Глава третья 3 page

– Ну, не знаю…

– Серьезно. Я бы пообедала там с удовольствием. Это был бы настоящий праздник.

– Это был бы праздник для любого, – фыркнула Энни. – Ресторан – это тебе не пицца!

– И не сосиски у Декко, – проворчал Брайан.

– Хотела бы я иметь возможность ходить в четырехзвездочный ресторан, когда у меня нет настроения готовить, – сказала Нора.

– Я позвоню ему и закажу столик. – Рия поднялась на ноги.

– Честное слово, моя радость, может быть, лучше бифштекс… или омлет…

– Нет. Ты тоже заслуживаешь праздника.

– Я и так слишком часто питаюсь в ресторанах. Для меня праздник – это возможность побыть дома, – взмолился Дэнни.

Но Рия уже набрала номер Колма и сделала заказ. Потом легко взбежала наверх, надела черное платье и золотую цепочку. Она с удовольствием приняла бы ванну и оделась понаряднее, но понимала, что нужно ловить момент. Лучшей возможности поговорить с мужем о будущем ей не представится. Но нужно действовать быстро, иначе мать или дочь сорвут все ее планы, принеся Дэнни сосиски и консервированные бобы.

Они шли по Тара‑роуд под руку. Ресторан Колма был ярко освещен. Рию восхитило мастерство декораторов. Людей внутри видно не было, но создавалось впечатление, что их там много. Она радовалась, что все столики у Колма заняты даже в понедельник вечером. Было бы ужасно обидно готовить для людей, доставать фарфор и серебро и видеть, что все коту под хвост. Это была одна из причин, по которой Рия не любила рестораны. Больно смотреть на место, куда никто не ходит.

– На стоянке очень мало машин, – сказал Дэнни, опровергая ее мысли. – Интересно, как он сводит концы с концами.

– Он любит готовить, – сказала Рия.

– Судя по виду этого места, сегодня он большой прибыли не получит. – Рия ненавидела манеру Дэнни все сводить к деньгам. В последнее время он только об этом и говорил.

Кэролайн взяла у них пальто. На девушке было красивое черное платье с длинными рукавами и черный тюрбан, прикрывавший волосы. «Такой строгий наряд может себе позволить только очень изящная женщина», – подумала Рия.

– Вы сегодня такая элегантная. Тюрбан – это новый штрих. – Кэролайн действительно инстинктивно прикрыла лицо рукой, или это ей только показалось?

– Да. Я решила, что это… возможно… – Фраза осталась неоконченной.

Вчера она так странно говорила по телефону… Рия даже подумала, что что‑то случилось. И даже сегодня, несмотря на то, что Кэролайн безмятежно улыбалась и буквально скользила по полу, провожая Рию и Дэнни к их столику, в ней чувствовалось напряжение и смятение. Брат и сестра представляли собой странную пару. У Кэролайн был муж, красавец Монто Маккей, который ходил в роскошных костюмах и ездил на еще более роскошных машинах. Колм свою личную жизнь не афишировал. Ходили слухи о его связи с женой известного бизнесмена, но толком никто ничего не знал. Колм и Кэролайн стояли друг за друга горой и защищали от всех и вся.

Рии нравилась такая преданность. Ее отношения с сестрой были сложными. Хилари изрыгала то жар, то холод, была завистливой и капризной, но иногда демонстрировала удивительное понимание. И все же Рия никогда не выступала с ней единым фронтом, как делали Колм и Кэролайн.

– О чем задумалась? – спросил ее Дэнни.

Она посмотрела на мужа – красивого, усталого и все еще сохранявшего юношескую стать. Он уставился в меню, пытаясь решить загадку: заказать утку во фритюре или подумать о здоровье и ограничиться жареным палтусом. Эти раздумья отражались на его лице.

– Я думала о своей сестре Хилари, – сказала она.

– Что она выкинула на этот раз?

– Ничего. Как обычно, взялась за дело не с того конца. Что‑то бормотала о тебе и желании мамы продать свой дом.

– Она так сказала?

