Брат мой Волк. – Здесь даже жарче, чем снаружи,– пожаловалась Мария, утирая пот со лба

– Здесь даже жарче, чем снаружи,– пожаловалась Мария, утирая пот со лба.

– Я найду пустую комнату, и мы там спрячемся,– пообещал Матт.

Он показал девочке потайные глазки в стенах. Мария пришла в восторг, но тут же сморщилась от отвращения.

– Неужели ты сидишь тут и подглядываешь?! – спросила она.

– Нет! – Матт не на шутку обиделся. Ему, конечно, доводилось подслушивать за обедами, куда его не приглашали, но таким образом он просто хотел поквитаться с теми, кто им пренебрегает. А то, о чем говорила Мария, было по‑настоящему гадко. Все равно что подглядывать в замочную скважину.– За кого ты меня принимаешь?!

– Ну не я же придумала этот потайной коридор. Интересно, кто его построил? – Шепот Марии оглушал Матта. Ее губы щекотали его щеку, по шее бегали мурашки.

– Эль‑Патрон, наверное.– Матт пожал плечами.

– Скорее всего. Он такой параноик, вечно шпионит за людьми...

– Может, у него есть на то причины.

– Вот только он больше не может подсматривать в глазки,– хихикнула Мария.– Представь только, как он втискивает сюда свою коляску.

– Не смейся над ним!

– И не думаю. Честное слово! Слушай, может, пойдем в какую‑нибудь комнату, пока я совсем не сварилась?

И они отправились на поиски. Матт отверг несколько комнат, потому что в них были люди, как вдруг вспомнил про склад, где стояли компьютеры и другое оборудование. Вся техника была заботливо укрыта пластиковыми пакетами. Там, наверное, хранились вещи, в которых Эль‑Патрон по тем или иным причинам нуждался, но не желал выставлять на всеобщее обозрение, дабы не испортить впечатление столетней старости, которое неизбежно производил Большой дом.

Матт помог Марии пробраться сквозь путаницу проводов, и они очутились в полутемной комнате.

– Ух, а здесь прохладно! – воскликнула девочка. «Прохладно – это еще слабо сказано»,– подумал Матт.

В комнате стоял собачий холод. И слегка пахло химикатами. Легкий ветерок шевелил волосы на голове, откуда‑то доносилось слабое жужжание.

– Наверное, компьютерам нужен холодный воздух,– предположил он.

– В этом весь Эль‑Патрон,– сказала Мария.– Мы можем сколько угодно париться на жаре, но компьютерам полагается обслуживание по высшему разряду.

Они ходили на цыпочках, говорили шепотом. Матт заметил, что кое‑где под пластиковыми пакетами мерцают разноцветные лампочки. Значит, машины работают. Чем они заняты, для чего их сюда поставили?

– Давай сядем где‑нибудь и поговорим,– прошептала Мария.

Матт отыскал укромный закуток между двумя огромными чехлами. Может, здесь будет чуть теплее... Сначала они радовались царящей в комнате прохладе, но теперь начали мерзнуть не на шутку.

Они сели рядышком, как не раз сидели перед тем, как Мария уехала.

– Я решила простить тебя после того, как прочитала «Цветочки святого Франциска»[12],– начала Мария.– Помнишь, я говорила о волке? Это было чудовище, наводившее ужас на всю округу, но однажды святой Франциск побеседовал с ним. Зверь стал кротким, как ягненок, и с тех пор кушал только овощи.

– Вот не знал, что волки могут переваривать овощи,– удивился Матт, немного знакомый с биологией.

– Дело не в этом! Дело в том, что святой Франциск не говорил волку: «Я накажу тебя за все, что ты натворил». Он сказал так: «Брат мой Волк, сегодня настал новый день в твоей жизни, и пришла пора перевернуть страницу».

Матт прикусил язык. Ему хотелось сказать, что он не убивал Моховичка и не нуждается ни в каком прощении, но решил не портить Марии настроение.

– Вот я и поняла, что вела себя неправильно и должна тебя простить. В конце концов, волки ведь не знают, что есть овец нехорошо.

Пытаясь согреться, Мария пододвинулась к нему поближе, привалилась плечом. У Матта защемило сердце. Среди голубоватых теней компьютерного зала девочка была чудо как привлекательна! Как же он по ней соскучился!

– Спасибо,– сказал он.

– Но ты должен пообещать, что будешь вести себя хорошо.

