Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Стадия вторая. Сидела в кафе «валладон», читала книгу и тихо хихикала про себя между глотками кофе и затяжками сигаретой





 

 

Сидела в кафе «Валладон», читала книгу и тихо хихикала про себя между глотками кофе и затяжками сигаретой. Было начало декабря, приближался конец семестра, и Вероника хорошенько укуталась – в яркий свитер из овечьей шерсти, который они вместе выбрали несколько недель назад во время похода по магазинам. В кафе было тепло и сыро, толстые янтарные стекла, которые и в лучшие времена не отличались прозрачностью, сегодня покрывал слой влаги. В воздухе стоял такой плотный сигаретный дым, что Сара едва могла различить окружающие предметы. Подойдя к столику, она замерла, ожидая, что Вероника поднимет взгляд, улыбнется, захлопнет книгу, поцелует. (На публике они целовали друг друга в щеку, большего себе не позволяя.) После заминки, сообразив наконец, что Вероника, увлекшись романом, даже не заметила ее появления, Сара нарушила молчание:

– Ну что? Сыча еще не было?

И наклонилась над столом, чтобы поцеловать Веронику. Ее лицо еще пощипывало от холода.

– Да ты как ледышка, – сказала Вероника. – Там что, снег идет?

– Почти. – Сара села и отпила из кружки Вероники. – Так появлялся Сыч или нет?

– Пока нет. Но все уже довольно гнусно.

Сара подтянула к себе сигареты.

– Можно дымовушку?

– Конечно. Валяй.

«Дымовушками» они называли между собой сигареты. Подобно прочим, понятным только им двоим словам, они позаимствовали его из той самой книги, которую сейчас читала Вероника: «Дом сна» доселе неизвестного им Фрэнка Кинга. Это был один из тех потрепанных томов, что Слаттери выкопал на книжном развале для украшения стен «Валладона», и так вышло, что книга стояла на полке над их любимым столиком. Однажды, дожидаясь Веронику, Сара открыла «Дом сна», и книга мгновенно очаровала ее жаргоном 30-х годов и на редкость запутанным сюжетом, который, судя по всему, вращался вокруг тайника с похищенными документами и отъявленного преступника по кличке Сыч, а на самом деле интрига служила лишь предлогом для непонятной череды полуночных похищений людей и жутких убийств. В тот день, две недели спустя после того, как они начали встречаться, Сара зачитала Веронике особо смачные куски, и за два следующих месяца книга стала для них секретной, глубоко личной шуткой, одной из тех тайных уз, которые столь тесно сблизили их и оградили от посторонних.

– Ну так выкладывай, что там еще произошло? – сказала Сара, закуривая.

– Ну, этот парень Смит…

– А кто он? Может, Сыч?

– Мы этого пока не знаем. Во всяком случае, Смит привязал к стульям Генри Даунса, Роберта Портера и Эйлин, и теперь грозит им пытками, если они не скажут, где спрятаны облигации. Точнее, грозит только Эйлин. Раскаленной докрасна кочергой.

– Эйлин? Ты шутишь.

– Ничего подобного. Вот послушай. «Безжалостно медленно тянулись минуты. Смит снова вытащил кочергу. Она сияла красноватым светом, кухню окутал тревожный запах раскаленного металла».

– Великолепно, – рассмеялась Сара.

– «…А теперь, Портер, – сказал он, приближаясь к Эйлин. – Говори, где они!» «Не знаю», – пробормотал Портер. Губы его дрожали. «Больше я спрашивать не буду. Для начала легкий ожог на лице. Разумеется, будет больно и останется шрам. Если и это не развяжет вам языки, я примусь за глаза, сначала за один, потом за другой. И хочу напомнить – я всегда держу слово». Эйлин попыталась отпрянуть от раскаленного металла, медленно приближавшегося к ее лицу. Она закрыла глаза, ее щеки еще больше побледнели. Но она не промолвила ни слова и не закричала. Генри отчаянно боролся с…"

Вероника замолчала, подняла взгляд и поняла, что бледность со щек Эйлин перетекла на щеки Сары. Та улыбалась вымученной, застывшей улыбкой.