– Ты же знаешь Хилари. Она никогда никого не слушает.

– Она сказала, что я хотел продать дом?

– Она сказала, что тебя об этом и не просили. Что мама хочет продать его сама.

– Не понимаю.

– А что тут понимать? Чушь полнейшая.

– Ах, дом твоей матери! Теперь ясно.

– Ну, значит, ты умнее меня. Потому что мне ничего не ясно.

Колм подошел к столику и поздоровался. Он потратил на это сорок секунд, но был очень гостеприимен и сообщил им кучу полезной информации.

– Сегодня замечательный ягненок из Уиклоу, а рыбу я утром купил прямо в порту. Как вы знаете, овощи с лучшего огорода на свете. Если они вам еще не надоели, то советую попробовать цукини. Можно угостить вас бокалом шампанского? Потом я вас покину и не стану мешать наслаждаться вечером.

Колм как‑то сказал Рии, что многие владельцы ресторанов делают большую ошибку, считая, что гостям льстит, если хозяин проводит много времени у их столика. Лично он считает, что если люди пришли пообедать, то не стоит им мешать. Сегодня вечером она сумела в полной мере оценить это.

Рия выбрала ягнятину, а Дэнни сказал, что поскольку в последнее время он безобразно растолстел, то съест простую жареную рыбу без сливочного соуса. Только сбрызнутую лимонным соком.

– Дэнни, ты вовсе не толстый. Ты красивый. Я говорила тебе это вчера вечером.

Муж смутился.

– Радость моя, мужчина не может быть красивым, – неловко сказал он.

– Может. Ты такой и есть. – Она положила ладонь на его руку. Дэнни оглянулся по сторонам. – Все в порядке. Нам можно держаться за руки, мы женаты. В отличие от вон той пары. – Она засмеялась и кивком показала на столик, за которым сидели пожилой мужчина и молоденькая девушка.

– Рия, – начал Дэнни.

– Нет, сначала послушай меня. Я рада, что ты отменил свой сегодняшний обед. Очень рада. Мне хотелось оказаться с тобой наедине, а не на нашей кухне, где собирается половина города и его окрестностей.

– Тебе же это нравится.

– Да. Очень нравится, но не сегодня. Я хотела поговорить с тобой. У нас давно нет времени ни на общие разговоры, ни на общие дела. Даже на любовь.

– Рия!

– Я все понимаю. И никого не осуждаю. Так уж вышло. Но то, что я хотела тебе сказать… мне нужно было для этого время и место. Я хотела тебе сказать… – Внезапно она умолкла и стала искать нужные слова. Дэнни смотрел на нее во все глаза. – Помнишь, я сказала, что ты молодо выглядишь? Это правда. Ты действительно молод, ты похож на мальчика, тебе любой двадцатилетний позавидует. Ты выглядишь так же, как в тот момент, когда родилась Энни. Волосы лезли тебе в глаза, а ты никак не мог поверить, что стал отцом. За это время ты ничуть не изменился.

– Что ты говоришь? Ради бога, что ты говоришь?

– Дэнни, скажу тебе честно. Я в таких вещах разбираюсь. Пришло время для еще одного ребенка. Для новой жизни. Сейчас ты твердо стоишь на ногах, ты уверен в себе. Тебе захочется видеть, как у тебя растет еще один сын или дочь. – Подошел официант с блюдом инжира и пармской ветчины, но увидел их лица и незаметно удалился. Холодные закуски могут немного подождать. – Тебе пора снова стать отцом. Я думаю не только о себе, но и о тебе тоже. Вот и всё, что я хотела сказать. – Увидев потрясенное лицо Дэнни, Рия улыбнулась.

– Почему ты говоришь об этом так?.. – Его голос был чуть громче шепота, лицо побелело. Конечно, сама идея не могла его шокировать. За прошедшие годы жена говорила ему это дважды. Просто на этот раз она говорила об отцовстве, а не о собственном стремлении родить еще одного малыша.

– Дэнни, позволь мне объяснить…

– Не могу поверить, что это говоришь ты… Почему? Почему именно так?

