Часть вторая 5 page

– Эй, уймите кто-нибудь этого психа! – возмутилась дама в спортивном костюме.

Двое парней тут же схватили Юсю под локотки, помогли подняться, и уже не отпускали.

– Юсенька, миленький, не надо, – Викса едва только на коленях не ползала. – Юся, пойдём лучше домой, а?

Викса заслонила обзор, и Юся на мгновение потерял велосипедиста из поля зрения.

Мозг лихорадочно перебирал варианты развития событий, но самым вероятным дворнику казался автобус. Наверняка террорист хотел оставить коробку в салоне, чтобы людям после взрыва некуда было деться. Весь, изогнувшись, дворник посмотрел на проезжую часть. Автобус был ещё далеко.

– Да тихо ты, не трепыхайся, – сказал один из парней.

– Я вызываю «скорую»! – громко объявила дама в спортивном костюме.

Слева звякнул велосипедный звонок. Юся повернул голову и увидел, как террорист уезжает прочь. Без коробки.

– Бегите! – отчаянно заорал Юся.

В этот же миг громыхнуло, остановка подпрыгнула, и Юся упал на асфальт, сбитый с ног Виксой.

Сознания он не терял, только сильно звенело в ушах. Хорошо ещё, что во время взрыва он был с открытым ртом, иначе точно оглох бы.

Юся осторожно потрогал лежащую на нём Виксу. Девушка не реагировала. Юся постарался приподнять её, со всей деликатностью, на которую был способен. Викса тяжело свалилась рядом, и он увидел, что девушка мертва. Фактически, она спасла ему жизнь, встав между Юсей и бомбой, которую террорист бросил на землю.

Вокруг валялись тела. Сквозь звон в ушах Юся слышал чьи-то крики о помощи, но его сильно мутило, и высматривать тех, кому нужна была его помощь, не было ни сил, ни времени.

Шатаясь, как пьяный, и перешагивая через людей, лежащих на асфальте, Юся побрёл в ту сторону, куда поехал велосипедист. Главное – не думать. Бормотать под нос глупые стишки, слушать звон в ушах – и идти: ноги сами выведут туда, куда нужно.

– Да ты что там, спишь, что ли? – донеслось до Юси сквозь грохот металла.

Он открыл глаза и понял, что ему всё приснилось. И взрыв, и девушка Викса, и террорист... Реальной была только Модестовна, которая ломилась в котельную.

Юся встал с лежанки и пошёл отпирать дверь.

– Ты совсем охренел, молодой чемодан? – возмущалась Модестовна. – Я тебе уже полчаса стучу, думала, всё, милицию вызывать надо – заперто изнутри, никто не отворяет. Спал, что ли?

– Виноват, сморило, – кисло ответил Юся.

– Чего виноват-то, шесть вечера, в своём праве, – смягчилась Модестовна. – Я чего пришла-то. Тут гестапа днём Горемыкиному начальству звонила, спрашивала про Олегу Кошевую, ругалась очень.

– Чего? – не понял спросонья Юся.

– Фээсбе тобой интересуется, вот что, – сказала Модестовна. – Впусти уже начальницу.

Юся отступил в сторону, и Эмма Модестовна прошла в трескучий полумрак бойлерной.

– Давление в емкостных бойлерах в норме?

– Я спал, сейчас посмотрю.

– «Посмотлю», – вредным голосом передразнила Модестовна. – Иди лучше чайник включи, генерал Лизюков за давлением посмотрит.

Юся безропотно налил в электрочайник воды из бутылки и включил прибор.

– Вот что, Эйнштейн недоделанный, мы тут с Горемыкой покумекали... Сваливать тебе надо, а то гестапа тебя закроет и стрелочником назначит.

– За что?!

– Да всё за то же: взялся неизвестно откуда, не помнишь ни хрена – значит, террорист.

– Это же глупо!

– Милый, ты в какой стране живёшь? Кто здесь разбираться будет, генерал Лизюков? У нас террорист не тот, кто виноват, а кого назначат! Вот вроде умный ты человек, в технике разбираешься, в науке, а бытовой мудрости в тебе ну ни на грош! Держи!

