Сватовство

– Пожалуйста, не думай, я не в той ситуации, чтобы быть разборчивой. Если они умеют ходить на двух ногах и пользоваться ножом и вилкой, они уже годятся. Когда речь идет о мужчинах, я уже застрахована от чрезмерных ожиданий.

Мы с Кэролайн сидим в ее элегантно обставленной гостиной, прихлебывая кофе с молоком из маленькой чашечки. Я рассказываю, что происходило на курсах Иры, жалуюсь на Грега Тэйлора и робко умоляю устроить мне свидание с кем‑нибудь из друзей Майка.

– Ох, милая, – произносит Кэролайн, укачивая спящего четырехлетнего Джошуа. (Это надо видеть. Добавьте рождественскую звезду и трех волхвов – и получится отличная мадонна с младенцем.) – Я перебрала всех милых и вменяемых приятелей Майка, с кем ты еще не встречалась, но никого не могу припомнить, честное слово. Они все или уже женаты, или собираются. И кроме того, после двух последних холостяков, с которыми мы тебя знакомили, я не могу тебя обвинять, если ты никогда в жизни больше не пойдешь на смотрины, бедняжка.

– Я надеялась, что ты не будешь мне о них напоминать.

Изредка я, конечно, уговаривала Кэролайн с Майком познакомить меня с кем‑нибудь, ну хоть плохоньким, и… ну‑у‑у… вам же не надо все разжевывать, верно? Вот она я, годы спустя, все еще не замужем, сижу в добротном двухместном кресле в стиле Людовика XVIII и умоляю посватать меня еще кому‑нибудь.

– А помнишь Слономоську? – хихикает Кэролайн.

– Боже, не вспоминай! – взвизгиваю я.

Слономоська – коллега Майка по работе, специалист по исправлению прикуса; Майк и Кэролайн познакомили его со мной несколько лет назад. Возможно, это лучшее, что я могу о нем сообщить. У него была приличная работа. Во всех других отношениях он был неприятен и высокомерен – например, затащил меня в шикарный ресторан, который был мне не по карману, заказал для себя ужин из трех блюд, пока я ковырялась в одном салатике, настоял на покупке чудовищно дорогого вина и сам заглотил всю бутылку, пока я пригубила наперсток (я была за рулем), и наконец настоял, чтобы мы оплатили счет пополам.

Когда мы расстались, он стал упорно меня преследовать и часами звонил по домофону у подъезда, а я буквально ползала по полу в гостиной, не поднимая головы, опасаясь, что он заметит, что я дома. Слономоськой окрестил его Джейми из‑за низкого роста и огромных ушей. Джейми также с удовольствием распускал слух, что Слономоська покупает себе одежду в детском отделе, но это была неправда, просто Джейми хотелось поострить. Забавно, но неприятно.

– А знаешь, он женился, – говорит Кэролайн.

– Вот видишь, если даже Слономоська нашел себе пару, то и я могу.

– Да, милая, ты же знаешь, что я всегда говорю. Есть вещи, которые не запланируешь. Если меня хоть чему‑то и научили фильмы с Джулией Роберте, так это тому, что судьба и интуиция в конце концов приведут тебя к твоему суженому.

– Кэролайн, я жду уже тридцать семь лет; что поделать, если судьбу и интуицию надо хорошенько пнуть, чтоб пошевеливались?

Она опять начинает хихикать.

– Как звали пациента Майка, с которым ты встречалась? Ну, того, кто повел тебя на ужин в «Трокадеро»…

– И когда я заказала мятный чай…

– Он сказал: «Мятный чай? Фу‑ты ну‑ты!»

– Это было еще не самое худшее. Он похвалялся, что никогда в жизни не выезжал за пределы Дублина и что у него нет загранпаспорта. И говорил: «Не представляю, как только люди могут по собственному желанию выезжать за пределы Фибсборо‑роуд!» Ему было сорок два года.

– И он хвастался Майку, что является владельцем преуспевающего предприятия…

– А оказалось, что он содержит кондитерскую лавочку и сам живет при ней.

Внезапно Кэролайн становится серьезной.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Эмилия, ты помнишь, чему нас учили монахини в школе?

– Что рано или поздно все мы помрем?

– Прекрати валять дурочку, – улыбается она.

– Чему же?