– Я просто говорю, что сейчас самое подходящее время. Вот и всё. Я думаю о тебе и твоем будущем. О твоей жизни.

– Но ты так спокойна… Это невозможно. – Он тряхнул головой, пытаясь прийти в себя.

– Да, конечно, ты понимаешь, что я тоже хочу этого. Но, клянусь, я думаю о тебе. Ребенок – это то, что тебе сейчас необходимо. Это придаст всему смысл. Ты перестанешь переживать из‑за строительства, рынка недвижимости и прочей ерунды. Ребенок изменит твою жизнь.

– И давно ты знаешь? – спросил он.

Странный вопрос.

– Ну, наверное, я всегда знала, что этот день наступит тогда, когда наши дети станут почти взрослыми.

– Они всегда будут мне дороги. Ничто не в силах изменить это, – прерывающимся голосом сказал он.

– О господи, неужели я этого не знаю? Этот ребенок не станет лучше их, он просто будет другим. – Рия сменила позу и наклонилась к нему. Официант воспользовался представившейся ему возможностью и молча поставил на стол тарелки. Рия взяла вилку, но Дэнни даже не пошевелился.

– Не могу понять, почему ты так спокойна. – Голос Дэнни дрожал. Он с трудом выдавливал из себя слова.

Рия посмотрела на мужа с удивлением.

– Дэнни, милый, я совсем не так спокойна, как может показаться. Я говорю тебе, что нам пора завести еще одного ребенка. Мне кажется, что ты согласен… Поверь, я очень волнуюсь.

– Что?

– Дэнни, говори тише. Мы же не хотим, чтобы об этом узнал весь ресторан. – Выражение лица мужа начинало ее тревожить.

– О боже, – сказал он. – О боже, я не могу в это поверить.

– Во что? – Ее тревога возрастала. Дэнни прикрыл лицо ладонями. – Дэнни, что это? Пожалуйста, перестань. Пожалуйста.

– Ты говорила, что поняла. Говорила, что думаешь о моем будущем и моей жизни. А теперь выяснилось, что это ты хочешь еще одного ребенка! Так вот о чем шла речь. – Его лицо было искажено болью.

Рия хотела ответить, что для женщины это вполне естественно, но что‑то остановило ее. Она услышала доносившийся откуда‑то издалека собственный голос, задававший вопрос, который, как она знала, должен был изменить всю ее жизнь:

– А о чем говоришь ты, Дэнни?

– Я подумал, что тебе все стало известно, и мне на мгновение показалось, что ты смирилась с этим.

– Что? – Ее голос был неестественно ровным.

– Рия, ты должна знать, что я кое с кем встречаюсь, и… ну, мы узнали, что она беременна. Мне предстоит снова стать отцом. У нее будет ребенок, и мы этому очень рады. Я собирался рассказать тебе в следующий уик‑энд. И вдруг мне пришло в голову, что ты все знаешь сама.

В ресторане стало более шумно. Столовые приборы начали громко звякать о тарелки. Бокалы звенели так, словно были готовы разбиться. Голоса слились в сплошной гул. Смех за столиками стал пронзительным. Голос Дэнни доносился до нее как сквозь вату.

– Рия, послушай меня. Ри‑я… – Она не могла вымолвить ни слова. – Я не хотел этого. Все получилось само собой. Я хотел, чтобы мы были вместе… Я не искал этого…

О да, он был похож на мальчика. На беспомощного мальчика. С этим было невозможно справиться. Тем более в одиночку. Это было нечестно.

– Скажи мне, что это неправда, – выдавила она.

– Рия, радость моя, ты сама знаешь, что это правда. Ты знаешь, что мы давно не занимались любовью и больше никогда не будем ею заниматься.

– Не верю. И не поверю никогда.

– Я тоже не думал, что так случится. Думал, что мы доживем с тобой до старости, как люди делали раньше.

– И делают сейчас.

– Да, некоторые делают. Но мы изменились. Мы уже не те люди, которые поженились много лет назад. У нас другие потребности.