– Ладно,– сказал Матт.

Он был готов пообещать все, что угодно.

– Я говорю серьезно, брат мой Волк. Больше никогда не залезай в курятник и не воруй цыплят!

– Хорошо, не буду. Как мне тебя теперь называть? Святой Марией?

– О нет! – сказала Мария.– Я не святая. У меня целая куча грехов.

– Да ну? – удивился Матт.

Тогда Мария поведала ему, каких трудов стоит ей не терять терпение с Эмилией, как она списала у кого‑то домашнюю работу и как ела мороженое в постный день. Матт никогда не задумывался о том, хорошо он себя ведет или плохо, и вообще считал размышления о грехах пустой тратой времени.

– Ты крещеная? – спросил он.

– Да. Меня крестили, когда я была совсем маленькая.

– Это хорошо?

– Да, конечно. Без этого не попадешь на небеса.

Матт мало что знал о небесах. В его любимых передачах по телевизору ад упоминался гораздо чаще.

– А почему священник назвал меня некрещеным отродьем Сатаны? Что это значит? – спросил он.

Мария придвинулась еще ближе и вздохнула.

– Ох, Матт. Даже не знаю, что сказать... Я уверена, святой Франциск согласился бы с ним. Ты не плохой, просто...

– Просто что?

– У тебя нет души, поэтому тебя нельзя крестить. Таковы все животные. По‑моему, это нечестно, и иногда я в это не верю. В конце концов, представляешь, какая скука была бы на небесах, если бы там не было ни птиц, ни собак, ни лошадок... А цветы и деревья? У них ведь тоже нет души. Но не может же небо быть похожим на бетонированную автостоянку. Наверно, монахини назвали бы это теологической проблемой...

– Значит, животные, когда умирают, попадают в ад? – спросил Матт.

– Да нет же! Конечно нет! Туда тоже нельзя попасть, если у тебя нет души. Наверное – я много думала об этом, когда умер Моховичок,– наверное, ты просто берешь и исчезаешь. Гаснешь, как свечка. Я думаю, это совсем не больно. Просто вот ты есть – а через мгновение тебя уже и нет. Давай не будем больше говорить об этом!

Матт с удивлением заметил, что девочка плачет. Она часто плакала, он это помнил. Он обнял ее и поцеловал в залитые слезами щеки.

– Вот и хорошо,– прошептал он.– Если бы у меня была душа, я бы, наверное, попал в ад...

Они долго сидели молча. В комнате было так холодно, что оба дрожали.

– Мне очень нравится с тобой,– наконец сказала Мария.– У меня в классе больше ни с кем нельзя вот так запросто поговорить.

– Ты сможешь приехать ко мне еще разок? – спросил Матт.

– Папа говорит, мне надо держаться от тебя подальше. Он считает... О боже! Сюда кто‑то идет.

Матт и Мария дружно вскочили и кинулись к двери. Девочка споткнулась о провода, Матт подхватил ее и буквально впихнул в темный коридор. Едва он закрыл за собой секретную панель, дверь в дальнем конце комнаты отворилась. Дети затаили дыхание.

– Наконец‑то я согреюсь,– довольно прошептала Мария, потирая ладони.

Матт внимательно прислушивался к доносящимся из комнаты голосам.

– Это Том,– одними губами произнес он.

– Правда?! Где глазок? Дай посмотреть...

– Мне казалось, ты не любишь подсматривать.

– Только разок гляну– Мария прильнула к глазку.– Это и вправду Том. И Фелисия.

Матт прижался ухом к стене, чтобы лучше слышать.

–...найти их... если они... в доме,– медленно и, по обыкновению, запинаясь говорила Фелисия.

На миг Матту почудилось, что она знает о секретном коридоре, но потом он услышал шорох отодвигаемого стула и тихий гул компьютера.

– Это салон,– сказал Том.– Там никого нет. Эль‑Вьехо остался один.

– Никому до него нет дела,– пробормотала Фелисия.– От него... как всегда... никакой пользы.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Том. Фелисия рассмеялась – резко, тревожно.

– Его печень... износилась. Сердце... иссохло. Нельзя получить трансплантаты от больного раком...

– Теперь он годится разве что на компост,– расхохотался Том.

Фелисия тоже засмеялась.