– Ох. – Вероника закрыла книгу. – Прости. Так бестактно с моей стороны.

Сара покачала головой и попробовала изобразить веселье.

– Нет, все в порядке. Продолжай, очень смешно. – Но долго она притворяться не могла. Сара откинулась на спинку стула и закрыла глаза. – Честно говоря, меня немного мутит.

Вероника наклонилась, будто хотела коснуться век Сары. Та вздрогнула и отпрянула.

– Не надо.

– Прости. – Вероника сделала еще глоток кофе и решила сменить тему. – Кстати, как у тебя сегодня все прошло? Я даже не спросила.

Сегодня у Сары был первый день практики в местной начальной школе. Она нервничала всю неделю и лихорадочно готовилась, собрав материала часов на шесть, а не на сорокаминутный урок, который требовалось провести.

– Нормально, – ответила она. – Даже хорошо.

– Ты получила мою открытку?

– Да, – сказала Сара, и на мгновение ее глаза вспыхнули тайным огнем чистой и безоглядной любви. – Спасибо. – Стряхнув с сигареты пепел, она добавила:

– На самом деле, открытку с пожеланием удачи я получила не только от тебя.

– Сейчас догадаюсь. От Роберта?

– Боюсь, что да. Ночью под дверь просунули жалобное посланье.

– Бедняжка. Он тобою одержим.

Эти слова Вероника произнесла с затаенной злостью, которую Сара заметила и не преминула получить от нее удовольствие.

– Ты слишком к нему сурова, – сказала она.

– А как все прошло? Какие они? Как ты с ними обращалась?

– Ну, я решила не рисковать и задать им для начала что-нибудь вроде Стиви Смит[24], но в последнюю минуту подумала: «Нет, давай попробуем что-нибудь посложнее, давай все-таки рискнем». Так что я задала им прочесть стихотворение Майи Анджелу[25], ну ты знаешь ее «Песнь для древних».

– Оно же про рабство. Дети вряд ли поняли, о чем ты говоришь.

– Поняли – в том-то все и дело. Несколько трудных мест мне пришлось объяснить, но ты поразишься, как здорово дети понимают поэзию – если она хороша. Мы замечательно поговорили, и… ты не представляешь, какое это чувство, Ронни, – знать, что перед тобой сидят тридцать детей и, благодаря мне, они поняли нечто такое, чего раньше не понимали и не знали. Такое чудесное чувство…

Вероника усмехнулась:

– Я знала, что ты справишься. – И уже более вкрадчивым голосом:

– Ты ведь не собираешься к каждому уроку готовиться столько времени?

– Вряд ли. А что?

– Потому что тогда я вряд ли смогу тебя видеть. Ты не появлялась несколько дней.

– Ну… – Сара на миг затаила дыхание, а когда продолжила, в ее голосе слышалась дрожь возбуждения. – Как раз об этом я собиралась с тобой поговорить. Хотела кое о чем спросить.

Вероника ждала.

– Да?

– В Эшдауне жил один парень, но он только что выехал из комнаты и вернулся в студгородок. И дело в том… – Она поймала взгляд голодных, выжидающих глаз Вероники. – …формально говоря, это комната на двоих. В ней две кровати, и она просто огромная. На третьем этаже. Так что я подумала… ну, я подумала, не хочешь ли ты туда переехать.

– Одна? – задала Вероника дразнящий вопрос.

– Вообще-то нет. Я имела в виду нас обеих.

– Две любовницы? – спросила Вероника таким тоном, что Сара встревоженно огляделась. – Любовницы в одной комнате? Что скажет университетское начальство?

– Ничего не скажет, разумеется. Откуда им знать… о нас?

