столе высоченные стопки песо и узнали, что без малого восемь песо составляют американский доллар. Поменяв почти все наши деньги, мы с наслаждением набили карманы свернутыми в трубочку толстыми пачками.

 

 

И тогда мы с робостью и трепетом повернулись лицом к Мексике, а десятки этих франтов-мексиканцев все следили за нами в ночи из-под полей скрывающих взгляды шляп. Дальше была музыка и ночные ресторанчики, из дверей которых валил наружу табачный дым.

— Вот это да! — еле слышно прошептал Дин.

— Вот и все! — осклабился мексиканский чиновник. — Все, ребята. Можете ехать. Милости просим в Мехику. Желаю повеселиться. Не зевайте деньги. Не зевайте за рулем. Только вам скажу: я — Ред, все зовут меня Ред. Если что, спросите Реда. Ешьте побольше. Будьте спокойны. Все славненько. В Мехико есть где развлечься.

— Да! — встрепенулся Дин, и мы, ощущая дрожь в ногах, направились на другую сторону улицы — в Мексику. Машину мы оставили на стоянке и все трое в ряд пошли по испанской улочке на свет тусклых бурых фонарей. В ночи сидели на стульях старики, похожие на восточных наркоманов и оракулов. Казалось, никто из них не смотрит в нашу сторону, и все же они не упускали из виду ни одного нашего движения. Мы свернули налево и очутились в прокуренной закусочной, оглашаемой напевами гитар «кампо», которые неслись из американского музыкального автомата тридцатых годов. На табуретах сидели мексиканские таксисты и мексиканские хипстеры в соломенных шляпах, поглощавшие довольно неаппетитное варево из тортильяс, бобов, такос и еще всякой всячины. Мы взяли три бутылки холодного пива — называлось оно «cerveza» [19]и стоило около тридцати мексиканских или десяти американских центов за бутылку. Накупили мы и мексиканских сигарет по шести центов за пачку. Мы никак не могли налюбоваться нашими удивительными мексиканскими деньгами, которые таким чудесным образом умножились, мы вертели их в руках и, поминутно оглядываясь, улыбались всем и каждому. Вся Америка оставалась позади вместе со всем, что мы с Дином успели узнать о жизни — о жизни в дороге. И дорога эта привела нас в конце концов в волшебную страну — страну, колдовская сила которой нам и не снилась.

Date: 2016-02-19; view: 358; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.005 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию