Глава вторая 5 page

В тот же вечер Рия сказала Дэнни, что им необходимо заняться запущенным садом.

– Не сейчас, радость моя, – как она и ожидала, ответил муж.

– Я не стану тебя беспокоить. Позволь мне сделать это самой. Я спрошу у Барни, сколько это будет стоить.

– Ты уже спросила.

– Просто я хотела снять это бремя с твоих плеч.

– Радость моя, пожалуйста, не надо. Он сделает все за чисто символическую плату, а в этом нет необходимости.

– Дэнни, ты же сам говорил, что нужно поддерживать высокую стоимость своего владения.

– Рия, мы понятия не имеем, как освоить то, что у нас уже есть.

– Как освоить? К нам приезжают гости, а парковать машины им негде. Чтобы припарковаться нам самим, нужно объехать множество препятствий… Дом должен выглядеть как место, где живут солидные люди, а не как пересыльный лагерь.

– Но мы еще не знаем, что сулит нам будущее…

– Только не говори, как Барни, что здесь будут что‑то строить! – вспылила Рия.

– Барни так сказал?

– Да. Что он имел в виду, черт побери?

Дэнни заметил ее покрасневшее от гнева лицо и попытался успокоить:

– Послушай, если здесь и начнется какое‑то строительство, то это будет в другом конце улицы. Но ты права. Кое‑что придется сделать… слегка подштопать.

– Что нам строить?

– Пока нечего. Ты опять права.

– Только пока? У нас и так огромный дом.

– Кто знает, как повернется жизнь?

– Дэнни, это нечестно. Я должна знать, что ты думаешь о будущем.

– Ладно, скажу. Предположим – только предположим, – что настанут тяжелые времена. Если мы не захотим потерять этот дом, то нам придется построить в саду маленький домик на две отдельные квартиры. Так называемый городской коттедж. Там будет место для…

– Двухквартирный дом? В саду? Рядом с нашей дверью? – Рия смотрела на мужа как на сумасшедшего.

– Считай это страховкой от несчастного случая.

– Но это ужасно!

– А потерять дом лучше? Конечно, этого не случится, но вдруг?

– Зачем предполагать такое? Ты всегда был оптимистом. С какой стати рассчитывать на худшее и строить у себя в саду двухквартирный коттедж на случай, если мы разоримся? Если ты от меня что‑то скрываешь, то лучше скажи сразу. Нечестно оставлять меня в неведении.

Дэнни обнял ее.

– Клянусь, я ничего от тебя не скрываю. Просто слишком многие люди верят в светлое будущее. Считают, что жизнь постоянно меняется к лучшему. А потом что‑то происходит… какие‑то изменения на бирже… и они теряют все.

– Дэнни, но ведь мы не играем на бирже.

– Да, радость моя. Мы – нет.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что Барни играет и будет играть. А наше благосостояние тесно связано с его собственным.

– Но ты же говорил, что кризис кончится, как только Барни получит деньги за дом тридцать два.

– Так и есть, – успокоил ее Дэнни. – Теперь он стал более осторожным.

– Барни никогда не станет осторожным. У него был сердечный приступ, а он продолжает курить и пить бренди. Но это его дело. Почему мы должны быть осторожными и на все глядеть с опаской?

– Я уже сказал. Потому что наше состояние тесно связано с его собственным. Барни знает это и желает нам добра. Вот почему он говорит о возможности строительства. Если его дела пойдут плохо, то единственной возможностью продержаться на плаву будут кирпич и раствор. Понятно?

– Честно говоря, не совсем, – ответила Рия. – Если бизнес Барни рухнет, разве ты не сможешь найти работу в любом городском агентстве недвижимости?

– Думаю, мог бы. – На лице Дэнни сверкнула улыбка, которой Рия боялась как огня. Именно так он улыбался, когда предлагал клиенту нечто сомнительное. Когда хотел что‑то скрыть. Когда знал срок окончания действия договора, но не срок уплаты. Когда боялся, что составленная им цепочка оборвется: кто‑нибудь где‑нибудь не получит ссуду, и все рухнет как карточный домик.

Но больше обсуждать было нечего. Латание дыр и неуверенность в будущем. Ничего другого из их разговора не следовало.

Шейла Мэйн прислала Рии письмо из Америки. По ее словам, все тамошние газеты писали об огромных возможностях, открывающихся в Ирландии, и количестве возвращающихся туда эмигрантов. Она хотела получить совет от своих дублинских знакомых. Встреча с ними доставила ей огромное удовольствие. Одна поездка в табор чего стоила. Миссис Коннор сказала Шейле, что ее будущее находится в ее собственных руках, и была совершенно права. Теперь все говорят и пишут то же самое. Где они были раньше, когда все думали одинаково и делали то же, что остальные?

Шейла писала, что ее сын Шон, которому исполнилось восемь лет, учится ирландским танцам в соседней студии, а трехлетняя Келли в следующем году пойдет в подготовительный класс. Она решила, что дети обязаны знать свои ирландские корни. Такое же письмо она отправила своей сестре Герти, Розмари и Хилари. Хилари чем‑то приглянулась Шейле, и она приглашала ее к себе в гости на время школьных каникул.

Хилари всполошилась.

– Я не могу себе этого позволить. Она что, с ума сошла? Они понятия не имеют, сколько это стоит.

– Не знаю, Хилари. – Иногда Рии казалось, будто она всю жизнь убеждала сестру, что кое‑что той все же по карману. – Ты можешь купить билет за три месяца с большой скидкой, а все остальные расходы Шейла берет на себя.

– А как быть с Мартином? – Хилари принимала в штыки любое предложение.

– Ну, если он захочет, то проведет с тобой две недели в Новой Англии; такое вполне возможно. Или поедет к родителям в деревню. Он говорил, что сделал бы это с удовольствием, но ты против.

Хилари надулась. Такое могут позволить себе только богатые люди вроде Рии с Дэнни, не имеющие материальных проблем. Жизнь устроена несправедливо. «Кому‑то всё, а кому‑то ничего», – снова сказала она.

Терпение Рии в тот день было на пределе. Мона Маккарти попросила Рию помочь ей устроить утренний кофе. Все бы хорошо, но это означало, что придется кого‑то просить посидеть с Брайаном. На мать рассчитывать не приходилось. У Норы Джонсон было столько профессиональных и общественных обязанностей, что хоть расписание составляй. Сегодня ей предстояло гладить, разносить извещения о благотворительной ярмарке в пользу приюта для бездомных животных и посетить стариков из «Святой Риты». Разорваться она не могла.

Герти сказала, что Брайан не сможет пару часов посидеть у нее в прачечной, потому что… ну, просто утро неподходящее. Ее собственные дети находились у бабушки. Это объясняло все. А к соседкам вроде Фрэнсис Салливан Рия не обратилась бы даже под страхом смертной казни. Это означало бы, что она, неработающая женщина, не может организовать свою жизнь. Если бы бледная Кэролайн, странная сестра Колма из ресторана, была более от мира сего, Рия могла бы оставить Брайана ей, но эта женщина слишком медленно соображала, а на долгие объяснения у Рии не было времени.

Хилари сидела и вертела в руках письмо. Рия решила воспользоваться случаем.

– Я хочу попросить тебя об одной услуге. Если не можешь, не надо. Мне очень нужно съездить к Моне Маккарти. По ряду причин.

– Еще бы! – фыркнула Хилари.

– Нет, совсем не поэтому. Ты очень меня выручишь, если присмотришь за Брайаном. Через три часа я вернусь и угощу тебя роскошным ланчем. Да или нет?

– Зачем тебе туда нужно?

– Иными словами, нет.

– Не обязательно. Если скажешь зачем, я останусь.

– Ладно, скажу. Я боюсь, что у Барни Маккарти возникли финансовые проблемы, и хочу выяснить, так ли это. Если так, то может пострадать и Дэнни. Вот тебе вся правда. Ну что, да или нет?

– Да, – с улыбкой ответила Хилари.

Рия вызвала по телефону такси, надела свой лучший костюм, сняла с решетки остывавший на ней ореховый торт и поехала к Маккарти, дом которых находился в шести милях от Дублина. На подъездной аллее стояло множество роскошных машин, из‑за двери доносились громкие женские голоса. Рия была тронута тем, как засветилось лицо Моны при ее появлении. Она сняла жакет и начала помогать с привычной улыбкой человека, который не раз бывал на таких мероприятиях. Это было очень удобно, особенно для состоятельных одиноких женщин, которые встречали здесь теплый прием и чувствовали себя непринужденно. Вступительный взнос в десять фунтов был скорее символическим жестом того, что они здесь свои. Позже их можно было убедить потратить куда более значительные суммы на демонстрации мод, шикарные балы и кинопремьеры.

Рии представили элегантно одетую женщину по имени Маргарет Марри.

– Вы должны знать моего мужа Кена. Он тоже занимается недвижимостью, – сказала она.

Рии очень хотелось сказать, что Кен Марри был первым мальчиком, с которым она целовалась много лет назад, когда ей было пятнадцать с половиной, что это было ужасно и что он назвал ее занудой. Но она подумала, что Маргарет не найдет в этом ничего смешного, и промолчала. Только хихикнула про себя.

– Вы в хорошей форме, – одобрительно сказала Мона Маккарти.

– Потом объясню, почему. Все идет отлично, правда?

– Я думаю, они приехали сюда из любопытства.

– Почему?

– Посмотреть, правда ли, что мы разорились. По городу ходят слухи, что нам место в богадельне. – Мона спокойно наполняла кофейник из двух кофеварок.

– А вас это не волнует? – спросила Рия.

– Нет. Если бы я волновалась из‑за каждой сплетни, то уже давно угодила бы в психушку. Мы не всегда были богатыми, так что как‑нибудь справимся. Но я не думаю, что это произойдет. У Барни всегда есть план на случай возникновения непредвиденных обстоятельств. Не сомневаюсь, что он уже успел подстелить себе соломки. – Безмятежная, как корабль под парусами, Мона поплыла в гостиную, битком набитую женщинами, желавшими понять, как ей удается продолжать жить на широкую ногу.

Колм Барри пришел, когда Рия и Хилари уплетали обещанный роскошный ланч.

– Приятно видеть, что вы ни в чем себе не отказываете. – Он сел и охотно присоединился к трапезе.

– Рия может позволить себе покупать самое лучшее мясо. – Хилари была в своем репертуаре.

– Но его еще надо уметь приготовить. – Колм ценил хорошую кухню. – И подать.

– Здесь трудно купить свежие овощи, – пожаловалась Рия. – На углу торгуют старьем, а до других мест далеко. С детской коляской не доберешься.

– А почему бы вам не выращивать их самой? – предложил Колм.

– О нет, только не это! Копаться в земле на заднем дворе не по моей части. Дай бог с палисадником справиться. Боюсь, у нас с Дэнни нет этой жилки.

– Если хотите, я мог бы заняться этим сам.

– Да вы что! – запротестовала Рия.

– У меня есть причина. Если я смогу выращивать на вашем огороде овощи для своего ресторана, то вам тоже достанется.

– По‑вашему, это возможно?

– Вполне. Если только вы не собираетесь разбивать там газоны, искусственные водопады, фонтаны и строить беседки.

– Нет, уж этого мы точно делать не собираемся! – засмеялась Рия.

– Отлично. Тогда по рукам.

Рия была довольна тем, что Колм не стал ждать, когда она обсудит этот вопрос с Дэнни. В отличие от Барни Маккарти, он считал ее взрослой женщиной, способной принимать решения самостоятельно.

– Как, по‑вашему, трудно будет подготовить почву?

– Еще не знаю.

– Там жуткая глушь. Мы понятия не имеем, какой хлам могли закопать под щебенкой и старыми корнями.

– Ничего, физический труд мне полезен. Сделка выгодная. Все останутся в выигрыше, а проигравших не будет.

– Такое бывает редко, – вставила Хилари.

С того времени Колм стал в доме на Тара‑роуд своим человеком. Он молча проходил через заднюю калитку и занимался своим делом. Его садовые инструменты хранились в самодельном сарайчике за домом. Грядки занимали площадь в половину ширины дома и тянулись до самого конца сада, так что места для детских игр было достаточно. Через несколько месяцев он поставил забор и посадил вдоль него вьющееся растение, которое называл «миля в минуту», или «русским виноградом».

– А знаешь, очень неплохо, – однажды задумчиво сказал Дэнни. – Если написать в объявлении, что на заднем дворе есть свой огород, это может стать хорошей приманкой для покупателей.

– Если мы вообще будем что‑то продавать, чего делать не собираемся. Дэнни, не надо меня пугать! – взмолилась Рия.

– Послушай, радость моя, если бы ты день и ночь занималась торговлей недвижимостью, то тоже не могла бы говорить ни о чем другом. – Дэнни был прав, более того, он пребывал в отличном настроении. Муж очень любил Рию. Иногда он прибегал с работы и говорил, что целый день не мог сосредоточиться, потому что думал только о ней. Они поднимались наверх и задергивали шторы. Пару раз Рия вспоминала, что под окнами работает Колм. О господи, что он подумает?

Подруги редко говорили о сексе, но Рия знала, что для Герти это было кошмаром: Джек требовал от нее исполнения супружеского долга только тогда, когда был пьян. Для Хилари интимные отношения тоже практически не существовали. Как‑то Мартин сказал ей, что единственная причина, которая заставляет мужчин и женщин спариваться, это стремление произвести на свет ребенка, иначе заниматься сексом не имеет смысла. Он сказал это только однажды, а потом признался, что был тогда в подавленном настроении и ничего такого в виду не имел. Но его слова продолжали незримо витать в воздухе.

Рия не знала подробностей сексуальной жизни Розмари, но была уверена, что ее квартира – идеальное место для интимных свиданий. Мужчин влекло к ней. Пару раз Рия видела, как Розмари уходила с вечеринок в сопровождении мужчины. Может быть, она везла их в апартаменты, фотографии которых были напечатаны во всех журналах? Может быть. Конечно, Розмари не была обязана жить как монахиня. Но иметь дело с постоянно меняющимися любовниками слишком неудобно. Каждый раз выяснять особенности чужого тела. Куда проще, когда ты уже знаешь, что тебе нравится. И что нравится мужу. Рия все сильнее убеждалась, что ей очень, очень повезло.

Казалось, что тревога Маккарти за собственное материальное положение утихла. Дэнни уже не работал допоздна.

Он водил свою принцессу Энни на прогулки к морю и при этом держал за руку пухленького Брайана. Тот сначала спотыкался, потом переваливался, а закончил тем, что начал убегать вперед.

Задний двор менялся медленно, но верно. Рия узнала, что выучить названия двадцати растений, привезенных в контейнерах для сада на крыше, куда легче, чем понимать речи Колма о двухстрочечном посеве семян или препаратах для борьбы с вредителями. Она сочувствовала Колму, когда у него погибла вся капустная рассада, когда его высокие бамбуковые шесты для поддержки фасоли повалил ветер, а горох, который он пытался выращивать в подвесных корзинах, не взошел вообще.

– Почему вы не выращивали его в земле? – простодушно спросила Рия.

– Хотел, чтобы вам было на что посмотреть. Понимаете, множество корзин на заднем заборе… Я думал, это будет красиво. – Он был очень разочарован.

Рии хотелось разделить его рвение, но для нее это был каторжный и неблагодарный труд; тем более что в магазине лежали горы хорошей капусты и гороха. Но Колм продолжал сражаться с природой и даже дал детям маленькие поддоны, в которых можно было выращивать помидоры и перец. Он хорошо ладил с Энни и Брайаном и учитывал их разницу в возрасте. У Брайана был куст помидоров, который требовалось только поливать; Энни же Колм поручил выращивать салат и базилик. Но чаще всего он держался по свою сторону высокого забора, обвитого густым «русским виноградом».

С другой стороны забора находились качели, садовая скамья и даже самодельный рашпер для барбекю. Передний двор люди Барни засыпали щебнем, после чего там началась пресловутое латание дыр. Люди восхищались цветным вереском, выросшим на самодельной клумбе.

– Честное слово, я понятия не имею, откуда там взялся вереск, – однажды сказала Рия.

– Радость моя, ты была обязана его посадить. Я мало разбираюсь в садоводстве, но знаю, что цветы сами по себе не вырастают. Тем более что для вереска нужна специальная почва.

– Боюсь, это моя вина, – сказал Колм, присутствовавший при их разговоре. – Понимаете, я по ошибке купил пакет не той земли. Слишком кислой. Которая годится только для вересковых. – Рия с Дэнни ничего не поняли, но мудро кивнули. – Нужно было куда‑то ее деть, и я высыпал ее сюда. Надеюсь, вы не в претензии.

– Конечно, нет, – ответил Дэнни. – А вереск тоже вы посадили?

– Кто‑то мне его подарил. Понимаете, я пишу в меню, что все овощи выращены своими руками. Клиенты думают, что у меня за рестораном большой участок земли, и часто вместо чаевых дарят мне растения.

– Наверное, мы должны заплатить за… – начала Рия.

– Ерунда. Я уже говорил, что использую ваш сад для собственной выгоды. Честно говоря, мои овощи пользуются большим успехом. На этой неделе я посадил кабачки цукини. Теперь дело за малым: нужно найти хорошие рецепты их приготовления.

– А что, дело у вас пошло на лад? – не на шутку заинтересовался Дэнни.

– Да. О ресторане написали в газетах, и это нам очень помогло. – Колм никогда не жаловался. Даже тогда, когда ему приходилось несладко. – Я вот что подумал… Вы не хотите построить маленькую теплицу? Она не будет торчать, как бельмо на глазу. Я поставлю ее у заднего забора…

– Валяйте, Колм. В чем будет заключаться наш вклад?

– Только в оплате за электричество. Она сильно не вырастет.

– Дай бог, чтобы все мои сделки были такими же удачными, – сказал Дэнни, пожимая Колму руку.

Летом тысяча девятьсот девяносто пятого Брайану исполнилось семь. Дэнни и Рия устроили для его друзей барбекю. Брайан сказал, что им нужны только сосиски. Нормальные люди ничего другого не едят.

– Даже бараньи отбивные? – спросил Дэнни. Ему хотелось надеть передник, поварской колпак и приготовить что‑нибудь более изысканное, чем сосиски.

– Тьфу, – сказал Брайан.

– Или этот красивый зеленый перец, который вырастил Колм? Можно насадить стручки на шампуры и сделать кебабы.

– Мои друзья не любят кебабы, – проворчал Брайан.

– Твои друзья никогда их не ели, – сказала Энни. Через три месяца ей самой должно было исполниться двенадцать.

Естественно, на такую мелюзгу, как Брайан, она смотрела свысока. Ей казалось странным, что родители получают от бредней Брайана такое же удовольствие, как и от ее собственных вполне разумных речей.

К этому дню рождения готовились очень тщательно. Энни предложила дать Брайану два фунта вареных сосисок и позволить его друзьям поджарить их самостоятельно. Они все равно не поймут разницы; этим малышам главное, чтобы кетчупа было побольше.