На стол упал паспорт.

– Это что – мой?

– Не твой, а с твоей фотокарточкой.

Вот всё-таки хорошо, что Петрович был такой дальновидный. Как ты бомжа привлечёшь давать показания, когда у него даже прописки нету? Вывернулся же. Предложил сделать Юлику паспорт, но не выдавать, а держать у себя. Бракованных же удостоверений личности навалом: фамилия у гражданина Ковалёв, а они напечатают Ковалев, а это уже другое ударение и другая фамилия. Или зовут гражданина Раким Агабала-оглы, а записывают – Рагим Агабалович, что тоже в корне неправильно. Так что Юсе достался паспорт Кефира Арнольда Павловича, который на самом деле был Кифер. И паспорт этот хранился у Горемыки дома, в сейфе, вместе с «макаровым».

Можно, конечно, было сделать парню и нормальный паспорт, но отчего-то Горемыке не хотелось выдумывать фамилию. Юся помнил только своё странное погоняло, хотя и утверждал, что это его настоящее имя. Фамилии у него не было. А Горемыке фамилии в голову приходили самые похабные, и самая приличная, которую он мог вспомнить, была Бляблин. Ну как с такой фамилией явишься в суд? Тебя спросят: как фамилия, а ты – Бляблин. Не матерись, скажут тебе, отвечай по существу! А ты опять: Бляблин. Нет, пускай и сейчас живёт под чужой фамилией, авось, отыщется кто-нибудь, кто признает в Юсе родного или знакомого.

– Я тут тебе зарплату вперёд насчитала, – сказала Модестовна, – и участковый от щедрот вложился, купишь билеты – и дуй отсюда, куда подальше.

– Так мне некуда, я ж не помню ничего!

Модестовна крякнула – вот же упёртый! – и сказала:

– А думаешь, гестапа тебе поможет вспомнить? Она тебе так поможет, генерал Лизюков потом не узнает!

– А если я его найду?

– Кого?

– Террориста!

– Юся, очнись, ты бредишь! Я тебе русским языком говорю – не тот террорист, кто виноват! Наливай чай, вскипело!

Юся встал, поставил на стол чашки, заварник, тарелку с сухарями, сахарницу и чайник. Несмотря на свой суровый нрав, Модестовна пила чай некрепкий, слегка подкрашенный, и называла его «моча Ивана Ильича», и сахару любила много. Объясняла она это тем, что крепкие напитки ей противопоказаны, а то она будет кирпичами какать, слишком уж она суровый человек. Модестовна и впрямь ничего крепче этой «мочи» не пила, и Юся подозревал, что это из-за легковозбудимой нервной системы. Все зубы у Эммы Модестовны были железными.

– Пойми, – сказала Модестовна, прихлёбывая кипяток и хрустя сухариком, – мне тоже резону нет – такого работника отпускать. Ну, кто, скажи мне, пойдёт улицы мести за три тыщи? Генерал Лизюков? Я ж за тебя свечки каждое воскресенье в церкву хожу ставить. Что ржёшь, конь педальный?! За тебя же беспокоимся: и я, и Горемыка этот, ни дна ему, ни покрышки. Ты слышал, что у нас в январе было? Рванули остановку, ладно, там стена бетонная была, никто не пострадал, контузило только несколько человек. А если, не дай боже, ещё рванёт? Гестапе же по рулю будет, что ты с луны упал, причём только на день защиты от детей. Не ржи, говорю, я тут ведь не шутки тебе шучу, Эйнштейн ты недоделанный!

– Я не смеюсь, я улыбаюсь.

– И улыбаться не надо. Вам бы всё хаханьки, а жизнь – это, скажу тебе, не генерал Лизюков.

Она допила чай, шумно отдышалась и осмотрела бойлерную.

– Как красива наша саванна с высоты птичьего полёта, – произнесла она. Она всегда так говорила, когда напивалась чаем.