Матт был потрясен до глубины души. Он, конечно, не рыдал при известии о смерти Эль‑Вьехо, но все же ему было жаль старика, будто изможденная птица одиноко лежащего среди шелков в гробу. Матт отстранил Марию. Та, вопреки ожиданиям, не протестовала. Казалось, девочка не меньше его оглушена услышанным.

Матт прильнул к глазку и увидел, что один из компьютерных мониторов ярко светится. Неожиданно он понял, что это никакой не компьютер, а что‑то вроде экрана камеры слежения. Он увидел Эль‑Вьехо с острым, будто птичий клюв, носом... Затем изображение задрожало и сдвинулось. Том лихорадочно крутил ручки настройки.

– Музыкальная комната,– сказала Фелисия. Матт увидел пианино, стопки нот и... черную шляпку Марии на столе.

– Они здесь были! – заорал Том и передвинул объектив так, чтобы заглянуть во все углы комнаты.

Фелисия оттолкнула его. Казалось, у нее гораздо больше опыта в обращении с обзорным экраном. Она быстро перемещалась по дому, заглянула даже в комнаты слуг и в кладовые. В квартире Селии она задержалась чуть дольше. Селия без сил лежала в большом мягком кресле, Тэм Лин стоял неподалеку.

– Куда же они запропастились? – ворчал Тэм Лин, расхаживая взад и вперед по комнате.

Голос телохранителя был еле слышен. Фелисия увеличила громкость.

– Может, их вообще нет в доме,– предположила Селия.

– Он бы не повел ее туда,– сказал Тэм Лин.

– Откуда ты знаешь? У него хватит храбрости...

– Осторожнее,– произнес Тэм Лин и посмотрел прямо в экран.

Селия тотчас же сменила тему и принялась обсуждать похороны.

– Проклятье! – воскликнул Том.– Они знают о камерах.

– Тэм Лин... знает все,– пробормотала Фелисия.– Эль‑Патрон в нем души не чает.

– Куда, ну куда он ее повел?! – заорал Том и шарахнул кулаком по столу, заставленному укутанными в целлофан компьютерами.

Что‑то упало и разбилось. Фелисия схватила сына за руку.

Матт понял, о чем говорила Селия. Наверное, Тэм Лин рассказал ей о тайном оазисе в горах. Матт и не думал вести туда Марию, да и вряд ли это удалось бы, раз все за ними охотятся...

– Они могли... выйти из дома,– сказала Фелисия и снова принялась крутить ручки.

На экране появились конюшни, бассейн, сад... Затем Матт увидел лотосовый пруд, возле которого лениво расправляла крылья пара ибисов.

– Дай посмотреть,– шепнула Мария.

Матт послушно отодвинулся и снова прижал ухо к стене, стараясь не пропустить ни слова.

– Припоминаешь? – спросила Фелисия.

– Это то самое место, где сдох Моховичок, верно? – сказал Том.

Мария ахнула: должно быть, на экране появилась насосная станция.

– Знаешь, в тот день... я видела... мерзкого звереныша,– сказала Фелисия.

– Моховичка? – переспросил Том. Фелисия хихикнула.

– Клона... Я видела... как расчудесный, талантливый Матт... крадучись выходит из квартиры Мендосы... с собачонкой в сумке. «Что он задумал?» – заинтересовалась я... и последовала за ним.

Наступило молчание. Затем Том воскликнул:

– Ну и ну! Ты можешь заглянуть даже внутрь!

– Камеры стоят повсюду. Эль‑ Патрон любил наблюдать... за всем. Но сейчас он стал... слишком стар. Передоверил дело... своим телохранителям. А им все равно... если нет гостей. Я провожу здесь много времени.

– Но здесь же холодно!

– На холоде... техника лучше работает. Я надеваю пальто и не мерзну.– Матт ей охотно поверил. Фелисия так напичкана наркотиками, что наверняка ее тело не намного теплее, чем несчастный Эль‑Вьехо в гробу.

– Ты видела, как Матт убил собачонку? – спросил Том с нетерпением в голосе.

Матт аж рот разинул от изумления. С какой стати Том спрашивает о Моховичке, если сам совершил это преступление?! Мария поморщилась, как от пчелиного укуса. Матт надеялся, что у девочки хватит самообладания не закричать.

– А Матт этого... не делал.

Мария вздрогнула.

– О да, у него... был лауданум,– продолжала Фелисия.– Но он... не давал его собаке.

– Неужто песик сам достал бутылочку и покончил с собой?!