Вероника, от души наслаждавшаяся шуткой, не собиралась останавливаться.

– Подумай, какой будет скандал.

– Если ты считаешь, что это слишком… Я хочу сказать, если ты видишь в этом проблему для себя…

– Сара, – Вероника взяла ее за руку, чуть сжала и начала поглаживать. – Я с удовольствием перееду в одну комнату с тобой, с огромным удовольствием.

– Правда?

– Правда. – В уголках губ Вероники снова задрожала улыбка. – Бедный Роберт. Он с ума сойдет.

– Легок на помине, – сказала Сара, переводя взгляд на дверь.

Роберт какое-то время помялся, прежде чем подойти к ним. Он не мог отказать себе в удовольствии посидеть рядом с Сарой, даже если удовольствие это сопрягалось с мукой от того, что она выглядит такой счастливой рядом с Вероникой. Как бы то ни было, Роберт все же решил сесть поближе к Веронике – то ли не хотел создать впечатления, будто он предъявляет какие-то права на Сару, то ли потому, что сидя напротив, мог с полным правом смотреть на нее.

– Привет, – сказал он. Из переполненной кружки выплеснулось несколько капель кофе, когда Вероника подвинулась, освобождая для него место. – Как сегодня прошло?

– Прекрасно, – ответила Сара. – Просто отлично.

– Правда? Я так и знал.

– Чудесные дети, очень любезные учителя…

– Значит, все хорошо? Ты им понравилась?

– Похоже на то. В этой школе вообще очень приятная атмосфера. Я понимаю, что пока еще рано об этом думать, но… если они смогут в конце года взять меня в штат… понимаешь, это было бы просто чудесно.

– Правда? Хочешь остаться в этих краях?

Роберт лихорадочно соображал, как согласовать свои планы с планами Сары. Если понадобится, он тоже сможет найти работу где-нибудь неподалеку или останется в аспирантуре.

– Ну да, мы обе поищем что-нибудь здесь, – сказала Сара. – Помнишь, я тебе говорила… Ронни хочет собрать театральную труппу.

– Понятно. – Настроение Роберта привычно ухнуло вниз, но он решил поддержать игру, а потому повернулся к Веронике:

– И как успехи?

– Помаленьку. – Она снова уткнулась в «Дом сна» и слушала разговор вполуха. – Пока выявляю потенциальных спонсоров.

– Спонсоров?

– Деловой подход. Сейчас все так делают: создают частное предприятие.

– Ронни знает, как подойти к делу, – восторженно заметила Сара. – Она так много знает об экономике.

Вероника рассмеялась, но то был не ироничный смешок над оценкой своих финансовых способностей – она смеялась над очередным абзацем книги.

– «Верните их живыми», – сказала она. – «Пути благоразумных», «Одетая в пурпурный туман».

– Ты о чем? – спросила Сара.

– Эти книги рекламируются в конце. «Дело нарумяненной девушки», «Конни Морган на лесопилке». Ух ты, похоже на лесбийскую классику. Послушай еще: «Имя – жена», «Она в борьбе с собой», «Розовый треугольник»… Поразительно, этого материала мне хватит на диссертацию. – И Вероника захохотала в голос:

– Роберт, а это как раз для тебя. «Ты и твоя рука». Возможно, самое подходящее чтение, когда ты думаешь обо мне и Саре.

– Ронни!

Шокированная Сара игриво пнула ее под столом. Роберт поднял на нее взгляд и увидел, что Сара смотрит не на него, а на любовницу; ее глаза смеялись, смеялись весело и беззаботно, в них плескалось нечто очень личное, сокровенное. Он сдержал внезапно подкатившие слезы и вдруг потерял сознание – на одно короткое мгновение, – а когда очнулся, в мозгу ярко сияли странные слова:

…Не видя взгляд слепой скользит…

Вероника собралась уходить. Она что-то говорила.

…И я в твоих глазах никто…

Чувствует? Что он чувствует?

– Так что будем делать?