Что и говорить, за то время, что Юся жил в бойлерной, она преобразилась. Инструменты были упорядочены и разложены по именным полкам сантехников, весь ненужный хлам Юся вывез в подсобку, нужный рассортировал, и получился не хлам, а запчасти.

Ну, и украшением бойлерной стала Юсина установка в стиле хай-тек, назначения которой не понимал и сам Юся. Хоть Модестовна на неё и ругалась, но не признать красоты дизайна не могла.

Однако Юсю чрезвычайно заботило собственное реноме, и на восторженные возглас начальницы он отреагировал неадекватно:

– А если его найти?

– Кого? Террориста? А если его вообще нет? Если это хулиган какой-то балуется? Гестапе хулиган не нужен, им идейного сепаратора подавай.

– Вы хотели сказать – сепаратиста?

– Не ори на мать!

Вечер посещений на Модестовне не закончился. Не прошло часа с того момента, как она ушла, как в бойлерную снова постучали, оторвав Юсю от агрегата.

Юся решил, что это мужики пришли пива выпить и матч посмотреть – водился за ними такой грешок – и пошёл открывать.

Но на пороге стояли не мужики.

– Сергей? – удивился Юся.

В коллективе отношение к молодому дворнику было исключительно шефское, покровительственное. В основном в ЖЭУ работали мужики далеко за сорок, перебесившиеся и спокойные, как танки. Помимо основных обязанностей на молодом дворнике висело ещё «сбегать в магазин» и «прикрыть, если чего». Юся, не роптал, бегал и прикрывал. Магазин рядом, чего не сбегать, а прикрыть и вовсе большого ума не требуется: только что был, вышел по делам – и всё, человек вроде и не прогуливает, а очень даже востребован на работе.

Это очень бесило Серёгу Коноваленко, сварщика. Серёга был лет на десять старше Юси, воевавший, бессемейный, держался особняком. У него тоже были нормальные отношения с мужиками, но вот готовности Юси угодить он не понимал.

До открытых конфликтов не доходило никогда, но стоило в пятницу коллегам скинуться и отправить Юсю за бутылкой, Серёга неизменно фыркал и отворачивался.

Несколько раз Юся пытался с Серёгой поговорить, но сварщик посылал дворника лесом.

Серёга жил в другом районе, на окраине, в частном домишке, затаившемся меж двухэтажных деревянных бараков. В доме было печное отопление, отсутствовало электричество и телефон, и, как говорили мужики, водопровода и газа тоже не было. Архаика на окраине областного центра. Однажды мужики в питейном настроении решили Серёгу навестить, так он их даже во двор не пустил. Мужики сначала обиделись, а потом махнули рукой – гордый и гордый, пускай живёт себе.

И вот теперь этот нелюдим пришёл в гости. Странно.

– Впусти, поговорить надо, – буркнул Коноваленко.

Юся впустил сварщика, запер дверь и спросил:

– Что-то случилось?

– Случится обязательно, если ты не свалишь. Я слышал, как сегодня участковый с Модестовной разговаривал. Тебя фээсбэ террористом считает.

– Я знаю, Эмма Модестовна только что здесь была.

– А чего ждёшь? Денег мало? Я могу тебе пару тысяч дать, больше, извини, нету.

– Да я не виноват ни в чём, зачем меня подозревать?

– Все знают, что ты не виноват. Но они разве разбираться будут?

– Но, может, его ещё найдут, этого террориста. Улики же есть.

– Какие у них улики? Коробка от торта кондитерской номер семь? Не смеши меня. Бежать тебе надо.

– Откуда ты знаешь, что кондитерская номер семь? Тебя же там даже не было.

– Мужики рассказывали.

Юся вспомнил, как его выдёргивали из урны. Возможно, издалека мужики и могли видеть, как сапёр вынимает из пингвина коробку, но печать «Кондитерская № 7» видел только Юся, находясь внутри.

– Мужики ничего не могли тебе рассказать. Откуда ты знаешь про кондитерскую?