– Сколько ей лет?

– Рия, это тут ни при чем…

– Сколько?

– Двадцать два, но это неважно… и не имеет никакого отношения к делу.

– Конечно, не имеет, – тупо повторила она.

– Я хотел сказать тебе вот что: может, оно и к лучшему, что все вышло наружу. – Наступило молчание. – Рия, нам нужно поговорить об этом. – Она все еще молчала. – Скажи что‑нибудь! – взмолился он.

– На восемь лет старше твоей дочери.

– Радость моя, клянусь, дело не в возрасте.

– Нет?

– Я не хочу причинять тебе боль. – Молчание. – Во всяком случае, больше той, которую уже причинил. Честное слово, я думал, что мы могли бы стать единственной парой на свете, которая расстанется так, как нужно. Парой, которая не станет рвать друг друга на куски…

– Что?

– Мы любим Энни и Брайана. Им это будет тяжело. Мы не будем увеличивать их тяжесть. Скажи, что не будем.

– Пардон?

– Что?

– Прошу прощения. Что я должна тебе сказать? Я не поняла.

– Радость моя…

Рия встала. Она дрожала всем телом и была вынуждена схватиться за стол, чтобы не упасть.

– Если ты когда‑нибудь… – очень тихо и сдержанно сказала она. – Если еще хоть раз в жизни ты назовешь меня «радость моя», я возьму в руку вилку… вот так., и воткну ее тебе в глаз. – Рия нетвердо пошла к двери ресторана, а Дэнни стоял у столика и беспомощно смотрел ей вслед. Но ноги ее не держали, и она зашаталась. Заметив это, Колм Барри быстро поставил две тарелки, подхватил падавшую Рию и увел ее на кухню.

Дэнни последовал за ними и стал смущенно следить за тем, как Кэролайн обтирает лицо и запястья Рии губкой с холодной водой.

– Дэнни, это ваших рук дело? Вы постарались? – спросил Колм.

– Да, в какой‑то степени.

– Если так, то, наверное, вам лучше уйти. – Колм был безукоризненно вежлив, но решителен.

– Что вы имеете в виду?

– Я приведу ее домой. Когда она будет в порядке. И если захочет вернуться.

– Куда еще ей идти?

– Пожалуйста, Дэнни. – Голос Колма звучал настойчиво. Это была его кухня. Его территория.

Дэнни ушел. Он открыл парадную дверь ключом. В кухне двое детей, теща Дэнни и ее пес смотрели телевизор. С минуту он помешкал в холле, пытаясь придумать объяснение. Но что сказать и как сказать, должна была решить Рия. Он неслышно поднялся по лестнице и снова неуверенно постоял в дверях спальни. Вряд ли Рия захочет видеть его здесь, когда вернется. Допустим, он куда‑нибудь уйдет. А вдруг это станет для нее новым ударом? Он написал записку и положил ее на подушку Рии.

Рия, я готов поговорить с тобой, когда бы ты ни вернулась. Не думаю, что ты хочешь видеть меня здесь, поэтому беру одеяло и иду в кабинет. Разбуди меня в любое время. Поверь, я так жалею о случившемся, что ты и представить себе не можешь. Ты всегда будешь очень, очень дорога мне. Я желаю тебе всего самого лучшего.

Дэнни.

Потом он взял трубку и сделал два звонка.

– Алло, Кэролайн, это Дэнни Линч. Я могу поговорить с Колмом?

– Сейчас узнаю.

– Не нужно. Просто попросите Колма передать ей, что я ничего не сказал детям. Если она захочет поговорить со мной, я буду в кабинете. Спасибо, Кэролайн.

Затем он набрал другой номер.

– Алло, радость моя, это я… Да, я сказал ей… Не очень… Да, конечно, о ребенке… Не знаю… Нет, ее здесь нет… Нет, не могу приехать, я должен дождаться ее возвращения… Радость моя, если ты думаешь, что я способен передумать даже сейчас… Я тоже люблю тебя, милая.

