Глава девятнадцатая

Айви сидела в снегоходе, прислушиваясь к свисту и завыванию ветра снаружи. И передернулась, но не от холода, а от воспоминания о том моменте, когда она впервые открыла дневник Гитлера. Вспомнила, как сидела в берлинском отеле и рылась в сумке в поисках переплетенного в кожу дневника, который успел всучить ей Валодрин. Книга казалась такой хрупкой, тихонько потрескивала в ее пальцах, точно кучка опавшей листвы, когда она бережно переворачивала страницы, сама не зная, что же следует искать. Дневник писался от руки, мелкими, заостренными вверху буквами. И Айви поняла, что даже если бы она знала немецкий, прочесть дневник все равно вряд ли удалось бы – слишком мелко выведены буквы, слишком тесно расположены строчки. Она продолжала листать страницы, и в душе нарастало сомнение. Что рассчитывает она найти здесь?

А потом вдруг увидела его – вполне разборчивое слово, вдруг всплывшее в гордом одиночестве на фоне всего этого буквенного хаоса. «Фемы». Взглянула еще раз, присмотрелась. И убедилась, что не ошиблась. Точно, «Фемы». Она изучала каждую буковку, опасаясь, что прочла неправильно. Нет, никакой ошибки не было.

Надо попробовать найти еще какие‑то знакомые слова. Но кто ей поможет? И она решила спуститься вниз, в приемную.

За столиком, склонившись над сборником кроссвордов, сидела женщина с добродушным лицом.

– Чем могу помочь, милая? – спросила она.

– Извините за беспокойство, – пролепетала Айви. – Мне тут надо кое‑что перевести. Вы немецкий знаете?

– Ich spreche ein kleines Deutsch[11], – с улыбкой ответила женщина. – Так что там у тебя?

– Правда? Так вы поможете?

– Сама видишь. Клиентов сегодня мало. Чем еще заняться?

Айви протянула ей дневник, открытый на той странице, где нашла слово «Фемы».

Женщина нацепила очки, откинула со лба густую прядь седеющих волос. Потом скроила удивленную гримасу.

– Чей это дневник? – спросила она.

– Это… дневник моего дедушки.

– Твой дедушка Гитлером, что ли, был?

Айви похолодела.

– Шучу, милая. Но уж определенно очень тепло относился к нацистам. И еще – к группе людей, входивших в организацию под названием «Фемы».

– И что там сказано об этой организации? – сгорая от любопытства, спросила Айви.

– Ну, автор… то есть твой дедушка отзывается о них очень тепло. Вообще‑то эта организация имела какое‑то отношение к легендарному королю Карлу Великому. Ее члены являлись его посланниками, насаждали изданные им законы. То была очень могущественная группа людей. Тайная организация. И твой дед старался восстановить их прежнюю власть и значение.

– Что там еще сказано? – нетерпеливо спросила Айви. Потом на секунду призадумалась. – Может, там указано место, где они встречались?

– Сейчас посмотрим, милая, – ответила женщина. Она молча читала какое‑то время, затем подняла на нее глаза. – Кстати, твой дед наделен несомненным писательским даром.

– Это у нас семейное, – заметила Айви.

– Будем надеяться, это единственный талант, передающийся по наследству, – пробормотала ее собеседница. – Потому как… ты уж не обижайся, но идеи у твоего деда были просто отвратительны. Бесчеловечны.

– К примеру?

Женщина похлопала ее по руке.

– Давай не будем заострять на этом внимание. Но думаю, я нашла отрывок, где сказано о месте встреч членов общества. Хочешь знать?

– Да. Пожалуйста.

Женщина сняла очки.

– Вевельсбург. Это замок. Такой треугольной, очень странной формы. Сама я там не была, но наслышана. Мой брат ездил туда несколько лет назад. Ну а потом только и говорил о нем, многие месяцы.

– Это далеко от Берлина?

– Примерно четыре часа поездом. Точнее можно узнать на вокзале. Запомни название станции: «Падерборн Гауптбанхоф». Оттуда до замка недалеко.