– Помнишь курс социальных исследований? Сестра Хильдегарда всегда говорила, что мы должны сходить как минимум на три свидания с мужчиной, прежде чем отвергнуть его. Как ты думаешь – может, ты просто не давала этим ребятам возможности себя проявить? И списала их со счета по несерьезным поводам? Помнишь, как мы дразнили за это Джейми?

– Нет, по‑моему. Разве? Не может быть!

– Приведу один пример. Дамьен Дилени.

Я мысленно издаю стон. Тут она меня поймала.

Дамьен Дилени – хороший знакомый Майка; они состоят в одном гольф‑клубе и регулярно играют вместе. Мне следует высказываться осторожно, потому что Кэролайн его тоже очень любит.

– Скажи мне, что в нем тебя не устраивает.

Я напрягаюсь, чтобы солгать. По правде говоря, мы встречались всего один раз, незадолго до того, как я познакомилась с тем, чье имя навсегда останется неизреченным, и хотя наше свидание не было таким уж катастрофически неприятным, я проделала фокус с ремнями безопасности, когда он привез меня домой. Это полезное умение, которое мы с Джейми отточили до блеска за годы неудачных свиданий. Оно заключается в том, чтобы заранее отстегнуть ремень безопасности, но держать его на месте так, чтобы казалось, что он пристегнут, – в том случае, если кавалер довез вас до дома, а вы уже решили, что не будете приглашать его на чашечку кофе. Затем, когда вы уже у самого дома, вы покидаете машину одним быстрым движением, вежливо пожелав кавалеру спокойной ночи и мудро избежав тревог типа «следует ли нам поцеловаться на прощание». Эффективно на сто процентов.

– Я знаю, что ты ему нравишься, – говорит Кэролайн. – Каждый раз у нас в гостях он спрашивает о тебе. А теперь сообщи мне хоть одну вескую причину больше с ним не встречаться.

Я смотрю на нее, как баран на новые ворота. Веской причины, разумеется, нет, и я начинаю чувствовать, что она в чем‑то права, когда говорит, что я отвергаю мужчин из‑за нелепых пустяков. Дамьен намного старше меня, лет шестидесяти, он вдовец, дети его давно выросли, он сейчас живет вместе со своей матерью. У него есть друг по переписке, с которым он дружит с семи лет и ни разу в жизни не встречался. Обычно я проявляю высокую терпимость к причудам окружающих, но даже я думаю, что это довольно странно. И к тому же между нами не возникло никакого взаимного притяжения… ничего… ну ни капельки…

– Я знаю, что ты думаешь, – мягко произносит Кэролайн. – Да, возможно, он не самый веселый парень в мире, но просто помни – ты не обязана выходить за кого бы то ни было, чтобы он выводил тебя в свет и развлекал. Для этого у тебя есть Рэйчел и Джейми. Зато он хороший, серьезный человек, который будет ухаживать за тобой и заботиться о тебе. Я понимаю, не так уж он эффектен и обаятелен, но разреши ему еще один заход. Ради меня, ладно?

И тут врывается Майк, с Эммой, их шестилетней дочкой, на плечах. Вдруг просыпается и Джошуа, и комната заполняется шумом и смехом, а оба малыша добывают сладости из бездонной сумки доброй тети Эмилии. Майк такой же симпатичный, как всегда, – он с каждым днем все больше смахивает на Ричарда Гира и в домашней одежде от Кельвина Кляйна выглядит даже лучше, чем сам Кельвин Кляйн.

«Как он может так носить одежду? – вечно вздыхает Джейми. – Она у него всегда свежая, отутюженная и будто нетронутая. У него же двое детей, господи прости. А где же пятна от шоколада и засохшие сопли?»

Я прощаюсь, и Кэролайн идет меня провожать.

– Ну как? – спрашивает она. – Я попрошу Майка подыскать тебе еще одного кавалера?

– Давай, – отвечаю я. – Как сказала бы Ира Вандергельдер, это не страшно, это же не зубы лечить.

– Умничка. Старая гвардия умирает, но не сдается. Вот увидишь, я выдам тебя замуж еще до конца года.

Я прыгаю в машину, отъезжаю от ее роскошного дома в викторианском стиле и мчусь домой. Мы с Кэролайн живем недалеко друг от друга, и через десять минут я выхожу из лифта и отпираю дверь в уютную, теплую квартирку, мечтая о глубокой горячей ванне и маленьком глоточке сансерре.