На кухне Колма продолжалась готовка. Хозяин принес Рии немного бренди. Она выпила его медленно, с ничего не выражающим лицом. Он не спрашивал, что случилось.

– Мне нужно идти, – время от времени повторяла она.

– Не торопитесь, – отвечал ей Колм.

Наконец она сказала это более решительно и добавила:

– Дети будут волноваться.

– Я схожу за вашим пальто.

Они вышли из ресторана молча. У ворот дома Рия остановилась и посмотрела на Колма.

– Кажется, что это происходит с другими людьми, – сказала она. – А вовсе не со мной.

– Знаю.

– Серьезно?

– Да. Это попытка смягчить шок или что‑то в этом роде. Все мы сначала думаем, что это происходит с кем‑то другим.

– А потом?

– Наверное, понимаем, что это не так.

– Так я и думала, – сказала Рия.

Таким же тоном они обычно говорили об овощах или опрыскивании фруктовых деревьев… Колм не обнял ее на прощание и даже не попрощался. Просто вернулся в свой ресторан, а Рия вошла в дом.

Она сидела на кухне. Стол был засыпан крошками, на тарелке лежали яблочные огрызки. Пакет молока забыли убрать в холодильник На стульях валялись газеты и журналы. Рия видела все очень четко, но не со стула, на котором сидела. Казалось, она парила высоко в небе и смотрела вниз. Видела самое себя, крошечную фигурку, сидящую на неприбранной кухне в темном доме, где все остальные давно спят. Смотрела на старые часы, отбивавшие час за часом, но не знала, что делать дальше. Похоже, случившееся еще не дошло до нее.

– Мама, это что, бунт? – спросила Энни.

– Что?

– Где завтрак?

– Не знаю.

– Ох, мама, только не сегодня! Мне нужна белая блузка, а она не глажена.

– Нет?

– Где ты была? Ходила в магазин?

– Почему?

– На тебе пальто. Ладно, я сама поглажу.

– Да.

– Папа уже ушел?

– Не знаю. Его машина на месте?

– Эй, мама, а почему нет завтрака? – поинтересовался Брайан.

Энни повернулась к нему.

– Не будь свиньей, Брайан! Ты что, все еще пьян? Не можешь раз в жизни сам приготовить себе завтрак?

– Я не пьян.

– Вчера ты был пьян, я видела, как тебя вырвало в раковину. – Дети посмотрели на Рию, ожидая, что та вмешается и прекратит перебранку. Она молчала. – Поставь чайник, Брайан. От тебя, здоровенного балбеса, никакого толку – сказала Энни.

– Ты подлизываешься к маме, потому что тебе от нее что‑то нужно. Сделать тебе сандвичи, отвезти куда‑нибудь, что‑нибудь погладить. Ты никогда ее не жалела.

– Нет, жалела. Правда, мама?

– Что? – спросила Рия.

– Господи, где утюг? – простонала Энни.

– Мама, почему ты в пальто? – спросил Брайан.

– Брайан, ешь свои хлопья и молчи! – прикрикнула на него Энни. Рия не пила ни чай, ни кофе. – Она поела перед уходом, – объяснила Энни.

– А куда она ходила? – изумился Брайан, пытавшийся нарезать хлеб.

– Она не должна перед тобой отчитываться. – Голос Энни доносился до Рии откуда‑то издалека.

– Пока, мама.

– Что?

– Я сказал «до свидания». – Брайан посмотрел на Энни в поисках поддержки.

– Ах, да. До свидания, милый. Пока, Энни.

Дети пошли за велосипедами. Обычно они старались не выходить из дома вместе, но сегодня все было не так.

– Что это с ней? Как ты думаешь? – спросил Брайан.

– Наверное, они вчера выпили лишнего в ресторане Колма, – беспечно ответила Энни. – Или поссорились. Сам видел, папа еще не встал.

– Скорее всего, – мудро кивнул Брайан.

На кухню спустился Дэнни.

– Я ждал, пока уйдут дети, – сказал он.

– Что?