– О... нет...

Фелисия замолчала. Иногда ей требовалось несколько минут, чтобы собраться с разбегающимися в стороны мыслями и продолжить разговор. Матту ужасно хотелось посмотреть, что происходит в комнате, но сейчас никакая сила не смогла бы отогнать Марию от глазка.

– Я пошла к лотосовому пруду,– наконец сказала Фелисия.– Я так... разозлилась... из‑за того, как с тобой обращались... на дне рождения. Я хотела убить... это дьявольское отродье, которое Эль‑Патрон... таскает за собой по пятам.

Матт похолодел. Он и не догадывался, насколько сильно Фелисия его ненавидит.

– Но пришлось удовлетвориться... этим гадким крысенышем, которого Мария называла собачкой. У меня при себе... всегда есть немножко лауданума... нервы успокоить.

«У нее его столько, что можно усыпить целый город»,– подумал Матт.

– Я вылила одну из моих... собственных бутылочек нa котлеты, которые... этот клон оставил собаке. «Иди сюда, Моховичок»,– позвала я. Он никак не хотел вылезать из сумки, так что я... вытряхнула его... прямо на мясо. Он сожрал все до последней крошки...

– Он долго умирал? – спросил Том, но ответа Матт не услышал.

Мария как подкошенная рухнула на пол, и он поспешил к ней на помощь. Девочка не издавала ни звука, лишь тело ее сотрясалось в глухих рыданиях, да голова бессильно моталась из стороны в сторону.

– Он не мучился,– прижимая ее к себе, шептал Матт.– Он даже не понял, что происходит.

Мария руками обвила его шею. Полоска света от карманного фонарика, который Матт предусмотрительно прислонил к стене, падала ей на лицо. Наконец она немного успокоилась, и Матт смог встать и посмотреть, что делают Фелисия и Том. Но те уже ушли, обзорный экран вновь был укутан пластиком.

Он повел Марию обратно по коридору. Девочка не произносила ни слова, и Матт не знал, что делать. Впрочем, далеко уйти они не успели – навстречу им двигался темный силуэт, вооруженный карманным фонариком. Фигура была такой огромной, что с трудом протискивалась между стенами.

– Ну и дураки же вы,– послышался тихий голос Тэма Лина.– Весь дом гудит, как растревоженный улей.

– Как ты нас нашел? – удивился Матт.

– Эль‑ Патрон рассказал мне об этом коридоре. Он догадался, что вы каким‑то образом обнаружили его. Черт побери, Матт, Мария и так немало выстрадала из‑за тебя...

– Моховичка убила Фелисия! – выпалила Мария.

– Что?!

Тэм Лин разинул от изумления рот.

– Я сама слышала, как она рассказывала Тому. И еще гордится этим! Не понимаю, откуда в людях столько злобы...

В черном платье девочка походила на призрака – лицо ее было белым, как снег.

– Тебе надо лечь,– сказал Тэм Лин.– Я проведу тебя через кабинет Эль‑Патрона. Он скажет, что ты все время была с ним. Его эта история очень забавляет, но сенатор Мендоса не находит в ней ничего смешного.

– Ой, папа,– простонала Мария, как будто только сейчас вспомнила, что у нее есть отец.

– А ты, Матт, подожди здесь несколько минут,– велел телохранитель.– Когда дорога будет свободна, выберешься тем же путем, каким вошел.

– Через музыкальную комнату,– сказал Матт.

– Как же я сразу не догадался! Там нашли шляпку Марии...

– Матт,– проговорила Мария, на миг отстраняясь от Тэма Лина.– Ты позволил мне простить тебя за то, чего ты не совершал.

– Немного прощения никому не повредит,– повторил Матт одно из любимых высказываний Селии.

– Наверное, тебе нравится смотреть, как я выставляю себя круглой дурой,– вспыхнула Мария.

На миг к девочке вернулся боевой дух.

– Я никогда не считал тебя дурой,– заверил ее Матт.

– Ладно, все равно прости, что была к тебе несправедлива.

– Здесь нельзя задерживаться,– напомнил Тэм Лин.

– Надеюсь, ты будешь вести себя хорошо,– продолжала Мария, глядя на Матта.

– Буду,– ответил тот.

– И, брат мой Волк, я буду скучать по тебе.

Тэм Лин повел Марию по коридору. Матт стоял и слушал, как стихают вдалеке их шаги.