– Нет, все должно быть правильно. Когда тебе было семь лет, мы устроили большой праздник. Ты его помнишь? – спросила мать.

Конечно, Энни его не помнила; все дни рождения слились для нее в один. Но она знала, что родители наверняка суетились не меньше, чем в этот раз.

– Да, это было здорово, – ворчливо сказала она.

– Ты у нас красавица, Энни Линч. Золотой ребенок. – Мать чуть не задушила ее в объятиях.

– Я уродина. Ты только посмотри на мои ужасные прямые волосы.

– А я всю жизнь говорила: ты только посмотри на мои ужасные курчавые волосы, – сказала Рия. – Такова уж наша женская доля. Мы никогда не довольны своей внешностью.

– Кое‑кто доволен.

– Разве что кинозвезды, которыми бредит твоя бабушка. Может, эти красотки и довольны собой, но среди наших знакомых таких нет.

– Почему нет? А Розмари?

Розмари Райан не хотела, чтобы дети подруг называли ее «тетей». Говорила, что она и так старая, чтобы ей об этом напоминали.

– Да, выглядит Розмари неплохо, но все время сидит то на одной, то на другой диете. А это значит, что в глубине души она собой не удовлетворена.

– Нет, она очень довольна своей внешностью. Достаточно увидеть, как она смотрит на себя в зеркало.

– И как же она смотрит?

– Улыбается сама себе. Даже когда глядится не в зеркало, а в витрину. Всюду, где есть стекло.

Рия засмеялась.

– Ну ты и заноза! От тебя ничего не укроется.

Энни не любила, когда к ней относились снисходительно.

– Это правда. Да, папа?

– Истинная правда, принцесса, – ответил Дэнни.

– Ты даже не слышал вопроса! – дружно обвинили его мать и дочь.

– Слышал. Энни сказала, что Розмари улыбается своему отражению в зеркалах. Так оно и есть. И было всегда. Она делала это еще тогда, когда работала в старом агентстве.

Энни обрадовалась, а Рия огорчилась. Она не любила, когда критиковали ее подруг.

– Розмари такая красивая, что имеет право восхищаться собой, – наконец сказала она.

– Красивая? Скорее хищная, – возразила Энни.

– Точнее, красивая хищница, – поправил ее отец.

– Мама гораздо красивее.

– Об этом и говорить нечего, – согласился Дэнни и поцеловал обеих в макушку.

День рождения Брайана был солнечным. Приготовления начались с самого утра. В доме хлопотала Нора Джонсон. Пришла Герти и спросила, не требуется ли ее помощь. У бедняжки был такой вид, словно она не спала целый месяц.

– От тебя требуется только одно: сходить домой и привести детей на праздник, – ответила ей Рия.

– Нет, только не сегодня! – Герти напряглась так, что на нее было больно смотреть.

– Что случилось, Герти?

– Ничего. – Это слово больше напоминало стон.

– Где дети?

– У моей матери.

– А кто присматривает за прачечной?

– Шестнадцатилетняя девочка, которая хочет поработать в каникулы. Ну что, допрос окончен? Можно браться за дело?

– Так нечестно. Это вовсе не допрос, – обиделась Рия.

– Да, извини.

– Просто ты неважно выглядишь. Почему ты так хочешь помочь?

– А ты как думаешь?

– Не знаю. Честное слово.

– Значит, ты тупица. Мне нужны деньги.

Рия побледнела.

– Герти, побойся бога. Мы же подруги. Если тебе нужны деньги, скажи прямо, а не ходи вокруг да около. Сколько тебе нужно? – Она потянулась за сумкой.

– Рия, я у тебя денег не возьму.

– У меня что, галлюцинации? Ты же только что сказала…

– Сказала. Но благотворительность мне не нужна.