– Я не знал, что ты захочешь им сказать. Ты знаешь? Подумал, что сначала лучше поговорить с тобой. – Видно было, что ему не по себе. Бледный, лохматый, небритый… Он спал не раздеваясь. Рия все еще испытывала странное ощущение, что ее здесь нет, что она наблюдает за происходящим со стороны. За долгие бессонные часы это чувство так и не прошло. Она молчала и выжидающе смотрела на мужа.

– Рия, что с тобой? Почему ты в пальто?

– Забыла снять. – Она встала со стула.

– Что? Ты даже не ложилась?

– Нет. А ты?

– Сядь, радость моя…

– Что?

– Понял. Извини, это ничего не значит. Просто привычка. Сядь, Рия.

Внезапно у нее в голове прояснилось. Люди, за которыми она наблюдала издалека, перестали быть фигурками из спичек, суетившимися далеко внизу. Она находилась у себя на неубранной кухне, в пальто поверх нарядного черного платья. Дэнни, ее муж, единственный мужчина, которого она любила, обрюхатил какую‑то двадцатидвухлетнюю, собирался уйти из дома и создать новую семью. А сейчас предлагал жене присесть. В ее собственном доме.

– Дэнни, уйди, пожалуйста. Отправляйся на работу, – бесстрастно сказала она.

– Рия, ты не можешь мне приказывать. Не становись в позу. Нам нужно поговорить. Решить, что делать и что сказать.

– Я буду вести себя так, как мне нравится. И хочу, чтобы тебя здесь не было, пока я не буду готова поговорить с тобой. – Собственный голос показался ей нормальным. Кажется, ему тоже.

Он с облегчением кивнул.

– И когда это произойдет? Когда ты… будешь готова поговорить?

– Не знаю. Я сообщу.

– Сегодня? Вечером или… э‑э… позже?

– Еще не знаю.

– Радость… Рия, послушай, есть вещи, которые ты должна знать. Я должен рассказать, что произошло.

– Я думала, ты это уже сделал.

– Нет, нет. Я должен рассказать тебе, как это случилось, и обсудить, что делать дальше.

– Кажется, я знаю, что случилось.

– Я хочу объяснить…

– Уходи. – Он все еще колебался. – Сейчас же. – Дэнни пошел наверх. Она слышала плеск воды и скрип ящиков комода, выдвигавшихся в поисках чистой одежды. Бриться Дэнни не стал; он выглядел как бродяга и был в замешательстве.

– С тобой все будет в порядке? – спросил он. Рия бросила на него убийственный взгляд. – Нет, я понимаю, что это звучит глупо. Но я волнуюсь, а ты не даешь мне слова сказать. Не хочешь знать, что случилось, и вообще…

– Как ее зовут? – равнодушно спросила Рия.

– Бернадетта.

– Бернадетта, – медленно повторила она. Наступила долгая пауза, потом Рия посмотрела на дверь. Дэнни вышел, сел в машину и уехал.

Только теперь Рия поняла, что страшно проголодалась. Она ничего не ела со вчерашнего утра. Инжир и пармская ветчина так и остались нетронутыми. Она быстро прибрала стол и приготовила поднос. Чтобы справиться с предстоящим, понадобятся все ее силы, так что не время думать о диетах и калориях. Она отрезала два куска цельного белого хлеба и нарезала банан. Сварила крепкий кофе. Без еды жить нельзя.

Только она начала есть, как послышался стук в заднюю дверь. Розмари принесла то самое желтое платье, о котором они говорили на днях. Неужели это было в субботу? И трех суток не прошло. Розмари всегда одевалась на работу так, словно ей предстояло выступить по телевидению в прайм‑тайм. Она была ухожена и накрашена. Безукоризненно подстриженные короткие прямые волосы выглядели так, словно она только что вышла из парикмахерской. Платье было ее собственное, но вряд ли Розмари хоть раз его надела. Говорила, что это не ее цвет; желтое идет смуглым.

Розмари держала платье перед собой, как продавщица, пытающаяся убедить несговорчивую покупательницу.