Коноваленко долго исподлобья смотрел на открытое и совершенно не испуганное открывшейся правдой лицо дворника.

– Ты меня не боишься?

– Нет. Чай будешь?

Серёжу Коноваленко крепко обидели. Когда он, боевой офицер, вернулся из Чечни в родной город, оказалось, что квартира в новом доме, которую он строил на паях, ему не принадлежит. Как уж это вышло, что вместо трёхкомнатной квартиры в новом районе ему выдали ордер на лачугу в трущобах, он разобраться не умел и не хотел – он сразу отправился в суд. А в суде сказали, что документы в порядке, просто в них вкралась досадная ошибка: улица, на которой строился новый высотный дом, называлась 9 Января, а в документах значилась улица 9 Мая. И документы абсолютно правильные и подлинные.

Представитель строительной компании, надувший Сергея, приподнялся до заместителя мэра, но Коноваленко был упорным, пробился на приём и потребовал ответа. Чиновник пожал плечами и сказал, что Сергею просто не повезло, нужно забыть о плохом – и двигаться дальше. Сергея эта перспектива не устроила, и он набил мошеннику морду. Приехала милиция и упаковала хулигана на пятнадцать суток. По-дружески упаковала, чиновник требовал уголовного дела, но Сергея отмазал такой же, как он, ветеран, работавший в милиции.

Из тюрьмы Сергей вышел абсолютно сломленным. Он понял, что никто ему не поможет, никто справедливости искать не будет. И он въехал в эту уродливую халупу на окраине города, и даже какое-то время прожил там, пытаясь обустроить быт.

Домик Сергея был кособокий, разваливающийся, штакетник старый и гнилой, калитка держалась на одной петле. Палисадник и огородик во дворе заросли осотом и бурьяном. Окна пыльные, в дорожках от дождевых капель. Поленница у забора тоже была скособоченная, с выдранными досками, беспорядочно разбросанной щепой. На гвозде, вбитом в стену, висела ржавая ножовка.

Даже дверь в дом была закрыта на гвоздик. До последнего Сергей надеялся отвоевать свою квартиру и не жить в этом убожестве.

Но деваться было некуда – эти шесть на шесть метров были единственным, что у него осталось. Коноваленко принялся за дело: отмыл окна, поправил забор, выкосил траву, протопил печь. Одному жить можно. Если экономить, можно когда-нибудь пробурить скважину и иметь свою воду, поставить электрогенератор и иметь электричество, канализацию Серёга мог сделать сам, и даже выкопал под неё колодец.

Железные обручи обиды, сковывавшие грудь, как будто отпустили. Коноваленко стал строить планы на будущее. И всё было бы хорошо, если бы он во время мытья полов случайно не опрокинул ведро.

Серёга чертыхнулся, и начал было собирать пролившуюся воду тряпкой, как увидел, что вода быстро убегает сквозь половицы. Так Коноваленко обнаружил в своём доме подвал.

Здесь, под землёй, некогда держал своеобразное хозяйство очень аккуратный и педантичный человек. Может быть, учитель химии или физики, может, сотрудник какой-то лаборатории. Стены подвала были обшиты вагонкой, вдоль досок тянулись трубы, запитанные, по всей видимости, от железной буржуйки, стоящей в углу: хозяин не только отапливал помещение, но и подсушивал доски.

Здесь царил идеальный порядок – всё рассовано по баночкам и коробочкам, баночки и коробочки – по полочкам. Верстак с инструментом, колбы и банки с реактивами (селитра, бертоллетова соль, сильные кислоты). Над верстаком – дополнительная лампа и принудительная вентиляция, уходящая в вытяжной шкаф, соединённый, если Сергей ничего не путал, с печкой наверху.

Здесь было электричество – видимо, где-то рядом проходил подземный кабель, и предыдущий хозяин сумел к нему подцепиться.

Среди книг и журналов значительное место занимала старая, дореволюционная ещё литература о том, как в домашних условиях изготовить бомбу.