Айви улыбнулась и забрала дневник.

– Огромное вам спасибо.

– Не за что, милая, – ответила женщина. – И мой тебе совет – держись подальше от своего дедушки.

– Не беспокойтесь. Он давно умер.

– Ага. Ну тогда… уж прости меня за эти слова. И слава богу, что умер.

Айви вернулась в номер и сразу улеглась в постель. Рано утром ее разбудил стук в дверь.

– Кто там? – спросила она, дверь была заперта на ключ изнутри.

– Это я, милая.

Айви облегченно выдохнула и отперла дверь.

– Привет, – сказала она, сонно протирая глаза. – Наверное, забыли что‑то мне сказать, да?

– Всю эту ночь думала только о тебе, – произнесла женщина. – И страшно за тебя волновалась.

Айви выглянула в коридор. Ни души.

– Может, войдете?

– Просто хотела передать тебе это. – И женщина протянула ей сложенное в несколько раз одеяло.

– Там, куда я собралась, холодно, да?

– Бери.

Айви взяла одеяло.

– Но я…

Женщина приложила к губам палец.

– И запомни, меня здесь не было.

С этими словами она развернулась и ушла. Айви затворила дверь, положила одеяло на кровать. Потом развернула и разинула рот от изумления.

– Вот эта да… – пробормотала она, увидев маленький револьвер с серебряной рукояткой.

Айви оделась и быстро вышла, оставив оружие в номере. Сбежала на несколько ступенек вниз, и тут вдруг ее обуял страх. Она бросилась обратно в комнату, схватила револьвер, спрятала его под одеждой.

– Во что это меня угораздило впутаться? – жалобно пробормотала она.

Доехав до вокзала, она села на первый же поезд. Путешествие, как и говорила любезная женщина из гостиницы, оказалось недолгим. Вскоре Айви уже стояла перед крепостными стенами Вевельсбурга. Она ожидала увидеть нечто мрачное и зловещее, но нет, ничего подобного – замок из красного кирпича так и сиял в теплых лучах солнца. А вокруг – море зелени, высокие деревья окружают со всех сторон, и Айви все это напомнило иллюстрацию к легендам короля Артура.

Появилась группа туристов с гидом, Айви присоединилась к ней. И узнала, что замок был построен в начале семнадцатого века принцем Падерборном. И что в тридцатые его занимали офицеры СС во главе с Генрихом Гиммлером. Он использовал Вевельсбург для проведения germanische Zweckforchung – «Германских целевых исследований». Позже планировал превратить эту структуру в центр Германского мира, а постепенно – и в центр всего мира в целом.

Экскурсия закончилась. Айви не знала, что делать дальше. Может, она все неправильно поняла? Она была уже на полпути к выходу, как вдруг ее схватила за руку женщина‑гид.

– Извините, мисс, – сказала она. – Если вы хотите приватный тур с посещением склепа Гиммлера, могу организовать.

– Это необязательно, – ответила Айви. – На сегодня с меня достаточно.

– Тур бесплатный. Настоятельно рекомендую.

И тут Айви поняла, что никого не интересует, согласна она или нет.

– Ну хорошо. Время у меня есть.

– Тогда прошу за мной…

– С нами будет кто‑то еще?

– Наверное, вы меня неправильно поняли, – ответила женщина‑гид. – Я же сказала, тур строго приватный.

И вот Айви последовала за ней к Северной башне, затем они спустились вниз.

– Отсюда пойдете сами, – сказала женщина. И торопливо шмыгнула куда‑то в тень, точно таракан, застигнутый ярким светом.

Сегур окликнула ее – бесполезно. Она уже начала подумывать о том, чтобы уйти, и быстро, но любопытство взяло верх. Внезапно ей страшно захотелось войти в просторное, округлой формы помещение под названием «склеп Гиммлера». И вот она осторожно вошла, прислушиваясь к звукам своих шагов по каменному полу, эхом отлетавших от стен.