В сознание проник голос Вероники:

– Когда переезжаем?

– Я тебя разыщу, – говорила Сара. – Поговорим об этом позже.

Вероника попрощалась и ушла. Целоваться в присутствии Роберта они не стали.

Наступила тишина. Сара с виноватой улыбкой смотрела на Роберта, и он постарался улыбнуться в ответ.

– О чем вы говорили? – спросил он наконец. – Вы переезжаете?

Сара кивнула.

– Да, Ронни перебирается в Эшдаун. Мы займем бывшую комнату Джеффа.

– Понятно. – Еще кое-что придется осознать, еще с чем-то придется смириться. – Прекрасно.

– Да… Да, так оно и есть. Думаю, у нас все получится.

– Хорошо. – Роберт раскрыл «Дом сна» и невидяще пролистал. – Значит, твоя комната освободится?

– Наверное. – Что он имеет в виду? Не лелеет же он фетишистское желание въехать туда? – А что такое?

– Мой друг Терри ищет комнату, вот и все. Ты не против, если я скажу ему о комнате?

– Конечно, не против, – сказала Сара с облегчением. – Это было бы прекрасно.

Вновь наступило молчание, на этот раз более долгое и тягостное. Сара искала тему для пустой беседы. Дюжина вежливых, бессмысленных фраз замерла у нее на губах.

– Это одна из книг Слаттери? – спросил Роберт, все еще силясь прочесть хоть строчку.

– Да. С той полки.

Сара показала нишу между книг.

– Этот мой друг, Терри… – сказал он. – Он хранит в одной из книг десятифунтовую банкноту.

– Правда? Зачем?

– Ну так, заначка. Если вдруг окажется на мели.

– Неплохо придумано.

– Ловко, правда? Наверное, один шанс на миллион, что кто-нибудь ее найдет. – Сара не могла понять, к чему Роберт клонит, но следующие неловкие и скомканные слова кое-что прояснили. – Сара, если я когда-нибудь захочу… оставить что-нибудь тебе, я положу это сюда. Вот в эту книгу.

– Что ты имеешь в виду?

– Страница… – он наугад перелистнул книгу, – …страница сто семьдесят три. Ты всегда будешь знать, где это найти.

– Что – это? Ты имеешь в виду деньги?

– Может быть, и деньги, или… в общем, что угодно. Не знаю. – Это было правдой, Роберт и сам плохо понимал, зачем все это говорит. Но ему почему-то казалось очень важным выговориться сейчас. – Обещай, что запомнишь?

– Роберт… – начала Сара и замолчала, не в силах сказать, что в качестве посредника своего загадочного сообщения Роберт умудрился выбрать ту самую книгу, которая символизировала все, что они с Вероникой испытывали друг к другу, – книгу, ставшую знаком их любви. Разве может она задеть его чувства подобной иронией? Нет, слишком жестоко. – Мне пора идти, – вот и все, что она сказала. – Я… послушай, прости, если мы поддразнивали тебя.

Роберт провел пальцем по зеленому корешку книги.

– Увидимся в доме, да?

– Хорошо, – ответил он.

Сара ушла, а он тупо смотрел перед собой – на то место, где она только что сидела, и в тысячный раз старался примириться с ее исчезновением.

 

***

 

Минут через десять в кафе заглянул Терри и обнаружил, что Роберт склонился над тетрадью: кончик языка высунут, сгорбленные плечи в равной степени демонстрируют как безысходность, так и полную сосредоточенность.

– Ты будто страдаешь над первым вариантом предсмертной записки, – заметил Терри.

Роберт отозвался коротким, безрадостным смешком и с удивительным для себя проворством захлопнул тетрадь. Роберт не желал, чтобы Терри или кто-то еще прознал о том, что он начал писать стихи о Саре.

– Не возражаешь, если мы оторвем тебя от праведных трудов? – осведомился Терри.

– Мы?

– Да, я должен встретиться кое с кем.