Сразу вспомнилось недавнее происшествие из новостей: как в США такой же сварщик, как Серёга, обиженный сильными мира сего, встал на защиту своей чести.

План сложился сам по себе, будто всегда был в голове. Развязать уличную войну, запугать всех – и больших, что безнаказанно угнетают малых, и малых, что привыкли глотать обиду и не роптать. И в этом всеобщем ужасе убить обидчика, заставив перед этим вернуть то, что принадлежит Сергею по праву. А потом можно хоть в тюрьму, потому что главное – это справедливость.

Он подготовил первое взрывное устройство ещё зимой, но что-то напутал с рецептурой, и бомба взорвалась раньше времени. Контузии получили два офицера местного гарнизона, оклемались быстро. Однако большого резонанса этот взрыв не наделал. Все посчитали, что это просто бандитские разборки.

На какое-то время Коноваленко затаился. Он искал ошибку в рецептуре. Искал долго, извёл кучу реактивов, но всё же нашёл идеальное сочетание компонентов, и после испытаний за городом решил, что готов.

Зарядов он приготовил сразу много. Рассовал бомбы на автобусных остановках, у киосков, у магазинов, установил разное время – на сутки, на несколько часов, на неделю – электронные часы позволяли отсрочить взрыв хоть на месяц, лишь бы заряд не намок да батарейки не сели в часах.

Муляж бомбы Сергей заложил в урну, чтобы посмотреть, как быстро могут обнаружить устройство в самом легкодоступном месте. Если бы не Юся, коробка так и пролежала бы в урне, пока коммунальщики не приехали забирать мусор. И на кой Юсе потребовалось совать в пингвина голову?

С этого момента всё пошло не так. Отчего-то ФСБ посчитала дворника, поднявшего тревогу, пусть и ложную, подозрительным, похожим на чеченца. Контора рассматривала только один вид терроризма – со стороны чеченских сепаратистов. Благородную ярость всерьёз никто воспринимать не хочет.

Поэтому Коноваленко и пришёл к Юсе.

– Уходи, Христом богом прошу, – сказал Сергей обалдевшему от такой информации коллеге, – тут скоро совсем жарко сделается, не хочу я, чтобы на тебя все думали, мне нужно, чтобы меня боялись!

– Зачем? – спросил Юся.

На Сергея жалко было смотреть: абсолютно безумное лицо, трясущиеся руки.

– Я никуда не уйду, потому что ни в чём не виноват, – твёрдо сказал Юся. – А вот тебе лучше уйти. И убрать все свои бомбы, пока не поздно.

Сергей вышел на улицу, глубоко вздохнул – и отправился убирать бомбы. До утра должен успеть.

Когда Люси прилетела из Грэнби обратно в Сан-Франциско, в аэропорту её встретил человек, представившийся мистером Райнером.

– Люси, мне крайне прискорбно говорить вам об этом, но вы подозреваетесь в промышленном шпионаже в пользу Китая, а так же в пособничестве террористам.

– Что?

– Давайте без истерик. У бюро достаточно оснований для вашего задержания, и вполне достаточно улик, чтобы вас осудили лет на двадцать пять.

– Да как вы...

– Смею, миссис Дарк, смею. А так же смею предложить вам сделку. Но сначала позвольте рассказать вам интересную историю.

История интересной не была, она была гадкой от начала до конца, и по щекам Люси потекли слёзы ненависти и сожаления ещё до того, как Райнер закончил рассказывать.

Некто Чен, агент международной террористической организации «Братство небесного огня» несколько лет назад соблазнил и завербовал молоденькую талантливую программистку, работающую на Пентагон. Однако мужа программистки влекла не обороноспособность страны, а чистая наука. Чен уже пресытился военными секретами, его теперь прельщала всемирная сеть и прочие достижения научной мысли. Но талантливая программистка не хотела покидать Пентагон – она была на хорошем счету, её до сих пор не раскрыли, а муж, в общем, уже готов был отказаться от прав на супругу. И тогда Чен организовал небольшую, но страшную катастрофу, в результате которой программистка осталась без ног. Расчёт был прост – благородный муж ни за что не подаст на развод с женой-инвалидом, программистка-инвалид будет бесконечно благодарна любовнику, что он её не бросил, и сделает для него всё, что Чену заблагорассудится.