Девушка вспомнила, что склеп являлся эпицентром владений Генриха Гиммлера. По периметру комнаты были расставлены двенадцать ярко освещенных каменных глыб, символизировавших двенадцать рыцарей Круглого стола. Сам Гиммлер, видимо, считал себя королем Артуром, и при мысли об этом у Айви похолодело сердце. Хорошо, что этого нацистского преступника сумели остановить до того, как он осуществил свой страшный план.

Она подняла голову. В центре куполообразного потолка виднелся круглый желтый камень с выбитым на нем знаком. Она напряглась, вытянула шею, чтобы лучше разглядеть, что это такое.

– При этом освещении видно плохо. Но поверьте моему слову, это свастика.

Айви вздрогнула, развернулась на каблуках и увидела бледное, как мел, лицо Кристофера Валодрина. А он меж тем продолжил:

– Над этим помещением располагается «Obergruppenfuhrersaal» – Зал верховных командующих. Пол его украшен еще одним замечательным символом, «Sonnenrad», или «Черным Солнцем».

– Все правильно, – пробормотала Айви. – Черное солнце для людей с черным сердцем.

– Но ты сама одна из них.

– Уж определенно нет!

– Ведь именно поэтому ты здесь, не так ли? – спросил Валодрин. – Чтобы узнать историю своего происхождения?

Айви напряглась. Ей была ненавистна сама мысль о том, что этот мерзкий тип так легко разрушил привычную ее жизнь.

– В Берлине вы говорили, что знаете мою семью… Вы лгали, да?

– Нет.

– Тогда скажите, кто мои родители?

Она завела руку за спину, достала револьвер и прицелилась в Валодрина. Руки ее дрожали. Тот и глазом не моргнул.

– Я знаю имена твоей матери и отца, – спокойно произнес он. – А также твоих брата и сестры.

Брата и сестры? Айви пыталась не показывать, как взволновали ее эти слова. Но узнать, что у нее есть родные брат и сестра, – это было для нее настоящим шоком. Всю жизнь она прожила, считая себя круглой сиротой. Семья. Кровные узы… Она взвела спусковой крючок.

– Расскажите, кто они.

– Расскажу, но пока буду краток. Отец и мать твои живы. Живут в Соединенных Штатах, на северо‑востоке. У тебя есть старшая сестра и младший брат. Первая живет где‑то на западе, брат – на востоке. Все у них благополучно и хорошо. Они обеспеченные люди.

От волнения Айви дышала часто и прерывисто.

– Этого мало, – сказала она. – Хочу знать их имена.

Валодрин шагнул вперед, ухватился за край округлого, освещенного солнцем колодца в центре помещения. И с интересом, присущим заядлому туристу, какое‑то время изучал вырезанные в камне орнаменты. Спокойно так себе рассматривал. Точно не было нацеленного на него револьвера. А потом заговорил, даже не глядя на Айви:

– Каждое из имен написано на отдельной карточке, каждая карточка хранится в сейфе депозитария. Четыре карточки, четыре банковских сейфа, разбросанных по миру.

– Знаете, я не в игрушки пришла играть, – сказала Айви. – Кроме того, если именно вы были человеком, написавшим на карточках их имена, то эти самые карточки не так уж мне и нужны.

– А вот тут и начинается самое интересное, – сказал Валодрин, насмешливо растягивая слова. – Не писал я этих карточек. И имен не знаю.

Он с невинным видом развел руки. Давал понять, что ничего не может тут поделать. Просто посланник, призванный передать ей информацию.

– Вы лжете!

Валодрин покачал головой:

– Я видел их лица. Знаю все подробности и детали их жизни. А вот имен, увы, не знаю. Специально не пожелал знать, чтобы защититься в ситуациях, подобных этой.

Айви ослабила палец на спусковом крючке.

– Что вам от меня надо?

– Если хочешь узнать их имена, должна признать «Священные Фемы» своей семьей. Пусть временно верой и правдой служить нашей организации до тех пор, пока не придет час узнать имена родных.

