Старость как социально-этическая ценность

Уже в первые века нашей эры специфика нового отношения к человеческой старости, принесенного христианством в европейскую культуру, заключалась в поддержании высокого ценностного статуса старости в обществе.

«Нет ничего сильнее старости», – убеждает святитель Григорий Богослов[111]. Сравнение старости с силой имеет глубокий смысл. Привычное для язычества обыденное восприятие старости как слабости и упадка в христианской этике перевернуто: старость как предел, венец жизни приобретает значение духовного ориентира, властно свидетельствующего о реальности вечности. «Старец представляет связь между происшествиями настоящими и будущими, он есть соединительная точка между вещами тленными и вечностью, и можно уверенно сказать, что одно время образует ум человеческий, равно как оно же произращает его плоды, которые вкусны бывают только в совершенной зрелости»[112].

Старость – состояние человека, полное метафизического значения в христианстве. Здесь преодолевается языческая однозначность социального приоритета мужей, находящихся в поре «акме», в возрасте, когда совершают деяния, которые не под силу старикам, находящимся «на периферии мира мужей». Об этом поют старцы у Эсхила:

На бесславный покой обрекли нас года

И, на посох склонив, повелели влачить

Одряхлевшую плоть...[113]

В христианстве, которое опирается на ветхозаветные традиции, нет ничего позорнее, чем пренебрежительное отношение к старикам: народ наглый, который не уважит старца (Втор 28, 50). В старцах – мудрость, и в долголетних – разум (Иов 12, 12).

В новозаветной культуре особое почитание старости прослеживается в иконографии. На иконах «Одигитрии» и Спаса-Еммануила Спас-младенец изображается с явно выраженными признаками старости: огромный лоб младенца испещрен морщинами.

Высокая социально-этическая оценка старости в христианстве выражается и в таком феномене Православия, как старчество. В русском Православии старчество – не иерархическая степень в Церкви. Это – высочайшая форма духовной жизни, внутренний подвиг христианина, будь то простой монах, или епископ, или даже женщина. Вершиной духовного служения было старчество Оптиной пустыни (XIX – 1-я половина XX века), к пониманию значения которого российское общество и мировая культура приходит не без помощи творчества и жизненного опыта великих писателей России: Н.Гоголя, Ф.Достоевского, В.Соловьева, Л.Толстого, А.Толстого, К.Леонтьева и др. Конечно, сущность православного старчества не связана однозначно с возрастом подвижника и выходит далеко за пределы простого представления о старости. Но почитание старцев Церковью, без сомнения, может рассматриваться как действенная преграда на пути уничижения и умаления социальной роли, нравственной ценности старости и пожилых людей в социальной культуре.

Нравственные нормы христианской антропологии сдерживают и тенденцию отчуждения детей от престарелых родителей, усиливающуюся, в частности, и с помощью института здравоохранения, который многие пытаются использовать не по назначению. Основанием нравственных норм, регулирующих отношения детей и родителей, является пятая заповедь библейского Декалога: Почитай отца твоего и мать твою, [чтобы тебе было хорошо и] чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе (Исх 20, 12). Почитание родителей включает в себя долготерпеливую заботу о родителях в их болезнях и немощах, возможность послужить самому близкому человеку, которая высвечивает и испытывает социальность человека, его потенциал отношения к людям. В христианстве эти тяготы забот о людях понимаются как дар. Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф 25, 40).