– Это неправда, – плакала Люси.

– Вот копии материалов расследования, ознакомьтесь. Помогите нам изобличить Чена, и мы заключим с вами сделку, вас укроют по программе защиты свидетелей.

Люси согласилась. Она не хотела спасаться. Она хотела, чтобы Чен остался в дураках. Она хотела причинить ему боль.

– Ты наследила! – жёстко отчитывал Люси Чен. – Как можно быть такой невнимательной?

– Я всего лишь спец по компьютерным программам, – сказала Люси. – Ты даёшь инструкции, а я выполняю.

– Но ты под колпаком у федералов!

– И что теперь? Убьёшь меня? Бросишь?

Убить – это как-то слишком в лоб. Удалить с поля – более мягко, и тоже по существу.

Однако удалять с поля Люси было бы сейчас весьма опрометчивым шагом.

– Ты нашла близнецов?

– И да, и нет.

– Подробнее.

Люси рассказала подробнее. Близнецов в Грэнби не было, но – и это странно – один из них там всё-таки побывал. Почему ты киваешь, тебе что-то известно? У тебя взгляд какой-то странный. Я не могу понять – как близнец оказался в Колорадо, хотя ты догонял их в Непале? И почему ты знал, что они могут оказаться именно в Грэнби? Почему ты молчишь?

Чен не говорил. Ему стало скучно. Он рассчитывал на то, что покалеченная Люси будет больше времени посвящать работе, а она слишком зациклилась на отношениях.

– Сервер, – сказал он наконец. – Ты почистила сервер Центра?

– Да, как и обещала. Попутно уронила им несколько локальных сетей, чтобы думали, что это глобальная ошибка системы.

– Прекрасно. Диск?

– Какой диск?

– Диск с данными по проекту.

– У меня его нет.

– В смысле?

– Я его... потеряла.

Чен пристально посмотрел Люси в глаза:

– Ты соображаешь, что несёшь?

– Кажется, да. Я просто подумала, что тебе этот диск нужнее, чем я сама, вот и подстраховалась.

Чен ударил Люси по лицу. Потом ещё раз, ещё, ещё.

– Тварь, – цедил он после каждого удара. – Тварь!

Пожалуй, он и забил бы её до смерти прямо в машине, если бы не острая нужда в диске.

– Куда ты дела диск?

– Угадай... с трёх... раз... – отплёвываясь кровью, ответила изувеченная Люси.

– Я сотру тебя, – сказал Чен. – Сотру тебя изо всех баз данных: сотру номер соцстрахования, права, диплом, всю твою жизнь. Тебя не будет! И никто не сможет доказать, что ты когда-то была на свете!

– Попробуй, и не видать тебе документации. Я её... я её китайцам продам.

– Ладно. Что ты хочешь? Чтобы я на тебе женился? Переписал на тебя наследство? Что?

Люси улыбнулась кровавой улыбкой:

– Я хочу новые ноги.

«Предлагаю встретиться в обычном месте. Появился устраивающий нас обоих вариант. Сильвер» – «Принято. Ч.»

Люси пришла за две минуты до встречи. Она всегда пыталась понять, откуда на абсолютно открытом пространстве набережной появляется, как чёртик из табакерки, любимый совсем ещё недавно человек. Вроде, только что не было никого, а потом – опа! – и он за спиной, неизменно с цветами. Свидание у людей, здесь таких парочек – пруд пруди.

И в этот раз он пришёл с цветами, несмотря на то, что совсем недавно собственноручно превратил лицо Люси в маску на Хэллоуин.

Сегодня Люси пришла в больших солнечных очках, с сантиметровым слоем грима на лице.

– Здравствуй. Прекрасно выглядишь, – искренне улыбнулся Чен.