– Оно с виду неказистое, но примерь. По‑моему, в самый раз для презентации. – Рия смотрела на нее и молчала. – Не смотри на меня так. Ты думаешь, оно слишком светлое, но с твоими темными волосами и черным шейным платком. – Внезапно она умолкла и внимательно присмотрелась к Рии. Та сидела бледная, в черном бархатном платье, с золотой цепочкой, и ела огромный сандвич с бананом в половине девятого утра. – Что? – шепотом спросила она.

– Ничего. А что?

– Нет, Рия, что‑то случилось. Что ты делаешь?

– Завтракаю. А ты что подумала?

– Что? Твое платье…

– Ты не единственная, кто наряжается по утрам. – У Рии дрожала нижняя губа. Она говорила тоном обиженного пятилетнего ребенка. Розмари смотрела на нее с ужасом. И тут Рия не выдержала. – О боже, Розмари, у него подружка, беременная подружка. Ей двадцать два года, и она хочет родить от него ребенка.

– Нет! – Розмари уронила платье на пол, подбежала и обняла подругу.

– Да. Это правда. Ее зовут Бернадетта. – В голосе Рии послышалась истерическая нотка. – Бернадетта! Ты только представь себе! Я не знала, что такие имена еще существуют. Он уходит от меня и переезжает к ней. Все кончено. Дэнни ушел. О господи, Розмари, что мне делать? Я люблю его, Розмари. Что мне делать?

Розмари обнимала подругу и бормотала ей в кудрявую макушку:

– Тс‑с, тс‑с, еще ничего не кончено, все будет хорошо, все будет хорошо…

Рия отстранилась.

– Не будет. Он бросает меня. Ради нее. Ради Бернадетты.

– Ты примешь его обратно? – Розмари всегда была очень практична.

– Конечно, приму. Сама знаешь. – Рия заплакала.

– Значит, мы должны его вернуть. – Розмари взяла со стола салфетку и вытерла Рии слезы, как маленькой.

– Герти, можно к тебе?

– Ох, Розмари, сейчас неподходящее время. Может быть, в следующий раз? Я просто… – Розмари молча прошла мимо нее. В квартире Герти царил беспорядок. Как всегда, если не считать, что на этот раз дело дошло до мебели.

Люстра висела под нелепым углом, а в углу стоял маленький столик без ножки. Осколки фарфора и стекла были сметены в кучу. На ковре красовалось пятно то ли от пролитого кофе, то ли от чего‑то другого.

– Извини, сама видишь… – начала Герти.

– Герти, я пришла в девять утра не для того, чтобы ставить тебе двойку за домоводство. Мне нужна твоя помощь.

– Что случилось? – У Герти были все основания для тревоги. Какую помощь она могла оказать Розмари Райан, чья жизнь шла как часы, которая выглядела как манекенщица, имела дом, который фотографировали для журналов, и владела собственной компанией?

– Ты нужна Рии. Я отвезу тебя. Пошли. Бери пальто.

– Я не могу. Сегодня не могу.

– Можешь, Герти. Все очень просто. Рия нуждается в тебе. Вспомни, как она ведет себя, когда в ней нуждаешься ты.

– Не сейчас. Ты же видишь, что тут было вчера вечером.

– Вот удивила! – Розмари обвела комнату насмешливым взглядом.

– Мы выясняли отношения, и я пообещала Джеку, что больше не буду бегать к вам обеим. – Герти понизила голос. – Он сказал, что мои подруги… создают проблемы.

– Чушь собачья, – сказала Розмари.

– Тс‑с. Он спит. Не буди его.

– Мне все равно, проснется он или нет. Подруга, которая никогда в жизни не просила тебя об услуге, хочет, чтобы ты пришла к ней домой. И ты придешь, черт побери!

– Не сегодня. Скажи, что я прошу у нее прощения. Она поймет. Рия знает, что творится в этом доме, и простит меня.

– Она, может, и простит, а я нет. Никогда.

– Друзья на то и существуют, чтобы понимать и прощать. Рия моя подруга, и ты тоже.