В прихожей звонит телефон, и я беру трубку.

Джейми.

– Почему меня никто не любит? – театрально вопрошает он, как обычно, сразу переходя к существу дела.

– Ох, дорогой, – вздыхаю я, – мы будем говорить о некоем испанском режиссере с ограниченным запасом английских слов? Может, поднять за тебя бокал вина?

– Лучше бочонок, милая.

– Ловлю на слове.

Я мчусь в кухню, открываю холодильник (практически пустой, за исключением бутылки вина), наливаю себе полный бокал и валюсь на диван, пока Джейми продолжает болтать:

– Итак, мы с Хосе Мигелем сегодня встретились за ленчем, и я спросил, не видимся ли мы с ним в последний раз. Знаешь, что он ответил? «Я словно ветер». Уму непостижимо! Такой ответ может прийти на запрос в «Гугл» по ключевой фразе «ублюдок, страдающий боязнью ответственности». Так я почувствовал, что прошли мои золотые деньки. Потом он сказал мне, что я не получу роль, потому что, по его словам, во мне нет определенной загадки. Я ответил: «Прекрасно, благодарю за потрясающий отзыв. Потому что минуту назад я боялся, что вы будете говорить туманно».

Раздается громкий писк моего мобильника – от кого‑то пришло сообщение.

– Кто бы там ни был, не обращай внимания, – требует Джейми. – Я никому не позволю отвлекать тебя от моих проблем. Блин, любопытство меня погубит. Ладно, узнай, кто там осмеливается нас прерывать.

Я поднимаюсь, бреду к кухонному столу, где оставила телефон, и читаю текст вслух. Он от Кэролайн: «Разговаривала с Дамьеном, все устроилось. Не занимай ничем субботний вечер, ужинаем вчетвером?»

– Эй – а пояснение? Для новичка? – спрашивает Джейми.

– Только без бурной реакции, ладно? Кэролайн опять меня посватала – к Дамьену Дилени, помнишь такого? Партнер Майка по гольфу.

– Тот, старый?

– В некоторых культурах шестьдесят лет – время самого расцвета, – недовольно отвечаю я. – Да, он соответствует мне не по всем параметрам, но Кэролайн думает, что он возьмет измором.

– Что?

– В смысле, он без огонька, но очень положительный и мало‑помалу должен понравиться.

– Прекрасно, не думай, что он стар, милая. Думай, что он гораздо моложе пирамид, например.

– Ха‑ха. Очень смешно. Я и не знала, что ты так придираешься к возрасту.

– Поразмышляй еще на эту тему. В известном смысле, твои мечты сбываются.

– То есть?

– Помнишь, ты всегда втайне мечтала завлечь двадцатилетнего? Так вот, считай, что ты завлекаешь сразу трех двадцатилетних.

Вдруг раздается стук в дверь.

– Господи ты боже мой, опять меня прервали на полуслове. Кто там? – интересуется Джейми.

– Наверно, соседка снизу, Мойра Бреди, с жалобами. Она вечно колотит в дверь, когда я хожу на каблуках по паркету. Отключайся, а я перезвоню, когда отделаюсь от головомойки.

– Давай по‑быстрому расправляйся с миссис Бреди, старой леди, и перезванивай. Пока она тебя терзает, думай о том, что я тебе расскажу. Подсказка – «айсберг», ты еще и половины не услышала.

Я скидываю туфли и на цыпочках прокрадываюсь по коридору, готовясь к нападению.

– Простите, пожалуйста, миссис Бреди… – выпаливаю я, открывая дверь.

Но это не миссис Бреди. За дверью стоит совсем другой человек – единственный, у кого еще есть ключи от подъезда.

Тот, чье имя навсегда останется неизреченным.

– Эмилия, – произносит он.

Мне пришлось уцепиться за дверной косяк, чтобы не сползти на пол.

– Я понимаю, ты, наверное, хочешь захлопнуть дверь у меня перед носом, и не виню тебя, но…

«Перестань открывать и закрывать рот, – командует мой внутренний голос. – Ты выглядишь, как спятившая аквариумная рыбка».

– …это потому, что… тебе следует кое‑что узнать.