– Спасибо, – Люси передёрнуло от отвращения. – У меня есть предложение. Я не хочу ноги. Пообещай мне, что оставишь близнецов в живых.

– Сразу к делам? Ну, хорошо. Допустим, я уступлю твоим гуманистическим порывам. Что я получу взамен?

– Документы по проекту.

– Ты ведь обмануть меня пытаешься, да? Вот так, в обмен на чужие жизни ты отдаёшь такой материал? Который могла обменять и на новые ноги, и на кучу денег в придачу. Я тебя не узнаю. Что с тобой, Люси? Ты плачешь?

– Обещай, что ты их не тронешь!

– Да успокойся, успокойся. Если ты не врёшь, один из них потерял память, и мне совершенно не опасен. Пускай себе гуляет. Где то, за чем ты меня позвала?

Люси открыла сумочку и достала оттуда два маленьких диска.

– На этом – заражённый пакет данных, на этом – полная информация по проекту, с дневниками всех участников.

Чен вынул из-за пазухи свой лэптоп, вставил диск и проверил, не заражён ли он вирусом-саботажником.

– Хорошо, всё чисто. А где гарантия, что ты не передала ту же информацию федералам?

– А где гарантии, что ты не попытаешься убить близнецов?

– Логично. Ну что ж, Люси, с тобой до недавнего времени было очень приятно работать. Жаль, что расстаёмся.

Чен встал со скамейки, и непринуждённой походкой отправился восвояси.

Люси осталась сидеть на скамейке. Она не понимала, почему Чен оставил её в живых. Неужели ему действительно всё равно?

В это время букет цветов, оставленный Ченом на скамейке, выстрелил сотней тончайших стеклянных иголок с цианидом. Иглы легко прошили одежду, и, воткнувшись в живую плоть, раздробились на тысячу мелких осколков. Осколки начали рвать кровеносные сосуды, цианид спустя несколько секунд вызвал паралич дыхания. Люси, царапая лицо и шею ногтями, пытаясь вытащить из себя невидимые занозы, упала со скамейки на мостовую и умерла.

Чен не оборачивался. Ему не нравилось смотреть, как умирают люди.

Сидя в своей штаб-квартире он уже спокойно, со всеми предосторожностями, начал просматривать файл с материалами. Да, похоже, это не фальшивка. Люси сама писала ему антивирусную защиту, как раз на случай случайного попадания «саботажника» в систему. Массивы и массивы данных, которые в скором времени Чен передаст сведущим людям, и они уже сами...

«Ку-ку!»

Из маленькой точки в конце строки вырос одноногий пират, нарисованный топорно, но узнаваемо. Невпопад шевеля ртом, пират заговорил голосом Люси.

– Привет с того света, Чен. Забыла тебя предупредить. Я написала новый вирус. Он не удаляет данные, но после каждого клика или нажатия кнопки на клавиатуре данные в массивах перестраиваются в произвольном порядке. При попытке взломать код вся информация исчезнет. При запуске печати вся информация исчезнет. Твоим друзьям из Китая от твоего имени я отправила такой же материал. Они безмерно благодарны тебе, особенно за то, что ты подсказал, и просили передать, что близнецов уничтожат сами. Теперь, если ты всё ещё хочешь разобраться в этой белиберде из знаков, тебе нужен живой близнец, а в идеале – оба. Торопись.

«Торопись! Торопись! Торопись!» – начал повторять попугай на плече пирата.

Чен ударил кулаком по лэптопу.

– Тварь! – в бессильной ярости орал он. – Тварь! Тварь!

Они пробыли в больнице до июня. Рана долго не хотела заживать, Барбара психовала, ругалась с Томом, Том психовал и ругался с докторами, но всё же ранение было залечено. Том уже бил копытом.

– Ты что всё время дёргаешься? – спросила Барбара, когда они вошли в номер Тома.

– Мы едем в Лос-Анджелес, мне нужно собрать шмотки.

– Зачем это?

– У меня там яхта. Мы отправляемся на поиски клада, – радостно напевал Майор.

– У меня другие планы.

– Например?