– Ладно. Вернешь как‑нибудь потом.

– Я не смогу.

– Это неважно.

– Важно. Я хочу их заработать. Чисткой и уборкой. Начну с плиты, потом займусь кухонным столом и ванными. Мне нужна десятка.

Потрясенная Рия опустилась на стул.

– Десять фунтов? Герти, у тебя должны быть такие деньги. О господи, у тебя же свой бизнес!

– Он знает, что я должна поддерживать порядок в прачечной. Я сказала, что до ланча вернусь с десяткой. А он обещал взамен не шататься у дверей.

– Господи, Герти, возьми десятку. Неужели ты думаешь, что я буду два часа стоять у тебя над душой и следить, заработала ты ее или нет?

– Не возьму.

– Тогда уходи отсюда.

– Что?

– Что слышала. Ты моя подруга. Я не собираюсь платить тебе пять фунтов в час за то, что ты будешь скрести мою кухню и унитазы. Извини, но больше мне сказать нечего. – Глаза Рии сверкали.

Герти чуть не плакала.

– Рия, не будь такой принципиальной. Постарайся меня понять.

– Понимания у меня хоть отбавляй. А вот у тебя нет ни капли собственного достоинства.

– Я пытаюсь его сохранить, а ты мне мешаешь. – Герти выглядела так, словно ее вот‑вот унесет ветром. – Ты очень расстроилась?

– Конечно. А теперь бери десятку. Если попытаешься ее вернуть или протянешь руку к швабре, я засуну ее тебе в глотку.

– Рия, у тебя нет причин для расстройства. Ты живешь счастливо. Я не завидую. Ты заслужила свое счастье тяжелым трудом, ты добрая и хорошо относишься к людям, но у тебя все идет как нужно. Попробуй поставить себя на место того, у кого все получается шиворот‑навыворот.

Рия проглотила комок в горле.

– Сегодня у моего сына день рождения. Светит солнышко. Конечно, я счастлива. Но быть счастливой каждый день нельзя. Послушай, ты моя подруга. Мы знаем друг о друге всё.

– Ничего мы не знаем, – еле слышно ответила Герти. – Мы не школьницы, а взрослые женщины. Нам уже за тридцать. Я думала, что, если заработаю эти деньги, мы будем в расчете. Извини. Мне очень жаль, что я расстроила тебя в день рождения Брайана. – Она хотела уйти.

– Если не возьмешь десятку, я расстроюсь по‑настоящему.

– Ладно. Спасибо, Рия.

– Нет, не так. Давай обнимемся. – Объятие получилось неловким. Худое тело Герти было плоским, как доска. – Знаешь, что было бы лучше всего? Если бы ты позже вернулась с детьми. Придешь?

– Увы, нет. Но не потому что дуюсь на что‑то. Просто не могу.

– Ладно, ступай.

– Еще раз спасибо тебе.

– Ты полна чувства собственного достоинства. Как всегда.

– А ты заслуживаешь всего, что имеешь, и даже большего. Поздравь от меня Брайана. – Она ушла.

Со стороны сада в кухню вошла Нора Джонсон.

– Я привязывала к воротам воздушные шарики, чтобы все видели, куда нужно идти, и увидела, что по улице идет леди Райан в дизайнерском наряде. Наверняка хочет предложить свою помощь. Кстати, а где Герти? Она сказала, что почистит старые противни, на которых можно жарить сосиски.

– Мама, ей пришлось вернуться домой.

– А еще говорят, что на друзей можно положиться. Если бы не мы с Хилари, ты бы пропала.

– Я так всегда и говорила.

– Энни поможет развлекать детей, когда те придут?

– Нет. Вряд ли возня с дюжиной семилеток соответствует ее представлениям о хорошем летнем дне. Она будет держаться от них как можно дальше. Зато Дэнни приготовил для детей множество игр.

– Неужели он не убежал по делам своего Большого Босса? – фыркнула Нора.

– Нет, мама, не убежал.

– Ты что‑то побледнела. Нездоровится?

– Никогда в жизни не чувствовала себя лучше.

Рия спаслась бегством, отправившись встречать Розмари, которая пришла выяснить, сколько будет гостей. Она купила кучу порций шоколадного мороженого в фольге разного цвета. Все это богатство лежало у нее в холодильнике.

– Я приду через час, чтобы тебе не нужно было класть мороженое в холодильник. Ты что, поссорилась с Герти?

– С чего ты взяла?

– Она пробежала мимо меня и даже не заметила этого. Плакала в три ручья.

– Обычная история, – мрачно ответила Рия.

– Готовый рекламный ролик для референдума о разводе, – проворчала Розмари.

– Думаешь, это поможет изменить образ мыслей Герти? – спросила Рия. – Даже если бы разводы разрешили с завтрашнего утра, по‑твоему, она бы ушла от Джека? Оставила бы его? Бросила, как все остальные? Конечно, нет.

– Тогда зачем включать в конституцию пункт о проведении референдума, если люди ведут себя подобным образом?

– Ты меня спрашиваешь? – Рия пришла в замешательство. – Две семьи наших знакомых, которым следовало бы развестись, никогда на это не пойдут. Как ты думаешь, Барни Маккарти согласился бы разрушить свой удобный брак втроем?

– Не согласился бы. Но я не знала, что ты так хорошо это понимаешь. – Розмари смотрела на подругу с восхищением. Иногда Рия ее просто изумляла.

Розмари вернулась в дом тридцать два, чтобы переодеться во что‑нибудь более подходящее для детского праздника.

Начали прибывать гости. Вскоре дети уже беззлобно тузили друг друга. Причем все. У них не имелось для этого никакой причины. Тут не было ни агрессии, ни хулиганства, ни враждебности. Просто мальчишки без этого не могут. «Подруги Энни куда спокойнее», – сказала Рия матери, когда они разняли пару драчунов, едва не уничтоживших огород Колма.

– Кстати, где Энни?

– Наверное, у себя в комнате. Нет смысла заставлять ее спускаться к гостям. Она слишком большая для этих детей и слишком маленькая, чтобы считать их забавными. Появится, когда услышит, что пришла пора именинного торта.

– Или сосисок. Ставлю два против одного, что запах сосисок заставит ее выскочить из комнаты, как борзую из ящика на собачьих бегах, – сказала мудрая Нора.

Однако Энни в ее комнате не было; она выбралась из дома через заднюю калитку и пошла по переулку, параллельному Тара‑роуд. Вчера она видела там маленького и тощего котенка апельсиновой масти. Скорее всего, котенок был ничей. Он выглядел испуганным и не привыкшим к ласке. Может быть, котенка бросили. Тогда она сможет взять его себе. Конечно, родители скажут «нет»; взрослые всегда так говорят. Но если она сумеет продержать его у себя в комнате несколько дней, чтобы никто не заметил, кормить и учить пользоваться поддоном с песком, ни у кого не хватит духу его выгнать. Сегодня для этого самый подходящий день. Никто их не увидит. Все слишком заняты Брайаном и его безмозглыми дружками, которые кричат, толкаются и носятся по саду. Сегодня можно притащить к себе даже жирафа, никто и ухом не поведет… Энни пыталась вспомнить, у какой калитки она видела котенка. Кажется, это было еще не доходя до дома Розмари. Все задние калитки одинаковые.

Энни Линч в голубом летнем платье стояла в переулке и щурилась на солнце, отведя в сторону прямые светлые волосы. Может быть, заглянуть в замочную скважину? Некоторые калитки рассохлись, и сквозь щели были хорошо видны задние дворы. Одна из калиток была новой, покрытой свежей краской и без всяких щелей. Энни слегка попятилась. Наверное, это и есть дом тридцать два, в котором живет Розмари Райан.