– Нет, все в порядке. Садись. Кстати, у меня для тебя есть новость. По-моему, твой вопрос с жильем решился.

И Роберт рассказал о комнате Сары.

Не так давно Терри решил покинуть свое жилище в студгородке – шумные соседи мешали ему спать необходимые четырнадцать часов в сутки. Мысль о том, чтобы поселиться в Эшдауне, показалась ему весьма привлекательной, и когда в кафе прибыли его приятели, все уже было решено. Люк и Черил, друзья Терри, тоже изучали кино, и оба щеголяли в традиционной для киноведческого факультета униформе – черных обносках от Оксфордского комитета помощи голодающим. И подобно Терри, они выглядели так, словно крайне нуждались в сытной пище и солнечном свете.

– Что за книга? – спросил Люк, беря «Дом сна».

Роберт поморщился, глядя, как он небрежно листает страницы. Он чувствовал себя так, словно в его присутствии оскверняли реликвию.

– Да так, нашел на полке, – сказал он и попытался забрать книгу, но Люк уже вцепился в нее.

– А кто такой Фрэнк Кинг? – Люк взглянул на первую страницу и быстро пробежал глазами список других книг автора. – Здесь говорится, что по одной его книге сняли фильм.

– Верно, – сказал Терри. – Называется «Упырь». Снят в 1932-м, в главных ролях Борис Карлофф и Седрик Хардуик[26].

– «Упырь»? Никогда не слыхал.

– Ха! – Терри просиял. – Это потому, что все копии исчезли. Во всяком случае, в Англии и Америке.

Роберт украдкой поставил книгу на полку.

– Тогда откуда тебе об этом известно? – спросил Люк.

– Ну, я читал статью о потерянных фильмах. Но на самом деле… – Терри замолчал, явно довольный собой, – …у меня на этот счет есть собственная теория. Хотите послушать?

– Здорово, – сказала Черил. – еще один теоретик.

Впрочем, она улыбалась.

Судя по всему, новейшая теория Терри родилась тем же утром, после особенно мучительного и ускользающего сна, в котором присутствовали яблоневый цвет, некая блондинка, солнечный горный склон и широкополая шляпа. Беседа свернула на утраченные фильмы и ускользнувшие сны, и Роберт в кои-то веки был рад послушать и погрузиться в беседу с головой – лишь бы вытеснить из памяти встречу с Сарой и Вероникой.

– Я знаю, стало уже избитым говорить о том, что фильмы похожи на сон, на коллективное бессознательное, – начал Терри, – но я тут подумал, что никто никогда по-настоящему не довел эту мысль до конца. Ведь есть различные типы снов. Фильмы ужасов подобны кошмарам, а непристойные фильмы, вроде «Глубокой глотки» или «Эммануэль», напоминают об эротических снах. – Он отхлебнул переслащенного горячего какао, все больше увлекаясь. – А еще бывают римейки и сюжеты, которые пересказываются вновь и вновь, и они похожи на повторяющиеся сны. Еще есть утешающие, фантастические сны, вроде «Потерянного горизонта» или «Волшебника из страны Оз». Но если фильм утрачен, если его никому никогда не показывали, если все копии пропали, и никто никогда не видел его, то это – самый прекрасный сон из всех. Потому что именно такой сон, возможно, был самым лучшем сном в твоей жизни, только он ускользнул из памяти в тот момент, когда ты проснулся, и несколько секунд спустя ты уже ничего не можешь о нем вспомнить.

– А такое бывает? – спросил Роберт. – Я хочу сказать, если кто-то потратил столько усилий и средств, чтобы снять фильм, зачем ему запирать ленту в сейф?