– Я никогда и ни за что не присоединюсь к вам.

– Что ж, тебе решать. – Валодрин пожал плечами.

– Буду преследовать тебя до тех пор, пока не узнаю имен своих родных, – сказала Айви. И нажала на спусковой крючок. Но выстрела не последовало. Она жала и жала на него, но безрезультатно.

Валодрин расхохотался.

– Ты даже меня убить не можешь, а я всего лишь один человек. А в «Фемах» состоят тысячи. Но ты нужна нам. Для осуществления дальнейших планов нам нужна твоя смекалка и талант. Твой уникальный дар.

Она не сводила глаз с маленького серебряного револьвера – наверняка и он оказался частью плана коварного Валодрина.

– Никогда!

Кукловод направился к выходу.

– Запомни. Четыре задания за четыре имени. Это все, о чем тебя просят «Фемы». Думаю, сделка справедливая, так или нет?

Айви смотрела ему вслед, прислушивалась, как звук шагов становится все тише и тише.

– Где вас искать? – неожиданно для самой себя крикнула она вслед.

– Не волнуйся, – последовал ответ. – Сами тебя найдем, когда будет нужно…

Айви закрыла книгу. Она прочла две главы, но не помнила из них ни слова, все мысли были поглощены воспоминаниями о прошлом. Со времени той встречи в склепе Гиммлера она получила две карточки с именами – сестры и брата. И выяснилось, что жили они вовсе не так хорошо, как расписывал Валодрин. Обоим отчаянно не везло, они остро нуждались в деньгах, имели проблемы, связанные со злоупотреблением наркотиками. Ситуация с братом дошла до того, что Айви уже просто не могла с ним общаться. Сестру она видела в последний раз, высадив ее у очередного реабилитационного центра. Мало того, ни брат, ни сестра не знали абсолютно ничего о родителях – выросли сиротами, как она сама.

Она выполнила еще одну грязную работу для «Фем» в обмен на информацию о маме. На этот раз на карточке, хранящейся в банковском депозитарии, значились координаты места захоронения. Оказалось, мама умерла годом раньше от рака легких. Айви была настолько потрясена этим известием, что убила трех людей Валодрина и собиралась убить и его тоже. Но он избежал этой участи, умолив ее выполнить последнее, четвертое задание. Отец ее жив, уверял он ее. Еще одна работа – и она будет носить имя отца, пообещал он. Айви несколько недель обдумывала решение и наконец сдалась. И вот теперь получалось, что в рвении своем она зашла слишком далеко. И пути назад уже не было.

В приемнике затрещало. Она взяла его, поднесла к уху:

– Слушаю.

– Нужно, чтобы ты открыла станцию, – произнес знакомый голос.

– Скоро буду там, – ответила Айви. – Надеюсь, вы учли все детали? Надо сделать все, чтобы это выглядело делом рук американцев.

– Ты же у нас американка, разве нет?

– Да.

– Тогда это дело рук американцев.

Айви вдруг с ужасом подумала: что, если ее просто подставили? Но хриплый смех, донесшийся вместе с трескотней помех, подсказал: это очередная дурацкая и жестокая шутка.

– Еще раз пошутишь вот так, и глотку порву! – злобно прошипела она в микрофон.

– Прошу прощения, мисс Сегур, – последовал ответ. Он‑то хорошо знал: Айви никогда не шутит.

– Встречаемся у центрального входа на станцию через пять минут, – бросила она в микрофон и отключилась. Затем закрепила рацию на поясе и выпрыгнула из кабины снегохода.

Она старалась дышать глубоко и редко, холодный воздух тотчас превращался в горле в кристаллы, царапал, точно миллионы крошечных осколков стекла. Хорошо! Еще одно напоминание о том, что она пока что жива. Еще одно, последнее задание, напомнила она себе, готовясь к трудной ночи. Пришло время совершить задание под номером четыре, и с «Черными Фемами» можно распрощаться навсегда.