– Искать близнецов. От них до сих пор ни слуху, ни духу, – напомнила Барбара.

– И как ты собираешься их искать? У тебя есть хоть какие-нибудь идеи с чего начать?

В дверь постучали. Майор открыл дверь, и на пороге возник Мезальянц и какая-то юная девушка.

– А вот и идеи! – невозмутимо ответила Барбара и обернулась к вошедшим, – Иван Иванович? Вы опять по мою душу?

– Барбара Теодоровна? Вы опять умирали?

Дуэль взглядов окончилась ничьёй.

– Как вас зовут, девушка?

– Виктория. То есть Викса. Я... как бы это поделикатнее...

– Деликатнее не надо, по существу.

– Мы ищем Егора и Юсю.

– Зачем? Предметов у них нет.

– Я знаю, что предметов у них нет, – сказала девушка. – Они в беде!

Викса рассказала обо всём, что она и Мезальянц успели узнать в Сан-Франциско. Упоминание о китайце заставило Барбару болезненно поморщиться.

– Мы с ним встречались, – кивнула она. – Пренеприятный тип. Он и охотится за близнецами.

– Ему пока очень не везёт. Мы не знаем, где близнецы, но китаец тоже мечется, не понимает, откуда начинать поиски.

– Потому что он не понимает, откуда искать.

– А откуда? – вернулся в разговор Мезальянц.

– Из дома.

– Вы думаете, они на Понпеи вернутся? – удивленно спросила Викса.

– Не «на», а «в» Понпеи. У них ведь там дом.

– Отличное решение! – жизнерадостно улыбнулся Том. – Отправимся за братьями, а заодно найдем клад!

– Ну, все понятно, – разочарованно вздохнул Мезальянц, – вы также как и мы ничего не знаете... Поиски можно прекращать...

Но кое-что Барбара всё же знала.

Викса не верила своим ушам:

– Вы хотите сказать, что их могли разделить?

Теперь предстояло искать двух одноногих инвалидов, что оптимизма не вызывало. Но Барбара настаивала на том, что братья обязательно отправятся домой. Они были слишком близки, они будут искать друг друга, а лучшее место встречи – это дом.

Получалось, что все дороги ведут на Понпеи.

К экспедиции на Понпеи Барбара с Томом отнеслись самым серьёзным образом.

Грунт на Понапе каменистый, не помешает немного взрывчатки. Шанцевый инструмент от лучших производителей позволит откопать сколь угодно глубокую яму. Осветительные шашки – для подземных и ночных вылазок, мешки для золота, верёвки, рации, альпинистское снаряжение – для экстремальных ситуаций. Маленькие удобные ручные лебёдки, если вдруг сокровище окажется слишком тяжёлым. А ещё провиант, напитки...

– Мы не утонем? – с тревогой спросила Барбара. – Тут снаряжения – на пять арктических экспедиций.

– Я беру с собой только необходимое, – обиделся Брайдер. – Что я, новичок, что ли?

– Но ты берёшь так много вещей, будто собираешься откапывать, по меньшей мере, город.

– Запас карман не тянет.

Барбаре в Лос-Анджелесе не нравилось. Если Вегас был целиком построен для увеселения, то столица Калифорнии казалась ей какой-то безосновательно самодовольной. Было здесь шумно, многолюдно, суетливо, но смысла за всем этим Барбара не видела никакого. Скорей бы уже отплыть.

– Мы что, никого с собой не берём? – спросила Барбара у мужа, когда рано утром к причалу подъехал грузовичок со всеми заказанными по интернету продуктами и снаряжением. Два грузчика ловко разгрузили полуторатонный кузов, получили на чай, взяли с Майора расписку о доставке и отбыли. Майор начал перетаскивать снаряжение на борт.

– А что, нам брать с собой команду? Парусное вооружение простое, я один справлюсь. Навигационные приборы, горючее, двигатель – всё в порядке, у меня тут специальный человек всё проверил и отревизировал.

– Да, но это же, пардон муа, неделя автономного плавания, нет?