– Значит, эта пьяная свинья, которая храпит в соседней комнате, тебе дороже подруг? Так прикажешь тебя понимать? Очнись, Герти, что он может тебе сделать? Выбить еще пару зубов? Когда ты в следующий раз пойдешь к Джимми Салливану, вырви их все. Так будет удобнее. Как только твой любимчик начнет хмуриться, ты будешь вынимать вставные челюсти.

– Розмари, ты очень жестокая женщина, – пробормотала Герти.

– Я жестокая? Минуту назад я была сочувствующей и понимающей подругой. Ладно. А теперь послушай, кто такая ты сама. Ты слабая, эгоистичная, вечно хнычущая жертва, заслуживающая того, чтобы тебя били еще сильнее, потому что в тебе нет ни капли доброты и чувства собственного достоинства. О господи, если бы кто‑нибудь другой услышал, что Рия Линч нуждается в нем, он прилетел бы как пуля. Но только не ты, Герти.

Розмари еще никогда не была такой разъяренной. Она пошла к двери, даже не оглянувшись. Когда она садилась в машину, позади послышались шаги. При дневном свете на лице Герти были хорошо видны синяки, незаметные в полумраке квартиры. Мгновение женщины смотрели друг на друга.

– Он бросил ее. Этот ублюдок.

– Дэнни? Не может быть! Он не мог…

– Смог, – сказала Розмари и включила двигатель.

Рия по‑прежнему сидела в выходном платье. Это только подчеркивало серьезность момента.

– Я не говорила Герти ничего. Только то, что Дэнни сказал, что уезжает. Я сама больше ничего не знаю, да мы этого и не хотим. Мы хотим только одного: помочь тебе пережить сегодняшний день, – властно сказала Розмари.

– Спасибо, что пришла, Герти, – еле слышно произнесла Рия.

– Разве я могла не прийти? Ты ведь столько для меня сделала… – Герти уставилась в пол, боясь смотреть Розмари в глаза. – С чего начнем?

– Не знаю. – Рия, обычно уверенная в себе, растерялась. – Просто я не могу говорить ни с кем, кроме вас двоих.

– Кто может подняться к тебе наверх? Колм?

– Нет, он остается в саду. Но Колм и так все знает. Вчера вечером я упала в обморок в его ресторане.

Розмари и Герти переглянулись.

– Кто еще может прийти? – спросила Розмари, а потом обе одновременно сказали: – Твоя мать!

– О боже, сегодня я не смогу смотреть ей в глаза… – пролепетала Рия.

– Верно, – сказала Герти. – Может, ее как‑нибудь отвлечь? Я могу это сделать. Приду, поблагодарю за то, что она дала мне собаку, и попрошу прощения, что привязала Плайерса к забору.

– Зачем он тебе понадобился? – спросила Рия.

Притворяться больше не имело смысла.

– Для защиты. Джек боится собак. Вчера он очень расстроился из‑за того, что его забрали в полицию.

– Жаль, что не задержали! – фыркнула Розмари.

– Какого размера тюрьмы понадобятся, чтобы задержать всех пьяниц? – философски ответила Герти. – Я могу сказать Норе, что у тебя грипп или что‑нибудь такое…

Розмари покачала головой.

– Нет, это еще хуже. Она явится сюда со своими снадобьями, как Флоренс Найтингейл,[8]и начнет уговаривать тебя забронировать себе место в этом ее доме престарелых. Можно сказать ей, что ты пошла по магазинам и дома никого нет. Как думаешь, она поверит?

Казалось, Рия не знала, что ответить.

– Тогда мать придет посмотреть, что я купила, – наконец пробормотала она.

– А если сказать, что ты уехала на какую‑то встречу?

– С кем? – спросила Рия. Последовало молчание.

Потом заговорила Розмари.

– Мы скажем, что есть бесплатное приглашение в «Квентин» на два лица. Мы с тобой собирались пойти туда, но не смогли. А поскольку оно действительно только на сегодняшний день, идти туда некому, кроме нее и Хилари. Что скажешь? – Она была бодрой и решительной, как во время производственного совещания, и следила за реакцией на свое предложение.