И знатоки кино тут же перечислили этому naif[27] все утраченные фильмы, о которых смогли вспомнить: восьмичасовая версия «Алчности»; «День, когда клоун плакал» Джерри Льюиса – о клоуне, который работает в нацистских концлагерях; пропавшие бобины «Великолепных Эмберсонов»; легендарная «Обратная сторона ветра» Орсона Уэллса, «Блокгауз» – картина о Второй мировой войне с Питером Селлерсом в главной роли, целиком снятая в подземных бункерах на острое Гернси; исчезнувшая сцена в газовой камере из фильма «Двойная страховка»; четыре уничтоженных серии «Частной жизни Шерлока Холмса»[28]

– Впрочем, Уайлдер не обладает выдающимся талантом, – сказал Терри. – Да и кто возьмет на себя труд восстанавливать какой-нибудь из этих фильмов.

– Вообще-то, он мой любимый режиссер, – сказал Люк. – А у тебя кто?

Это была его излюбленная игра. Терри поджал губы.

– Думаю, у меня такого нет, – сказал он. – Точнее, я уверен, что он существует, но я его еще не нашел.

– Его? – переспросила Черил.

– Этот человек должен обладать бескомпромиссной цельностью. Человек, который пишет сценарии так же, как снимает. Для меня кино – способ выражения личного видения художника.

Если остальные и решили, что Терри слишком претенциозен, то придержали языки.

– В конце концов, я сам хочу написать сценарий. И снять по нему фильм. Вообще-то я уже пишу.

Роберт уткнулся в чашку с остывшим кофе, Черил шуршала оберткой от сахара, а Люк увлеченно рассматривал ногти.

– Рассказать? История жизни одного человека, понимаете, и на протяжении всего фильма его будет играть один и тот же актер, а снимать фильм будут в течение пятидесяти лет. Вы увидите, как за полтора часа он превращается из мальчика в старика. За сценой, где будет показано его лицо в возрасте двадцати лет, полное юношеского энтузиазма, последует огромный скачок, и появится его лицо в возрасте семидесяти лет, изрытое морщинами горечи и разочарований. Головокружительная, стремительная хроника надежды, ссохшейся до отчаяния.

Последовала короткая пауза. Затем Люк сказал:

– Такое кино нелегко будет застраховать, – и отправился оплачивать счет.

 

***

 

Рождество пришло и ушло, начался весенний семестр, и через несколько недель Терри решил, что наконец-то отыскал своего любимого режиссера. В предрассветные часы одним субботним утром по второму каналу Би-би-си крутили фильм с субтитрами «Il Costo della Pesca» – «Дороговато мы заплатили за кефаль». Это была драма в духе неореализма, снятая в 1947 году Сальваторе Ортезе – о двух враждующих семействах из маленькой рыбацкой деревушки Трапани. Хотя Терри раньше слышал имя этого малоизвестного итальянского режиссера, он никогда не видел его картин. Фильм произвел на него невероятное впечатление – словно тьму вдруг прорезала вспышка света. Терри смотрел его один во мраке эшдаунской гостиной, выдув предварительно полбутылки красного вина; соображал он плохо и хотел уже лечь спать, но через пять минут после начала фильма он был уже бодр как никогда и со всех ног бросился к себе в комнату за блокнотом. Его заворожили крупные планы древних, обветренных лиц рыбаков («лицо, подобное ландшафту», – написал он в блокноте), строгие черно-белые кадры сурового сицилийского побережья («ландшафт, подобный лицу», – добавил он), первобытная простота сюжета и его неумолимая концентрация на мучительной бедности персонажей («неутомимая консервация на учительской бледности», – записал он, опустошив бутылку). Терри казалось, что наконец-то он обнаружил режиссера, который соединяет сочувствие к простым людям с ясным, но в то же время выверенным языком кинематографа, и тем самым воплощает в своем кино все, к чему, по мнению Терри, должен стремиться этот вид искусства.

В ту же субботу, во второй половине дня, Терри примчался в университетскую библиотеку перед самым закрытием и сделал копию статьи об Ортезе из «Кембриджского кинематографического справочника».

 

Date: 2015-12-12; view: 293; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию